— Зачем вы всё это затеяли? — спросил Вадим. — Если человек для вас всего лишь пища… Не проще было бы убить меня без всех этих церемоний?
— Именно потому, что любые люди, в том числе и человеки, не пища, Вершителям и нужен ритуал Охоты, на котором людь сам называет себя добычей. Если кто-то добровольно отдаёт — именно отдаёт, а не продаёт, это важно! — свою ируйду Охотнику, то никаких нарушений межпланетных законов здесь нет. Когда дикарская планета, на которых проводились ритуалы Охоты, разовьёт себя до того уровня, чтобы войти в Великое Кольцо Жизни, правители этой планеты не могут предъявить нашим Вершителям никаких обвинений — ведь всё делалось добровольно. Более того, запретить Охоту ни одна планета не может и после вхождения в Кольцо. Открыто предупреждать своих граждан о заведомой опасности любых связанных с продажей ируйды переговоров может, а запрещать дьяволам Охотиться — нет. Мы совершенно свободно ходим на промысел даже на самые высшие планеты Кольца. Правда, добычи там почти не бывает. Но самого факта законности Охоты и обязанности Охотников досконально соблюдать её ритуал это не отменяет.
— Пусть мы и дикари, — с кривой усмешкой ответил человек, — но у нас всё гораздо честнее: если ты продаёшь свои органы, то обязательно получаешь за них обещанное вознаграждение. И нет никакой необходимости прятать истинную суть сделки за всякими там ритуалами.
Вадим опустил голову, замолчал. Аарвек смотрел на него с опаской. Человек потёр ладонями лицо и спросил:
— Значит, вернуть мне здоровье вы не сможете… А другому человеку? Ну хотя бы не здоровье вернуть, так не позволить умереть до тех пор, пока не будет найдена почка для пересадки?
Дьявол отшатнулся.
— Ты хотел продать душу только ради того, чтобы отдать кому-то свою почку? Зачем?!
— У нас идеальная совместимость тканей для трансплантации. Но для пересадки мои почки не годятся. Хотя, даже если бы они и были полностью здоровыми… Никто не станет брать органы для трансплантации у инвалида. Во всяком случае, если речь идёт о действительно хорошей клинике. А лечиться в сомнительном заведении бессмысленно.
— Но зачем тебе это? — не понимал дьявол. — Для чего продавать почку, когда ты и так потребовал у меня кругленькую сумму?
— Операция стоит немалых денег. А качественное послеоперационное лечение ещё дороже.
Аарвек судорожно сглотнул.
— Но… — начал он. Вадим перебил:
— Она бы ничего не знала… Я специально выяснил, как сделать так, чтобы всё выглядело акцией какого-нибудь благотворительного фонда, который оплатил покупку почки и операцию. Аарвек! — Вадим схватил дьявола за плечи. Хватка оказалась неожиданно крепкой для таких покорёженных рук. — Ведь у тебя есть волшебство! Ты можешь помочь ей продержаться, пока в банке органов не подберут новую почку! Тебе ведь нужна моя ируйда? Если Оля выздоровеет, можешь забирать у меня ируйду и делать с ней всё, что угодно. Хоть Вершителям её своим скорми, хоть собакам.
— Нет! — вырвался из его рук Аарвек. — Это невозможно! Моих собственных сил хватит только на то, чтобы исцелить сломанную руку, да и то, если перелом будет простой, а не осколочный. Чудес не бывает, хозяин. Чтобы вылечить вашу девушку, её надо доставить в госпиталь одной из высших планет Кольца… А это тоже не в моих силах. Выданный мне портальник рассчитан всего лишь на одну проходку Шеол-Земля-Шеол и потянет только мой собственный вес с дополнительным грузом не более чем в килограмм. Как раз одна крупная ируйда. — Дьявол задрожал и скрючился в поклоне: — Умоляю хозяина о наказании за мою никчёмность!
Человек не ответил. Скорее всего, он даже не слышал последних слов дьявола.
В менталке Вадима бушевала такая эмоциональная буря, что Аарвеку стало жутко. Если этот шквал хотя бы ничтожной частью прорвётся наружу… Он сметёт половину города не хуже ядерного взрыва. О том, что тогда будет с находящимся в непосредственной близости к эпицентру Аарвеком, лучше вообще не думать. Любая, даже самая суровая кара Вершителей покажется ничтожным пустяком в сравнении с тем, как перемолотит дьявола силовой поток такой мощи.
Вадим встал, отошёл к окну. Молчал, смотрел во двор. Плечи Вадима едва заметно дрогнули.
«Плачет», — догадался Ааарвек. И оцепенел от изумления: такой накал силы — и закончился всего лишь слезами? Нет, всё же Вершители правы, называя человеков ущербной расой и сомневаясь в их людской полноценности.
Животного в них гораздо больше, чем разумного.
— Аарвек, — тихо сказал Вадим, — почему вы стали Охотником? Неужели во всём Шеоле не было никакой другой работы?
— За эту платят лучше. К тому же Охота — фамильное ремесло.
— У вас не было выбора, кем стать?
Аарвек растерялся. О том, что может быть какой-то выбор, он вообще никогда не думал. Всё и всегда идёт так, как предопределено судьбой. И только самые глупые и ничтожные людишки пытаются это оспорить. На чём Охотники их и ловят.
Но Вадим произнёс слова о выборе так, что дьявол вдруг почувствовал себя ущербным. Куклой, которая всегда была лишена права на собственные мысли и чувства. Куском безвольной податливой глины, которая не смеет называть себя словом «людь».
Мерзкое ощущение!
— Я полностью доволен собой и своей работой, — ответил Аарвек.
Вадим, не оборачиваясь, кивнул.
Немного помолчал и спросил:
— Моя ируйда дорого стоит?
— Прилично. Не меньше трёхмесячной нормы продуктовых талонов на стандартную семью. Я хотел сказать — из четырёх людей: муж, жена и дети.
Вадим посмотрел на дьявола с недоумением.
— Каких ещё продуктовых талонов?
— Самых обыкновенных, которые в столовой обменивают на брикет с едой. Шеол — красивая планета, хозяин. Очень красивая. Быть может, даже самая красивая во всём Кольце. И совершенно точно — самая голодная. Там нет ничего, что можно было бы съесть. Красота Шеола мертва, хозяин. Точнее, в ней нет никакой жизни. Любоваться Шеолом можно бесконечно. Так, как любуются картиной или хрустальной статуэткой. Но, каким бы прекрасным ни был выставочный зал, жить там не станет никто. Придут, полюбуются и уйдут. А мы вынуждены там жить. Так распорядилась нашим народом судьба.
— Почему вы пришли на Шеол? — спросил Вадим.
— Пришли? — не понял дьявол. — Но мы всегда там были! Шеол породил нашу расу точно так же, как Земля породила человеков.
— Тогда почему у вас нет никаких продуктов? Если на планете есть самостоятельная жизнь, то обязательно должна быть и еда для неё.
— Все пищевые ресурсы Шеола истощились много тысячелетий назад. Мы очень древняя раса, хозяин. Настолько древняя, что уже почти никто не помнит собственного начала… Все давно привыкли, что Вершители покупают еду где-то на других планетах, а после выдают её только тем, кто докажет, что достоин жить… И к тому, что за стенами городов бродят банды дьяволоедов, тоже все привыкли… Дьяволоеды постоянно нападают на порталы, которыми связаны города, и уводят с собой всех, до кого успевают дотянуться прежде, чем придёт стража. Неприступны только телепорты спецканалов, но право перемещения в них получают далеко не все… А любой разговор, какой бы его тема ни была в начале, вскоре неизбежно свернёт к еде. — Аарвек рассмеялся невесело: — И бежать с Шеола некуда, потому что везде будет ждать та же самая голодная смерть, что и дома. Только Вершители знают, из какого сырья и каким способом изготовить пищевые кубики. Попытка же кухарить самостоятельно неизбежно приводит к тому, что вместо еды беглец готовит себе отраву.
Вадим смотрел на Аарвека с растерянностью и испугом. По искорёженному телу человека волной прошла дрожь, делая его ещё уродливее. А ментальной бурей можно было бы смести с лица Земли не только этот мелкий провинциальный городок, но и всю область. Дьявол торопливо согнулся в поклоне, не понимая, что взволновало хозяина на этот раз. Одно можно сказать с уверенностью: свой шквал он обрушит именно на Аарвека. Ведь больше хозяину срываться не на кого.
— Перед лицом мироздания, — неожиданно спокойным и ровным голосом проговорил Вадим, — я признаю, что клятва служения, которую дал мне дьявол Аарвек, взята мной обманом, а потому является незаконной. Дьявол Аарвек совершенно свободен от диктата моей воли во всех своих делах и решениях.
Дьявол одним движением вскочил на ноги.
— Ты что несёшь? — недоумённо спросил он человека.
— Я не хочу, чтобы вы умерли здесь от голода, — ответил Вадим. — Ведь на Земле нет подходящей для вас пищи.
Аарвек оторопел. А ведь действительно… Пищевых кубиков, которые ему разрешили забрать с Шеола, хватало ровно на одни сутки, не больше. И словно плетью хлестнуло понимание — если бы он не успел за эти сутки найти добычу, портальная стража не пустила бы его в Шеол. Иными словами, неудачливый Охотник был заведомо обречён на смерть.
— Без ируйды мне не позволят вернуться, — сказал Аарвек вслух. — Командировка заканчивается через четыре часа. За это время найти новую добычу не смогли бы даже Вершители.
Вадим встал с пола, посмотрел на дьявола:
— А зачем искать, когда уже готовая есть?
— Нижайше прошу простить мою глупость, хозяин, но я не понял ваших слов.
— Разве? — усмехнулся человек.
Аарвек подошёл к нему, недоверчиво и потрясённо всматриваясь в лицо, жёстко и резко просканировал менталку Вадима. Человек и не думал закрываться от проверки.
Впрочем, он вряд ли способен её почувствовать.
На испытующий взор Аарвека человек ответил спокойным открытым взглядом.
От увиденного дьяволу стало не по себе. И дело вовсе не в запредельном тонусе человеческих эмоций. Наоборот, человек совершенно спокоен — как людь, принявший окончательное и бесповоротное решение.
А вот, что Аарвен увидел в менталке, дьявола так напугало, что захотелось зажмуриться.
Менталка Вадима опустела как выпитая. Остались только отчаяние и безнадёжность, — даже хуже, чем у тех, кого захватили дьяволоеды. Аарвек ещё подростком побывал в плену у этих гадов… Ему тогда неслыханно повезло, стража отбила пленных всего лишь через шесть часов после захвата, и дьяволоеды не успели сделать с мальчишкой ничего плохого. Даже кровь у него не пили, не говоря уже обо всех остальных «развлечениях». Но крики девушек Аарвен не забудет до конца жизни. Как и того кошмара, который вытворяли с ними дьяволоеды перед тем, как превратить в трапезу.
Девушек было трое… Одна успела броситься на обломки телепорта, две замешкались, — слишком страшно было сжигать себя заживо. Все последующие шесть часов Аарвек жалел, что не прыгнул в огонь сам.
После была короткая сокрушительная атака стражи, и бешеное, по-звериному яростное сопротивление дьяволоедов, которых, вопреки всем приказам, в плен не брали, — потому что приказать такую глупость мог только тот, кто никогда не видел того, что эти выродки делали со своими жертвами. Даже в кристаллозаписи не видел, в самых смягчённых фрагментах.
Аарвека, как и остальных пленников, отвезли прямиком в психоневрологическую клинику. Вышел мальчишка оттуда только через полгода. А трое из пяти пленников остались там навсегда.
Одна из причин, по которой Аарвек стал Охотником, это право пользоваться спецканальным телепортом.
Только даже самая надёжная защита не спасала от кошмарных видений, которые уже пятое столетие терзали Аарвека как во сне, так и наяву. Единственное, что на целый месяц освобождало от их власти — поездка на другую планету, пусть даже самая кратковременная. Но просто так Шеол не покинуть. Силой там никогда никого не держали, да только куда можно уехать без еды? А попытка несанкционированного вывоза пищевых кубиков каралась смертью. Всю прочую контрабанду погранстража вылавливала хотя и тщательно, однако провезти её всё же иногда получалось. Но ещё никто и никогда не мог похитить из Шеола еду. Ни единого раза с тех самых пор, когда были изобретены пищевые кубики.
Поэтому Аарвек будет и дальше заниматься Охотой, будет таскать Вершителям ируйды, потому что только это даёт возможность хотя бы на сутки покидать Шеол, и тем самым дарит истерзанной душе Аарвека тридцать дней и ночей покоя.
Целых семьсот часов без боли и страха.
Но вслед за ними всегда приходило предкошмарие — жуткое понимание неотвратимости грядущих галлюцинаций.
Поэтому голодная смерть на чужой планете будет ничем не хуже жизни в родном Шеоле.
На плечи Аарвека легли чьи-то ладони, пожали ободряюще.
— Что с вами? — с искренним сочувствием спросил их обладатель. — Вам плохо?
— Нет, — ответил дьявол, наслаждаясь теплом и покоем, струящимся с ладоней. — Мне хорошо. Мне очень хорошо.
Какой мощный поток… Прямо-таки целый водопад… Но при этом он уютен и мягок будто сама Великая Тьма.
Да, это была она — Истинная Тьма, воплощение покоя, тепла и понимания. Тьма никогда не станет задавать вопросов, никогда и ничего не потребует. Она просто утешит твою боль, растворит её без следа. Исчезнут раны и шрамы, уйдёт ядовитая горечь из воспоминаний. И никогда больше не будет кошмаров.
Только людям крайне редко удаётся соприкоснуться с Истинной Тьмой — она не терпит, когда к ней тянутся чумазыми руками. А кто может обладать настолько чистой душой, чтобы Тьма сама легла ему в ладони?
И кто, а главное, почему оказался настолько щедр к Аарвеку, что поделился с ним живицей — пропитывающей и плотное, и тонкое тело животворной энергией? Тем более, что сгенерировать такой мощный поток чрезвычайно трудно, и вдвое труднее удержать под контролем.
Аарвек открыл глаза.
И увидел своего хозяина. Увечного неуделка с дикарской планеты, который лишил его охотничьей чести и родового имени, превратил в ничтожного раба.
Вадим опустил глаза и шагнул в сторону, убирая руки за спину.
— Простите, я не хотел вас обидеть.
От растерянности дьявол онемел и остолбенел. Он чего угодно ждал, но только не такого.
Вадим отвернулся к окну.
— Аарвек, — сказал он тихо, — вы сможете сделать это быстро? Пусть больно, но быстро!
— Что именно? — не понял дьявол.
— Убить меня.
— Не понял.
— Вам ведь нужна ируйда. Так чем моя не годится? Ещё час назад вас в ней всё устраивало.
Дьявол молчал оторопело. Да что это за людь такой, если каждый своим словом вгоняет Аарвека в ступор?! Охотником Аарвек стал в девятнадцать, и занимался этим уже пятьсот двадцать один год. За всё это время клиенты разные попадались, но чтобы такой…
— Вадим… — пробормотал дьявол, — зачем вам это?
— Без операции Ольга проживёт не больше месяца… Даже если в бесплатном банке органов за это время появится подходящая почка, то денег на операцию всё равно нет. Я не хочу видеть её смерть. Не могу. А так от меня будет хоть какая-то польза.
— Не думаю, чтобы вашу девушку обрадовал подобный финал, — ответил Аарвек. — Если она хотя бы немного любит вас, то обязательно желает для вас долгой и счастливой жизни.
— А зачем мне эта жизнь без неё? — тускло спросил Вадим. — Ведь я никому не нужен… И никогда не буду нужен.
— Вы совсем один? Но почему?
— Мама умерла два года назад, отец отбросил с перепоя копыта, когда мне было одиннадцать… Но до того успел испортить жизнь всем, до кого только мог дотянуться. Меня его выходками до сих пор попрекают.
— Но вы-то здесь при чём? — опять ничего не понял дьявол.
— Ни при чём. Но соседям это объяснить трудно. Проще проигнорировать. Поэтому собеседников у меня и нет. Поскольку инвалидность у меня такая, что и по квартире-то с трудом получается ходить, то работать я вынужден на дому, и обзавестись приятелями-сослуживцами невозможно.
Аарвек молчал, не зная, что ответить. Но Вадим и не ждал ответа.
— Ольга подрабатывала курьером у нас в «Лингва-Сервисе» и привезла мне очередную пачку документов для перевода. Не знаю, что она во мне нашла… На меня же смотреть нельзя без содрогания. Все только кривятся — одни от жалости, другие от омерзения. Калекам нет места в мире. Я повсюду лишний.
— Неправда! — выкрикнул Аарвек. — Ты не калека! И не лишний!!! Ты нужен мне. Всегда нужен!
И осёкся, осознав смысл выкрикнутого. Вадим по-прежнему смотрел в окно.
— Ты говоришь как Оля… — сказал он тускло.
— Разве только она так говорит?
— Нет… — с удивлением произнёс Вадим. — Не только она. — Немного помолчал и сказал твёрдо: — Но теперь это не имеет ни малейшего значения. Забыть случайную встречу легко. Трудно оставаться вечной пустышкой. Да и глупо.
Человек резко развернулся, вперил взгляд в глаза дьявола.
— Аарвек, ты сможешь оттянуть на меня её боль? Всю — и настоящую и будущую?
— Я не сделаю этого. Никогда.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы ты исчез из мира. Только не ты.
— Аарвек…
— Нет! — он схватил Вадима за плечи. — Ты же ничего не понимаешь. Не хочешь понимать! Ты не видишь собственной силы, потому что не хочешь видеть! Вадим, тебе стоит только захотеть, и мир сам упадёт к твоим ногам.
— Ну и зачем он мне?
Дьявол попятился.
— Я не могу исцелить тебя, — сказал он. — Не могу спасти твою девушку. Но заблокировать ей боль сумею. Те дни, которые ей суждено прожить, она проживёт не мучаясь. Особенно если ты будешь рядом с ней. Пусть она обречена на скорую смерть. Но в твоей власти сделать её последние дни счастливыми. И если ты не будешь сидеть здесь как пень и тупо жевать сопли, эти дни станут самыми счастливыми в её жизни!
Вадим отвернулся, плечи обвисли.
— Ты прав, — сказал он. — Я веду себя как дурак и слюнтяй. Мне надо быть с ней, а не изображать тут сверхстрадальца.