Чепуха какая-то. Тогда его, Крутова, кто вдохновляет? Разве не сам президент? Пусть, правда, не столь публично, но тем не менее безоговорочно позволяет рулить на закулисном чиновничьем поле. Президента явно устраивала именно такая «теневая личность». Не случайно именно Крутову президент всегда поручал разрешение самых щекотливых вопросов – например, избавляться от нежелательных персон, не вписывающихся в кремлевский политический интерьер. Крутов четко умел это делать. Обладая тонким чувством юмора, с помощью вроде бы невинных шуток он часто указывал «непослушным» свое место.
Сейчас же ситуация была совершенно иная. Закрутив комбинацию с карантином на Рублевке, Крутов во многом играл в свою игру. Разумеется, он учитывал и общие президентские настроения, и ситуацию в стране, и даже амбиции чиновников, вовлеченных в эту игру. Если бы Шатунов хоть на миг почувствовал, что в интриге присутствует рука Крутова, он никогда бы в нее не ввязался. Но Крутов перещеголял себя самого. Он умудрился сделать так, что будто сам президент держит все нити комбинации в своих руках. Поэтому его даже не интересовало, что именно происходит на Рублевке. Пускай об этом заботятся те, кто отвечал за техническое сопровождение спектакля с карантином. Его дело – стратегия.
Илья Ильич достал из рабочей папки несколько листов с записями и, прежде чем углубиться в них, опустился в кресло.
На всех листах были по две неравнозначные колонки.
В левой колонке содержался довольно внушительный список компаний и их владельцев, которые подпадали под закон о временном управлении. Правая колонка содержала примерный список приближенных лиц и компаний, которым надлежало передать в управление компании, корпорации, банки и прочее из первого списка. Подавляющее большинство собственности в нем принадлежит узникам Рублевки.
Дойдя до позиции, в которую были включены ГУМ и ЦУМ, Крутов вспомнил, как месяца три назад он спросил своего приятеля банкира Разина:
– А эта мелочь кому нужна? Так мы дойдем до того, что начнем заниматься каждым приватизированным киоском.
– Понимаешь, эти объекты – голубая мечта жены министра ресурсов. Он просил помочь...
Крутов невольно улыбнулся, вспомнив тот разговор.
– Между прочим, это не так просто. За эти здания все еще бодаются Москва и федералы. Никак не могут разделить памятники архитектуры. – Советник продемонстрировал чудеса осведомленности.
– А речь и не идет о зданиях. С акциями ведь гораздо проще расставаться, – заметил Разин.
– В этом ты прав, старик. Но все равно все это мелочь. И для спасения государства не имеет никакого значения, – громко рассмеялся Илья Ильич.
В его личной стратегии прежде всего важен был металлургический и нефтяной сектора. Поэтому не случайно фамилии Стрельцова, Удачина, Каримова и некоторых других персонажей, фамилии которых постоянно находились на слуху, стояли первыми.
В отдельный раздел были выделены олигархи столичного правительства и приближенные им структуры. Одна из них, наиболее могущественная промышленно-финансовая группа «Наука», давно не давала покоя Крутову. Активам, «накопленным» в ней, могла бы позавидовать любая структура.
Наивный Шатунов... Так эта публика и раскроет кошельки в ответ на его мольбы...
А вот Крутов просить никого не будет. Теперь у него есть закон. И если стратегические активы нужны государству, он их вернет без всяких там просьб. Уже есть люди, готовые управлять ими на пользу государству.
Крутов вновь вспомнил о торговых «киосках» и искренне рассмеялся. Мелкота.
* * *Президент возвращался в Москву в приподнятом настроении. Несмотря на то что он любил работать в полете, сейчас решил немного отвлечься от суетных мыслей. Но уже через несколько минут ничегонеделания он понял, что отвлечься не удастся.
Среди бумаг на столе его внимание привлекла яркосиняя папка с надписью на английском языке. Это был доклад независимого британского исследовательского центра «Форин Полиси», который патронировал английский премьер.
«Посмотрим, чего они там докладывают», – заранее раздражаясь, подумал президент, хотя наверняка знал, что ничего хорошего не узнает.
« Россия не удовлетворяет стандартам демократии, необходимым для членства в “Большой восьмерке”, и подрывает авторитет престижного клуба G-8...
В этой стране наблюдается отступление от демократии и соблюдения гражданских свобод... Президент систематически разрушает российскую демократию, и один лишь этот факт является насмешкой над “Большой восьмеркой”... Не осталось сомнений в том, что Россия уже не является свободной страной ни в экономическом, ни в политическом отношении...»
Президент быстро закрыл папку. И зачем они постоянно ему подсовывают эту галиматью?
– Эти люди все еще живут в прошлом веке. Неисправимые советологи. Им никогда не угодишь, – произнес вслух российский лидер и с силой отшвырнул папку.
Он вдруг вспомнил последнюю беседу с Машковом в Сочи. А ведь тот был прав: Россия все равно у них как кость в горле. Президент вернулся мыслями к событиям минувших дней. От референтов ему в подробностях было известно все, что произошло в Госдуме и Совете Федерации, кто и как реагировал на новый закон, который уже в сегодняшних газетах журналисты успели окрестить «антиолигархическим». Президент был поставлен перед свершившимся фактом и трудным выбором: подписывать указ, без чего новый закон не мог вступить в силу, или же не подписывать. Сомнений не было: поддавшись предвыборному угару, его соратники уже вышли на тропу войны с олигархами, и отступать было поздно. Линия фронта пролегла не только через ненавистное ему Рублево-Успенского шоссе, но и, похоже, через сам Кремль.
– Разрешите, – постучавшись, в салон заглянул шеф личной охраны Хитров. – Через двадцать минут посадка. Какие будут распоряжения?
– Присядьте, пожалуйста, – неожиданно пригласил генерала президент.
Хитров опустился в кожаное кресло.
– Скажите, Иван Макарыч, это правда, что во время известных событий с Горбачевым в Крыму вы там тоже находились? Меня все мучает вопрос: что же тогда произошло на самом деле? Только откровенно...
Макарыч с удивлением уставился на президента. Он никак не ожидал такого вопроса.
– Ну, был. Так, десятая спица в колесе. Но и мне, если откровенно, понятно, что не было никакого домашнего ареста. Просто Михаил Сергеевич попытался чужими руками жар загрести, когда трон под ним уже шатался. Сначала пошел на сговор с силовиками и разыграл роль жертвы заговора. Но в последний момент струсил, отступил и сдал «соратников» на милость Ельцину. Уже об этом, наверное, в школах преподают. Какая тут уж тайна... – Хитров не скрывал явного презрения к личности бывшего президента СССР.
– И тем самым подписал себе приговор, – задумчиво произнес Президент.
– У него ж все козыри на руках были. Власть была реальная – силовики только и ждали сигнала, чтоб прикрутить гайки. Да и результаты референдума давали возможность действовать открыто, по закону. Власть – она ведь как баба: пока крепко держишь ее в руках – она твоя, а дашь слабину – уйдет к другому.
– Метко сказано, – улыбнулся президент. «Да, уроки истории надо помнить», – уже про себя подумал он и задумался.
Колебания и нерешительность в политике губительны. Указ необходимо подписывать. Нельзя сейчас противопоставить себя сотворенной им же команде. И потом, действительно, если карантин так серьезен, то надо исходить из реальностей. Страной надо продолжать управлять, несмотря ни на что... Другое дело Шатунов. Дал ему карт-бланш, но не уверен, что он правильно им воспользовался. Кушаков, может, перестарался? Развел преемника. Если копаться в интригах, то на работу времени и вовсе не останется.
– Так какие же будут указания? – Хитров вывел президента из задумчивости.
– Значит так, Макарыч, ни на Рублевку, ни в Кремль я не поеду. Семью отправьте пока на московскую квартиру. Я же останусь здесь, на борту. Поработаю. Все равно рано утром вылетать в Хельсинки. Позвоните Крутову, пусть подъезжает с документами... – Президент был настроен более чем решительно.
– Так он, наверное, уже в аэропорту. Ожидает, – позволил себе кривую ухмылку Хитров.
– Вы как всегда правы, генерал, – быстро согласился президент, подумав о том, что у его советника хватит наглости подсунуть на подпись указ прямо в салоне самолета. Какая-то напасть для Руси – судьбоносные решения принимаются или на ходу, или по пьянке. Как это уже случилось однажды в Беловежской Пуще.
– Вот что. Я передумал. Отправьте Крутова назад, в Москву. Нет, лучше соедините с ним. А то еще обидится. То буквально выталкивал в отпуск, то немедленно снова захотел впрячь в узду. А подпись мою пусть подождут. Кстати, еще посмотрим, кто и как будет уговаривать.
* * *Багрянский смотрел по ящику дневные новости НТВ и не верил своим ушам. «Они что, с ума посходили?! – подумал он, прослушав экстренное сообщение о принятом Федеральным Собранием новом законе, который превращал в фикцию всю „рыночность“ российской экономики. – Опять двадцать пять! Идиоты, держиморды! Теперь понятно, зачем им понадобилось изолировать Рублевку. Неужели президент подпишется под этой ахинеей?!»
– Вы как всегда правы, генерал, – быстро согласился президент, подумав о том, что у его советника хватит наглости подсунуть на подпись указ прямо в салоне самолета. Какая-то напасть для Руси – судьбоносные решения принимаются или на ходу, или по пьянке. Как это уже случилось однажды в Беловежской Пуще.
– Вот что. Я передумал. Отправьте Крутова назад, в Москву. Нет, лучше соедините с ним. А то еще обидится. То буквально выталкивал в отпуск, то немедленно снова захотел впрячь в узду. А подпись мою пусть подождут. Кстати, еще посмотрим, кто и как будет уговаривать.
* * *Багрянский смотрел по ящику дневные новости НТВ и не верил своим ушам. «Они что, с ума посходили?! – подумал он, прослушав экстренное сообщение о принятом Федеральным Собранием новом законе, который превращал в фикцию всю „рыночность“ российской экономики. – Опять двадцать пять! Идиоты, держиморды! Теперь понятно, зачем им понадобилось изолировать Рублевку. Неужели президент подпишется под этой ахинеей?!»
Плюнув на все предосторожности, Багрянский принялся звонить Табачникову. Недоступен. Мацкевичу? Ему позарез надо было выговориться. Мацкевич тоже не отвечал. Не слишком ли много для одного человека «недосягаемых» лиц?! «Что же все-таки делать?» – лихорадочно соображал он.
Интересно, если бы его друг Саша Духон, окажись за пределами Зоны, так же сейчас свирепел? Или тихонечко шипел на власть, руководствуясь самым мерзким и одновременно спасительным принципом: моя хата с краю? Ладно, чего гадать. Когда увидимся, обязательно допрошу. Так сказать, по всей строгости морали и нравственности...
Легко все-таки рассуждать, когда ты вне Зоны. Вне опасности. А если там? Ведь принятый закон означает, что «узников Рублевки» могут запереть там надолго, если, упаси бог, не навсегда. Этакий лепрозорий для особо одаренных бизнесменов, некое «золотое гетто олигархов».
Решение пришло неожиданно, как озарение свыше. Багрянский вспомнил о своем школьном друге Антоне Маслове, с которым он редко, но «метко» встречался два раза в год в дни их рождения. Правда, друзья нередко переговаривались по телефону и были в курсе, что и как происходит в их жизни.
Антон с детства в их компании считался экстремалом. Чем он только не занимался: дайвинг, серфинг, диггерство, байкерство – все эти слова изрядно путались в голове Багрянского, поскольку он никогда точно не знал, какой смысл стоит за каждым из этих слов. Но зато он точно знал, что именно сейчас Антон не на шутку увлекся дельтапланеризмом. И почти каждый день летает над Новорижским шоссе на моторизованном дельтаплане собственной конструкции.
Вот кто ему нужен! Не размышляя больше ни секунды, Багрянский схватил мобильный телефон и набрал номер.
– Привет, Антоша! Ты где, старик? – обрадовался Лев.
– Пролетая над Череповцом, посылаю всех к едреной матери... – Маслов с удовольствием процитировал хазановского попугая.
– Ты что, Карлсон, опять в воздухе?
– Осваиваю новые трюки. Разве нельзя?
– Антоша, ты мне срочно нужен. Очень даже срочно! – Багрянский почти кричал, сомневаясь, что Маслов его слышит.
– Через час жду тебя на нашем месте в Крылатском, ну, ты знаешь где, – ни секунды не колеблясь, отозвался Антон. – До встречи! Восходящие потоки пошли. Сейчас мне не до тебя... – В трубке послышались прерывистые гудки.
Через час друзья сидели в стекляшке на берегу Гребного канала в Крылатском и пили пиво, закусывая воблой. Багрянский вкратце обрисовал ситуацию, пытаясь давить на гражданскую позицию Антона, но этого даже не потребовалось. Маслов тут же припомнил, как его архитектурную мастерскую нагло выперли из приватизированного им же здания только потому, что оно приглянулось сыну высокого столичного чиновника. Такую обиду он не мог простить никому, поэтому немедленно был готов в бой. Тем более дружить Антон умел.
– Чего надо? Конкретно? И без политики.
– Антоша, мне надо, чтобы ты слетал на Рублевку и разбросал над территорией то, что я тебе завтра дам...
– Что дашь? – не понял Антон.
– Листовки, которые напишу и размножу. Экземпляров пятьсот.
– Прокламации? Может, рекламки нового притона?
– Нет – моя статья, включающая сообщение ИТАР–ТАСС, а также ультиматум жителей Рублевки властям. Врубись, наконец, экстремал сраный. Понял?
– Если это их ультиматум властям, чего же его разбрасывать на Рублевке? Они его и так знают, – здраво рассудил Антоша. – Давай лучше твои прокламации разбросаем над Кремлем. Быстрее дойдут.
– Ты пойми, мне позарез надо предупредить друзей о грозящей им опасности.
– Это твоего Духона, что ли?
– И его тоже. Хочу тебя еще предупредить. Дело небезопасное. Тебя могут и подстрелить.
– Брось, Багрянский, свои штучки! Не бери в голову! Ну и хрен с ними, пусть стреляют. Мое крыло, дырявь его, не дырявь, все равно летать будет. Ну, а если в движок попадут, тоже ничего – спланируем. Главное, чтоб мне в яйца не попали. Вот это будет хуже. Наследников-то пока у меня нет... – Его явно привлекло предстоящее приключение.
– Кончай балагурить. Я ведь серьезно...
– Слушай, Багрянский. Если ты все на серьезность бьешь, возьми и лети со мной. Прокламации ведь твои. Забота тоже твоя. А меня пугать не надо. Короче так, старик, – поспешил успокоить друга Антон. – Отсюда по прямой, то бишь по воздуху, до Рублевки рукой подать. Но я полечу от Пирамиды. Знаешь эту конструкцию на Новой Риге?
Багрянский покорно кивнул. Он никак не мог прийти в себя от предложения Маслова лететь вместе с ним.
– Тогда завтра в одиннадцать часов. Успеешь? – Маслов деловито допил пиво и со значением удалился.
Уверенный тон Антона несколько успокоил Багрянского. Теперь журналисту предстояло решить, как встретиться с шефом русского бюро Би-би-си Талботом. Тима он знал давно, еще с той поры, когда оба строчили бойкие репортажи для своих изданий. Но теперь многое изменилось. Талбот уже давно стал чиновником, несколько раз покидал Россию, но возвращался вновь и вновь. Багрянский далеко не был уверен, что бывшего коллегу заинтересуют его материалы.
Он направился домой, чтобы оперативно подготовить материалы, распечатать их для Талбота. Багрянский усиленно пытался вспомнить привычки английского коллеги: где тот любит бывать, с кем общается, какие рестораны и бары предпочитает. План был предельно прост: встреча с Тимом должна выглядеть случайной. Только в этом случае ей никто не смог бы воспрепятствовать. В итоге он отправился в паб «Лондон» на углу Нового Арбата и Новинского бульвара, в котором лет десять назад, казалось, Тим прописался навсегда из-за своей фанатичной преданности любимому пиву «Гиннесс» – лучшему по тем временам в Москве.
Спустившись в подвал, Лев прямиком направился к стойке. Бармен показался ему знакомым.
– Тим давно не забегал? – спросил Лев вместо приветствия.
– Такое впечатление, что он даже не выходил. Посмотри в том углу.
– Тогда сделай милость, отнеси ему пинту и вот эту штукенцию. Так, чтоб незаметно.
Багрянский протянул бармену тысячерублевую купюру, в которую была завернута флэшка, а сам присел за свободный столик. Он заметил, как бармен аккуратно повернулся в его сторону, и Тим понял, от кого пиво и все остальное. Хотя приятели не виделись давно, Талбот его сразу узнал и все понял.
Наутро он уже ждал Маслова на Новорижском шоссе.
Приятель приземлился ровно в одиннадцать и по всей форме доложил, что готов выполнить задание.
– Топлива хватит с лихвой. План такой. Над Жуковкой снижаюсь и на бреющем разбрасываю твою макулатуру. Все будет сделано в наилучшем виде. Единственное, что не обещаю, что прокламации попадут в каждый двор.
Примерно через полчаса обитатели Рублевки наблюдали удивительную для них картину: над домами и верхушками высоких сосен летал раскрашенный во все цвета радуги дельтаплан. Антон во весь голос пел, а Багрянский осторожно, поглядывая вниз, разбрасывал листовки. Только что он запустил партию на площадь в Жуковке, где раньше всегда было полно машин и людей. На сей раз он успел заметить, что площадь была пуста. Но «посылка» уже улетела.
Неожиданно в небе, словно коршуны, почуявшие легкую добычу, появились две ощетинившиеся дулами пулеметов пятнистые «вертушки». Они начали упорно преследовать дельтаплан с явным намерением приземлить воздушного пирата.
– Ты смотри, что делает сука! – В наушниках Антона раздалась отборная брань. – У нас есть инструкция, что делать с дельтапланами?
– Твою мать! У меня инструкция, что делать с наземными целями на случай прорыва кольца. Даже про самолеты ничего не сказано, – оправдывался другой голос.
Маслов сорвал наушники и приложил к уху Багрянского:
– Послушай.
Он сообразил, что вмонтированная несколько дней назад в панель дельтаплана рация перехватывает разговор пилотов вертолетов, которые даже не удосужились уйти с открытой радиоволны.