— Ты, похоже, меня не поняла. — В голосе Иолы я почувствовала холодок. — Неделю назад я узнала об их дружбе. Об их браке Виктор сказал мне только сегодня, и я сразу помчалась к тебе.
— Слишком поздно!
— Извини, но это не моя вина. Я понимаю, что информация дошла до тебя с опозданием. Понимаю, что ты страдаешь от пустоты, образовавшейся после разрыва вашей связи. Но это не причина, чтобы разряжать агрессивность на мне. Ты должна научиться контролировать свои эмоции.
В ответ я залилась слезами.
— Когда у них свадьба? — спросила Эва.
— В конце августа. Отец Виктора получил приглашение.
— Так это правда? Ну, теперь уже на все сто процентов конец с мужчинами! — взвыла я.
Мы втроем сидели в кухне. Я взяла следующий платок, а девочки терпеливо ждали. Наконец, примерно через час, запасы слез у меня иссякли.
— На твоем месте я легла бы спать, — посоветовала Иола. — Завтра ты почувствуешь себя лучше.
— Откуда ты знаешь? — спросила я в нос (распухший от слез). — Откуда ты знаешь, что я буду чувствовать завтра?
— Предполагаю. Но если нет, принесу тебе что-нибудь успокоительное. Ладно, мне пора. Поговорим завтра, когда немножко отойдешь.
Мы остались вдвоем с Эвой.
— Может быть, сожжем его фотографии и тебе станет легче? — предложила она.
Я кивнула. Она принесла спички и коробку с фотографиями. Эва знает, где что лежит в моей квартире, лучше меня.
— Которую первой? О. на этой он вышел полным идиотом. Давай ее.
— Чур, жечь буду я, — оживилась я и поднесла к снимку спичку. Сперва исчезла голова, потом шея, остался кусок рубашки.
И в этот миг в дверь позвонили. Пришел Лешек.
— Устроили Рафалу аутодафе? Смекаю, дело дошло до окончательного разрыва.
— До окончательного разрыва дело дошло еще в Новый год, — объяснила Эва. — А сейчас дошло до окончательного осознания этого печального факта.
— Я могу принять участие в празднестве?
— А входной билет у тебя есть?
— Да. — Он вытащил из рюкзака большущую бутыль джина. — Я как раз думал, с кем ее распить. Диди уехал в Берлин. А Петр в горах, у них там проходит школа менеджеров. Вскоре он получает повышение. И справедливо — в нем столько харизмы. Ладно, конец восторгам. Мы здесь собрались не для этого.
— Точно. Выбери себе фото, — пододвинула я к нему коробку.
— Вот это. Я помню у него эту прическу. Ты тогда познакомилась с нами. Господи, как он мне нравился. И знаете что?
— Ты был уверен, что он не гетеросексуал, да?
— Угадала, Эвита. Я даже получал определенные сигналы, свидетельствующие о его интересе. Странные взгляды. Признаюсь, что, когда он откидывал волосы, на миг сердце у меня начинало биться быстрей.
Я почувствовала, что сейчас снова раскисну.
— А глаза! — продолжал восторгаться Лешек. — Дивные голубые глаза. Такие бездонные, что в них можно было нырнуть и никогда уж обратно не вынырнуть.
— А на меня он уже ими никогда не посмотрит, — почти что взвыла я. — Никогда уже я не буду держать его за руку! Такую теплую и сильную. Больше никогда не коснусь его пальцев.
— И никогда не будешь видеть, как они настойчиво копаются в носу.
— Ну почему ты всегда стараешься все опошлить? — прервал Эву Лешек.
— Такова, к сожалению, реальность. Мне приходилось отворачиваться, чтобы не видеть пальца, углубившегося в ноздрю до среднего сустава.
— Интересно, но на людях он сдерживался. То есть, прости, Эвита, я имел в виду в обществе… ну, сама понимаешь, — засмущался Лешек.
— Понимаю. Иола сочла бы это оговоркой по Фрейду, но я не буду цепляться к словам.
— Я имел в виду большую группу людей, — не унимался Лешек. — Ладно, меняем тему. Ну как, сжигаем?
— Давай. А я принесу пива, чтобы залить огонь, что жжет изнутри.
После этого мы сожгли все остальные фотографии и выпили восемь банок пива, а также большую бутылку джина с тоником.
12.06. Страдаем втроем. Как отрыгивается елкой! В жизни никогда больше в рот не возьму джина.
13.06. Только что ушел Лешек. Едва мы закрыли за ним дверь, позвонила бабушка:
— Малинка! Ты простужена?
— Нет, то есть немножко. — Мне не хотелось посвящать бабушку в наши взаимоотношения с джином. — У меня уже проходит.
— Главное, как следует прогрейся. И принимай эхинацею, она усиливает сопротивляемость организма. Помогает от всего — переохлаждения, гриппа, отравлений…
— Сегодня же сбегаю в аптеку. А как у тебя?
— Понимаешь, вчера утром был странный звонок. Звонил твой парень.
— Рафал? Но мы уже не вместе. Помнишь, я порвала с ним?
— Помню. И когда он сказал: «Я — жених Малинки», я тут же напомнила ему про это.
— И что он?
— Хмыкнул, как будто смешался, но тут же сказал, что вы продолжаете оставаться друзьями.
— Мне про нашу дружбу ничего неизвестно. — Я постаралась, чтобы слова мои звучали как можно безразличней. — И чего он хотел?
— Он звонил по поводу того куска земли под Краковом, что я унаследовала от Антония. Спрашивал, говорила ли ты уже об этом со мной. Я ответила, что нет, а он: «Малинка обещала посодействовать».
— И выполнила обещание, — шепнула Эва.
— Он вел речь о продаже этого участка. Причем очень выгодной. «Я знаю, — сказал он, — что семье Малинки нужны деньги, и такая инъекция наличных, надо полагать, пошла бы ей на пользу». Потом сообщил, что у него имеется покупатель, но решение нужно принимать буквально немедленно.
— И что? — крикнула я. — Ты продала?
— Еще нет. Через час он должен сюда приехать подписать договор. Я пыталась тебе дозвониться.
— Я выключила телефон.
— Хорошо, что наконец я до тебя все-таки дозвонилась. Так что с продажей? Я собиралась завещать этот кусок земли тебе, но раз ты сама просила Рафала…
— Врет. Ничего не подписывай! Никакие мы с ним не друзья. Просто он попытался провернуть комбинацию за моей спиной.
— Не поняла.
— Сейчас я дам тебе Эву. Она лучше объяснит.
Я передала трубку Эве.
— Здравствуйте. Это Эва.
— Привет. Как там любовные отношения с блондином? В цвету?
— Появились первые бутончики.
— Он признался в любви?
— Набирается смелости. Дозревает. Так мне по крайней мере кажется, но я была бы благодарна за разрешение сомнений. Короче говоря, умоляю погадать мне.
— Ты должна рассказать о Рафале, — напомнила я.
— А, да. Но сперва мне надо рассказать о Ра-фале. Выглядит это следующим образом. Рафал порвал с Малиной полгода назад.
— Малинка говорила, что это она ушла.
— Она не хотела, чтобы в семье ее жалели. Но факты таковы, что порвал Рафал. И все эти полгода обходил ее стороной, не звонил, не поздравлял с праздниками — короче, никаких контактов. Если не считать контактом небрежное «привет», брошенное на праздновании валентинок, а также туманное обещание позвонить. Добавлю также, что почти сразу после разрыва он начал встречаться с давней знакомой, дочкой богатого адвоката.
— Каков негодяй! — возмутилась бабушка.
— А несколько дней назад он вдруг позвонил и предложил восстановить несуществующие узы дружбы. Малина, все еще влюбленная в него по самые кончики немалых своих ушей, не колебалась ни минуты. Она явилась на свидание, полная призрачных надежд. К счастью, поделиться ими с Рафалом она не успела, потому что тот сходу поблагодарил ее за то, что она не пыталась оживить нечто, давно уже ставшее лишь горсткой хладного пепла. Короче говоря, он благодарен Малине за то, что она не умоляет его вернуться к ней. А затем он выложил подлинную причину свидания. А причина эта — ваш участок, который соседствует с участком его соученика. Отец соученика хотел бы купить принадлежащую вам землю, поскольку он намерен построить там резиденцию. Кажется, он раньше уже встречался с вами по этому поводу, но получил отказ.
— Три года назад какой-то козел махал у меня перед носом пачкой банкнот. И приперся он, стервятник этакий, через день после похорон Антония. А когда я предложила ему убраться, он сказал мне, что я не способна мыслить абстрактно. Дескать, я не могу представить себе обмен большого куска земли на солидную пачку банкнот. Наглый до невозможности тип.
— Это и есть отец соученика Рафала. Рафал с ним очень дружен и потому предложил свою помощь. Он рассчитывал, что Малина его поддержит.
— Как он мог быть таким наивным? Порвать с девушкой без пяти двенадцать и верить, что единственным чувством, какое она питает к нему, будет симпатия?
— Малина сама убеждала его в этом. А мы обе прекрасно знаем, как она умеет скрывать свои душевные драмы.
— От меня уж точно, — согласилась бабушка. — Я была уверена, что Рафал ей надоел и она выбрала научную карьеру.
— Рафала она тоже ввела в заблуждение. Потому-то он ничтоже сумняшеся попросил ее о помощи.
— Рафала она тоже ввела в заблуждение. Потому-то он ничтоже сумняшеся попросил ее о помощи.
— И что же Малинка?
— Вот тут-то, к сожалению, нервы у нее сдали. Вместо того чтобы для развлечения подать ему поначалу иллюзорную надежду, она высказала все, что об этом думает. А поскольку сна успела выпить два пива, то выражений она не выбирала.
— То есть выдала все, что накипело, без обиняков? Так ему и надо.
— В этом-то сомнений нет. Только нужно было сделать это полгода назад. Когда он порвал с нею в пять минут первого.
— Как это? Они успели пожениться?
— К счастью, нет. Я использовала выражение «пять минут первого» в буквальном смысле, имея в виду время на часах, а не как метафору. Просто Рафал объявил ей о разрыве помолвки через пять минут после наступления Нового года.
— Через шесть, — уточнила я.
— Великолепное чувство минуты, — прокомментировала бабушка. — Я не понимаю только одного: как после всего этого он мог просить меня о продаже участка?
— Рафал неглуп. После взрыва Малины он понял, что она страшно переживает разрыв. А поскольку он успел ее хорошо узнать, для него не секрет, как ваша внучка избавляется от горестей. Буду откровенна до конца: она их выполаскивает пивом.
— Так вот почему у нее такой голос. А я-то уж поверила было в простуду. Малинка рядом?
— Бабушка хочет говорить с тобой, — протянула мне трубку Эва.
— Да? — красная как рак, пролепетала я.
— Можешь не смущаться. Бабушке тоже случалось заливать печали. Помню, мне было шестнадцать лет, и я страшно перепилась самогоном. Меня так выворачивало, едва все зубы не вылетели. А тебя?
Меня? Что ж. Откровенность за откровенность.
— Хорошо, что я рот успела открыть, а иначе все пошло бы ушами и ноздрями.
— Моя порода, — сделала бабушка вывод. — В следующий раз можешь мне не врать. Говори правду. Я ведь не Хеня.
— Да, знаю, у мамы случился бы инфаркт. Это ее метод проявлять чувства.
— Но вернемся к похмелью… Принимай эхинацею — быстрей справишься с алкогольным отравлением. Две столовых ложки настойки…
— Вряд ли мне удастся их проглотить. От одной мысли, что настойка на спирту, у меня начинаются спазмы в горле.
— Тогда купи в таблетках. Дай-ка мне снова Эву.
— Я у телефона. Сейчас доскажу. Рафал рассчитывал на то, что Малина, борясь с последствиями перепоя, будет не в силах позвонить вам. И он решил ковать железо, пока горячо.
— И ему почти удалось. Я только пытаюсь понять, почему он так бьется за этот участок. Не из преклонения же перед талантами адвоката Носкевича.
— Носкевич? Так это же фамилия пышнотелой, то есть новой невесты Рафала! — Я запомнила ее, потому что она происходит от «носа».
— Если они поженятся, — подвела итог бабушка, — очень велика вероятность, что когда-нибудь вы окажетесь соседями.
14.06. Завлекательная картинка.
— Если бы я по-прежнему витала в мечтах, то могла бы сочинить следующий сценарий. Я через десять лет. Еще более привлекательная, чем сейчас. Окруженная поклонниками. Богатая и реализовавшаяся профессионально. Утомленная многочисленными путешествиями…
— …на Луну, — не преминула съязвить Эва.
— Нет, всего лишь на Кайманы, Балеары, Гавайи и тому подобные места. Утомленная интенсивной жизнью и путешествиями, я решаю поселиться на старом пепелище, то есть в гасиенде, которую я построила на бабушкином участке. Я приезжаю в своем «ягуаре» и встречаю его. Он тоже профессионально реализовался, но он несчастлив рядом с глупой растолстевшей женой. Он влюбляется в меня и вымаливает хотя бы один поцелуй. Я колеблюсь. Занавес. Аплодисменты.
— К счастью для тебя и друзей семьи, ты больше не витаешь в мечтаниях, и потому подобные грезы у тебя не возникнут.
— Да, потому что я, как и обещала, превращаюсь в женщину, стремящуюся к успеху.
— Серьезно?
— Я отослала ответы на два предложения. А сейчас дам агрессивное объявление в газету.
16.06. Дала я его сегодня: «Молодая, отважная, энергичная, с высшим образованием ищет творческую работу, дающую возможность роста. Контакт…»Напечатано оно будет в понедельник. А пока что я готовлюсь к защите. Она будет через три недели и три дня.
19.06. Сегодня объявление опубликовано. Может, потренировать сверхсознание? О, телефон! Стоило лишь удобно лечь — и пожалуйста. Вот это сила!
— Слушаю, — произнесла я глубоким альтом. Низкий голос якобы эффективней действует. Так утверждает Иола.
— Я по объявлению. Око актуально? — прохрипел кто-то на другом конце провода.
— Естественно.
— Естественно да или естественно нет?
— Естественно да, — отвечала я, не огорошенная подобной дотошностью.
— Сколько вам лет?
Что это может быть за работа, если этот хрипун начинает с вопроса о возрасте?
— Двадцать шесть.
— Угу. А где вы работали последние два года?
Почему два, а не четыре? Что он хочет вызнать?
— Почему именно два?
— Потому что вы закончили два года назад, да? — Я молчала, и он стал объяснять: — Вам двадцать шесть, институт кончают в двадцать четыре.
— Кто кончает? — уже слегка разозлившись, поинтересовалась я.
— Как это кто? Все! — В его голосе тоже проявилась какая-то нервозность.
— Я — нет. И большинство людей после техникума тоже, потому что в техникуме учатся пять лет.
— Значит, вы после техникума? — В его голосе я услышала легкое презрение.
— Нет, но какое это имеет значение? Лицей, техникум… Разве это важно? — Он не ответил, поэтому я продолжила: — Кроме того, надо принять во внимание направление обучения. Например, на медицинском учатся шесть лет. И многие поступают на медицинский по нескольку лет. А вот на экономическом курс обучения длится четыре с половиной года, тогда как в Академии физвоспитания и в актерской школе всего лишь четыре. Так что не стоит говорить, что все.
— А вы когда закончили? — Нет, ну какой дотошный.
— Как раз сейчас кончаю.
— С опозданием, — не без яда констатировал он. — Не хотелось учиться, да?
— А вам сколько лет?
— Тридцать семь. А что такое?
— Вам уже столько лет, и вы до сих пор не научились элементарным правилам поведения?
И я положила трубку, прежде чем он успел что-то ответить.
* * *Вечером. Обмываем мою первую неудачу на пути к успеху.
— Круто ты ему ответила, — признала Эва.
— Просто классно, — кивнула Иола. — Вот только с таким отношением к работодателю тебе грозит безработица.
— А по-моему, нечего вести переговоры с хамами, — уперлась Эва. — Лучше подождать кого-нибудь нормального. Позвонят, наверно.
— Пока никто не звонил, — сообщила я и отхлебнула пива.
— На рынке труда застой, — проинформировала нас Эва. — К тому же у тебя нет опыта работы.
— Как это нет? — возмутилась я. — Каждый год я ездила в лагеря с детьми, потом перевод текстов, репетиторство.
— У тебя нет опыта в той сфере, в которой ты получила образование. Вспомни, ты учишься на «Управлении», а не на «Педагогике».
— Ну это же какой-то идиотизм! — вскинулась я. — Когда я, по-твоему, могла работать, если училась на дневном?
— Не знаю, — развела руками Иола. — По мнению экспертов, это возможно. Сама посмотри. — Она достала из сумки «Газету».
— Прочти сама, потому что после пива я не очень четко вижу. Не понимаю, что такое? Выпью всего три кружки, а зрение у меня садится, как от денатурата.
— Конечно, у окулиста ты не была? Ну что ж, Малина, это твоя жизнь, твои глаза. Если хочешь их окончательно загубить…
— Да отстань ты от нее, — заступилась за меня Эва. — Ты что, ходишь к врачам по каждому пустяку? Каждое утро делаешь зарядку? А каждый вечер на сон грядущий выучиваешь сто иностранных слов?
— Разумеется, — вскинулась теперь уже Иола.
— Разумеется да или разумеется нет? — ядовито усмехнулась я.
— Глупый вопрос.
— Шефу ты тоже так же буркнула бы?
— Малина, ты ничего не понимаешь. Одно дело — разговор с шефом, а другое…
— …с глуповатой, наивной подругой, не ориентированной на достижение успеха?
— Я отбросила бы слово «глуповатая», а все остальное в этой дефиниции очень точно.
— Большое спасибо.
— Не за что, — ответила Иола и приникла к своей кружке.
Последующие десять минут никто не произнес ни слова. Я от обиды. Иола от сознания собственной правоты, а Эва была какая-то отсутствующая.
— Ну хорошо. — Иола протянула руку в знак примирения. — Я не должна была так… В качестве извинения я напишу тебе, как отвечать на вопросы работодателя.
— Когда?
— Когда он позвонит.
— Когда ты мне напишешь? — уточнила я вопрос.
— Да прямо сейчас. У тебя есть какая-нибудь тетрадка? Погоди, у меня же есть блокнот. — Она вырвала листок. — Напомни мне только, чем ты занималась.