Впрочем, дальше смотреть свои видения Сергею Васильевичу не хотелось никоим образом, потому что они лишь укрепляли его сомнения. С видимым усилием он приоткрыл веки и посмотрел в сторону силовиков. Все сидели плотной группой и чему-то улыбались.
О патологической их неприязни к «рублевским узникам» давно ходили легенды. «Теперь-то они наведут шороху!» – горько подумал Шатунов. Хотя ему какая разница? У каждого действующего лица лихо закрученной лично им интриги свои резоны. Но только у него – вице-премьера – государственный интерес стоит превыше всего.
Сергей Васильевич непринужденно осмотрелся. Понимают ли это окружающие его люди? У каждого же не спросишь. Ему жутко хотелось, чтобы его высокие цели понимали все. Где-то в глубине души Шатунов сознавал, что у его начинания возможен совершенно непрогнозируемый финал. Но никак не для его далеко идущих планов, которые сводились к главному: пусть за уши, но еще до президентских выборов «вытянуть» национальные приоритеты.
– Зачем вы заварили всю эту кашу? – неожиданно он услышал над ухом знакомый шепот.
Шатунов обернулся и увидел склонившегося к нему главного энергетика страны Огнева. Он выглядел явно растерянным, видимо, переживал, что плоды его «титанического» труда, связанного с приватизацией начала девяностых, будут навсегда перечеркнуты.
– Не принимайте близко к сердцу. Я особо не могу распространяться, но – как бы выразиться? – это тактическая мера. Все вскоре вернется на круги своя.
– Но вы все-таки ответьте, здесь, сейчас! Зачем? Команда президента? Или это еще чья-то, с позволения сказать, стратегия?
Огнев хотел добавить, что не его же это, Шатунова, заготовка. До такого фортеля он бы никогда самостоятельно не додумался. Но вслух свою мысль не озвучил. Иногда бывает лучше промолчать. Тем более, когда доказывать все равно бесполезно.
– Ничего я вам не обязан докладывать. Повторяю, это тактическая мера. Позже сами все поймете.
«Потом будет поздно, – подумал Огнев. – Пойду к президенту. Хотя чревато. Что, если вдруг за этим идиотским законом стоит непосредственно Сам? Хотя это на него не похоже».
Тем временем со смешанными чувствами Шатунов покинул зал. И тотчас в кармане пиджака заместителя министра правопорядка Ульянова, которого сегодня в Думе почему-то не было, зазвонил мобильный телефон.
– Он только что покинул Думу, – без каких-либо лишних эмоций сообщил голос. – У вас все готово?
– Готово. Будьте покойны. Только как бы все это потом боком не вышло.
– Меньше эмоций, генерал, – сказал голос, уже давно привыкший командовать. – Мы же договорились, его лишь надо припугнуть. Чтоб с крючка не сорвался. Так что действуйте! О результате ваших действий общественность узнает из печати.
Нажав на «отбой», Ульянов с видимой неохотой набрал номер и, невольно копируя манеру разговора человека, с которым только что общался, произнес всего лишь три слова:
– Он едет. Удачи.
Ничего не подозревающий Шатунов, прижавшись лбом к холодному окошку на заднем сиденье «Мерседеса», все еще оставался в плену эмоций.
Через пару часов или максимум завтра Совет Федерации без проволочек утвердит новый закон. За подписью президента дело тоже не станет. Шатунов был в этом уверен на все сто процентов.
Все-таки здорово, что президент сохранил за ним прежний рабочий кабинет, где Сергею Васильевичу было куда комфортнее, чем в тяготившей его атмосфере Дома правительства. В последнее время он все чаще и чаще тихо исчезал из Белого дома, а все свои рабочие встречи проводил в кремлевских апартаментах.
В этом, по мнению вице-премьера, был глубокий смысл. Приглашая правительственных чиновников, губернаторов, олигархов в Кремль, Шатунов лишний раз давал понять им, кто в стране будущий хозяин. Но в данный момент его мысли были по-прежнему основательно заняты иным. Шатунов прекрасно сознавал, что новый закон развяжет руки чиновникам всех уровней и мастей, даст импульс произволу властей и новому финансовому переделу. Воистину, чтобы идея стала руководящей, ее надо довести до абсурда. Сегодня ему это удалось. А что будет завтра? Худо-бедно, олигархи научились себя защищать. Сдачи поля боя без борьбы за ними никогда не водилось. Другое дело чиновник. Если его не задвинули по блату на какую-нибудь, даже самую скромную, работенку – только ради того, чтоб прокормиться, – то всё, туши свет, пора жить на пенсию. И никто больше честь при встрече не отдаст.
«Мерседес» вице-премьера уже стал сворачивать с набережной к Боровицким воротам Кремля, но тут же резко затормозил. Еще до конца не поняв, что произошло, Шатунов интуитивно почувствовал, что случилось недоброе. Сбоку он успел заметить выросшую словно из-под земли фигуру человека в плаще с каким-то плакатом в высоко поднятых руках.
Как в замедленной съемке тело бедняги подлетело высоко вверх, а затем безжизненно грохнулось на брусчатку. Звук был такой, словно с высоты уронили арбуз.
Ничего больше Шатунов уже не увидел и тем более не понял. После секундной заминки его «Мерседес» влетел в ворота.
– Что произошло, Николай? – встревоженно спросил Шатунов у телохранителя.
– Какой-то идиот бросился под колеса, – невозмутимо ответил тот, словно только что его «впередсмотрящие» коллеги задавили не человека, а курицу.
– Но там же... дежурят? Как его проглядели?! – закричал чиновник.
– Какое, к черту, дежурят?! Это когда все спокойно, они дежурят. А чуть что... Козлы они все!
Охранник нервно махнул рукой и добавил:
– Мало ли психов в столице. Такое ли у нас еще случается...
Охранник не стал сообщать шефу, что только что погибший под колесами машины человек держал в руках транспарант с надписью, которую он так и не успел прочитать. Доброхоты и так донесут, резонно рассудил он.
Слова офицера ФСО, которые якобы должны были успокоить Шатунова, произвели на него диаметрально противоположное действие. Самоубийца в черном плаще мгновенно представился ему жутчайшим предзнаменованием. И надо же было выбрать именно его эскорт?! А может, это и вовсе не случайно? Может, кому-то понадобилось устроить скандал вокруг его имени? Вицепремьер лихорадочно размышлял. Не знаешь, от кого и чего ждать.
Входя в приемную, вице-премьер, которого потряхивала нервная дрожь, нашел силы взять себя в руки. Судя по лицам секретарей, он понял, что новость о происшествии в его кремлевский кабинет еще не дошла. Но уже через минуту Шатунов вновь почувствовал, как по спине пробежал холодок. В этот момент ему почему-то вспомнились слова Фауста: «Вот он, явился мой дьявол-искуситель! Но может, это только его посланник?»
В собственной приемной он увидел улыбающегося Любимова.
Всякий раз при виде даже самого доброжелательного представителя спецслужб Сергей Васильевич сознавал, что вокруг него идет опасная игра, в которой проигравшего неминуемо ждет только плаха. А куда от них денешься? «Один – друг президента. Другой – доверенный человек. Третий – для особых поручений», – уныло подумал Шатунов.
– Мои поздравления, Сергей Васильевич! Все прошло замечательно! – Любимов крепко пожал руку вице-премьеру.
– Так вы вроде уже поздравляли. В Думе, – растерянно пробормотал вице-премьер.
– Нет. Вы ошиблись, дорогой Сергей Васильевич. В Думе я не успел этого сделать.
– Как же вы успели раньше меня? – удивился Шатунов, жестом приглашая пройти в кабинет. «Похоже, он тоже еще не знает о происшествии», – решил он.
– Не поспеешь – не догонишь, – усмехнулся в ответ директор ФСБ. – У меня для вас одна неприятная новость...
– А разве у вас бывают приятные новости?
– И то верно, – серьезным тоном ответил Любимов. – Да вы не волнуйтесь, ничего особенного. Просто ваша машина сопровождения сбила пешехода.
«Значит, уже доложили. Гляди как повернули. Какая забота о моей персоне».
– Все «недобдевшие» стражи порядка уже наказаны. Труп отправлен на экспертизу...
– Не сомневаюсь, ваше ведомство всегда было великодушно к трупам... – съязвил вице-премьер.
Не обращая ни малейшего внимания на тон собеседника, Любимов продолжил:
– Главное – удалось пресечь утечку информации. Никто из журналистов пока не успел разнюхать о происшествии. Я лично поручил проследить за этим. Кстати, знаете, что пешеход оказался не простым зевакой?
– В каком смысле? – не понял Шатунов.
– Оказалось, он держал в руках транспарант, из чего я сделал вывод, что пешеход не случайный, а чуть ли не политический борец, бросившийся именно под колеса вашей машины. Но, к счастью, просчитался.
«Только этого мне не хватало», – содрогнулся преемник. Чего-чего, но подобного поворота событий он никак не ожидал. Шатунов как-то подозрительно взглянул на директора ФСБ. А может, все это его постановочный номер?
– Если не секрет, что было написано на транспаранте? – осторожно спросил он.
– Какой уж тут секрет, – самым что ни на есть серьезным тоном заметил директор. Он достал из кармана брюк маленький листочек. – Извольте. Вот: «Долой преемников! Дайте народу выбирать!»
– Если не секрет, что было написано на транспаранте? – осторожно спросил он.
– Какой уж тут секрет, – самым что ни на есть серьезным тоном заметил директор. Он достал из кармана брюк маленький листочек. – Извольте. Вот: «Долой преемников! Дайте народу выбирать!»
Шатунов вновь похолодел. Точно! Их заморочка.
– Собственно, только поэтому я распорядился перекрыть все каналы утечки информации.
– Как я вам благодарен. Я ваш должник по гроб жизни, – не преминул сказать Шатунов, хорошо понимая, что своей новостью директор ФСБ «завязывает» еще один узелок на память.
На самом деле Любимов терялся в догадках – случайно или с чьей-то помощью произошло это якобы дорожное происшествие. Ни он, ни его люди таких подставок не заказывали. Но как опытный разведчик, он меньше всего склонен был верить в подобные случайности. Все-таки надо проверить, решил он.
– Но у нас, слава богу, вроде все идет по плану, – как бы еще полемизируя с собственными опасениями, полувопросительно обратился он к Шатунову.
– Сплюньте три раза, а то уже и не знаешь, о чем и думать.
До поры до времени Любимов не стал информировать вице-премьера о том, что, по его оперативным сведениям, в карантинной зоне ощутимо зреет массовое недовольство.
* * *Вернувшись из Госдумы, Крутов поехал на работу. Президента в Кремле не было, поэтому можно было спокойно поразмышлять. После гвалта Охотного Ряда жутко захотелось побыть одному.
По необъяснимой причине Крутов не любил работать сидя. Возможно, эта странная привычка появилась еще в студенческие годы. Увлеченный тогда творчеством модного в то время Хемингуэя, он вычитал, что любимый писатель имел обыкновение работать за высоким конторским бюро.
Крутов усмехнулся. Некогда в царской России так работали все клерки. Интересно, мерили ли они так же, как он, шагами свои кабинеты? Вряд ли. У них и кабинетов таких не было, по которым можно легко прогуливаться, как в парке.
Мысли постепенно вернулись к событиям, развернувшимся в Госдуме. Крутов как никогда был доволен собой, в полной мере ощущая себя Дэн Сяопином российского разлива, ключевым игроком в команде президента. Хотя, если откровенно, завидовал многим персонам из ближнего круга. Одному – за то, что у него более звучная должность. Другому – за широкую публичность, третьему – за силовой ресурс... Казалось бы, чего завидовать? Ведь он обладает гораздо более серьезным ресурсом, чем другие члены команды. Он чаше всего последняя инстанция перед президентом.
Ну и что с того?
Когда Илья Ильич размышлял о чем-то досаждавшем ему, он тайком кусал ногти. Дурная привычка настолько въелась в его жизнь, так неприлично мешала поддержанию статуса, что он уже всерьез подумывал, а не привлечь ли медиков к ее радикальному устранению. Правда, что под этой радикальностью советник президента подразумевал, оставалось непонятным даже для него самого.
Крутов мельком взглянул на монитор компьютера, куда ему приходили самые последние внутренние новости, и ухватил сообщение о том, что машина сопровождения вице-премьера насмерть сбила человека с политическим транспарантом.
– Ну ты посмотри, что делают, черти! – возмущенно вскричал хозяин кабинета.
Если бы у этого эпизода оказался случайный зритель, он наверняка бы воспринял этот выкрик как естественную эмоцию обычного человека. Но в данном случае эмоции Крутова носили совсем иной характер. Как – сбили пешехода? Он лишь должен был перекрыть путь «Мерседесу» Шатунова. А тут какая-то машина сопровождения...
Илья Ильич скосил взгляд на соседний монитор, где в режиме on-line бежали новости агентств. Ничего о провокации против преемника президента в новостях не сообщалось. Не успели? Или сумели заблокировать? Кушаков вообще не в теме. Если так, то остается только Любимов. Точно, явно без него не обошлось. Сукин сын, играет и за черных и за белых. Хорошо. С этим подождем, пока все выяснится.
Он вновь стал мерить шагами кабинет, пытаясь сосредоточиться на том, о чем думал несколько минут назад. Да, да, подвиги. Анализ собственных удач. Поражений. Последних, похоже, что-то стало заметно больше. Вот и сейчас с этой инсценировкой, которая должна была лишний раз «макнуть» новоявленного преемника, которого ни в коем случае нельзя было допустить на трон. На этот счет у советника президента и его захребетников-силовиков мнение было резко отличным от главы государства.
Только сейчас, на пороге новых президентских выборов, он это почувствовал нутром, одним махом можно расправиться с главным недугом отечества – олигархами. Упрятать за колючую проволоку не только выскочку-нефтяника, но и почти всю олигархическую элиту страны. Причем сделать это чужими руками. В этом смысле карантинная зона на Рублевке никак не была случайным плодом ночных сновидений, а являлась жестко продуманным мероприятием, о чем до конца знали лишь единицы.
«Интересно, что они запоют, если вдруг все закончится провалом? – неожиданно задумался серый кардинал. – Что будет, если у президента откроются глаза на истинный ход событий на Рублевке, пока умело и почти что наглухо задрапированных завесой как бы упавшего метеорита? Ну, а если фортуна окажется на его стороне? Тем более победителей никогда не судят».
Крутов не сразу расслышал звонок телефона и поднял трубку только после пятого сигнала.
– Добрый день, Илья Ильич. – Голос Железнова был бодрым, хотя и без энтузиазма и присущей ему убежденности, о чем бы он ни вещал.
– Все прошло штатно. Законопроект принят и передан в Совет Федерации. Думаю, наш геолог успеет его утвердить до приезда хозяина.
– Надеюсь! А что, как вы выразились, до геолога, так это уже не ваша забота, – довольно резко оборвал спикера Крутов, намекая на то, что уж не ему, еще недавно нелепо исполнявшему должность Дзержинского, а теперь вообще непонятно чью, позволительно подсказывать дальнейшие ходы. – И потом, вы всерьез полагаете, что я до сих пор не в курсе происходящего? Во-первых, я лично был в Думе. А во-вторых... Впрочем, хватит и «во-первых».
– Виноват. Так переволновался, что не приметил вас на заседании. Поэтому вот решил перезвонить. Еще раз прошу прощения.
Крутов отлично знал, что Железнов и Любимов некогда сидели за одной партой в элитной школе, хотя ни один из них не отличался особыми способностями. Но эта их школьная близость отнюдь не привела к дальнейшей дружбе двух одноклассников. Тем не менее, если вдруг Любимов поведет двойную игру, как, похоже, случилось с блокировкой очередной антишатуновской атаки в прессе, Железнов наверняка займет сторону однокашника.
– До связи. – Крутов бросил трубку на рычаг.
Чтобы как-то отвлечься от не самых приятных мыслей, он включил телевизор. По всем общенациональным каналам сообщалось о принятом Госдумой новом законе, означавшем, по сути, начало процесса реприватизации частной собственности. Остался последний шаг – подпись президента под указом о вступлении закона в силу.
Илья Ильич вытащил из папки листок с недельным графиком президента. Завтра вечером он возвращается из отпуска, а уже на следующий день рано утром должен лететь в Хельсинки. Времени не густо, тем более что президент не любит ситуаций, когда обстоятельства начинали диктовать ему, что и когда делать. Впрочем, сейчас перед Крутовым практически не стоял вопрос, подпишет ли президент указ, – куда он, собственно, денется? Его волновало, как поведут себя олигархи, упрятанные на Рублевке. Это был самый щекотливый момент всей многоходовой интриги.
– Представляю, какая драчка начнется, если твой сценарий дойдет до финала, – важно рассуждал его высокопоставленный родственник Квадратов, когда был коротко посвящен в замысел свояка.
Крутов с ощутимым трудом вспоминал реакцию своего родственника-прокурора. Они пили чай на даче и обменивались в принципе малоинтересными рассуждениями.
– То есть ты уверен, что этот проект реализуем? – спросил Илья Ильич.
– Не вижу причин, которые могли бы ему помешать.
Родственник «добивал» уже пятую чашку и тяжело, но важно дышал. После того как он взял себя в руки, отказавшись от любого рода застолий, и стал стремительно худеть, Квадратов окончательно уверовал в свою волю.
– Ты считаешь, что олигархи сдадутся без боя?
Крутов провоцировал родственника на абсолютную откровенность.
– Да при чем тут олигархи?! Они уже и так размазаны по столу, как каша из мамалыги. Меня волнуют только выборы. Только они. Если наш перестанет ломаться и пойдет на третий срок, то я буду спокоен. А если нет? Тем более с такими преемниками. Ни два ни полтора.
– Ко времени выборов у нас будет готов свой выдвиженец, – успокаивающе заметил свояку Крутов. – Мы работаем по всем фронтам, не дрейфь.
– Я что? Я о наших детях думаю.
Может, Квадратов все-таки прав, что опасается президентского выдвиженца? Может, Шатунову настолько понравилась идея прописаться в Кремле, что он действительно несет в себе значительную угрозу? Именно ему, Крутову, угрозу? Его сначала удивляло и, можно сказать, даже забавляло то обстоятельство, что некогда «гладкий и пушистый» Сергей Васильевич, еще недавно на ходу ловивший любые советы, в последнее время начал выпускать коготки и действовать все более решительно. Ну и что с того, что сейчас его разыгрывают втемную? Действует же. Не колеблется. Наступает. Может, и вправду, если так дело пойдет, не задумываясь, переедет своей колесницей?! Хотя кто его знает, может, сам шеф его вдохновил на это?