Я остановила свой выбор на юбке, блузе без оборок и жилетке. Не забыла и про камею. На всякий случай кинула в сумку ежедневник и карандаш.
Когда я вернулась на кухню, Джонатан как раз допивал кофе.
— Как видишь, я ничего не трогал.
Я с сожалением глянула на мойку с грязной посудой. Вот если бы он ее потрогал, я бы не возражала!
Накинув пальто и надев берет, я уже открывала дверь, как меня окликнул граф.
— Лада, перчатки!
Наблюдательный, однако.
Когда я заперла квартиру, Джонатан галантно предложил мне руку. Что-то меня настораживает подобная вежливость.
— Тебя не смущает декор твоей двери? — кивнув на надпись, с любопытством поинтересовался он.
— Пока у меня не падают вещи с полки из-за ударов соседской кровати о стену, мне не на что жаловаться.
На выходе с территории я отдала свою камею графу — пара минут, и у меня безлимитный выход в город на сегодня.
Тротуар на нашем пути покрывал тонкий слой льда, и мне иногда приходилось виснуть на графе, чтобы не разглядеть узор на брусчатке с близкого расстояния.
Наконец ему это надоело, и он повел меня дальше, приобняв за талию.
— Как продвигаются дела с типографиями? — первой нарушила молчание я. Давно было любопытно, как идет следствие, а тут Джонатан в хорошем расположении духа, можно попытать счастья.
— Две печатали революционную литературу, одна — нелегальную эротику, но подобного шрифта не было ни в одной из проверенных типографий. Осталась наша академическая газета. Но она вышла только один раз, и оборудование стоит уже полтора года без дела. Не знаешь почему?
Естественно, я знала. Я вообще всегда умудрялась оказываться в курсе сплетен, и более того, чаще всего я в них фигурировала главной героиней. Поэтому я смогла удовлетворить любопытство Эверо:
— Судя по слухам, газету использовали для сведения счетов. У кого платье вышло из моды, кто лечился от дурной болячки, и тому подобное. Жуткий рассадник сплетен и грязи. Прямо «Дом-2» в литературном варианте.
— И больше станки не использовались?
— Печатают буклетики и прочую лабуду. Преподаватели быстро просекли эту фишку и иногда просят тесты им напечатать.
— В понедельник надо будет там все осмотреть. Проводишь?
— Куда я денусь? А куда мы идем?
— Набираться бесценного жизненного опыта. Тебе понравится.
Наконец мы пришли к невзрачному трактиру, находящемуся в подвальном помещении. Вывеска гласила: «У голого джентльмена». Он меня, случаем, не на стриптиз привел?
Я уже собиралась спуститься, как рука Джонатана легла на мое плечо.
— Не торопись.
Он очертил в воздухе контуры моей фигуры, и я почувствовала легкое покалывание по всему телу.
— Что это?
— Маскировка. Не хочу нашими физиономиями сорвать мероприятие.
Это что же там за мероприятие, которое мы можем сорвать нашими физиономиями? Мне стало интересно. Даже столик граф выбрал так, чтобы оказаться в тени. Интрига нарастала.
Я потихоньку осмотрелась. Сплошные юноши и, кажется, в основном ученики нашего заведения. Единственной девушкой в зале была я. Если это стриптиз, то, судя по контингенту, — женский.
Сам зал был обшарпанным и грязным. Заказывать пищу здесь я бы не рискнула. Что тут делает золотая молодежь?
Освещался зал несколькими хрустальными шарами, вмурованными в стены. У дальней стены стоял высокий стул и располагались дополнительные сферы.
Десять минут ничего не происходило, но потом на импровизированной сцене появилось новое действующее лицо, причем знакомое. Что тут делает Иден?
Отпрыск Джонатана занял приготовленное для него место, откашлялся и начал свою речь. Через пять минут я поймала себя на том, что моя рука гуляет по телу Эверо.
— Лада, — прошипел граф. — Ты что творишь?
— Мне нужен ремень. Желательно армейский.
— Ремень выше. Руку убери! Поздно Идена пороть, ему сейчас это понравится.
Иден между тем продолжал вещать. Мои советы он дополнил и теперь давал ребятам ценные инструкции. Дополнил основательно, видно, практика была обширной. Ну каков засранец! Я думала, у него проблемы в личной жизни, а он тут деньги стрижет. Гений пикапа!
— И если вы воспользуетесь моими советами, то любая девушка будет вашей!
Граф медленно поднялся и вздернул меня на ноги. В тот же миг с меня слетел морок.
— Лада, ты как, готова пасть на колени перед покорителем женских сердец? — ехидно поинтересовался граф.
— Если он будет валяться на полу, то встану. Чтобы душить сподручней было.
Джонатан обвел присутствующих тяжелым взглядом.
— Боюсь, мои дорогие ученики, пока с практикой вам придется повременить. Вы у меня отправитесь в соседнюю губернию на три недели. Практика по боевой магии. В сугубо мужском коллективе. На сборы время до понедельника. И не надейтесь ускользнуть, у меня абсолютная память на лица. А теперь расходимся! Сына, — повернулся он к Идену и с интонациями Сергея Звездунова[2] продолжил: — Иди сюда, что тебе папа даст.
Графчик не сдвинулся с места.
— Если я к тебе подойду, будет хуже.
После этих слов юноша подлетел к нам. Граф отвесил ему подзатыльник и развернулся ко мне, не забыв ухватить отпрыска за ворот рубашки.
— Лада?
Он что, ждет, когда я тоже приму участие в воспитательных побоях? Пришлось признаться:
— Я очень хочу отвесить ему пинка, но боюсь устроить ему этим сотрясение мозга! Да и в юбке неудобно.
— Ну, не можешь физически, придумай, как по-другому наказать.
Я задумалась.
— Где он там гнездо разврата устроил? В оранжерее? Вот и пусть возмещает ущерб от своих практических занятий. Лопату в зубы — и вперед!
Джонатан кивнул, соглашаясь со мной.
— Отличная тренировка перед военной Академией. Окопы будешь рыть лучше всех!
Он взял меня под локоть и повел к выходу. На лестнице я обернулась.
— Кстати, лопата — чудесный способ соблазнения девушек! Дал по голове — и вперед! А если перестарался, то и закопать будет чем.
Граф ездил мне по ушам всю дорогу. С его слов выходило, что это я дурно влияю на его сына. Долго я не выдержала и окрысилась в ответ:
— Да, до меня он был лапочкой и девственником. Вот такая я зараза! Испортила ребенка. Развратила и совратила, можно сказать! Радуйся, что у твоего сына коммерческая жилка есть. Если с деньгами будет туго, сможет тренинги вести. Не знаю, как тут, но в моем мире полно идиотов, которые готовы платить за то, чтобы за их деньги им сказали, что раньше они жили неправильно и от этого все их проблемы. Но после прослушивания курса они будут жить в роскоши, грести деньги лопатой и иметь самых красивых девушек. Если здесь подобного нет, то Иден вполне может занять эту нишу и неплохо увеличить семейное состояние. И получить полезный навык управления людьми.
— Это должно меня радовать?!
— А лучше воспитывать паразита? — вопросом на вопрос ответила я. — В таком случае, пусть кутит в ресторанах с другими детишками элиты и погибнет на дуэли из-за пустяка. Естественный отбор в действии. Будешь себя на старости лет утешать тем, что из генофонда твоей семьи исчезли бракованные гены. Уж лучше никаких внуков и одинокая старость, чем внуки от такого идиота.
— Благодаря твоим советам, как бы у меня внуки уже в этом году не появились.
— Извини, вопросы контрацепции на твоей совести.
За подобными препирательствами мы дошли до ворот Академии. А у общежития было весело. Толпа каких-то мужиков с матом, криком и пошлыми шутками таскала свои вещи по лестнице на четвертый этаж. Это еще кто?
Я озвучила вопрос.
— Строители. Я решил подремонтировать некоторые корпуса. А нанять их в другом городе и предоставить общежитие оказалось дешевле. Так что на ближайшие три месяца это твои соседи.
Прекрасная новость! Толпа мужиков по соседству. Пьянки, гулянки, драки прилагаются. Одна радость, до перфораторов и дрели здесь еще не додумались!
— Лада, ты иди, — подтолкнул меня к двери Эверо. — Я тут с их прорабом некоторые правила поведения проясню.
Ночью я пожалела, что у меня такая плохая звукоизоляция. Строители, как водится, обмыли начало работ, и их потянуло на общение с прекрасным полом. Объявление о женщине, желающей пообщаться, они нашли на моей двери.
Столько мужского внимания Карла Людвин не получала, наверное, за всю свою жизнь. Сначала ее принимали за мамочку, но чем больше времени показывали часы и чем больше, соответственно, увеличивался в крови градус алкоголя, тем привлекательнее для них становилась моя соседка. Я уснула, когда ее втроем уговаривали выйти и погулять с ними по чердаку.
А с утра поборница морали постучалась в мою дверь.
— Доброе утро! — я продемонстрировала ей триумф иномирной стоматологии.
— Доброе. Ты ночью нормально спала?
— Доброе. Ты ночью нормально спала?
- Да.
— Ничего не мешало?
Я поняла, куда она клонит, но идти ей навстречу не собиралась.
— Нет.
Такого поворота она не ожидала. И картина беседы, которую она нарисовала в своем воображении, начала рушиться.
— Я тут по такому вопросу. Ты не могла бы покрасить дверь?
— Нет.
— Почему?
— А она полностью отражает мое мировоззрение! И очень точно передает суть некоторых личностей!
— Хамка! Ты намекаешь, что я проститутка?
— Ну, это не ко мне всю ночь мужики с неприличными предложениями ломились.
Я захлопнула дверь, посчитав, что больше мне сказать нечего.
Весь день я потратила на уборку, готовку и валяние на кровати. Под вечер ко мне опять явились гости. Иден пришел мириться. С двумя коробками.
— Ребенок, у меня при виде тебя возникает дикое желание встать на стул и прочитать стишок.
— Почему?
— Ты как Дед Мороз. Без подарков не приходишь.
— Кто?
— Забей и проходи.
Когда он клал коробки на стол, я увидела, на что похожи его руки.
— Живо в ванную! Руки мыть. Землей из-под твоих ногтей можно горшок для цветов наполнить.
Пока он оттирал последствия работы лопатой, я сдуру сунулась посмотреть, что он принес. На мой вопль Иден выскочил из ванной.
— Что случилось?
Я ткнула пальцем в открытую коробку.
— Если ты хочешь холодца, так бы и сказал. Только из этого я готовить не смогу.
А вы бы смогли приготовить что-то из собачьего черепа?
— А, это тебе подарок!
— И что мне с ним делать?
— Это Шарик! — обозначил принадлежность черепа графчик. — Он будет тебя охранять! Сейчас проведу ритуал, и он будет привязан к тебе. Только череп надо будет с собой носить.
— Да? Чудесно! У меня как раз большая сумка. — Я перешла на рык. — Сдурел? На фига мне эта пакость?
— Но для привязки нужна частичка покойника!
— Иден, ты знаешь, сколько костей в организме собаки? Нельзя было выбрать запчасть поменьше?
Парень пожал плечами и, не мудрствуя лукаво, выдрал из грязного, облепленного землей черепа клык. Остальное засунул в коробку и пинком отправил к двери.
— Буду уходить, выкину.
— Ты где вообще этот ритуал откопал?
— На лекции.
Вот ведь… Не учится — плохо, взялся за ум — стало не в пример хуже.
— Как я понимаю, это у тебя вместо лабораторной?
— Не отвлекай!
Иден что-то пробормотал, сделал несколько пассов руками и утер пот со лба.
— Все, с завтрашнего дня он будет везде следовать за тобой.
Замечательно. Порывшись на полках, я извлекла литровую бутыль со спиртом.
— Я это не пью!
— А тебе и не предлагают. Ты руки мыл?
— Мыл!
— Иди, помой еще раз.
Притащил заразы! Скатерть в помойку, стол протереть спиртом и застелить новой, клык аккуратно подцепить бумажкой и кинуть в рюмку, пусть дезинфицируется. Не забыть протереть руки самой и заставить это сделать отпрыска Эверо.
К счастью, во второй коробке оказался торт, а то с Идена бы сталось откопать первого ректора мне для компании.
Когда торт был нарезан, а чай разлит по чашкам, я приступила к промыванию мозгов.
— Ну, я жду.
— Чего?
— Извинений! Мне твой отец весь мозг вынес за то, что ты ходишь по бабам, единственным достоинством которых является общность с циркулем.
— Это как?
— Только и умеют, что ноги раздвигать!
— Фу, как некультурно!
— Я сейчас культурно процитировала твоего отца! Ты не мог втихушку поделиться мудростью? Нет, нам шоу подавай! Забыл, кто твой отец? Одно его слово, и сыскари выяснят всю твою подноготную, вплоть до того, на каком полупопии у тебя на трусах заплатка!
— Ты преувеличиваешь! — Иден махнул ложкой в мою сторону.
— Иден, если твой отец хорошо прикидывается идиотом, это не значит, что ты так же хорошо прикинешься умным! У него опыт, у него кадры и деньги. Шансов нет, так что прищеми задницу, если не хочешь пить вместо вина чай с бромом.
За дверью раздались пьяные вопли.
— Это кто там так орет? — прислушался к крикам юноша.
— Ремонтная бригада ищет доступной любви у Карлы Людвин.
Иден подавился чаем.
— Я хочу это видеть.
— Иди, только череп не забудь.
Утро понедельника до десяти часов проходило в обычном режиме. В десять в приемной нарисовалась Карла Людвин. Зная об ее «теплых» отношениях с графом, я ее пропустила. Может, уволит наконец?
Впервые в жизни я решила подслушать разговор начальства. Благо, дверь за собой она плотно не прикрыла.
— Она ведет себя аморально!
— В чем проявляется аморальное поведение? — Граф был сама вежливость.
— На ее двери оскорбляющая меня надпись! — от возмущения голос женщины срывался на фальцет.
— Там написано ваше имя? — Граф откровенно развлекался.
— Нет!
— Тогда с чего вы решили, что надпись относится к вам?
— А кто еще живет с ней рядом?
— Еще одна соседка, но она мою приемную не штурмует. Может, опустим этот момент, и вы перейдете к вопросу, каких действий ждете от меня?
— Чтобы она замазала то, что приписала!
Оба-на! Я предвкушающе потерла руки. Проговорилась старушка, пусть теперь объясняет, кто первым граффити на моей двери нарисовал.
— То есть не вся надпись за ее авторством? — как и следовало ожидать, Джонатан зацепился за эту оговорку.
— Ну…
— Так да или нет?
— Нет.
— Тогда почему она должна закрашивать то, что не писала? Когда найдете автора, тогда и предъявляйте претензии. А теперь до свидания!
Когда шаги старушки стихли, Эверо покинул кабинет.
— Лада, напиши приказ об урезании Карле Людвин зарплаты за этот месяц в связи с нецелевым использованием ресурсов Академии.
На стол мне бухнулась исписанная пачка гербовой бумаги.
— Мы заказываем эту бумагу для проведения контрольных работ, а не для написания жалоб.
С удовольствием. Кстати, пока не забыла, надо уточнить один момент.
— Она в разговоре с подругой назвала меня взяточницей, ты не знаешь почему?
Граф знал, более того, он невольно поспособствовал этому. Официальная версия моего ареста — за содействие взяточнику Каралю. Эверо уже тогда не верил, что я замешана в смерти представителей аристократии, но использовать меня собирался. А чтобы после выхода из тюрьмы меня не линчевали родственники погибших, для всех я была арестована по другой статье.
После обеда я, напевая бессмертный хит шведской группы про нехватку денег, протирала пыль на шкафах.
— Красиво. Перевести можете?
Я только чудом не свалилась. Сохраняя равновесие, осторожно спустилась и обулась. Опираясь на мой стол, стоял двухметровый бугай. Гладковыбритая голова, потертая кожаная куртка и сбитые костяшки пальцев не вызывали желания познакомиться с ним поближе. Ему только золотой цепи не хватало для образа братка.
— Вы секретарь графа Эверо?
— Да. Только по вопросу трудоустройства вам в отдел кадров, это на первом этаже.
— Трудоустройства? — браток вопросительно приподнял бровь.
— А вы разве не охранником устраиваться пришли? Говорю, вам на первый этаж! Форму и сканворд выдадут на месте.
Тут в приемную выглянул граф.
— Альберт! Какими судьбами?
— Невеселыми, ты же в курсе.
Я непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Джонатан наконец осознал причину моего замешательства.
— Лада, позволь представить тебе моего давнего друга Альберта Триано. Регента при наследнике.
Регента? А я ему нахамила…
— Лада, нам коньяк, шоколад и лимон. И не пускай больше никого.
До трех часов дня я мелко тряслась. Уволят? Казнят? Помню я про Бирона… Ну, Лада, сколько раз можно так ошибаться? Сначала узнай социальный статус, а потом хами!
Как ни странно, после ухода Альберта никаких репрессий не последовало.
Я пошла убирать в кабинете. Эверо сидел на рабочем месте, согревая в руке бокал с коньяком.
— Боишься? — с любопытством поинтересовался он.
— Как догадались?
— Тебе не чуждо чувство самосохранения. А ты нахамила не последнему человеку в государстве.
— Да откуда я знала, что этот лысый бугай может похвастаться родословной длиной с километр?
— Лада, он военачальник! Голову бреет, чтобы вшей не разводить, а телосложением обязан службе, — объяснил мне Джонатан прописные истины. — Когда сестра взошла па престол, он отправился служить. Защищал границы. А теперь вернулся ради племянника.
— Не думаете, что он мог устроить смерть сестры, чтобы захватить трон? А что? Корона на лысине будет шикарно смотреться, блики от камней будут красивые.
Граф опустошил бокал и одернул меня:
— Лада, не забывайся. Он мой друг. А ты держи язык за зубами в его присутствии.