Галлий достал пачку исписанной бумаги и устроился напротив Джонатана. Откашлявшись, он начал:
— Я ветеран. Отдал лучшие годы своей жизни Академии. Как награда, мне была выделена квартира в многоквартирном доме по адресу: Цветная улица…
— Какая улица? — не врубился граф.
— Сейчас она Бирюзовая, — объяснила я, как более опытная в этом деле. Не в первый раз эту ересь слышу.
Дедок резко подскочил.
— Нет, она Цветная!
Впрочем, он быстро успокоился и сел обратно.
— Этот дом был в собственности Академии и квартиры в нем выдавались только работникам этого учебного заведения! Но двадцать лет назад этот дом был передан в собственность города!
— Да, помню. Мы тогда вышли из союза с Восточным королевством, сменилась власть, были трудности с финансированием.
— Вы не имели права! Отдавать дом с живыми людьми!
Граф собирался что-то сказать, но я сделала знак молчать. Удивительно, но он меня послушался.
— И наш мэр, чтобы отмыть деньги, переименовал улицу в Бирюзовую! Не спросив жильцов! По кодексу Вильгельма…
— Прошу прощения, — снова влез граф. — Но кодекс Вильгельма действовал, когда мы были одним целым с Восточным королевством и страна носила название Светлая! Сейчас этой страны нет! И действуют другие законы! Мы руководствуемся кодексом Нормана!
Но Галлий, распалившись, его не услышал.
— На основании этого я требую признать незаконными тарифы, установленные после переименования улицы!
Наша песня хороша, начинай сначала. Видно, непреодолимое стремление воевать с ЖЭКом заложено на генном уровне у пенсионеров любых миров. А у данной особи проявилось в критической форме. Пять лет высчитывал все вплоть до медяка и не побоялся явиться с этой горой макулатуры к налоговому следователю. Тот, видно, сразу просек, что дело — дрянь, и отправил его в комитет градостроительства. Спустя год и десяток инстанций старик оказался здесь. И песня с тех пор не меняется. Деньги и старые тарифы вернуть, моральный ущерб возместить. Угу, тарифы тебе подавай старые. А пенсию получать ты хочешь по-новому.
— А также требую сделать за счет Академии ремонт дома и выплатить мне моральную компенсацию.
Еще три часа Галлий потрясал перед нами своими расчетами, заявлениями и списками. А еще угрожал независимым королевским судом.
— Если вы не выполните мои требования, я обращусь к главе сыска!
Граф поперхнулся. Сочувствую, выслушать эту чушь еще раз, но уже в образе главы сыска, это надо иметь стальные нервы. Ну и все колюще-режущие предметы в сейфе заранее запереть, подальше от соблазнов.
Наконец, оставив нам список требований, этот ностальгирующий террорист-крючкотворец удалился.
Эверо мелко трясло. Это ж как надо довести человека, закаленного допросами самых страшных преступников, чтобы его колотила нервная дрожь? Вот так и зарабатывают сердечный приступ. Жаль, тонометра под рукой нет. Не обращая внимания на вялые протесты графа, я ослабила ему узел галстука и запустила руку под воротник. Пульс зашкаливал, это было ясно даже мне, человеку, далекому от медицины.
— Если хочешь придушить меня, то двумя пальцами это сделать сложно, — меланхолично заметил Эверо.
Бредит? Я метнулась за пустырником.
— Держи, — я вложила ему в руку стакан с лекарством. — Пей. Легче будет.
Я и сама не заметила, как перешла на «ты». Пока граф пил, я методично рвала в клочки всю документацию, оставленную дедком для ознакомления. Не хватало еще рецидива.
Наконец Джонатан пришел в себя.
— Ты сказала, его фамилия Гибонсон? Он родственник Марты?
— Да. Вот единственное, в чем ей сочувствую, — такой родственник. Писать кляузы на начальника внучки, это каким дураком надо быть. Она и так сюда по блату устроилась, а он ей еще и гадит. Караль пару раз хотел ее уволить, но жалел.
— Надеюсь, Марта не пошла в него. Как-никак дед. Что Караль делал с бумагами?
— Сжигал, — пыхтя над особо толстой стопкой, ответила я — десять сшитых листов упорно не хотели рваться. — Когда у него было плохое настроение, даже запускал их левитировать по кабинету и метал в них искры.
— Нет, оставь, — он отнял у меня бумаги. — Я, пожалуй, сохраню их, буду вместо пыток зачитывать.
Когда шла домой после рабочего дня, за дверью декана я услышала разговор на повышенных тонах. Я невольно остановилась. Голос Джонатана, а второй, оправдывающийся, — его пассии. Там чихвостят Марту, прям бальзам на душу.
— Работы у меня нет, может, пошалим немного? — Джонатану очень точно удалось изобразить интонации Марты. — Ты, дорогая, видимо, кое-что спутала. Став моей любовницей, ты как-то очень быстро забросила работу. А надо совмещать. В качестве наказания за это — никакой премии. Приказ об этом будет завтра. И еще, думаю, вечером мы не увидимся, у меня передозировка людей с фамилией Гибонсон. Надо отойти.
Дальше слушать я не стала и, довольная, полетела домой!
ГЛАВА 6
Неделю граф не обращал внимания на Марту, с головой окунувшись в работу. Марта психовала и смотрела на меня как Немо, когда голодный. Кстати, с рыбой я нашла общий язык. Правда, этот общий язык стоил мне трех утопленных пинцетов, поскольку пальцы в аквариум я совать боялась, потому что сначала сунула нос в энциклопедию и выяснила, что сия пакость не только кусачая, но и ядовитая. Очень скоро Немо понял, что кормить его тут буду только я, и если он попытается мной закусить, то потом подохнет от голода. Мир был восстановлен, когда я купила у мясника кольчужную перчатку.
В пятницу вечером, отнеся документы в архив, я раздумывала, как отпроситься у Эверо на часик пораньше домой. А в приемной меня ожидал сюрприз. Точнее, не меня, а Джонатана, просто я зашла раньше.
Марта в кожаном корсете, чулках и перчатках сидела в соблазнительной позе в центре кабинета. Зараза, паркет поцарапала, когда кресло двигала! На ногах красавицы были туфли на высоких каблуках, причем с такой колодкой, что в них, по моему мнению, можно было только сидеть. Либо она пришла босиком, либо переобулась в кабинете. Молодец, про себя хмыкнула я, со сменкой ходит.
В первую минуту мы обе тупо таращились друг на друга. Я пришла в себя первой.
— Не жарко? В интимных местах не трет?
Марта подавилась вздохом, отчего грудь в тесном корсете заходила ходуном. Интересно, вывалится или нет? Джонатан бы такое зрелище точно оценил. Я же… без всякого интереса мазнула взглядом по прелестям девушки и полезла в стол за инвентарем для кормежки.
— Спасибо. Я этим не интересуюсь.
И, молча развернувшись, пошла кормить мурену.
Тут блондинка наконец отмерла.
— Да ты вообще этим не интересуешься! Дура фригидная! Все знают, что ты в его любовницы метишь! Но я его фаворитка! Понятно, шалава иномирская?
Я замерла, не донеся кусок мяса до аквариума. Терпеть не могу хабалок!
— Послушай меня, фаворитка, — не повышая голоса и, следовательно, не опускаясь до ее уровня, начала я. — Если граф тебя здесь терпит, то не затем, чтобы ты мне хамила. Используй рот в спальне и при других обстоятельствах, как от тебя и ожидают. А пока не мешай мне работать, в отличие от тебя, я не имею привычки паразитировать на мужчинах. Если нечем заняться, вон, в вазе с фруктами возьми банан, потом Эверо порадуешь.
Марта покраснела и шагнула ко мне с намерением проредить мои волосы. Я невольно взглянула на ее ноги. Интересно, грохнется или нет? Нет. Завидую ее чувству равновесия. Ничего, я ей подправлю координацию, если сунется. Жалко, что перчатка у меня только на одной руке. Я, конечно, немного перегнула палку, но сил уже нет терпеть!
— Марта, не советую. В таком наряде ты, конечно, слегка Зену напоминаешь, только уж очень большое пространство мне для маневра оставила, — перебирая пальцами и любуясь бликами на металле, я решила дать ей последний шанс. — Уверена, королева воинов, что хочешь ссадины по всему телу лечить?
Но эпической драке не суждено было состояться по причине явления повода для этой самой драки.
— Лада, ты отнесла приказ в бухгалтерию? — тут граф наконец соизволил оторваться от бумаг, которые читал на ходу. — Марта? А почему ты в таком виде?
Упс, пора уматывать. А то, чую, не понравится графу справочка о его увлечениях. Еще решит на практике попробовать.
— Ну, вижу, я тут лишняя. До свидания! Граф, большая просьба, — я обернулась в дверях. — У меня столешница очень хорошо отполирована, можно сделать так, чтобы в понедельник утром на ней не было отпечатка задницы Марты? Заранее спасибо.
На этой оптимистичной ноте я покинула рабочее место.
В понедельник утром над моим столом, где раньше красовался герб Академии, повесили плетку. Люблю тонкие намеки…
Следующий месяц вошел в историю Академии как месяц непослушания.
Следующий месяц вошел в историю Академии как месяц непослушания.
Как я уже упоминала, в Академии обучают и девушек. Выяснилось, что многие из них не прочь оставить сие учебное заведение, выйдя замуж. И ректор им почему-то показался подходящей кандидатурой на роль мужа.
Чего только не вытворяли юные прелестницы, чтобы попасть на ковер к Джонатану. Разбивали пудреницами зеркала, хамили преподавателям, срывали лекции. Дрались из-за того, что соперница сорвала лекцию раньше. Они давали взятки, закатывали истерики, лишь бы только их отправили именно к ректору. Вместо пыли по углам теперь клубились клочья волос и обрывки кружев с платьев.
Сначала меня это забавляло, потом начало раздражать, а теперь просто бесит! Вместо того чтобы работать, я разнимаю девиц. Они даже в приемной умудряются поцапаться! Вот как раз сейчас второкурсница сильно увеличила декольте соперницы. Зачем? Себе же со своим первым размером хуже сделала.
Из кабинета Эверо донесся рев раненого бизона.
— В-о-о-он! Все в-о-о-он! А вы — завтра с родителями ко мне в кабинет!!!
Приемная опустела в мгновение. Я же, накапав пустырника в стакан воды, пошла к ректору. Между прочим, это уже мои личные запасы. А истребляет их начальство!
— Знаешь, у меня сложилось впечатление, что та девушка тебя не так поняла.
Граф скосил на меня глаза поверх стакана.
— Уж больно довольное лицо у нее было, когда она из кабинета вылетела, — наклонившись, доверительно сообщила я. — По-моему, твою фразу про родителей не так поняли.
— Как ее можно не так понять?
— Ну… Как приглашение познакомиться с будущими тещей и тестем.
Эверо запустил руки в волосы.
— Да откуда они этой чуши про ректоров Академий нахватались? И говорят все как под копирку. Одни и те же фразы!
Я решила открыть графу маленькую тайну. Убрав на всякий случай метательный снаряд в виде стакана подальше, я рассказала о том, что некоторые издательства платят попаданцам за истории из их миров. Мне тоже предлагали подзаработать. Только пересказ «Федота-стрельца» их не вдохновил, эротики и любви мало. Но, видно, нашлись люди с более интересным арсеналом прочитанного.
— Никогда не думал, что прокляну тот день, когда женщинам стало доступно образование! Ну, раз они так любят читать, пиши приказ.
Я раскрыла ежедневник.
— Приказом от пятого числа месяца костров тысяча девятьсот двенадцатого года от сотворения мира в Академии магии Южного королевства для учащихся вводится форма…
— Извините, что вмешиваюсь, но не выйдет.
— Почему?
— Утвердить форму с родителями — раз, подобрать фасоны — два, снять мерки — три, выбрать ателье — четыре, сшить — пять. Как раз к лету управятся. Только до этого у тебя мозоль на носу будет и косоглазие.
— Почему?
— Потому, что пока не сошьют форму, тебе все равно под нос будут декольте совать.
— Хорошо, пусть не форма, но ограничение на глубину вырезов я поставлю.
Эх, не знал граф нашу сестру. Нельзя глубокое декольте? Хорошо, мы сверху нашьем вставочку из прозрачной ткани. Все, как написано! Как поется в песне: «А у нас все пучком! Там, где прямо не пролезем, мы пройдем бочком». Девушки изгалялись как могли, чтобы обойти ограничения. Граф бесился, но ничего сделать не мог.
Устав от постоянного девичьего щебета в приемной, следующий удар нанесла я. Вооружившись своим верным соратником на ниве договоров с обслуживающим персоналом, то бишь бутылкой наливки, я подкатила к дворнику с малюсенькой просьбой слегка уменьшить интенсивность отопления. Не помогло. Девушки мерзли, прелести, предъявляемые Джонатану на обозрение, все больше напоминали по цвету куриную тушку времен СССР, но они не сдавались. Зато мы смогли выпросить на практику пару студентов из медицинской Академии, сославшись на разыгравшуюся эпидемию ОРВИ.
Вторым фронтом выступили мамаши. Я держала оборону как могла, но они умудрялись просочиться мимо моего стола, стоило мне только отойти на минутку в туалет. И ладно бы просто на мозги капали, так нет. Они тащили приворотные зелья! И если дочкам я могла приказать вывернуть карманы, то на почтенных матрон мои полномочия не распространялись. Одно радовало, Джонатан не был дураком и воду из графина в своем кабинете пить перестал. Зато он придумал себе новое развлечение. Оставлял стакан с водой на столе и отворачивался. Обычно дамы возможности не упускали. Но граф, вместо того чтобы выпить, брат этот стакан и любовно поливал котоцветок. Тот от подобной подкормки слегка дурел и начинал лезть к дамам за лаской. Вид гигантской венериной мухоловки, требующей почесона листиков, враз заставлял женщин вылетать из кабинета. Сам же цветок урчал и, кажется, собирался порадовать графа, выбив детку.
К слову, меня этот цветик по-прежнему не любил, за что и был сослан к Эверо в кабинет. Граф иногда давал ему откусывать кончики сигар, несмотря на мои вопли о том, что если он травится сам, то пусть не подсаживает на табак живое существо, оно вон уже бычки из пепельницы жрать пытается. А поскольку рос котоцветок как на дрожжах, то вскоре встал вопрос о его подкормке. Тут-то мне и пришла идея, как использовать активность девиц в своих целях.
Как-то днем я ворвалась в кабинет графа, потрясая листом бумаги.
— Это что?
— Наше спасение! Приказ об отработке проступков по ученическому кодексу поведения!
— И что, ты предлагаешь мне его подписать? Как будто с ним кто-то ознакомится.
Я гадко ухмыльнулась.
— Это будут уже не наши трудности. Вы не забывайте специфику нашего заведения. Те, кто хотят именно выучиться, ознакомятся, а те, кто ищет выгодную партию… я придумаю, как их наказать.
— Ладно, если у тебя получится, выпишу премию.
Джонатан взял ручку и подписал бумагу, поднял на меня взгляд и мстительно добавил:
— Не получится, увеличу рабочий день на час.
Получится, не сомневайся.
Как я и предсказывала, приказ пропустили мимо ушей. Итак, мой выход, господа.
На следующее утро ректор лично зашел в клетку ко львам, то есть в приемную, где сидели девушки.
— Девушки! — начал он.
Девушки при виде жертвы оживились, заулыбались и захлопали ресничками. Пару раз полыхнул амулет на груди графа, защищавший его от приворотной магии.
— В соответствии с моим приказом от вчерашнего дня, вы переходите под юрисдикцию Лады Борисовны для отработки своих наказаний. Это касается всех. Мне надоело ваше ужасное и неподдающееся коррекции поведение.
— Но это незаконно! — возразила миловидная брюнетка, кажется, с выпускного курса. — Она не преподаватель!
Да, точно, она бесприданница. Поэтому и проучилась так долго. Вот что ей мешает получить диплом и заработать себе приданое? Ничего! Нет же, мы лучше хвостом перед ректором покрутим. Ну да, зарабатывать деньги через постель гораздо приятнее.
— Законно, — Джонатан потряс перед ними потертой книжицей лохматого года выпуска. — По своду правил Академии.
— Но он устарел! Он был еще до выхода из союза!
— Да, только наша Академия не подвергалась реорганизации. Устаревшие части касались вопросов собственности. А вот устав и правила поведения еще действуют.
Никогда не думала, что скажу это, но спасибо Галлию за идею пролистать старые документы! Они иногда бывают полезны. Особенно если их не успели аннулировать.
Моей улыбке в ответ на гневное сопение девушек мог позавидовать даже Немо.
— Дамы, сегодня вы поступаете в распоряжение преподавательницы ботаники. Она давно жаловалась, что кто-то помял все цветы в оранжерее. — Я, конечно, подозревала кто, но сдавать Идена не хотела. — И еще, развелось много вредителей. Вам выдадут емкости для их сбора. Потом они пойдут на прокорм ректорского цветка.
— А если я не буду этого делать? — опять вылезла бесприданница.
— Тогда ты будешь не собирать жуков, а кормить цветок. Только предупреждаю заранее, лак для ногтей надо будет стереть, а то еще цветок отравится. Все! На выход!
Тишина. Наконец-то! Пусть наклоняются над грядками, они ведь так любят выставлять свои прелести, вот и покажут их вредителям. Среди них тоже самцы есть, может, оценят.
Девушки поработали на славу. Жаль только, их трудовой порыв очень скоро сошел на нет. Цветок больше не получал жуков в таком количестве, зато в приемной у меня закончились кошачьи свары. Блаженство!
В среду котоцветок порадовал графа маленьким росточком из-под земли.
— Отсадить надо, им тесно будет, — разглядывая малютку, уже пытающуюся тяпнуть графа за палец, я едва успела увернуться от защищающей потомство мамаши.
— И куда его потом девать?
— У Карлы Людвин через десять дней юбилей. Можно подарить, — мне пришлось отбиваться от ловушки, методично откусывающей пуговицы с моего рукава, поэтому говорила я медленно. — Котоцветок — чудесный подарок одинокой старой деве с аллергией на шерсть. И кот, и чихать не будет.