Впрочем, сейчас это было Ольге все равно.
– Можно я умоюсь? – спросила она.
– Только побыстрее, – кивнула Нинка. – А то Кирке на работу надо.
Когда Ольга после ванной пришла в кухню, все семейство уже завтракало. То есть завтракали только Нинка с Кириллом. Привычка ограничиваться по утрам кофе или чаем была у Ольги с Андреем общая.
– Ванная свободна, – сказала Ольга, входя.
– Ладно, полку Кир потом повесит. – Нинка разрезала бублик, намазала оба получившихся кружка маслом и с удовольствием откусила по куску от каждого. – Сейчас не успевает уже.
– Доброе утро, Оля, – сказал Андрей.
– Доброе утро, – не глядя на мужа, ответила она.
Ей стыдно было встретить его взгляд. Нет, ей просто не хотелось встречать его взгляд, и причина для этого была слишком сложная, не умещавшаяся в одно лишь понятие стыда.
«Не надо бы Нинке бублик с маслом есть, – чтобы отвлечься от этой причины, подумала Ольга. – Не по ее это фигуре».
Дочка с детства была кругленькая, как шарик, но если пухленький ребенок производил милое впечатление, то девушке восемнадцати лет пухлота была явно ни к чему.
– Кирка, бублик бери, – своим любимым командным тоном произнесла Нинка.
– Я булки не люблю, – не поднимая глаз от чашки, ответил Кирилл.
– Мало ли что не любишь! Зато наешься, и не придется всякий фастфуд на ходу жевать.
Кирилл все-таки оторвал глаза от чайной поверхности и взглянул на Нинку. Что-то непонятное на мгновенье мелькнуло в его взгляде, что-то, Ольге показалось… Волчье, вот какое. Ей стало не по себе, но тоже только на мгновенье. Кирилл покорно взял бублик и принялся его жевать.
– Маслом намазывай, – удовлетворенно улыбнувшись, снова скомандовала Нинка. – Оно из хрущевского магазина, настоящее вологодское.
Хрущевским назывался продуктовый магазин на углу Гагаринского переулка – бывшей улицы Рылеева. Его открыли, когда рядом поселился смещенный со всех постов Хрущев, и в советские времена этот гастроном поражал воображение обилием и качеством еды. Обилием теперь удивить было трудно, но качество по традиции оставалось приличным, поэтому, если Андрей был занят и не удавалось добраться до какого-нибудь гипермаркета за Кольцевой, Ольга всегда покупала продукты в этом магазине.
Кирилл намазал бублик маслом. Нинка тут же положила поверх масла большой ломтик сыра.
«Зря она с ним так. – Отблеск тревоги мелькнул в Ольгином сознании. – Ничего она в людях не понимает».
Но что она могла сказать сейчас Нинке? С собственной бы жизнью разобраться.
Ольга налила себе кофе и села за стол. Кофейник у них был старинный, медный – это была одна из немногих вещей, оставшихся от доктора Луговского, Ольгиного деда, которого она никогда не видела. Ольга очень этот кофейник любила и всегда начищала так, что в него можно было смотреться как в зеркало.
Теперь она сидела перед прежде любимым кофейником и равнодушно смотрела на свое отражение в его медном боку. Отражение было расплывчатое, нелепое и неприятное.
– А вы что, на работу устроились, Кирилл? – спросил Андрей.
Он был, как обычно к Ольгиному пробуждению, уже одет и готов к выходу из дому. Раньше, когда они были молоды и аппетит у них был молодой, Ольга вставала раньше мужа, чтобы приготовить ему сытный завтрак, который и сама съедала с удовольствием. Но к сорока годам необходимость в таком завтраке отпала для них обоих, а Андрей не придерживался патриархальных взглядов и не требовал, чтобы жена обслуживала его «для порядка».
– Ага, – кивнул Кирилл. – Устроился.
– Быстро вы! Может, не надо было торопиться? Огляделись бы, выбрали толком.
– Когда тут оглядываться? – пожал плечами зять. – Деньги зарабатывать Пушкин не пойдет.
– Да, Пушкин вряд ли пойдет деньги зарабатывать. – Андрей кивнул с совершенно серьезным видом. Но, наконец взглянув на мужа, Ольга увидела, что в глазах у него, за стеклами очков, пляшут чертики. – А куда вы устроились?
– В стриптиз-клуб.
Даже Андрей, со всей его невозмутимостью, хмыкнул и повел подбородком. А Ольга, несмотря на погруженность в собственные мысли, и вовсе поперхнулась кофе.
Андрей пришел в себя гораздо быстрее, чем она. Все-таки ему как психологу постоянно приходилось наблюдать самые необычные проявления человеческой натуры.
– И кем вы туда устроились? – спросил он.
– Стриптизером, кем еще. Они больше всех получают.
– А что такого? – с вызовом произнесла Нинка. Ее маленький нос стал похож не просто на кнопку, а на вздернутую кнопку. – Кир суперски танцует! Он в студии занимался. А стриптизеры, между прочим, такие же артисты, как… – Она замешкалась, подбирая слово. – Как в Большом театре!
По всему ее виду нетрудно было догадаться, что она готова броситься на защиту своего гражданского мужа с таким же упоением, с каким только что командовала, что ему следует есть. Супружеская жизнь ей явно нравилась.
– Возможно, – кивнул Андрей. – Я об этом не задумывался. Оля, – вдруг сказал он, – я могу тебя подождать.
– Зачем? – вздрогнула она.
– Отвезу в институт. Или ты не в институт сейчас?
Ничего особенного не было в том, что он предлагал подвезти ее до работы. И в его вопросе ничего особенного не было тоже. Но Ольге показалось, что в голосе мужа мелькнула настороженная интонация. Так ли это, понять она не успела: Андрей больше ни о чем ее не спрашивал. Он молча смотрел на нее, ожидая ответа.
– Спасибо, я лучше прогуляюсь. – Она уткнулась взглядом в чашку. Совсем как зять-стриптизер. – Погода хорошая.
– Ну, как хочешь. Пока.
Дежурные поцелуи не были у них заведены. Когда-то Ольга об этом сожалела, потому что ей самым наивным образом нравились эти киношные поцелуи, их прелестная мимолетность. А теперь она рада была, что Андрей вышел из кухни просто так – показалось, что его поцелуй прожег бы ей щеку.
Нинка с Кириллом выскочили из дому сразу после завтрака, и Ольга осталась одна. Тишина пустой квартиры показалась ей зловещей, хотя раньше она любила такое вот короткое уединение перед рабочим днем.
Теперь день расстилался перед нею пустыней. Институт, занятия, назначенное на сегодня заседание кафедры – все это представлялось набором миражей, не больше. Неделя, проведенная без Сергея, вымотала Ольгу так, как выматывает путника одинокое странствие по Сахаре, потому и сознание ее стало выморочным, болезненным.
Она оделась, не замечая, что€ достает из шкафа, накрасилась с машинальностью индейца, хотя нет, индейцы ведь, кажется, считают раскрас боевым ритуалом и придают ему большое значение… Господи, что за бред лезет в голову…
Звонок остановил Ольгу на лестничной площадке. Лифт она уже вызвала, он гудел, двигаясь снизу к ней на шестой этаж, и она еле расслышала телефонную мелодию у себя в сумочке.
– Ольга Евгеньевна. – У Ольги остановилось дыхание. – Ольга Евгеньевна, – повторил Сергей. – Можете права получить.
– Сегодня?.. – с трудом выговорила она.
Лифт приехал, открыл перед нею двери. Она стояла, не в силах пошевелиться.
– Можете и сегодня. Как время будет.
– У вас?..
– Не у меня. В ГАИ. Там, где вождение сдавали, помните?
Конечно, она помнила. Она помнила весь тот день так же пронзительно, как и каждый день, когда видела его.
Но надо было взять себя в руки и поговорить с ним хоть сколько-нибудь внятно.
– Спасибо, Сергей, – сказала Ольга. – А… Ведь надо деньги кому-то отдать? Кому, сколько?
– Ничего не надо. Экзамен вы сдали.
Его голос звучал ровно, совсем без интонаций.
– Хорошо. – У Ольги упало сердце. – Я приеду.
– Когда? – помолчав, спросил он.
Сердце ее взлетело вверх так, что она чуть не задохнулась.
– Сегодня. В три часа. У меня сегодня в половине третьего заканчиваются занятия.
– До свидания, Ольга Евгеньевна, – сказал Сергей.
Все, что он говорил, имело прямой смысл. Такой же прямой, как его влюбленный взгляд.
Он ждал свидания с нею. А она ждала свидания с ним, и одна лишь мысль об этом предстоящем свидании заставляла ее сердце взлетать и падать.
Глава 16
Ольга думала, что дождаться окончания работы у нее просто не хватит сил.
Студенты раздражали глупостью и ленью, заведующий кафедрой Алексей Аркадьевич, ровнейший человек, общение с которым никогда не доставляло затруднений, казался жутким педантом и занудой. Хорошо еще, что лекций у нее сегодня не было, только занятия языком в группах. Ольга никогда не читала лекций без воодушевления, считая это непорядочным по отношению к студентам, но воодушевиться сегодня по поводу работы она не смогла бы, кажется, даже под угрозой смертной казни.
Она вылетела из аудитории в ту же секунду, как прозвенел звонок, и опрометью бросилась к выходу из института.
И снова ее остановила телефонная мелодия, донесшаяся со дна сумки.
«Это он звонит. Что-то у него переменилось, и мы не встретимся», – холодея, подумала Ольга.
И снова ее остановила телефонная мелодия, донесшаяся со дна сумки.
«Это он звонит. Что-то у него переменилось, и мы не встретимся», – холодея, подумала Ольга.
Звонил Андрей. Ольга вздохнула с облегчением.
– Оля, ты не могла бы ко мне приехать? – спросил он.
– Зачем?
Она сама расслышала, что ее голос прозвучал испуганно. Ну да, она же в самом деле испугалась.
– Есть одно дело. Так как, можешь?
– Прямо сейчас?
– Да.
Ольга уже готова была сказать, что у нее еще продолжаются занятия, но вспомнила, что Андрей знает ее расписание. Конечно, знает, потому так уверенно и просит ее приехать прямо сейчас. Если бы он этого не знал, Ольга отказалась бы не задумываясь. И даже то, что она ни разу в жизни ему не солгала, ее сейчас не остановило бы.
Но он знал каждую минуту ее жизни. Всей ее прежней жизни…
– Куда приехать? – упавшим голосом спросила она.
– Да к факультету подходи. Я тебя во дворе буду ждать. За полчаса успеешь?
– Да.
Факультет психологии, основное место работы Андрея, находился прямо напротив Кремля, за «Националем», в лучшем, как считала Ольга, комплексе зданий МГУ. В лучшем потому, что здесь был настоящий университетский квартал, такой же, как двести лет назад, и даже перемены последних бурных десятилетий мало его коснулись – он оставался оазисом простоты и естественности посреди ставшего чересчур лощеным Центра.
Андрей сидел у входа, на лавочке под кленом, и смотрел вверх, в ярко-синее небо, перечеркнутое золотыми листьями и бронзовыми кленовыми «самолетиками». Да, клены уже выкрасили город колдовским каким-то светом – так пел когда-то Высоцкий, а Ольга с Андреем слушали его на допотопном магнитофоне с большими бобинами.
Воспоминание об этом кольнуло Ольге сердце так болезненно, что она поморщилась. Это было счастьем наяву и осталось им же в воспоминаниях. Безмятежным и честным счастьем.
Но сейчас ей не хотелось никаких воспоминаний. Ей хотелось поскорее освободиться от неожиданного свидания с мужем.
– Что случилось? – спросила Ольга издалека, еще только подходя к лавочке.
– Да ничего. – Андрей встал и пошел ей навстречу. – Хочу тебя кое-куда пригласить.
Ей почему-то показалось, что лицо у него виноватое. И сразу же она поняла, почему так кажется: она просто переносит на него свою вину… Оттого что она это поняла, ей стало муторно и тоскливо.
– Меня – пригласить?
– А что тут такого особенного? У меня до пяти часов «окно». Могу я провести это время с женой?
– Да, – поспешно кивнула Ольга. – Я просто… А надолго? – спросила она.
– Ты куда-то спешишь?
– Нет. То есть… Нет. Не спешу.
Ее охватило уныние.
«С чего я вообще взяла, что сегодня увижу Сергея? – подумала она. – Он просто сказал, что я могу получить права в ГАИ. И что это я себе навыдумывала? Ну, спросил, во сколько я собираюсь прийти… Это ничего не значит!»
Андрей внимательно смотрел на нее. Ей показалось, что слишком внимательно.
– Ну и хорошо, – сказал он. – Тогда поехали.
«У него в пять часов еще лекции, – подумала Ольга, идя вслед за мужем к машине. – Да, он же сам сказал. Значит, дольше половины пятого я не задержусь. И может быть, еще успею…»
– А куда мы все-таки едем? – спросила она, когда Андрей вырулил на набережную и машина двинулась в плотном потоке вдоль Кремлевской стены.
– Терпение, только терпение, – сказал он. – Всего пятнадцать минут – и тайна развеется, как солнечный дым.
– А что такое солнечный дым? – Ольга невольно улыбнулась.
– Понятия не имею. Но надеюсь, тебе понравится.
Суть тайны Ольга поняла, когда Андрей остановил машину. Прямо перед ними была огромная прозрачная витрина, за которой, как игрушки на елке, сверкали и переливались новенькие автомобили.
– Мы машину, что ли, будем покупать? – ахнула она. – Вот прямо сейчас?
– А почему бы и не сейчас? – пожал плечами Андрей.
– Ну… Я еще и права не получила.
– За права надо просто заплатить, вот и все. А водишь ты уже неплохо. Пора начинать ездить.
На протяжении всей Ольгиной учебы Андрей время от времени просил ее показать, что она уже умеет, поэтому был осведомлен о ее водительских навыках.
– Заходи, заходи, – поторопил он, открывая перед нею дверь магазина. – На выбор и решение у нас ровно полчаса.
Вблизи все эти разноцветные машины еще больше напоминали елочные игрушки. Или бусы. Или конфеты, завернутые в яркую фольгу. Ольга перебирала сравнения и с печалью ловила себя на том, что скользит по ряду машин равнодушным взглядом.
– Ну, какая тебе нравится? – спросил Андрей. – Ты вроде бы японскую хотела. «Ниссан», «Хонду»? Или «Мазду» можно.
Они давно уже отложили деньги на машину, и теперь в самом деле можно было выбирать. Собственно, и сюрприза в этой покупке никакого не было.
– Да, «Ниссан»! – вдруг вспомнила Ольга. – У него есть такой цвет, который называется аметистовый.
– Сиреневый, что ли?
– Нет, такой…
«Как мои глаза», – хотела сказать она.
Но не сказала, конечно.
– Давай посмотрим «Ниссан», – кивнул Андрей и позвал менеджера.
Аметистовая машина нашлась сразу же. Правда, цвет не показался Ольге похожим на цвет ее глаз, но мысль о том, что машина каким-то образом связана с Сергеем – глупая мысль, это она понимала, – заставила ее сразу же сказать, что вот эта ей и нравится, и незачем тратить зря время, и без того понятно, что новая японская машина прекрасна во всех отношениях.
– Вот и хорошо, – сказал Андрей. И добавил, помолчав: – Ты хоть рада?
– Конечно! – поспешно воскликнула Ольга. – Чудесная машинка! Спасибо.
– Благодарить, собственно, не за что, – пожал плечами Андрей. – Это же не то чтобы и подарок, деньги-то общие.
Пока он оформлял договор, брал счет, чтобы перевести на него деньги, выяснял, когда можно будет забрать машину, Ольга украдкой посматривала на часы. Она ненавидела себя и за безразличие к такому приятному событию, как покупка машины, и за то, что хочет поскорее расстаться с Андреем… Но сквозь все эти чувства проглядывало еще одно: нетерпение. И оно было самым сильным.
Возле автосалона, оказывается, тоже росли клены. Ольга этого не заметила, ей было не до деревьев, а Андрей заметил и сказал:
– Что так быстро тают листья? Ничего мне не понятно. Я ловлю, как эти листья, наши даты…
Оказывается, он тоже вспоминал Высоцкого, еще когда ждал Ольгу в университетском дворике.
Было что-то пронзительное в той песне, которую они вспомнили одновременно, и Ольга постаралась об этом не думать. Ей не хотелось думать ни о чем постороннем, а посторонней казалась сейчас вся жизнь.
– Ты сейчас куда? – спросил Андрей.
– В ГАИ за правами, – машинально ответила Ольга.
И тут же испугалась, что он предложит ее подвезти. Но он не предложил, только кивнул:
– Ну, до вечера.
Слишком спокойным казался его голос. Но Ольга не хотела сейчас думать о чрезмерном спокойствии в голосе мужа. Ни о чем она не хотела думать, и об этом тоже!
Метро было рядом. Она торопливо простилась с Андреем и, не оборачиваясь, сбежала вниз по ступенькам.
Глава 17
– Значит, мальчик спокойный?
– Вроде бы. Ест да спит. Может, это ненормально?
– Да нет, совершенно нормально. Первый месяц он и должен только есть и спать. И расти. Хорошо, что животик не болит, у мальчиков это часто бывает. И сделать ничего нельзя, пока сам собой не пройдет.
– Да, живот не болит. Жена говорит, и аппетит хороший.
Они перебрасывались словами, как мячиками, и относились к этому не более серьезно, чем отнеслись бы к игре в мяч. Они были так счастливы, что посторонние слова не имели ни малейшего значения. Но все-таки Ольге наконец надоело произносить эти посторонние слова.
– Я думала, что вас не увижу, – сказала она.
Она прибежала к зданию ГАИ на час позже, чем говорила Сергею, и действительно думала, что он уже ушел. И как она могла такое подумать? Теперь, при взгляде на его счастливое лицо, поверить в это было невозможно.
– Я тоже, – сказал он.
– Что – тоже? – не поняла она.
– Тоже думал, что вас не увижу. Думал, вы не захотите меня видеть.
Ольга рассмеялась. Тревога, тоска, стыд – все, что держало ее сердце тяжелой рукою, развеялось как дым. Как солнечный дым. Где она слышала эти слова? А, неважно!
Все сейчас было неважно. Она шла по улице рядом с Сергеем, и они смотрели друг другу в глаза. Из-за этого, чтобы не споткнуться, им то и дело приходилось останавливаться, и тогда они оба улыбались, как будто делали что-то необыкновенно смешное.
– А ведь права-то отпраздновать надо. – Ольга уже не смеялась, но смех все равно был у нее внутри. – Обмыть, да?
– Ну, это необязательно.
– Обязательно, обязательно! Просто вы очень серьезный, Сергей, потому и не понимаете.
– Я – серьезный? – удивился он. – Обыкновенный.
«Какой угодно, только не обыкновенный», – подумала Ольга.