— И мне. Ему еще должны нравиться Винни-Пух и книги Воннегута.
— Именно в такой последовательности? — Я кивнула. — Ты случайно не думала о том, чтобы сменить пол?
— Чего вы тут сидите? — заглянула в машину Эва. — Я вас там жду, жду…
— Да так, беседуем о половинках апельсина.
— Банана, — поправил меня Лешек.
— Опять половинки? — удивилась Эва. — Но это же страшная вещь. Ведь если у каждого только одна половинка, то каковы шансы, что он встретится с нею? Может, она уже умерла или, желая избавиться от одиночества, удовлетворилась заменителем и прилепилась к чьей-то чужой половинке?
— Вот это я и пытался втолковать Малине.
— Значит, ты больше не веришь в теорию половинок?
— Верю, но я ее слегка расширил. — Лешек подождал, пока мы переварим сказанное, и продолжил: — По-моему, существует три вида половинок.
— И первый?
— Ситуационная половинка. Представим, что ты едешь на отдых в Каталонию. Там ты встречаешь Мигеля, бармена с мохнатой грудью, в обтягивающих лазурных стрингах и с безумным количеством геля на волосах. На пляже, обжаренный на солнце, в панировке из масла для загара и песка — это идеал. Но тот же самый Мигель на фоне Плянтов, омытых осенним дождем, смахивает на безвкусный, вылинявший цветок из пластика.
— Подобные типы мне всегда напоминают безвкусные цветы из пластика, но я усекла, что ты имеешь в виду.
— Ну, а второй вид половинки? — поинтересовалась Эва.
Мы все так же стояли у машины, а мои вещички терпеливо дожидались в багажнике, на заднем сиденье, под сиденьями, на крыше, у заднего окна рядом с аптечкой, в бардачке и на полу.
— Это моделиновая половинка. Ты встречаешь человека и думаешь: «Почти идеал. Вот любил бы он еще Грига и сменил бы эти очки в форме телевизора «Рубин» на линзы цвета травы…» И если ты ему нужен, если он стремится к тебе, то переменится так, как ты хочешь.
— И станет истинной половинкой.
— Тут есть определенная сложность. Вы же знаете, что от огня моделин затвердевает. То же самое и с нашей половинкой. Выжженная пламенной любовью, она становится поразительно неподатливой и противится переменам. Она начинает бунтовать. «Что тебе опять не нравится? Ты же говорил, что любишь меня». И если ни один из нас не уступает, пора отправляться в писчебумажный магазин за новой порцией моделина.
Лешек задумался. Мы молчали, ожидая, когда он опишет половинку третьего вида.
— Бог ты мой, уже восемь! А у меня в девять встреча в «Гадесе». Быстро разгружаем.
И он ринулся к багажнику. Я вытаскивала сумки с пола и с сидений, а Эва мне помогала.
— Я даже не предполагала, что у меня накопилось столько барахла, — обвела я взглядом груду вещей на тротуаре.
— А я и не знал, что в «полонез» может столько вместиться, — с удивлением вторил мне Лешек. — Ну, ладно. Верблюды образуют караван, и к воротам марш.
29.07. Отдых после переезда. Мы лежим на Скалках, завернувшись в одеяла.
— Вода чистая. Жаль, холодная.
— Такой мне и придется довольствоваться, — с видом великомученицы изрекла я. — Прибавим к этому одинокие недели на новом месте, стресс из-за отсутствия работы, а про защиту и семейные неприятности я уж и не говорю. Картинка, написанная фиолетовой акварелью на черном картоне.
— Так мне что, не ехать?
— Если нарисовать там маленькое желтое солнышко, это ничего не изменит. Мне нужно сменить картон. Выкинуть черную краску. Начать все заново.
— Перемены, перемены, перемены, — крайне серьезным тоном произнесла Эва.
30.07. Разумеется, она мне не верит. Но я ей докажу. Докажу всему свету — ей, Иоле, маме, бабушке, Анке, Лешеку, Рафалу. Нет, Рафалу — нет.
2.08. Пять утра.
— Сделать тебе кофе? — Чего я так волнуюсь? Ведь это Эва уезжает, а не я.
— Только по-быстрому. Через десять минут у меня автобус на вокзал.
— Может, такси возьмешь? Я заплачу. — Я знаю, что Эва все деньги обменяла на песеты.
— Нет. Хочу хоть капельку, но использовать проездной. — Она застегнула сумку с вещами. — Раз в жизни я купила его заранее. А на следующий день приходит Лешек — и привет. Шестьдесят два злотых коту под хвост.
— Я могла бы попробовать поездить по нему. Вот только найти бы где-нибудь черный парик…
— Нет уж, лучше не надо, а то так вляпаешься, что мне придется носить тебе в тюрьму бульон в банке. Кофе готов? — Я подала ей кружку. — Вылезай иногда из берлоги. Обещаешь?
— Обещаю. А ты возвращайся здоровая, невредимая и загорелая.
— Ну что ж, коллега Малинка, без пяти минут магистр, — обращение руководителя диплома стало чрезвычайно популярно среди моих знакомых, — до сентября.
И она вышла, а я осталась одна в пустой, холодной, чужой квартире.
4.08. Сижу одна в пустой, холодной, чужой квартире. Стоп, стоп, проанализируем. Во-первых, не сижу, а лежу на тахте. Уже вторые сутки. Ну, а что касается одиночества… Я не одна. Со мною вместе здесь дама на экране телевизора, два плюшевых шимпанзе и золотая рыбка. А если учесть и несколько призраков из прошлого, то у нас тут довольно многочисленная компания. Я бы вычеркнула также и слово «пустой». Тридцатиметровая однокомнатная квартира, где проживают две эксцентричные интеллектуалки, просто не может быть пустой. Если учесть число и тип безделушек Эвы и моих ламп, можно смело рискнуть и предложить определение «викторианское техно» или «Лора Эшли на гаечной фабрике». А слово «чужой»? Недоразумение. Я тут жила больше двух месяцев. Не раз проводила ночь (звучит достаточно двусмысленно), много раз пекла пиццу и выпила немало пива. Чувствую я себя тут лучше, чем в родительском доме. И наконец пришел черед слова «холодной». Оно, к сожалению, точно передает реальность. В комнате холодно, как на Юпитере.
А с тех пор, как тут нет Эвы, холодно, как на Сатурне.
5.08. Валяюсь вместе с шимпанзе в захламленной холодной квартире. Скучища. Все куда-то пропали. Ну, Эва известно куда. А вот куда Иола, неизвестно. Просто исчезла. Лешек поехал искать половинки (так я его и не спросила про третий вид). Анка рисует драконов и космитов. Рафал… А что мне теперь Рафал?
Нет, надо двигаться. Куда-то выйти. Что-нибудь сделать. Может, чайку?
* * *Уже заварился. А что сейчас? Может, телевизор включить?
* * *Это невыносимо. Как вообще можно было снимать такой глупый сериал?
6.08. Не глупый, идиотский. Я переключилась на другой канал. Загорелая блондинка с калифорнийским бюстом рассказывает о встрече с акулой: «Я плыла, когда увидела серый плавник. Это была акула. Плавник становился все больше, и я подумала: она приближается. Это испытание научило меня уважению к морским глубинам». Не могу! Что за нагромождение нелепиц! Нет уж, лучше смотреть «Красивых и дерзких».
9.08. Просмотрела очередные три серии. Кто писал этот сценарий? Мужик крутит со своей бывшей девушкой, которая по пути заарканила его родного папочку и родила от него ребенка. Вдобавок эта девушка является дочерью бывшей любовницы своего бывшего мужа (об этом я узнала от Лешека, он тоже смотрит). А диалоги?
— Мы можем поговорить? — спрашивает сын.
Мать поворачивает голову и смотрит ничего не выражающим взглядом.
— Поговорить? — переспрашивает она после минутного молчания.
— О Риде. — Имеется в виду второй сын.
— О Риде? — удостоверяется мать.
— Да. Он провел эту ночь вне дома. — После этого сообщения наступает минута молчания. — Вернулся лишь под утро.
— Ты полагаешь, он был у Бруки? — Имеется в виду та кисочка, у которой ребенок от папочки Рида.
— А ты как думаешь? — Сын поворачивает голову и вперяется в мамочку точь-в-точь как тиранозавр рекс.
— Интересно, провели ли они ночь вместе? — выказывает живейший интерес мамочка.
— Интересно, как они провели ночь? — тоже интересуется брат Рида. — И что делали?
Я тут же представляю себе подобный разговор в нашем семействе. Субботнее утро. Мама в золотом шлафроке наслаждается бокалом вина и одновременно ласкает взглядом душистый горошек, цветущий на балконе. Мой брат Ирек выходит из ванной с прической, уложенной феном. Одетый в обтягивающую футболку, он наклоняется, чтобы каждый мог полюбоваться твердыми, как бетон, трицепсами (ни капли лишнего жира).
— Вино пьешь? — спрашивает он маму.
Та наклоняет голову и всматривается в бокал.
— Вино? Я хотела бы поговорить.
— Поговорить? — удостоверяется Ирек, поправляя локон.
— Да, о Малине.
— О Малине? Почему о Малине?
— Ее не было ночью.
— Она провела ночь не дома? — удивляется Ирек. — Это любопытно.
— Да, и я вот все думаю, с кем она ее провела. — Мама отпивает большой глоток вина, крупным планом мощная челюсть Ирека. — Интересно, уж не с Рафалом ли?
— А может быть, с кем-нибудь новым, — высказывает предположение Ирек, напрягая очередную порцию мышц.
— Интересно, чем они занимались целую ночь… — Мама поглаживает желтый шлафрок.
— А как дела у тебя и у папы? В последнее время вы на целые дни запираетесь в спальне.
— Ты так думаешь? — загадочно улыбается мама, поворачивая голову в другую сторону.
— Что вы там делаете? — спрашивает Ирек. — Ты расскажешь мне, мама?
Загадочный взгляд мамы и финальные титры.
Почему люди смотрят такие дурацкие фильмы? Почему я смотрю? К счастью, есть и другие сериалы.
10.08. Позвонил Вальдек:
— Привет, крошка. Это Вальди звонит.
— Привет, Вальди.
— Как дела?
— Помаленьку.
— А как переезд?
— Нормально.
— А все остальное?
— Тоже нормально, помаленьку.
— Ну и хорошо. Тогда пока.
И он положил трубку. Прежде чем я собралась раскинуть мозгами, чтобы понять, в чем смысл этого разговора, телефон заверещал снова.
— Это опять я.
— Узнала.
— Я вот хочу тебя спросить… — долгая пауза, — не хочешь ли ты сходить со мной в кино посмотреть какой-нибудь фильм.
Ну и ну. Свеженький моделин. Прямо из писчебумажного магазина.
— В кино??? — я не скрывала изумления.
— Ну да. Мне показалось, что ты любишь кино. Так как? Принимаешь приглашение?
Я бросила взгляд на пустой кошелек, а потом устроила короткую экскурсию в будущее. Сперва мы пойдем в кино. Потом на пиво. Потом, возможно, на дискотеку. Вальди влюбится, а я? Использую его как моделин, которым залеплю место, оставшееся пустым после Рафала и Прекрасного Незнакомца? Это не есть хорошо. Второй вариант. Я влюбляюсь, подзалетаю, а дальше все как в новелле Иолы о молодом красавчике. Тоже не есть хорошо. Ладно, разрешу эту проблему честно и без уверток. К сожалению, слишком поздно.
— Слушай, Вальди, — начала я, — ты классный парень, перед тобой большое будущее. А я? Говорить неохота. Мешок проблем, истинный ящик Пандоры.
— Я хотел лишь пригласить тебя в кино, — отвечал Вальдек, — а ты мне про ящики…
— Но ты же не любишь кино, — принялась я объяснять. — А раз ты идешь на такую жертву, это значит, что я тебе нравлюсь.
— И что в этом худого?
— Ничего, только…
— Только невежде вроде меня рассчитывать не на что? Это ты хотела сказать? Небось думаешь: «Этот Вальди симпатяга, но глуп, как матрац, так что лучше держать его на расстоянии».
— Вовсе я так не думаю!
— «В кино не ходит, в ящиках из Памдоры не сечет», — продолжал Вальдек. — Небось, ты чувствуешь себя выше и умнее, чем Вальдус Лопухевич, да?
— Но…
— Мечтаешь о большой любви, но не с тупарем.
— Да не мечтаю я…
— И потом приходят такие и говорят о толерантности. Да нет ничего более унижающего, чем эта ваша толерантность.
— Да никакая я не толерантная! — только и успела я вставить, потому что Вальдек не унимался:
— Это уж точно. Потому что если бы ты была толерантная, то пошла бы в кино. А если тебе не хочется со мной ходить, то сказала бы: «Вальдус, ты отличный парень, но я люблю другого».
— Именно это я и пытаюсь тебе сказать! — рявкнула я. — Мне нравится другой. Может, это и не любовь, но…
— Ты ходишь с ним?
— Нет.
— У тебя есть свободное время?
— Есть.
— Так что тебе мешает пойти со мной в кино?
Действительно. Что мне мешает?
— Не знаю.
— А я знаю. Ты просто не хочешь общаться с плебсом. Плебс хорош на картинах Брейгеля, и пусть там и остается, да?
— Ты знаком с Брейгелем? — изумилась я.
— Лично нет, — пошутил он.
— Но с картинами?
— Знаком. И с Брейгелем, и с Моне, и с Клим-том. Прежде чем поступить в Академию физвоспитания, я жил с того, что делал копии. Короче, насмотрелся всех этих Пикассо и прочих. Но сильней всего мне нравился Брейгель.
— Невероятно.
— Вот ты и выдала себя. Для тебя я Вальдус Матрац. С таким можно потрепаться в кафе, можно позволить перетащить шмотки, и на том конец. А когда оказывается, что он знает нескольких художников, сразу же удивление. «Невероятно, — передразнил он мой голос, — а у тебя нет в загашнике еще каких-нибудь фокусов? Может, ты ногами умеешь жонглировать?»
Он на несколько секунд замолчал. А я? Что я могла сказать?
— Жаль, Малина, — вздохнув, произнес он. — Ты мне по — настоящему нравишься. Но пора возвращаться на свою полку. Ничего не поделаешь. Вены я себе резать не стану. Ну что ж… Успехов тебе в жизни.
Он положил трубку, а мне стало жутко не по себе. Может. Вальдек в чем-то и прав? Может, я и вправду делю людей на категории? Нет, неправда, просто мне Вальдек не нравится. С этим я ничего поделать не могу, ну не нравятся мне люди, которые полжизни проводят в тренажерном зале и в солярии. Но все равно я чувствую себя виноватой. И нервничаю. Нужно как-то расслабиться, забыть. Вот только как?
* * *А включу-ка я телевизор.
14.08. Продолжаю смотреть «Красивых и дерзких». Кроме того, не пропускаю ни одного телетурнира, ни одного ток-шоу. Теперь я в курсе, кто с кем, когда и где. Однако подобное знание требует огромных затрат времени. Некогда как следует убраться. Кос в чем, правда, я преуспела: могу, например, приготовить кружку горячего пойла во время рекламной паузы. Но вот принять душ не успеваю. Надо будет потренироваться.
16.08. Снилась мне Эва. Я сразу припомнила обещание выходить из дома. Но когда? Придется пожертвовать какими-то программами. Завтра попытаюсь. Надо купить чего-нибудь съестного.
17.08. Наконец вылезла из норы, жмуря глаза, как крот. Я сразу же свернула в боковую улочку, где стоит местный супермаркет. Не знаю, заслуживает ли поселковая лавка с одинокой скучающей кассиршей и тремя корзинками звания «супермаркет», но мне не жалко, пусть зовется.
Я вошла и первым делом купила двадцать восемь пакетов китайских супов семи разных вкусов. На каждый день недели свой вкус. Какое-никакое разнообразие.
* * *Как раз сижу ем один из супчиков (бульон с запахом шампиньонов) и смотрю мой сериал. Главным образом для того, чтобы посмеяться над деревянной игрой актеров и дурацкими придумками спятившего сценариста.
18.08. Потрясно! Этот сценарий пишут несколько человек!! Четыре спятивших сценариста!!!
19.08. С другой стороны, что в этом странного? Один человек не смог бы запомнить все хитросплетения сюжета. Я уж не говорю о придумывании новых. А запоминать есть что. Та блондинка, Бруки, ждет следующего ребенка. Только еще не знает, от кого. Может, от Рида, а может, от его отца.
— Я считаю, что это будет ребенок Рида, — заявил Лешек, забежавший, чтобы проверить, жива ли я. Ничего себе забота. За две педели я могла бы уже истлеть.
— Рида? — переспросила я, точь-в-точь как героиня сериала.
— А других вариантов нет. Только ребенок Рида может толкнуть действие вперед. Короче, сама увидишь. У Бруки уже есть ребенок от Эрика, который официально продолжает считаться ее мужем. Если она родит ему второго, добродетельные американские зрители могли бы не одобрить их развод. А развод необходим, так как из их брака уже ничего не удастся выжать. Что-то должно измениться. Поэтому я ставлю на Рида. Все выяснится, когда она родит. То есть через каких-нибудь тридцать серий.
20.08. Лешек также считает, что время от времени мне нужно выходить из дома.
— Ты бледная, как дождевой червяк, и вдобавок поразительно апатичная. Возможно, это у тебя депрессия из-за отсутствия солнца. Тебе нужно больше двигаться.
Настоящий замкнутый круг. Я плохо выгляжу, и у меня депрессия. Мне нужно выходить на свежий воздух. Но оттого что я плохо выгляжу и из-за депрессии, у меня нет ни желания, ни сил выныривать на поверхность. В результате я выгляжу еще хуже, депрессия у меня еще сильней и я все глубже закапываюсь в квартире.
Я должна это изменить! Немедленно!
* * *Только что вернулась с прогулки по Рыночной площади. Проходя там, я наткнулась на чайный магазин. Вот что, куплю-ка я себе какого-нибудь китайского чая, который придаст мне жизни и энергии. С женьшенем. Я взяла пятьдесят граммов зеленого и еще пятьдесят граммов какой-то тонизирующей смеси, выращенной на зеленых японских склонах. И вдобавок еще две конфеты с женьшенем.
— Итого сорок три злотых, — объявила брюнетка, причесанная под китаянку.
И только выйдя из магазина, я отдала себе отчет, во что мне влетела покупочка. Почти полсотни за сто граммов чая! До конца месяца у меня осталось семь злотых.
Внезапно я ощутила, что мир пугающе огромен для меня. Скорей, скорей домой, где так уютно и безопасно. Где меня ждут два шимпанзе, золотая рыбка, несколько призраков из прошлого. А также знакомые лица из «Красивых и дерзких».