...Дверь чуть приоткрылась, и Гулькин услышал приятный женский голос:
– Спиридон Петрович, здравствуйте. Меня зовут Лида. Можно вас побеспокоить?
– Да, конечно, – несколько растерявшись, ответил комендант. Первый раз за это утро он вспомнил, что находится «при исполнении».
В комнату вошла стройная, симпатичная блондинка в строгом сером платье и туфельках на низких каблучках. На вид лет тридцати.
– Спиридон Петрович, вам чай или кофе? – вежливо поинтересовалась Лида.
– В нашем-то положении? Вам что, не говорили, что я пью сейчас только водку! – грубовато ответил Гулькин, но тут же пожалел об этом. – Я пошутил, Лидочка. Ну что, поработаем на Родину?
– Поработаем, – ответила Лида, ослепив Гулькина обворожительной улыбкой.
В дверь кабинета вновь постучали. На пороге появился бритоголовый верзила в спортивном костюме. Помощник Вася.
– Машина подана, шеф. Я отвезу вас в гостиницу, малость передохнуть.
При упоминании гостиницы Гулькина передернуло. Не гостиница, а бордель, – с грустью констатировал он, вспомнив свой дом – уютную двухкомнатную квартирку в Кунцево.
– Кто-нибудь там сейчас живет? – спросил он Васю.
– Интересовался. Живет, – охотно ответил помощник. – Точнее, сегодня заехали три девицы. Сдается, из Москвы проститутки. Или им выбраться отсюда не удалось, или на промысел остались, пока выяснить не удалось.
– К вам тут какой-то субъект рвется, – в кабинет вновь просунулась голова секретарши.
– Что значит – рвется?
Но дождаться ответа Гулькин не успел. Дверь распахнулась, будто в нее врезался снаряд.
«Субъектом» оказался меценат и олигарх Василий Никелев, который не нашел ничего лучшего, как врезать по двери ногой.
– Послушайте, как вас там, Пулькин! – нервно выкрикнул олигарх. – Когда вы, наконец, займетесь делом? Когда вы начнете дороги чистить, мусор вывозить?
– А вы на какой машине ехали? – нахально поинтересовался Гулькин.
– На какой? На старых «Жигулях» своего конюха. Где же здесь на «БМВ» бензину напасешься?! – раздосадованно сообщил посетитель. – Может, затаришь из своих резервов?
– Где ж у меня резервы? Если б я был с резервами... – мечтательно произнес комендант, – «то тебе уж точно не дал», – добавил он про себя. – Увы, ничем не могу помочь.
– Так и знал, – не очень обижаясь, пробормотал Никелев, хотя лицо его медленно стало наливаться краской. – Вообще я к вам, господин комендант, не за этим.
– Чем еще могу быть полезен? – нутром чувствуя приближение грома и молний, смастерил угодливую рожицу комендант.
– Понимаете, у соседей каждый день свиней шмалят, а кожу ко мне через забор перекидывают. Ладно, вонь на всю округу, мы уже к ней попривыкли, но беда в том, что все бродячие собаки ночи напролет под воротами лают и норовят проникнуть на мою территорию.
– Но не проникли же?
– Еще этого не хватало. Мои люди их отстреливают, но трупы никто не вывозит, другое зверье сбегается. Семья боится.
– Ничем не могу помочь, – как учил полковник Звенигородцев, произнес Гулькин. – Вы бы сами поговорили с соседями.
– Ладно, проехали. Тогда, комендант, дай с Москвой поговорить. Мне позарез надо срочно позвонить в Москву. Там, понимаешь, бизнес сыпется. Мой партнер уже с месяц как по Швейцарии гуляет. Что бы мне не уехать с ним?! У тебя как у коменданта должен же работать прямой телефон!
– Никакого прямого телефона у меня, господин Никелев, нет. Не выделили.
– Ах, не выделили. А как же ты указивки получаешь, сволочь? – Не в силах себя сдерживать, олигарх схватил Гулькина за грудки.
– Прошу не оскорблять и рукам воли не давать, – собрав остатки былой гордости, возмутился бывший майор.
– Да плевать мне на то, что ты просишь, понял? Говорю – мне надо связаться с Кремлем!
– Ну и связывайтесь. У меня никаких таких связей нет! Связи все у вас, у олигархов. А у меня только власть. И то только до проволочных границ. Поняли?
– Тогда дай пропуск на выезд из зоны! – истерически закричал Никелев. – Что ты мне здесь голову морочишь? Для чего тебя здесь Любимов поставил? Чтоб водку пить?
– Нет у меня никаких пропусков и никаких особых полномочий. А для чего меня сюда поставили, вы, как я полагаю, можете сами узнать у Любимова. Если дозвонитесь, конечно...
Озверевшим взглядом олигарх посмотрел на Гулькина. Будь сейчас у него под рукой оружие, он наверняка бы застрелил коменданта.
– Я тебя урою, гнида! Запомни, – неожиданно совершенно спокойно произнес Никелев. Оспинки на его лице разгладились. Громко хлопнув дверью, он выскочил из кабинета.
«Ну вот и началось! Посыпались угрозы», – обреченно подумал комендант, отлично сознавая, что угрозы от такого человека, как Никелев, далеко не пустой звук. То ли еще будет...
* * *Вот уже больше недели один из богатейших людей страны и агент влияния Марк Львов не мог подняться с постели. Избитый, подавленный и оскорбленный, он лежал в своей роскошной спальне и размышлял о превратностях судьбы.
Львов давно не испытывал такого чувства унижения и страха. Его полноватое тело было сплошь в кровоподтеках. Малейшее движение причиняло Марку боль, а перед глазами стояла жуткая картина избиения на блокпосте в Раздорах, когда его, официального миллиардера, словно бомжа, безжалостно отходили резиновыми дубинками. И кто?! Рядовые спецназовцы. Жаль, что их лиц он так и не увидел.
Однако ни унижения, ни физическая боль не могли волновать его больше, чем вопрос о сути и причинах происходящего на Рублевке. Откуда взялся этот метеорит с загадочной вирусной пылью? Как его, могущественного олигарха, имеющего тесные связи с высшим эшелоном власти, могли бросить здесь, в карантинной зоне? Почему никак не реагирует Крутов? Почему не вызволяет его прокурор? Куда подевались партнеры? Где Тельцовский, другие?
Львов был слишком опытен и искушен, чтобы поверить в случайность происходящего. Неужели из-за него «наказали» всю Рублевку?! Предположить это Львову давало то обстоятельство, что самый лакомый кусочек его империи – борьба за акции его «нефтянки» – по расчетам юристов, именно сейчас входила в завершающую фазу. И только от этого подвешенного состояния его бросало то в жар, то в холод.
Дома Марк валялся практически один. Жена и родители – за границей. Постоянную прислугу Львов не держал. Когда была необходимость прибрать в доме, он просто вызывал женщину из банка, что было намного рентабельнее. Рядом с хозяином постоянно находился только Анатолий, здоровенный тупой детина, который никогда не задавал лишних вопросов, а сам на адресованные ему, как правило, односложно отвечал лишь «да» или «нет».
– Ты смотри, что делается, – заговорил он сам с собой. – Все хотят меня укусить.
Жаба, которая постоянно жила в нем, проснулась вновь. Как так?
Два назойливых качества сочетались и одновременно боролись в нем не на жизнь, а на смерть – патологическая жадность и чрезмерное самомнение. Поначалу он искал успокоения в сентиментальных воспоминаниях о счастливой и романтической молодости. Ведь именно тогда «ковался» характер и деловые навыки будущего олигарха. В Москве ему для «нормальной жизни» явно не хватало тех скромных средств, которыми снабжали его родители. И поэтому он готов был хвататься за что угодно, лишь бы заработать. Может, если бы не жадность родителей, он бы не барышничал, а учился чему-то серьезному. И стал бы музыкантом. Или поэтом...
Тишину полутемной комнаты нарушил резкий телефонный звонок. Львов почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Аппарат стоял рядом на специальном столике, но Львов, боясь причинить себе боль, не шевельнулся.
– Анатолий! Козел недоделанный, где ты? Возьми трубку! – истошным голосом заорал олигарх.
Однако ответа не последовало. И тут Львов вспомнил, что еще вечером велел охраннику смотаться в магазин купить чего-нибудь съестного, фруктов и соков. Так что, кроме себя любимого, взять трубку было некому.
Преодолевая боль во всех частях тела и унижение от очевидного факта, что олигарх первым поднимает трубку, Львов наконец лениво спросил:
– Это кто?
В трубке послышался голос Эдички Тельцовского:
– Привет, Марик. Я только что встретил в маркете твоего Анатолия. Он мне все рассказал. Тебя избили эти?..
«Вспомнил, гнида, что было неделю назад», – зло подумал Львов о приятеле.
– Они меня и пальцем не тронули, потому что били дубинками и ногами...
– Что ж это такое творится?! – сочувственно и одновременно возмущенно воскликнул Тельцовский. – Тоже мне, нашли мальчика для битья!
– А ты только сейчас обо мне вспомнил? Если бы охранника не встретил, вообще не позвонил.
– Ты говори, Марик, но не заговаривайся. Я понятия не имел, что ты, как и я, оказался в этом заповеднике, – вновь возмутился партнер Львова. – Только сейчас узнал, что мы, оказывается, кукуем вместе. Эти гориллы...
– При чем здесь эти гориллы? Тут дело, Эдик, в другом! Ты же никогда не был идиотом. Жопой чую – нечисто дело...
– А ты только сейчас обо мне вспомнил? Если бы охранника не встретил, вообще не позвонил.
– Ты говори, Марик, но не заговаривайся. Я понятия не имел, что ты, как и я, оказался в этом заповеднике, – вновь возмутился партнер Львова. – Только сейчас узнал, что мы, оказывается, кукуем вместе. Эти гориллы...
– При чем здесь эти гориллы? Тут дело, Эдик, в другом! Ты же никогда не был идиотом. Жопой чую – нечисто дело...
– Думаешь? Кстати, я видел нашего великого литейщика Стрельцова. Он нечто похожее мне пел. Но я както не прислушался. Он тут сбор трубит. Я подумал, просто безделье свое скрасить. Но после твоих слов?! Действительно, чего это наш волчара стал стаю собирать? Встреча в четверг в два часа на «Веранде». Присоединишься?
– Нет. Мне даже шевельнуться больно. Да и размышлять в одиночестве надо, а не гуртом. Ты, Эдичка, послушай, милый, что этот козел проблеет, а после сообщи.
– Ладно, Марик, выздоравливай. Меня тут ждут, – ответил Тельцовский и резко оборвал разговор.
«Вот падла! Выздоравливай... – со злостью подумал Львов. – А сам спит и видит, чтобы я умер. Быстро все хозяйство к рукам приберет».
В этом момент в спальню вошел Анатолий.
– Я все принес, шеф, как вы велели.
– Где ты прохлаждался столько времени? – рычащим голосом спросил Львов. – Меня тут убить могли, пока ты там лясы точил с Тельцовским.
– Так я всего полчаса... – растерянно ответил Анатолий. В руках он держал белый конверт.
– Ты чего это, козел, каждому встречному рассказываешь обо мне? Опозорить хочешь?!
– Так господин Тельцовский спросил, где вы да как вы... – пытался оправдаться Анатолий. – Он даже не знал, что мы здесь, на Рублевке.
– Что это у тебя?
– Письмо какое-то. Под входной калиткой было, – ответил охранник, протягивая хозяину конверт.
– Чего мне суешь? Он же запечатанный! Не видишь, что ли, я и пальцем пошевелить не могу. Как я его вскрою?! – разозлился больной. – Вскрой. И осторожнее. А потом шагай отсюда, подай свежевыжатый ананасовый сок со льдом.
Сам он принялся читать письмо:
Уважаемый господин Львов! Объявленный на Рублевке карантин – это не просто экологическая катастрофа. Это божья кара на таких, как ты, кровососов на шее России! Но поскольку, благодаря именно таким, как ты, у нас в стране теперь продается все и вся, продается и твоя свобода...
«Как в воду глядел», – подумал олигарх.
...А потому мы можем предложить содействие на определенных финансовых условиях, которые будут сообщены дополнительно. В случае готовности к сотрудничеству позвони по местному номеру 35–87 и сообщи на автоответчик о своем решении.
Комитет по экспроприации.
В первое мгновение Львов подумал, что все еще спит. Затем он решил, что данное послание есть всего лишь съемка для телепрограммы «Розыгрыш». Однако хорошенько пораскинув мозгами, Львов с ужасом пришел к выводу, что это слишком дорогое удовольствие даже для развлекательного телешоу! Похоже, весь этот спектакль поставлен гораздо более серьезными козлами, чем козлы с телевидения!
Поразмыслив еще немного, он невольно стал прикидывать, во что же может обойтись «свобода», исходящая от какого-то комитета по экспроприации. Надо же, название какое придумали. Любопытно, кто же еще получил столь «призывное» послание?..
– Эй, Анатолий! – закричал он на весь свой огромный дом. – Засранец, опять растворился. Давай назад, ко мне. И не делай вид, что не слышишь.
Через десять минут охранник с короткой депешей от Львова выехал со двора на поиски Тельцовского. В конверте, который дал ему хозяин, было полученное письмо и короткая записка, чтобы Тельцовский не забыл спросить у «пацанов», получали ли они подобные послания.
* * *Выпроводив очередного пациента, Марина Танкер выглянула в окно. Под воротами ее особняка шумела длинная очередь практически незнакомых ей людей. Со дня катастрофы минуло ровно одиннадцать дней, которые для нее слились в один цветной кошмарный сон. Строго говоря, красавица Марина никогда не практиковала как обычный врач.
Ее клиентами были исключительно избранные особы мужского пола, которых Марина выбирала по большей части сама по своеобразным критериям. Все они непременно должны были нуждаться как в сексуальных утехах, так и в нежной, почти материнской заботе.
Ее гонорары за курс лечения составляли в зависимости от количества услуг не менее миллиона долларов в год. Многие старожилы Рублевки уже давно могли бы объединиться в клуб миллионеров – любителей Марины Танкер. Если бы не боялись широкой огласки деталей своей непубличной жизни. Еще одним элементом «фирменного» стиля госпожи Танкер было умение сохранять дружеские отношения со своими бывшими и нынешними клиентами. Это ценилось всеми как высший шик.
То, что началось с объявлением карантина, Марине даже во сне не могло привидеться: к ней скопом повалили совершенно не те люди, которых она обычно принимала. Наивная дура, кляла она себя, когда в надежде скрасить быт друзей и приятелей олигархов повесила на шоссе два огромных рекламных щита о парапсихологических услугах. Боялась, клиентов не будет.
Что, черт возьми, происходит, спрашивала себя доморощенный парапсихолог. Когда же придет конец этому массовому психозу? Дом загадили до невозможности, домработница Фрося так и не вернулась с отгула. А пациенты прут и прут...
Неужели и вправду действует космический вирус и люди со слабой психикой не могут ему сопротивляться? В голове мелькнула некая догадка: она вспомнила о подкинутой кем-то из больных посетителей листовке под странным названием «Что каждый должен знать о психотронном терроре».
Марина быстро порылась в куче бумажного мусора на столе и удивилась, что сохранила листок. Она быстро пробежала глазами текст:
...Правда, о которой сегодня говорить нельзя вслух, это психотронный террор над личностью... Американские спецслужбы применили этот инструмент воздействия на личность в бывшей Югославии. Там его безобидно называли психотронной обработкой населения. Но есть и другие определения: дистанционное психофизическое воздействие, торсионное воздействие, облучение. Все это, так или иначе, тайное негативное воздействие на людей. И жертвы даже не догадываются об этом.
Марина была поражена: ее догадка получила неожиданное подтверждение. Неужели на Рублевке используется психотронное оружие? Но зачем, почему? Или это действительно катастрофа со схожими последствиями?
Она быстро отыскала то место в тексте, где описывались симптомы:
...пропадает сон, появляется хроническая усталость. В голове возникают радиоголоса, навязчивые мысли. Память стирается кусками. Нападает ярость, страх или раздражение. Болит сердце, желудок, почки. Без всяких причин может возникнуть сильное сексуальное желание...
На этом страничка обрывалась.
– Вот это да! Но почему этот листок оказался у меня?
Она глянула на себя в зеркало и невольно ужаснулась. Растрепанные, давно не видевшие стрижки волосы, никакой косметики... Марина еще раз подумала, что 34 и 24 – это не просто разные числа. Это уже почти кризис.
Быстро нырнув в ванную комнату, она стала приводить себя в порядок. Но успела не многое. В дом неизвестно как ввалились два амбала.
– Мы от коменданта Гулькина. Доктор, вы должны поехать с нами, – сказал один из них, не соизволив даже поздороваться.
– Я ничего и никому не должна. Это во-первых. Вовторых, вы видите, сколько пациентов меня ожидают...
– Видели бы, что творится в медпунктах.
– Ну и пусть творится. Я тут при чем?! – возмутилась женщина.
– По распоряжению коменданта вы теперь должны оказывать помощь населению в санатории «Барвиха». Там сейчас организован медпункт.
– Ладно, подождите меня внизу, – раздраженно бросила Марина.
«Надо срочно кому-то довериться и поделиться своими выводами. Кому-то одному! Желательно надежному мужчине. Но не Семочке же? Только умный человек сразу поймет. Умных людей среди моих знакомых немало. Но вот надежных?..»
Тут Марину осенило: она вспомнила Духона – пожалуй, единственного мужчину, которого еще много лет назад мечтала подставить под личную финансовую разгрузку, но не смогла, не понимая почему. Последний раз она видела его уже изрядно похудевшего, постаревшего, в очках, но все еще такого же неброско элегантного и милого... Ему! Только ему...
Парапсихолог решительно вышла из дому.
– Сегодня приема не будет. Срочный вызов! – прокричала она в толпу. – Завтра! Завтра! – и запрыгнула в «Лексус».
– Это вы парапсихолог? – огорошил ее нелепым вопросом Гулькин, стоило Марине появиться в холле санатория «Барвиха». – Вы же...
Не успел он закончить мысль, как Марина, резко повернувшись, быстро пошла назад, к выходу. Она прекрасно поняла, что имел в виду Гулькин. Только этого не хватало, чтобы какой-то вшивый комендант употреблял ее имя всуе.