Петрович широко улыбнулся.
Выглядел он солидно и даже немного грозно, во всяком случае, именно так показалось Ириске, и главная причина грозности заключалась в бороде: у Петровича она была густой, окладистой и чёрной как смоль. Борода, большие усы, густые брови над чёрными глазами, крупный крючковатый нос – всё это делало изобретателя похожим на пирата или злого колдуна. Нет, наверное, именно на пирата, потому что в левом ухе Авессалом носил золотую серьгу. Её Хиша с Ириской увидели, когда он снял шлем. И тогда же выяснилось, что голова у инженера лысая, словно колено, и он сразу перестал выглядеть грозным, показался милым и чуточку смешным.
Из одежды Петрович предпочитал куртку пилота с большими карманами, штаны-карго и высокие ботинки. Телосложением Авессалом отличался крупным: широченные плечи, толстые руки и ноги делали его похожим не на гениального инженера, а скорее на кузнеца. Или, как говорилось уже, – на пирата. Казалось, что он способен одной рукой подхватить свою огромную летающую машину, водрузить её на плечо, спокойно отнести за пару-тройку километров и при этом нисколечко не устать. А вот характер инженер имел весёлый, но иногда любил впадать в задумчивость, делаясь молчаливым и глухим.
Но сейчас Петрович пребывал в «нормальном» состоянии. Взяв у девочки искомый ключ на тридцать два, изобретатель по пояс влез в двигатель, что-то там подправил, подтянул, постучал, вынырнул обратно, улыбнулся, затянул болты на кожухе, снова улыбнулся, бросил ключ в сумку и оглядел пассажиров с таким видом, будто они только что вышли к «Бандуре» из леса.
– Вы хоть понимаете, что натворили? – осведомился Авессалом. – И кто вы теперь после всего этого?
– Что? – не понял Страус. – Опять?
– Опять что? – не понял инженер.
– Всё-таки заржавели шестерёнки, да?
– Выражайтесь, пожалуйста, яснее, дядя Петрович, – поддержала птицу девочка. Фея давно усвоила, что нужно сначала узнать, в чём тебя обвиняют, и только после этого вступать в разговор, всё отрицая или оправдываясь. – Мы, конечно, натворили, и мы, наверное, понимаем, что натворили, но не понимаем, о чём именно вы сейчас говорите.
Несколько секунд пилот «пережёвывал» длиннющее заявление, после чего почесал бороду и поинтересовался:
– Ты, наверное, вот так же и родителям мозги пудришь, да?
– Не отвлекайтесь, – приказала Ириска. – О чём вы хотели нас спросить?
– И шестерёнки смажь, – посоветовал Дикий. – Я не шучу. Они у тебя скрипят.
– Это у тебя в ушах от натуги щёлкает.
– Я не натуживаюсь.
Авессалом наградил расслабленную птицу многозначительным взглядом, после чего извлёк из набедренного кармана штанов подключённый к ПрелеСети планшет и протянул беглецам:
– Полюбуйтесь.
– Откуда он у тебя? – удивился Страус.
– Знакомая фея подарила, – ответил инженер.
– У вас нет телефонов? – изумилась Ириска.
– Ими пользуются только феи.
– Вы будете смотреть или нет? – не выдержал Петрович.
Хиша потянулся было за устройством, но девочка ловко выхватила планшет из рук инженера, запустила ролик и присвистнула:
– Ой!
Поскольку увидела свой портрет и крупную надпись: «Разыскивается!»
«Всем! Всем! Всем! – прокричал с экрана невидимый герольд. – Великий чёрный маг и престидижитатор Захариус Удомо ищет маленькую ученицу Двора Непревзойдённых по имени Ириска, дерзко похитившую из цирка «Четырёх Обезьян» уникального Дикого Страуса, буйного и плохо воспитанного. Ириска должна быть доставлена живой или мёртвой. Возвращение птички не является обязательным…»
– Как так?! – хором прокричали девочка и Хиша, оторопело уставившись в экран, на котором как раз появилось изображение крадущегося Страуса. Не в том смысле, что его сфотографировали в момент кражи, а в смысле, что Дикий куда-то тайно пробирался.
– Он назвал меня маленькой!
– Он сказал, что ты меня похитила!
– Ты ничего не понимаешь!
– Я что, картина? Или велосипед?! – возмутился Хиша. – Меня нельзя похитить! Я сам по себе! Непохищенный!
– Он назвал меня маленькой! – продолжила возмущаться фея.
– Он сказал, что я буйный!
– Ты опрокинул на него гороховый суп!
– Ореховый!
– Прекрасное воспитание!
– Много ты понимаешь в кулинарии!
– То есть суп надо было на кого-то опрокинуть? Его так едят?
– Ты ещё слишком мала, чтобы обсуждать первые блюда, – отмахнулся Дикий.
– Будешь повторять за Удомо – завтра проснёшься ощипанным, – пригрозила Ириска. – Я не шучу.
– А что я за ним повторил? – насторожился Страус.
– Заявил, что я маленькая.
На несколько секунд на лугу установилась тишина, а затем Дикий развёл крыльями:
– Извини.
Просыпаться ощипанным ему не хотелось.
Петрович мысленно согласился с мудрым решением буйной птицы извиниться перед рассерженной девочкой, улыбнулся в бороду и поинтересовался:
– А как всё было на самом деле?
И услышал дружный ответ:
– Наоборот!
– То есть фея выступала в цирке, а ты её украл?
– Почти…
– Я её спас.
– …Выступала моя сестра.
– Пришлось действовать быстро.
– …Была погоня.
– Но мы справились.
– Спас от Удомо? – уточнил инженер, удивляясь, как всего два существа могут производить столько шума. Создавалось ощущение, что они способны заглушить двигатели «Бандуры».
– Да, я спас фею от Удомо, – подтвердил Хиша.
– Захариус – злой, – добавила Ириска. – Он украл мою старшую сестру.
– И предлагает за твою голову тысячу золотых лилий, – хмыкнул Петрович.
Тысячу самых дорогих монет Прелести, на которых был отчеканен прекрасный цветок.
– А ещё ему служат злые существа: сильные Кияшки, зубастые бедозавры и ночные гады, – встрял Дикий. – Они нас чуть не убили.
– И теперь они злы на тебя, – невинно добавила девочка, глядя инженеру в глаза.
– За что?
– За то, что ты нас спас.
Несколько секунд все молчали, медленно переводя взгляды с одного на другого и обратно, затем Авессалом протёр платочком лысую голову и хитро улыбнулся:
– За тысячу лилий я смогу построить ещё одну удивительную машину. Например, подводную.
– Что? – не понял Страус.
– Ты хочешь нас предать? – удивилась девочка.
– Э-э… – протянул инженер, складывая платочек. – Давайте вы скажете, что жадный Захариус Удомо преследует вас, потому что вы узнали точное местонахождение богатейшего клада Прелести. И ещё вы должны сказать, что обязательно поделитесь сокровищами со мной и мы прямо сейчас полетим выкапывать их из земли.
Петрович умолк, с надеждой глядя на собеседников, и тишина, периодически нарушаемая подозрительным хлюпаньем внутри машины, продлилась довольно долго. Почти минуту Ириска и Хиша не находились с ответом, и потому Авессалом осторожно поинтересовался:
– Вы ведь знаете, где сокровища, да?
– Нет, – отрезал Страус. – Нет у нас никаких сокровищ. – И помолчав, добавил: – Мы спасаем Прелесть.
– От Захариуса?
– Да.
– Захариус угрожает Прелести? – уточнил инженер.
– Да.
– Он же работает в цирке!
С точки зрения Авессалома, у человека столь мирной профессии никак не могло появиться желание захватить мир, и поэтому следующие слова Хиши стали для Петровича большим разочарованием:
– У Захариуса почти получилось.
– Но как?
– Непревзойдённые…
– Что Непревзойдённые? – перебил Дикого Авессалом.
Но как только хитрая птица поняла, что инженер заинтересовался, сразу же прозвучало деловое предложение:
– Я всё расскажу только в том случае, если ты согласишься нам помочь.
– А если не соглашусь?
– Тогда тебе лучше ничего не знать и спать спокойно.
Петрович перевёл взгляд на Ириску, Ириска сделала серьёзное лицо и на всякий случай цокнула языком, Хише это не понравилось, но он промолчал, поджав клюв, а Петрович улыбнулся и неожиданно кивнул:
– Хорошо, я помогу вам.
– У нас нет сокровищ, – напомнил Страус. – И не будет.
– Я помогу просто так.
– Почему? – тут же поинтересовалась Ириска.
Ответил Авессалом не сразу. Он почесал бороду, помолчал, переводя добродушный взгляд с Хиши на фею и обратно, после чего негромко спросил:
– Вы не задумывались над тем, как я оказался в нужное время в нужном месте? Как получилось, что я прилетел туда, где мыши и ночные гады готовились вас растерзать? Как сумел отыскать вас в непроглядной тьме? Как понял, что вам нужна помощь?
– Не задумывались, – честно ответил Страус, поглаживая сумку крылом.
– Не знаю, – протянула Ириска.
– Вот и я не знаю, – улыбнулся инженер.
– Ты летел мимо? – предположил Хиша.
– Я вообще летел в другую сторону. И находился очень далеко от поля, на котором вы сражались… – Петрович внимательно посмотрел девочке в глаза. – Осознанно или нет, но ты использовала Волшебство и переместила «Бандуру» на сто с лишним километров в сторону. Я оказался рядом не случайно, а потому что ты меня позвала.
– Почему же ты не улетел? – тихо спросил Дикий. – Почему рискнул сразиться с ночными гадами?
– Я не мог поступить иначе, – развёл могучими руками Авессалом. Он по-прежнему смотрел на Ириску. – Никто, кроме Непревзойдённой, не способен за секунду переместить «Бандуру» на сто с лишним километров, и когда, переместившись, я увидел стаю разъярённых гадов, то сразу понял, что меня позвали на помощь. А если Непревзойдённые просят, мы обязаны помогать – таков закон. Потому что только вы, девочки, защищаете нас от Плесени.
– Девочка, – мрачно поправил инженера Хиша. – Судя по всему, дружище, в этом сражении мы можем рассчитывать только на одну Непревзойдённую.
Глава XI в которой Полика и Кавальери ведут разговор в темнице цирка «Четырёх Обезьян»
– И ты совсем-совсем ничего не помнишь? – в отчаянии спросил Джузеппе.
– Нет, – вздохнула Полика.
– Даже меня? – Этот вопрос несчастный владелец цирка «Четырёх Обезьян» задавал то ли в двадцать седьмой, то ли в девяносто третий раз и никак не мог поверить в давным-давно услышанный ответ. – Неужели ты не помнишь меня? Меня!! Такого красивого, элегантного и весёлого!
– Мы были друзьями?
– Ты приезжала на все мои представления!
Толстяк выглядел настолько грустным, что Полике стало нестерпимо жаль его и немножечко стыдно за то, что долгая дружба навсегда исчезла из её памяти. Не по доброй воле, конечно, не со зла, а из-за подлости колдуна, но всё-таки исчезла.
– Извини, – вздохнула девочка и спрыгнула на пол, в очередной раз устав висеть, зацепившись за решётку.
Впрочем, с тех пор как пленники познакомились и разглядели друг друга, необходимость видеть собеседника во время разговора исчезла, и Полика лишь изредка поднималась к окошку, желая улыбкой подбодрить несчастного Кавальери.
– А Коралловый Дворец?! Его ты тоже забыла?
– Разве это удивительно?
– Да, – серьёзно ответил Джузеппе. – Дворец настолько красив, что никто и никогда не забывал его, и все, даже самые далёкие от понимания красоты люди и мафтаны, хранили память о нём до конца жизни. Коралловый Дворец Непревзойдённых – это легенда, воплощённая в камне и Волшебстве, в него влюбляются с первого взгляда и навсегда.
– Получается, я его разлюбила?
– Нет, – грустно улыбнулся Кавальери. – Получается, тебя заколдовали.
«Заколдовали…»
Как странно прозвучали эти слова…
Джузеппе произнес фразу с обыденной лёгкостью: для него сказать «заколдовали» было так же естественно, как «поели», «попили» или «погуляли». А вот для Полики слова циркача прозвучали необычно. Потому что не из книг, не из фильма, а из жизни. Потому что её действительно заколдовали, стерев все знания о Волшебстве и Прелести и заставив вновь осваиваться в «сказочной» реальности.
– Да, именно так, – угрюмо произнесла девочка, усевшись на охапку соломы и прислонившись спиной к стене. – Меня заколдовали.
– Это всё из-за Звезды Забвения, – тихо сказал Кавальери, который прекрасно понял, почему расстроилась девочка. – Она отнимает память о Прелести.
– Думаешь, навсегда?
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Хочешь меня утешить?
– И в мыслях не было. Тем более…
Говорливый Джузеппе резко замолчал, и Полика поняла, что толстяк пытается что-то скрыть.
– Что «тем более»?
– Ничего.
– Я спросила, – повысила голос девочка.
– А я ответил, – небрежно отозвался Кавальери.
– Ты врёшь.
– Я просто тебя не понял. Вопрос «Что?» слишком расплывчатый.
– Ты всё прекрасно понял, – твёрдо заявила девочка и, не вставая с соломы, стукнула кулаком по стене. – Говори!
– Ты не захочешь это слышать, – продолжил юлить толстяк.
– Шутишь? – воскликнула Полика. – Я не помню половину своего прошлого, я нахожусь не на Земле, а в совершенно другом мире, где меня поймал и держит взаперти спятивший колдун. Моя младшая сестра пропала и, возможно, её хотят убить. И ты считаешь, что есть что-то, чего я не захочу или побоюсь услышать? Серьёзно?
Кавальери посопел, очевидно признавая правоту девочки, после чего неохотно сообщил:
– Дело в том, что ты бы всё равно скоро позабыла Прелесть.
– Как так? – От неожиданности Полика даже икнула. – Почему?
– Потому что девочки взрослеют, – объяснил Джузеппе. – Кто-то раньше, кто-то позже, но все девочки взрослеют. У вас появляются другие интересы, увлечения, и вы всё реже и реже заглядываете в Прелесть. А однажды уходите насовсем, и ваши Самоцветные Ключи превращаются в обычные, правда, очень красивые камни.
– Ты опять пытаешься меня утешить? – тихо спросила Полика.
– Да, – тут же ответил Кавальери. – От тебя ничего не скроешь: я всё придумал, чтобы утешить тебя на тот случай, если память не вернётся.
И грустно улыбнулся. Но сидящая за стеной Полика этого не увидела.
Ей тоже было грустно.
Грустно от беспамятства. От того, что она заперта и ничего не может поделать. От страха за сестру и унылого голоса толстяка… Ей было грустно от всего на свете в этом «мире радости и веселья». Но долго жалеть себя девочка не умела и вскоре попросила:
– Расскажи, как ты потерял цирк? – разумно рассудив, что чем больше она узнает о происходящем, тем лучше.
– Эта печальная история заслуживает того, чтобы стать образцом невероятной подлости, – трагически и пафосно поведал Кавальери. – Меня нагло обманули, воспользовавшись моей общеизвестной добротой.
– Удомо обманул?
Однако увлёкшийся историей Джузеппе не ответил. Или же счёл, что ответ очевиден.
– Как ты знаешь, «Четыре Обезьяны» – самый большой и самый известный странствующий цирк Прелести…
– Я ничего не помню!
– Есть вещи, которые не нужно помнить, их надо просто знать, – наставительно произнёс Кавальери.
Так наставительно, что девочка почувствовала себя в школе.
«Никогда бы не подумала, что циркачи могут быть такими занудами», – вздохнула она под разглагольствования толстяка.
– Но как получилось, что «Четыре Обезьяны» стали лучшим цирком? Почему так получилось? Я раскрою секрет: «Четыре Обезьяны» стали лучшим цирком, потому что Джузеппе Кавальери много работал, потому что Джузеппе постоянно искал новых артистов и приглашал их в труппу, стремясь поразить публику в самое сердце. – В превосходной степени толстяк говорил о себе исключительно в третьем лице. – Джузеппе Кавальери открыл миру множество звёзд! Это он отыскал безумного дрессировщика змей Чанга Ланга Манга и ошарашил публику номером «Перетягивание удава». Это он подарил зрителям исчезающих воздушных гимнастов семейства Кукукурри, и, в конце концов, именно Джузеппе Кавальери отыскал в безвестной пещере знаменитую Бетти…
– Она мне не понравилась, – тут же заявила Полика, припомнив обрюзгшую тётку в трико с ушами, которая попыталась напугать её по дороге в фургон Захариуса.
– Но как же здорово Бетти дрессирует летучих мышей! – всплеснул руками толстяк. – Никто и никогда раньше этого не делал, и номер Ушастой долгое время оставался гвоздём программы. Я был счастлив, а потом… – Кавальери погрустнел. – Потом Бетти принялась дрессировать ночных гадов: крылоцапов и ревущих вопилок. Я не возражал, потому что номер стал ещё лучше. А через несколько месяцев Ушастая познакомила меня с Захариусом.
– И он тебя поразил, – догадалась девочка.
– Изумил и ошарашил, – не стал обманывать Джузеппе. – До него в «Четырёх Обезьянах» тоже выступал фокусник, но Удомо оказался невероятно хорош, и я без раздумий предложил ему ангажемент. И не прогадал: публика восторгалась его номерами, буквально сходила с ума, и очень скоро Захариус стал главной звездой. Цирк процветал, и я… Я потерял голову от счастья. Я слушал советы Удомо, и в цирке появились сначала силачи Кияшко, потом Нелепый Марчелло, потом Ядош Тубрич с бедозаврами и долбоцефалами. Публике нравились новые номера, а я не понимал, что новички подчиняются не мне, а Захариусу. Меня ослепил успех.
– Или тебя заколдовали, – предположила девочка.
– Точно! – ухватился за эту мысль несчастный толстяк. – Джузеппе Кавальери ни в чём не виноват! Его обманули и заколдовали! Или заколдовали, а потом обманули! – Но через секунду голос толстяка вновь стал тихим и печальным: – Три месяца назад Удомо впервые показал новый номер – «Звезда Забвения». А после представления ко мне не зашла ни одна фея. Ни одна! Впервые в жизни. Я видел в зале Молниеносных, Ярких и двух Непревзойдённых, и ни одна из них не заглянула ко мне. Я обиделся! Я растерялся! Я сам вышел к ним, но феи, которые были на представлении, исчезли! Я сразу понял, что дело нечисто, потребовал от Захариуса объяснений и в итоге оказался в темнице. – Джузеппе всхлипнул. – А мой цирк, который знают и любят все феи Прелести, стал для них ловушкой.
– В этом нет твоей вины, – твёрдо произнесла девочка.