– У нас непонятные неприятности... – Таку традиционно хладнокровна и сдержанна. Самурай, а не женщина... Только катану ей за плечо подвесить да несколько метательных «звездочек» на пояс...
– Что?
– На связном телефоне отвечает какой-то хам, – говорит Селим. – И меня передразнивает. Егора там нет... Номер мы набираем правильно... Что могло случиться с Егором?
– Его вчера утром увезли в больницу с приступом острой стенокардии.
От такого сообщения даже Лари встает в растерянности из-за компьютера.
– И что теперь? – спрашивает Лари. – Операция сорвана? Как мы найдем Джона?
– Джон скоро позвонит. Я разговаривал с ним... Может, кто-то угостит меня фирменным чаем?..
Настоящий зеленый чай в группе умеют заваривать все, кроме Сережи и Джона. Они пытались научиться, но их попытки признаны неудачными. В странах, где существует культ зеленого чая, знают, что заварку нельзя заливать кипящей водой. Если вода уже закипела, в нее следует добавить чуть-чуть сырой и холодной. Или просто не дать воде закипеть. Но с сырой водой чай имеет свой привкус. Ни Сережа, ни Джон так и не смогли выучить пропорции добавки. И потому всегда просят других. Черный чай и кофе они давно не пьют, поддерживая общее настроение группы.
Селим, успокоившись внезапно, как всегда внезапно возбуждается, уходит на кухню заварить чай.
– Как ты нашел Джона? – спрашивает Таку.
– Он сам нашел меня. Я вынужден был вступить в информационный контакт с интерполовцами.
– Это была необходимость?
– Это была необходимость. Насущная... Без этого операция провалилась бы. Они проверили квартиру Егора по своим каналам и очень быстро. И сменили там телефонный аппарат на программируемый. Теперь звонки поступают на их телефон. Джон туда звонить больше не будет. Вечером интерполовцы просто зайдут в подъезд, отключат на щитке на пару секунд электричество, и в аппарате возобновятся установки «по умолчанию».
– Это плохо.
– Когда «плохо» приводит к единственному положительному результату, оно становится синонимом слова «хорошо». Я взял ответственность за контакт на себя. Не произойди этого, результат был бы не в нашу пользу. Они сами вышли на группу Термидора и могли бы сорвать нам дальнейшие планы. По крайней мере уже намеревались...
– Откуда у них могут быть данные?
– А как они вычислили меня? – вопросом отвечает Сережа на вопрос Таку. Она таким ответом удовлетворена, согласно кивает.
– Да, я тут еще поискала данные на этого Басаргина. Он путем анализа творит чудеса... Мне просто завидно, и я ревную... Хотела бы у него поучиться.
– Этому можно выучиться?
– Частично. В основном это от природы – интуиция и, как следствие, умение выбрать именно тот факт, который нужен. Но остальное – сопоставление и сам анализ – этому учатся. Чаще на практике... Решая детские головоломки...
Селим возвращается, приносит чай. Он делает все вроде бы так же, как Таку, а у него вкус чая получается иной. Не лучше и не хуже – просто иной... У Лари получается третий напиток. Сам Лари говорит, что вкус чая зависит от характера человека, его заваривающего.
Чай пьют молча, с наслаждением. Это ритуал.
Джон звонит, словно чувствует, когда звонить следует – только последняя пустая чашка ставится на поднос, как в кармане младшего Ангела начинаются движения корпуса трубки, срабатывает виброзвонок. Сережа ждет звонка только от Джона и потому торопится, вытаскивая трубку.
– Записывай адрес... – Джон сразу приступает к делу. Говорит по-английски. Так ему удобнее, не надо терять время на подбор слов. – Там живет Термидор и мы, трое простых боевиков... – он диктует, а Сережа записывает на трубку. У него трубка с памятью на тридцать минут разговора. Нажимаешь сбоку кнопку, начинается запись, отпускаешь, запись прекращается. – Остальные адреса я не знаю. Мне сегодня поручено отрубить палец московскому чеченцу. Записывай его адрес... – Сережа снова нажимает кнопку. Трубка записывает. – Принимай меры... Сегодня на всех выделено по одному чеченцу... Понимаешь... Завтра будет разговор об этом... А послезавтра будет разговор о том, что чеченцы мстят таким же образом... Конфликт будет разрастаться, как снежный ком... Что с теми двумя – из салона связи?
– Нас подстрахуют.
– Кто?
– «Альфа».
– Хорошо. В страховке они аккуратно работают. Ты выходишь с «Альфой» на связь сам?
– Нет. Через Интерпол.
– Хорошо. Это даже лучше.
– Твои планы?
– Я сажусь «на хвост» Термидору... Надо узнать другие адреса... И как можно быстрее...
– Не надо. Ты заметный... Это сделаем мы...
– Отпадает... Таку и Селима вычислили в аэропорту. Плохо работали... Лари не определили. Он кого-то встретил с рейса. Потому его и пропустили... Это опытные волки... Очень опасны... Присматриваются к каждому лицу и запоминают подозрительный взгляд. Один Лари не справится... Он не оперативник...
– А тебя они знают лучше, чем Таку и Селима... Где выход? Что предлагаешь?
– Предлагаю единственный вариант – я все же работаю... Другого пути не вижу...
– Местные силы?..
– Они уберут Термидора... Он нужен нам, для них он опасен...
– Я, кажется, договорился насчет этого, объяснил...
– Тем не менее они сделают так... Долгая игра опасна для политиков... Политики заставят все сразу обрубить. Я с альфовцами общался при выводе. Там, в Чечне... Знаю ситуацию... Начальство старается не допустить никакой игры...
– Рискуем?
– Рискуем. Мы всегда рискуем... Кто не рискует, тот не выигрывает... Прямо сегодня. Будьте готовы по моему звонку приступить к ликвидации.
– Хорошо, Джон. Я надеюсь, все пойдет как надо... Мы ждем звонка... Будем готовы...
ГЛАВА 10
1
Сохно поднимается в гору. Лицо виноватое... И даже не пытается скрыть свои шаги, хотя обычно передвигается тише кошки. Полковник Согрин оборачивается на звук. Видит лицо майора.
– Что? – вопрос даже не словами произнесен, а обозначен поднятием подбородка.
– Он умер... Мы только говорить начали... Я первый вопрос задал, он упал и умер. Словно по собственной воле...
– Яд?
– Я воротник проверял... Там чисто... И изо рта не пахнет[39]... Умер, просто приказав себе умереть... Видел бы ты его взгляд. Он знал, что умирает, на небо посмотрел, под ноги посмотрел, вздохнул и умер. Остановил сердце, и все... Это всякие восточные хитрости... С перепугу... Я сразу заметил, как он на нож смотрел, когда я точил. Его тогда уже зафилармонило...
– Что его?..
– Зафилармонило... Испугался, значит, потрясываться стал... Не любит, наверное, падла, когда его на кусочки режут... Это все не любят, кто сам так делает. И потому от других ждут. Перестарался я, перепугал... Он и того... Показал свое умение...
– Я слышал про такое. Надо иметь очень сильную волю и уметь концентрироваться. Этот выход, кстати, предусматривается во многих восточных единоборствах... Документов при нем, конечно, нет?
– Нет. Я сразу посмотрел. И на дороге никого с документами не было. Документы должны быть у Анзора. Хоть маленькая, но гарантия, что не сбегут от него. Сейчас многие командиры так делают... Слишком часто в последнее время бежали...
Поднимается от рации Кордебалет. Тоже шаги не скрывает, хотя ходить скрытно умеет не хуже Сохно.
– Я достучался до штаба группировки. Спецназ ВДВ вчера сняли из соседнего района. Сейчас неподалеку только ОМОГ подполковника Разина. Но с ними уже прошел сеанс связи. Следующий завтра. Однако они двигались в нашем направлении. Предлагают поискать Разина через «подснежник». Но не знают диапазона. Просто пощелкать регулятором – всего тридцать шесть щелчков... Вдруг да захватим...
– У Разина позывной?..
– Волга...
– Поищи... Отсюда, сверху. «Подснежник» штука странная... Вершины любит...
Кордебалет вытаскивает из кармана коротковолновую рацию размером с портсигар. Вместе с наушником и микрофоном это и есть то, что называется «подснежником». Поправляет наушник в ухе и микрофон около рта. Говорит громко и монотонно:
– Я Прыгун. Вызываю Волгу... Вызываю Волгу...
В наушнике тишина. Даже не слышно, как дышит Сохно, потому что «подснежник» Сохно настроен на другой диапазон волн. Кордебалет ждет несколько секунд, потом переключает указатель на одно деление по часовой стрелке.
– Я Прыгун. Вызываю Волгу... Вызываю Волгу...
Еще одно переключение.
– Я Прыгун. Вызываю Волгу... Вызываю Волгу...
– Кто-кто там меня ищет? – вдруг отзывается в наушнике знакомый голос. – Я Волга... Не понял корреспондента...
– Волга, я Прыгун, здесь Рапсодия и Бандит. Срочно нужна помощь...
– Привет, Шурик... Дай мне Рапсодию...
Согрин и сам уже услышал разговор Кордебалета и подходит. Смотрит на рацию майора и переключает свою на тот же фиксированный диапазон. Сохно повторяет переключение.
– Здравствуй, Волга. Я Рапсодия. Как слышишь?
– Как будто ты мне в ухо, товарищ полковник, кричишь... Что за ситуация?
– Здравствуй, Волга. Я Рапсодия. Как слышишь?
– Как будто ты мне в ухо, товарищ полковник, кричишь... Что за ситуация?
Согрин разговаривает и одновременно раскрывает планшет, чтобы заглянуть в карту.
– Нахожусь в квадрате «сто девятнадцать». Ты далеко?
– Сейчас сориентируюсь... – должно быть, и Разин раскрывает свой планшет. – Нашел... Мы на подходе. В каком ты месте?
– Главенствующая высота.
– Понял. Через десять минут, если постараемся, будем у тебя.
– Гони быстрее... У нас уже была стрельба... Пока без последствий. Но здесь в селе засела сильная группа. Больше тридцати человек.
– Откуда столько? Таких групп давно не было...
– Не знаю... Что-то необычное готовят.
– Врубаемся в бросок. Жди через пять-семь минут...
Согрин убирает ото рта микрофон и считает вслух:
– Нас трое. У Разина, если правильно помню, девять человек. Двенадцать против тридцати... Расклад нормальный... Справимся... Для спецназа ГРУ это считается обычным раскладом. Почти равенство сил. Разве что небольшое преимущество... Не в количестве, а в качестве подготовки.
* * *– Идут со стороны перекрестка, – говорит Кордебалет.
– Так далеко слышишь? – удивляется Сохно.
– Нет. Вычисляю. С любой другой стороны им потребовалось бы не меньше часа... Где невозможно пройти, требуется потратить время, чтобы пройти, – изрекает Кордебалет цитату из собственного лексикона. Но цитата эта, как все понимают, может касаться только спецназа ГРУ, потому что другие благоразумно обходят места, через которые невозможно пройти.
– Да, пожалуй, что так, – соглашается Согрин, откладывая бинокль.
– Конечно, только так... Я про другое, – усмехается полковник. – Двор все рассматривали... Большой каменный сарай через двор от крыльца...
– Помним, – подтверждает Сохно.
– Может там тридцать человек расположиться?
Пауза на раздумье долго не длится.
– Им что, в доме места мало? Мне кажется, все там поместятся...
– Там какая-то особая обстановка. Я не все понимаю... Но в этот сарай носят еду. Только одна посуда занимает большую корзину... Это что-то значит?
– Разин идет, – говорит Кордебалет и поднимается навстречу подполковнику, следом за которым подтягиваются бойцы его группы.
– Где вы «Нивой» разжились? – пожимая руки бойцам группы Согрина, спрашивает тот.
– «Бандиту» надоело пешком ходить. Отобрал у Анзора...
– Рэкетиры, – обзывается Разин. – Обложили бедных боевиков непомерной данью... Ладно. Приступим к делу... Кажется, я знаю, что за группа собралась в селе... Мы захватили пару человек, которые должны были быть отправлены куда-то сюда. Потому и сами здесь оказались... К сожалению, мы не успели основательно допросить пленных. Их вывезли «шмелем»[40]... А в прокуратуре пока еще допросят...
* * *Обстановка заставляет спешить. Если бы не вынужденная стрельба на дороге и не захват машины, можно было бы подождать хотя бы до того времени, когда группе боевиков, расположенных, согласно косвенным наблюдениям Согрина, в сарае, понесут обед. Это было бы подтверждением версии, и строить планы стоило бы, исходя из такой диспозиции противника. Но кто-то есть и в доме... Можно было бы и темноты дождаться, чтобы забраться сначала незамеченными в дом, потом – уже из самого дома – атаковать сарай.
Однако времени отпущено предельно мало, и потому действовать приходится в спешке, основываясь на предварительных планах, уповая больше на неожиданность, чем на расчет.
– Я пошел, – говорит вдруг заместитель Разина майор Паутов.
– Приспичило, что ли? – спрашивает Сохно.
– Посмотри... – майор показывает на дорогу, идущую через село.
Два боевика вышли из дома и вразвалочку, как ковбои, направляются в сторону перекрестка.
– Часового менять...
– Я его уже сменил, – уточняет Сохно.
– Это мы видели. А я этого сменю вместе с разводящим...
– Не бегай, – говорит Разин. – Снайперы, ваше дело. Сразу за селом... До перекрестка не пускайте...
Старший лейтенант Парамоша нюхает толстый ствол своего «винтореза» и поднимается. За ним отправляется лейтенант Сокольников. Они не отходят далеко. Сверху дорога хорошо просматривается. И приходится ждать, когда часовой с разводящим минуют сельскую улицу. На это уходит пять минут. Снайперы возвращаются.
– У нас в запасе максимум полчаса, – решает Согрин. – Часовых начнут искать. Раньше едва ли спохватятся. За полчаса мы должны подготовиться. Хорошо, собак не видно. Но могут выскочить... У вас же арбалетчик, кажется, есть...
– Есть, – подтверждает Разин. – Капитана Решетникова уже почти официально произвели в живодеры...
– Там три собаки гуляют, – напоминает Сохно. – Пару еще успеет снять, а третью... Придется мне на себя брать...
– Ты на машине едешь, – решает полковник. – Есть спецы по собакам?
– Справимся... – Паутов готов и с собакой схватиться. – Не впервой...
Вообще-то технологией борьбы с собакой владеют все спецназовцы. Этот курс обучения вошел в обиход еще во времена афганской войны, когда много беспокойства доставляли громадные среднеазиатские овчарки. В Чечне пришлось столкнуться с кавказскими овчарками, которые среднеазиатам ни в чем не уступают. Сам принцип активной защиты основан на том, что собака при нападении старается схватить за то, что выставлено вперед. В этом случае по возможности защищают предплечье левой руки. Перед прыжком собаки выставляют предплечье и втискивают глубже в пасть. Правая рука захватывает шею собаки и прижимает ее к себе, а предплечье в это же время отдавливает назад голову. Таким образом ломается шея животного. Встреч с собаками никто не любит, но полностью избежать их невозможно.
– Значит, так... Две группы выдвигаются параллельно. Одна по улице под заборами, вторая огородами. Координируйте скорость через «подснежники»... На огородах есть возможность застрять. По снайперу в каждую группу... Учтите, не все местные жители к нам лояльны, как встречная женщина. В случае чего, снайперам стрелять... Мы обязаны подойти тихо...
– Сделаем, – соглашается Разин.
– Мы втроем выезжаем на машине, как только вы сообщите, что вышли на позицию... На звук двигателя из дома выйдут боевики. Кто пойдет к нам – наши. Остальные – ваши. Но главная забота – большой сарай... Жалко, с нашей стороны не видно, какая там дверь...
2
– Вот такие наши хреновые дела...
Доктор выключает запись разговора младшего Ангела с Джоном и начинает сердито отстукивать по столу пальцами тревожную барабанную дробь. Этот нервный стук никому не доставляет удовольствия, потому что сам Сережа только что позвонил и сообщил, что у него состоялся разговор с Джоном. Джон обещает ему разведать все адреса, где расквартированы члены террористической группы. Сережа назвал один адрес, по которому стоит уже сегодня ждать нападения на московского чеченца, кандидата на отрезание указательного пальца. Просил через Астахова защитить этого человека и обеспечить дезинформацию, защищающую самого Джона от подозрений.
К тому времени была уже подготовлена для прослушивания и запись со спутника, но Доктор не включил ее сразу, потому что Басаргин начал звонить генералу со следующей просьбой о подготовке дезинформации. Генерал сухо пообещал выполнить, но сухо настолько, что Басаргин, как только положил трубку, предположил без труда:
– Генералу уже позвонили без нас... Тот же Джон... И дал этот адрес. Владимир Васильевич даже не потрудился повторить адрес, который он якобы записал, потому что он у него уже записан. Доктор, включай...
Они прослушали запись разговора дважды, и теперь почему-то все смотрят на старшего Ангела.
– Переводить никому не надо? – спрашивает Тобако, общепризнанный полиглот, который даже по-татарски и по-чеченски чуть-чуть разговаривает и в совершенстве ругается по-грузински, потому что до Москвы был резидентом Интерпола в Поти.
– Поняли, – за всех мрачно отвечает Дым Дымыч.
– Ты нас «на понял» не бери... – Пулат начинает ходить по кабинету в подражание командиру, а Басаргин в это время сидит за столом. – Значит, Сережа нам не слишком доверяет... Так получается? Ангел... Ты что на это скажешь?..
– Я другого и не ожидал, – вместо старшего Ангела говорит Тобако. – «Альфа» держит свои секреты, «Пирамида» – свои. Мы тоже не все и всем выкладываем. Я считаю это нормальной рабочей обстановкой. И не стоит суетиться. Просто ты, Виталий, привык считать младшего Ангела ребенком, который находится под покровительством взрослых спецназовцев. А он давно уже воин, идущий своей тропой...
– Я думаю, Андрей прав, – все же говорит старший Ангел. – У Сережи своя жизнь, и мы не вправе ожидать от него полной откровенности с нами только по причине его близкого родства со мной. И давайте сразу отметем вопрос о корректности и некорректности поведения «Пирамиды» или нашего подсектора. Мне кажется, здесь вообще не стоит такой вопрос. Следует действовать так, как мы находим нужным, потому что мы выполняем свою работу и с нас спрашивается именно за ее выполнение. И потому я предлагаю сразу включаться в поиск и вести Термидора одновременно с этим Джоном. Кстати, самого Джона неплохо бы определить тоже. Хотя бы для того, чтобы избежать возможного конфликта.