Пока достаточно. Как только развернусь, допишу новые. А сейчас примусь за уборку. Начнем с холодильника. Протухшие яйца — в ведро. Прокисший кефир — в раковину. Осталось немножко овощей. Привядших, но вполне еще съедобных. О, знаю! Сделаю-ка я из них весеннее овощное рагу. Я накрошила большущую кастрюлю и, пока рагу готовится, углубилась в чтение «Управления в организации».
— Что у тебя так воняет? — раздался голос.
Я даже вздрогнула. То была Эва.
— Как ты вошла?
— Обыкновенно, через дверь. Было открыто. Что у тебя пригорело?
— Весеннее рагу! — Я понеслась в кухню. — Господи! Хорошо, что ты выключила газ.
— Это не я. Ну, что ты туда накрошила? Давай похвались. — Эва заглянула в кастрюлю. — Морковка, петрушка, помидор, лук, картошка, рис какой-то. А это что? Лапша? И еще ячневая крупа? Неплохой набор.
— Я решила использовать все остатки, чтобы не пропали. Может, что-то можно будет съесть, хотя бы сверху?
— А я всю эту мешанину вывалила бы в ведро, где ей и место.
— Ну вот, сплошные убытки. А я собиралась начать экономную жизнь.
— Жаль, я раньше не знала, а то подкинула бы тебе руководство еще из тощих восьмидесятых. Называется «Зернышко к зернышку». Неплохое название, да? Это замечательное чтение, в сто раз лучше, чем «Трое в лодке».
— А о чем эта книжка?
— Если коротко, об эффективном и творческом использовании остатков. Как испечь бабу из черствого ржаного хлеба или оладьи из морковки. Как освежить заплесневевший джем и пригоревшую капусту. Что можно сделать из прогорклого творога, колбасы с прозеленью и гнилой картошки? Знаешь? — Я помотала головой. — Уланскую запеканку. Просто, а?
— Ты на практике проверяла?
— Нет, я лишь почитываю для улучшения настроения. Что это за записка? — заинтересовалась она моим листком.
— Да так. Я просто записала, что я решила для себя. Знаешь, я начинаю новую жизнь, — похвасталась я.
— В который уже раз в этом году? А последняя запись тоже твоя?
— Покажи? — Я выхватила у нее листок. — «Буду закрывать двери хотя бы на защелку».
— Что ты так глядишь? Это не я.
— А газ?
— Я же уже сказала: я не выключала.
— Рафал. Узнаю его почерк. Он спас мне жизнь. Я должна его поблагодарить. — Я огляделась вокруг. — Куда он опять подевался?
— Кто?
— Телефон. Эвик, большущая просьба: скакни к автомату и звякни мне, чтобы я смогла найти эту чертову трубку.
— Я могу скакнуть, но при условии, что ты не будешь звонить Рафалу.
— Я хочу лишь поблагодарить его.
— Если это Рафал, то он сам позвонит. Не навязывайся ему, имей хоть чуточку гордости. Обещаешь?
4.06. Вчера позвонил Рафал. Я как раз закончила раскладывать пасьянс «Отзовется — не отзовется» — и тут звонок.
— Малинка?
— Рафал! — Плохо, чересчур много энтузиазма. А ведь мужчинам нравится лед. Лед и водка. — Ну, привет.
Это уже лучше, дохнуло Сибирью.
— Я подумал, надо бы узнать, как у тебя дела.
— Нормально. Вот отдала дипломную работу, жду замечаний.
— Здорово. — Уж не легкая ли зависть? — А мне нужно дописать еще одну главу, но это совсем немножко.
— Ну, а кроме этого, как поживаешь? — И кто тебе эта пышнотелая?
— Потихоньку. В общем не жалуюсь.
— С кем-нибудь встречаешься? — поинтересовалась я, но как бы без всякого интереса. Признается или нет?
— Трудно сказать… — В его голосе я уловила нерешительность. — Пытаюсь, пробую.
— Рафал, можешь быть откровенным. Я не собираюсь плакать. Ведь мы же друзья.
— Собственно говоря, встречаюсь, хотя по-прежнему думаю о тебе.
Глупое сердце, зачем ты так колотишься?
— Я тоже иногда думаю о тебе, хотя последнее время гораздо меньше. — Пусть не воображает.
— Это здорово, что ты обо мне думаешь. Знаешь, а я подумал, а что, если нам встретиться?
— С какой целью?
— Друзья должны иногда встречаться. — Жаль, что он не вспоминал об этом несколько последних месяцев.
— Погоди, я загляну в свое расписание на ближайшие дни… — Старый номер.
— С каких это пор у тебя появилось расписание?
Уж не иронию ли услыхала я в его голосе?
— С Нового года. Знаешь, Рафал, я здорово изменилась.
— Завтра у тебя найдется время?
— Вот завтра у меня со временем туго.
— Жаль. Тогда как-нибудь в другой раз.
— Ой, погоди. Я спутала, думала, что завтра вторник.
— А что ты делаешь во вторник?
Ничего не делаю, но хотя бы фантазию от папаши я унаследовала.
— По вторникам у меня тренажерный зал и бассейн. И иногда солярий.
— Ты действительно изменилась, — признал он, не скрывая удивления. — Раньше тебя невозможно было никуда вытащить. Наш разрыв пошел тебе на пользу.
— Когда-то ты не использовал слово «разрыв».
— Я хотел, чтобы ты не так сильно переживала.
— Действительно, — соврала я, — с меня это сошло как с гуся вода. Наверно, это и не было любовью.
— Но в Новый год ты здорово ревела, — напомнил он.
— Я всегда плачу после шампанского. Ты разве не знал?
— На помолвке ты не плакала. — Ишь, подловить меня хочет!
— Разумеется, нет. Я плачу только после поддельного шампанского. А тогда мы пили настоящее, из Шампани.
— Которое отец привез, да? Я слышал, он вернулся.
— Полгода назад. Решил вознаградить нас за те годы, что его не было с нами.
— У него хоть есть чем?
— А как же! Корабль с золотом, куча счетов вдоль границы и неплохая пенсия шпиона, — пошутила я. — Но если серьезно, бездна раскаяния, масса благих намерений и немножко дойчмарок. Как-никак он там проработал пятнадцать лет. У него даже своя фирма была. Поэтому у меня и есть на что посещать все эти сауны и все остальное.
— А мне ты говорила, что он беден, как церковная мышь.
— А тебе я говорила, что всегда буду любить тебя, и ты верил.
— Малина, ты путаешь понятия, — произнес он наставническим тоном. — Когда кто-то говорит о чем-то настолько зыбком, как чувства, ему трудно верить. Но вот конкретные вещи, материальные вопросы — это совсем другое дело.
— А что, состояние счетов моего отца сейчас имеет какое-то значение? — холодно прервала я его. — Если нет, то вернемся к предыдущей теме. Ты хотел встретиться со мной.
— Даже не знаю, есть ли в этом смысл. В твоем голосе столько яда, неприкрытой злости…
— Ишь ты, какой хитрый! — не выдержала Иола. — Сперва предлагает свидание, а потом отказывается, чтобы тебе еще больше хотелось. Правило Ромео и Джульетты.
— Дай ей закончить, — остановила ее Эва. — И что ты ему сказала?
— Чтобы позвонил, когда будет точно знать, хочет он или не хочет встретиться.
— Отлично. Ты обратила правило Ромео против него. Теперь остается только ждать.
— Чего ждать? — возмутилась Эва. — Того, что он милостиво возьмет мобильник и позвонит? Надеюсь, ты швырнешь трубку.
6.06. Нет, я не швырнула. Если он звонит в именины месяца, это означает только одно. Судьба.
— Понимаешь, Малинка, у меня тогда был тяжелый день. Говоря откровенно, я рассчитывал, что ты меня утешишь, как друг.
— Если бы я знала… — Ну зачем я это говорю? Ведь никакие мы с ним не друзья! Дура! Дура! Дура!
— Может, все-таки встретимся?
— Не боишься змеиного яда?
— Рискну. Воскресенье тебя устроит?
— Погоди, загляну в календарь. Да, но только вечером.
— Хорошо, после шести буду. До воскресенья.
Наконец-то мы увидимся! Но что с тобой, Малина? Почему ты не радуешься?
8.06. Мы сидим в «Сингере», говорим о звонке Рафала.
— Ты правильно повела себя, — объявила Иола. — Иногда женщина должна уступить. Наш сосед влюбился в одну бизнесвумен, владелицу рыбного магазина. Он даже о разводе подумывал, но не смог решиться. В конце концов он вернулся домой, надеясь на прощение. Но его жена решила отыграться за каждую минуту разлуки. День за днем она устраивала ему скандалы, по-всякому обзывала, швырялась тарелками. Через месяц сосед подал заявление о разводе. Потом он женился на той бизнесвумен, а наша соседка шестой год пьет в одиночестве. Если бы она проявила хоть капельку рассудительности…
— Вполне возможно, он все равно бы ее бросил. Заранее никогда неизвестно.
— Но только не в этом случае, — стояла на своем Иола. — Ее муж был человек нерешительный и ждал, что жизнь сама решит за него. Если бы жена спрятала уязвленную гордость в карман, они бы и сейчас жили вместе.
— Большая радость! — фыркнула Эва. — Он со мной, потому что так сложилось. Не потому, что хотел или тосковал по мне. Очень романтично.
— Да кто сейчас ищет романтичности? — скривилась Иола. — Покажите мне такую.
— Вот она, сидит перед вами и допивает коктейль.
— Это не романтичность, а глупость, — бросила мне Эва. — У тебя есть еще возможность выйти из ситуации, сохранив остатки собственного достоинства.
— Мне не нужно собственное достоинство, мне нужны чувства, — проблеяла я, доставая платок. — Ты знаешь что это такое — любить?
— Так получилось, что вот уже неделя, как знаю.
— Втюрилась? В кого? В барашка?
— Холодно.
— В директора? — рискнула Иола.
— Молчу как вкопанная.
— Скажи хоть, как его зовут, — не отставала я, — или хотя бы как выглядит.
— И чем занимается, — присоединилась Иола.
— Расскажу, когда все прояснится, — решительно объявила Эва, — а пока пусть это остается моей сладостной тайной.
10.06. Отдала исправленный вариант диплома и жду. Человек постоянно ждет. Ждет квартиры, ждет любви, ждет дурацкого телефонного звонка. На этот раз от Иолы. Она должна принести мне образец мотивационного письма.
— Малина, да ты совершенно не умеешь рекламировать себя, — объявила она, прочитав мое резюме. Что это значит: «Надеюсь, я не слишком докучаю Вам»?
— Я хотела пробудить симпатию.
— Самое большее — жалость. Ты действительно хочешь найти работу? У меня такое странное впечатление, что нет.
— Так оно и есть — не хочу, но надо. Через неделю я получаю последнюю стипендию. Бабушка будет оказывать мне вспомоществование только до конца каникул. А с папашей, как всегда, ничего не понятно. Он то появляется, то исчезает.
— Счастье еще, что у тебя есть я. Я принесу тебе приличное резюме и CV[11].
И вот я жду. Иола не сказала, когда принесет. А я не давлю на нее, потому что у нее своих дел невпроворот. Букеты, всякие причиндалы, всевозможные формальности, предсвадебная гонка. Может быть, и меня ждет то же самое с Ра-фалом?
— Надеюсь, нет, — отрезала Эва.
— А я считала тебя лучшей своей подругой. Что ты имеешь против Рафала?
— Собственно, ничего. Если не считать, что он хитрый и непорядочный.
— Я с ним больше года ходила, и ты только сейчас говоришь?
— Я всегда утверждала, что ты заслуживаешь лучшего, — запротестовала она, — но ты же никого не слушаешь.
— Все, по-твоему, заслуживают лучшего! Рафал — хитрый и непорядочный, Виктор — склад гаджетов, Петр — карьерист. Но тут у нас с тобой мнения сходятся. Но можешь ты назвать мне хоть одного, с кем стоит ходить?
— Могу, — почти беззвучно ответила Эва.
— Я превратилась в одно большое ухо. И кто же этот принц?
— Сын нашего директора, — выпалила Эва, закуривая сигарету. Третью в жизни.
— Ты шутишь? — Она молчала. — Нет, не шутишь. Как его зовут?
— Томек.
— У тебя есть его фотография?
— Есть только вот это. — И она достала из рюкзачка мятый листок. — Ксерокс его характеристики из летнего лагеря трехлетней давности. Он стащил ее из школы, а я стащила у него, отксерила и вернула.
— Покажи! — Я взглянула на листок. — Так я знаю его. В лагере он был у меня в группе. Как раз три года назад. Блондин в очках, да?
— Ты серьезно? — оживилась Эва.
— Сама посмотри. Отзыв воспитателя: мой почерк и моя подпись.
— Действительно. — Она начала читать: — «Томек — мальчик творческий, наделенный огромным воображением и актерским талантом. Товарищи его любят. Доброжелательно относится к старшим по возрасту и к животным. Больших трудностей воспитателям не доставлял». Да, именно такой он и есть. Творческая и впечатлительная натура.
— Ты, видно, не знаешь, как пишутся характеристики в лагере?
— Как?
— Видишь, сверху есть характеристика классного воспитателя.
— Вижу. Ну и что?
— Берутся все карточки, тасуются, и мнение школьного воспитателя переписывается из одной карточки в другую. Иногда добавляешь что-то от себя. «Больших трудностей не доставлял» означает, что парень был пойман на курении или вышиб дверь. А если он оказывался смирным и послушным, то писалось «Никаких трудностей не доставлял».
— Загибаешь!
— Нет, Эвита, не загибаю. Я даже помню, что он натворил. Показал венграм в окно голый зад, потому что они забросали его яблоками. Венгры решили, что таким образом он вызывает их на поединок, и оставшееся время до конца смены подстерегали его, готовые сразиться.
— И что, они побили его?
— К счастью, нет. Я велела ему сидеть в здании, но где там! Он сказал, что вломит им по первое число.
— Какой смелый, — умилилась Эва.
— Дело тут вовсе не в смелости, а в отсутствии воображения. Это были мелкие розничные торговцы, которые не привыкли миндальничать. Нож в живот — и привет. Хорошо, что он попал ко мне в группу. Квятковская сразу сообщила бы в школу.
— За то, что показал голый зад?
— А ты не помнишь, как было в школе? И не за такое люди горели. Меня чуть не завалили на математике только потому, что я сказала учителю, что он не имеет права устраивать в один день две контрольных.
— Расскажи мне что-нибудь о нем. Какой он был?
— Да чего рассказывать? Толстый, провонял табачищем, вместо брючного ремня какой-то шнурок. При виде девочек в мохеровых свитерках он такие слюни пускал…
— Я про Томека спрашиваю.
— Ах, Томек. Да я почти ничего не помню. Как-никак три года прошло.
— Ну пожалуйста. Ну вспомни. — Эва сделала «чертика». «Чертик» используется для того, чтобы умаслить знакомых, и выглядит следующим образом: прикладываешь ладони к голове, согнутые указательные пальцы изображают рожки, и при этом ты строишь умоляющую гримасу. Действует.
— Попробую. Он носил темно-синие джинсы и красную блузу с надписью «Sexy boy», а на дискотеки надевал зеленую. У него были клетчатые плавки и смешные тапки для бассейна. На прощальном вечере он оделся рыцарем. Кольчугу он себе сделал из булавок.
— Малина… Я спрашиваю про характер, интересы.
— А-а. Ну что… У него был пунктик на почве зубов и волос.
— И сейчас тоже.
— Съев шоколадку, он тут же мчался в умывалку. Все время спрашивал меня, не замечаю ли я, что у него откладывается зубной камень и расходятся зубы. Ну что еще? Считал, что он слишком толстый.
— И сейчас тоже, — непонятно почему обрадовалась Эва.
— На первом этаже у нас было зеркало. Так он все время смотрелся в него, втягивал живот, поправлял прическу. И все время мучил меня: «Скажите честно, без уверток: я очень толстый?»
— И что ты?
— Я ему: «Томек, ты беспокоишься о своей внешности прямо как девочка». А он на это: «Времена меняются, пани Малина. Мы, парни, ощущаем все большее давление. Вы читали Твистера?»
— Бедный Томек, — растрогалась Эва.
— Он был слегка зациклен на том, как он выглядит, но знаешь что? У меня совершенно не возникло впечатления, что он пустой или избалованный, как, например, Виктор.
— Потому что он действительно не такой, — уверила меня Эва. — Он впечатлительный и интеллигентный. У него отличное чувство юмора. И еще он любит животных и тоже не ест мяса.
— Короче, ходячий идеал.
— К сожалению, есть один минус.
— Какой?
— Томску всего двадцать лет. Он на семь лет младше меня.
11.06. Сегодня тот долгожданный день. День разговора и истины.
— Я никогда больше не взгляну ни на одного мужчину!
— Трудно тебе будет: половина человечества — это мужчины. — Эва подала мне очередной платок.
— Хорошо, взгляну, но уже никогда не влюблюсь.
— Хотелось бы верить.
— Ты говоришь прямо как Иола.
Я высморкалась в поданный платок.
— Вполне возможно, но посуди сама. Я пережила двенадцать твоих любовных неудач. Почему бы мне не пережить и тринадцатую?
— Огромное спасибо.
— Наверно, я не слишком удачно выразилась, — спохватилась Эва. — Я двенадцать раз слышала от тебя: «Он — моя вторая половинка». Почему бы мне не услышать это в тринадцатый раз?
— Потому что я уже не верю во вторую половинку! — взорвалась я. — Не верю в любовь! Не верю в человеческое бескорыстие!
— Я же говорила тебе: «Не ходи!»
— А я ничуть не жалею. По крайней мере, теперь я знаю, какие мужчины. И вообще люди. Потому с сегодняшнего дня все изменится. С наивностью покончено. С мечтами покончено. Я превращаюсь в машину для достижения успеха. Только карьера, деньги и власть.
— Кто тут говорит о карьере? Малина? Не может быть! — услышала я.
В коридоре стояла Иола.
— Я стучалась, — стала она оправдываться. — Наверно, вы не слышали.
— Это из-за рыданий Малины. Она переживает.
— Рафал женится. — Слова эти прозвучали вовсе не как вопрос.
— Откуда ты знаешь?
— От Виктора, его отец дружен с отцом невесты Рафала. У них какие-то общие дела. Ну что ты так смотришь? Я узнала неделю назад.
— И всю эту неделю ты молчала? Позволила, чтобы я пошла туда и выставила себя круглой дурой. К чему были притчи про соседа и капельку рассудительности?
— Ты, похоже, меня не поняла. — В голосе Иолы я почувствовала холодок. — Неделю назад я узнала об их дружбе. Об их браке Виктор сказал мне только сегодня, и я сразу помчалась к тебе.