Геннадий Климов не был новичком в милиции и понимал, сколь важно не упустить
инициативы в розыске. Но успех поиска прежде всего зависит от того, какими сведениями о
преступнике располагает следователь.
Да, начальник райотдела прав: Рязанцева, возможно, еще в городе. Но как ее узнать среди
многих тысяч лиц, занятых своими хлопотами, на улицах, в магазинах, на вокзалах? Фотографии
нет. Из листка по учету кадров достоверно известно только то, что ей тридцать два года. Но в
таком возрасте женщины выглядят по-разному: пойди определи...
Внешние приметы даны директором училища: «блондинка, волосы носит распущенными
до плеч...» Таких в Свердловске наверняка больше сотни тысяч: попробуй проверь всех, не
говоря о том, что перекраситься проще простого. «Телосложение среднее...» Значит, вполне
нормальная баба. «На руке кольцо с камнем...» Это — вообще не примета: сейчас кольца носят с
шестнадцати лет. «Юбка черная, кофта трикотажная ярко-розового цвета...» Как будто трудно
переодеться!..
И злополучная телеграмма, ориентирующая работников милиции на розыск преступницы
по приметам, которую Климов должен был сейчас составить, казалась ему нелепой и ненужной.
Может, поэтому он спускался по лестнице медленнее, чем обычно.
В кабинете, все так же неторопливо устроившись за столом, без воодушевления снял
телефонную трубку, задержался с вызовом адресного бюро. Какой смысл? Рязанцева устроилась
на работу в апреле. По ее же словам, да и по омскому паспорту было ясно, что она приезжая.
Указанный ею домашний адрес оказался вымышленным. Какая тут может быть прописка?.. Но
порядок есть порядок.
Позвонил. Подождал минуту.
И вдруг почти закричал:
— Когда прописана?! С 1967 года?.. Бросил трубку, не поблагодарив и не задав больше ни
одного вопроса, ворвался к дежурному:
— Давай какие-нибудь колеса! Еду к Рязанцевой!
Уже в машине, словно не веря себе, еще раз просмотрел листок с торопливой записью:
«Рязанцева Валентина Андреевна, 1939 года рождения. Родилась в Новосибирской области,
Сузумский район. Незамужняя. Проживает на улице Шейнкмана, дом...»
Дверь квартиры открыла интеллигентная старушка. Спросил Рязанцеву. Нет дома.
— Не скажете, где она? — осведомился Климов.
— Наверное, на работе еще,— ответила соседка, с любопытством разглядывая Климова.
— Вы ее видели сегодня? — продолжал Климов, радуясь, что одет в штатское.
— Конечно. Я поднимаюсь рано. Она уходила при мне.
— И не возвращалась?
— Нет.
— На работе ее уже нет. Я заезжал,— счел нужным сообщить Климов.
— Возможно, зашла за Димой.— И, почувствовав неведение Климова, спросила:—А вы
кто?
— Знакомый.
— Ее Димочка в круглосуточном садике, но она иногда забирает его в неурочный день. И к
подруге могла зайти.
— Жаль,— огорчился Климов, отступая от двери. Он знал свою противную черту:
краснеть от волнения.— Очень жаль...
На лестнице послышались шаги. Старушка подалась вперед и, как только увидела
поднимающуюся женщину, радостно сообщила:
— А вот и Валюша.
— Спасибо,— бросил Климов не особенно вежливо и поспешил навстречу Рязанцевой.
Та, заметив, что к ней почти бегом направился незнакомый мужчина, невольно
задержалась.
— Валентина Андреевна?— негромко спросил в упор.
— Да,— удивленно отозвалась она.
— Вернитесь со мной.
— Зачем?!
— Тихо. Я из милиции. Прошу.— Не ожидая ответа, крепко взял ее под руку. И только
когда она повиновалась, растерянная, повернулся к старушке соседке, оставшейся вверху, и
улыбнулся как можно естественнее.
— Куда вы меня ведете? И кто вы?! — возмутилась Рязанцева, решительно остановившись
у подъезда.
— Не волнуйтесь,— предупредил ее Климов и вытащил удостоверение.— Как видите, я
неопасный человек. Пусть соседка считает меня вашим знакомым. Проедемте со мной до
райотдела, вы нам очень нужны.
— Ничего себе — успокоили...
Она встряхнула головой, откидывая назад распущенные до плеч волосы, и решительно
направилась в сторону машины, стоявшей поодаль. Климов пошел следом. Он уже достаточно
разглядел ее всю. И вдруг улыбнулся не без сарказма.
«Вот и верь приметам,— думал про себя.— Да, волосы, распущенные до плеч. И
телосложение среднее... Но какая же она, к черту, блондинка?»
Усевшись в машину рядом с задержанной, Геннадий с облегчением отметил, что
раздражение, которое угнетало его все эти часы, прошло.
На душе стало светлее.
Радужное настроение Климова несколько померкло уже дорогой и еще больше, когда они
очутились с Рязанцевой в его кабинете.
Без приглашения присев на стул возле стола, Валентина Андреевна спокойно сказала:
— Слушаю вас.
— Слушать собираюсь я,— ответил Климов.— Расскажите о себе... Когда и откуда
приехали в Свердловск? Где работаете, давно ли и кем?
— За этим вы и привезли меня?
— За этим, за этим,— подтвердил он и почувствовал, что сейчас начнет краснеть.
— Ну что ж...
Валентина Андреевна Рязанцева приехала в Свердловск семнадцатилетней девушкой.
Здесь училась в техникуме советской торговли, здесь же позднее вышла замуж. Последние
четыре года работала товароведом в одном из райпищеторгов. Семейная жизнь, к сожалению, не
сложилась. В этом она винила мужа, который не только пил, но и был ей неверен. Впрочем,
последнее — только ее подозрения. Главное — пьянство. Поэтому в 1967 году они расстались,
разменяли квартиру, и с того времени она с маленьким сыном поселилась на улице Шейнкмана,
а муж остался в старом районе на Уралмаше.
— Как видите, в моей жизни все обыкновенно и просто, как у многих женщин. Не знаю,
чем могла заинтересовать вас.
— Есть у вас с собой какие-нибудь документы?
— Только удостоверение личности.— Она открыла сумку, поискала в ней.— Пожалуйста.
Документ был в порядке, Климов тут же вернул его.
— Значит, теперь вы одна с сыном? —Он спрашивал, чтобы как-то затянуть время:
понимал, что перед ним не та, которую он искал, и странное совпадение имени и фамилии не
давало ему покоя.
— Да, одна с сыном.
— Наверное, есть подруги?
— Особенно похвастаться не могу. Но есть. Они что, тоже интересуют вас?
— Может быть.
— Назову. Мы дружим много лет. Одна — Нина Кашина, соседка по квартире, в которой
мы жили еще вместе с мужем. Работает в автохозяйстве. Сейчас встречаемся реже: женщинам
ведь некогда разъезжать. Другая работает вместе со мной — Римма Лыкова. С ней, разумеется,
видимся каждый день...
— Вы должны знать, почему я спрашиваю обо всем этом,— прервал ее Климов.—Вашим
именем кто-то очень серьезно злоупотребил. Поэтому я и заговорил о подругах.
— Нет, нет, они не могут,— торопливо заверила она.
— Я и не говорю об этих. Может быть, у вас есть знакомые, которые живут совсем не в
нашей области?
— Нет,— сразу ответила она. Но, помолчав, спросила:— А как злоупотребили моим
именем?
— Как вам сказать. Предположим, в преступных целях.
— И что? Преступник — женщина?
— Конечно, если воспользовались вашим именем, а не моим,
— Этого не может быть,— заключила она. И задумалась.
Климов не мешал ей. Заметив, как она тревожно взглянула на него, спросил:
— Вспомнили что-нибудь?
— Да так. Глупость, наверное, но все-таки...
— Не стесняйтесь. Разговор между нами.
— Я только что говорила о Римме Лыковой, которая работает со мной. Она в конце марта
— начале апреля ездила отдыхать в Ялту. И там близко познакомилась с одной женщиной,
которая, как она рассказывала, работает тоже товароведом, в Тюменской области. Ну, обсудили
они, видимо, все: люди на отдыхе. Так вот, та женщина очень звала Римму переехать на работу к
ним: не в саму Тюмень, а куда-то севернее, где теперь у них нефть и газ. Там хорошо платят.
Римма сама ехать отказалась, но рассказала обо мне: все-таки мне одной с ребенком на руках
трудно. Даже дала той женщине мой свердловский адрес.
— И что дальше?
— Мне никто ничего не написал.
— И вы не пытались наладить связь?
— А зачем мне? Я и Римме сказала тогда, что вовсе не хочу уезжать отсюда.
— Дела...— вздохнул Климов. Приободрившись, сказал: — Валентина Андреевна, я
намерен серьезно заняться этой женщиной из Тюменской области. Прошу вас завтра сразу после
работы зайти ко мне. Ваши показания надо оформить как положено. Так что захватите паспорт.
— Хорошо. Я могу уйти?
— Я вас потревожил, поэтому постараюсь доставить домой. Да!.. Пожалуйста, не волнуйте
свою соседку-старушку.
Проводив Рязанцеву, Климов не мешкая поехал к Лыковой.
Он застал ее дома и, познакомившись, прямо повел разговор о ее ялтинском знакомстве.
— А я как-то быстро сошлась с ней еще в самолете,— моментально включилась Лыкова.—
А когда разговорились, она сразу сказала мне, что им очень нужны кадры.
— И вы дали ей адрес Валентины Андреевны?
— Да.
— А где живет эта ваша тюменская знакомая, помните?
— Нет, точно не знаю. Даже название поселка из головы вылетело.
— Как выглядит, сколько ей лет?
— Она много моложе меня, но чуть постарше Вали. А выглядит как?.. Круглолицая,
суетливая: как колобок катается. Черненькая, хорошенькая еще...
— Вам-то она хоть написала?
— Нет.
— А Валентине Андреевне?
— Тоже, наверное, нет. А то бы я знала.
Геннадий Климов и начальник отделения уголовного розыска Иван Иванович Усков
просидели в райотделе до позднего вечера. Оперативные группы, в состав которых были
включены сотрудники торгово-кулинарного училища, докладывали с автостанции, вокзала и
аэропорта, что скрывшийся кассир там не появлялась.
Загадочная, безликая Рязанцева исчезла.
А телетайп в комнате связи райотдела методично отстукивал телеграмму:
«Всем, всем, всем! Разыскивается опасная преступница, называющая себя Рязанцевой
Валентиной Андреевной. Приметы: рост 150—160 сантиметров, 33—36 лет, глаза
миндалевидные, блондинка, волосы носит распущенными до плеч. На руке кольцо из желтого
металла с камнем. Юбка черная, кофта трикотажная ярко-розового цвета. Обута в коричневые
туфли на малом каблуке. При задержании немедленно сообщить в Ленинский районный отдел
внутренних дел города Свердловска...»
— ...Ну и что мы запишем первым пунктом в план оперативно-розыскных мероприятий?
— спросил Усков Климова.
— Фонарю ясно: установление личности преступницы.
— Каким образом?
— Спроси у господа бога.
— Так и писать?..
— Не надо, пожалуй. Давай-ка лучше закурим.
2
Вернувшись домой, Валентина Андреевна устало опустилась на диван. Мысли смешались,
и она не могла сосредоточиться на чем-то одном. Она никогда не имела дел с милицией.
Поэтому сегодняшний вызов, такой внезапный и необычный, когда ее буквально увели с
лестничной площадки в подъезде собственного дома, представлялся ей не иначе как
предвестником большой беды. Валентина Андреевна попыталась до мелочей восстановить весь
разговор с Климовым и с ужасом поняла, что следователь, собственно, ничего ей не сказал и она
бессильна даже предположить, что произошло за ее спиной.
В мыслях она то и дело обращалась к своим подругам, которые столько лет были рядом с
ней в самые тяжелые минуты, и любое подозрение относительно их казалось ей
кощунственным.
Измучив себя окончательно, Валентина Андреевна переоделась в домашнее, кое-как
освежилась перед зеркалом и вышла на кухню. У нее не было никакого желания заговорить с
соседкой — очень милой и обходительной женщиной, в одиночестве коротавшей старость.
Но та не сдержалась сама:
— Валюша, я никогда не видела этого вашего знакомого.
— А какого вы видели? — попробовала улыбнуться Валентина Андреевна.
— Извините, я не так выразилась,— поправилась соседка.— Я просто не знала, что у вас
есть знакомый.
— Как видите, появился... Может быть, еще придет,— почему-то предположила Валентина
Андреевна и поторопилась в комнату.
«Какую глупость сморозила...» — подумала, оставшись одна. Ведь завтра нужно самой
явиться в кабинет Климова для какого-то официального разговора. Тут же вспомнила о
паспорте: не забыть бы утром в спешке.
Валентина Андреевна присела возле столика с трельяжем, в одном из ящиков которого
хранила документы. Перебрав жировки и платежные квитанции за Димкин садик, нашла
свидетельство о расторжении брака, профсоюзный билет, добралась до диплома об окончании
техникума, отодвинула в сторонку сберегательную книжку, с которой, знала, давно сняты
остатки скромных вкладов... Посоображала. Открыла нижнее отделение столика, вытащила
большую коробку с лекарствами и рецептами, быстро перебрала их и снова принялась за ящичек
с документами...
Через час-полтора, перевернув в комнате все вверх дном, опустошенная, легла в постель.
Паспорта не нашла.
Валентина Андреевна лежала неподвижно, равнодушная ко всему. Она чувствовала, как
усталость, сковавшая ее, тушит остатки мыслей, обволакивая их туманной пеленой. Потом ей
стало тепло и уютно.
Когда она открыла глаза, уличный фонарь высвечивал ажурную вязь тюлевой шторы.
Тишина за окном означала глубокую ночь. Сознание спокойно вернулось к событиям минувшего
дня, в котором остались и волнения, и усталость.
Валентина Андреевна подумала о предстоящей встрече с Климовым и стала
сосредоточенно восстанавливать в памяти все, что оставило след за четыре года, прожитых без
мужа в этой квартире. Ничего радостного. Первый год привыкала к новому положению.
Переживать разрыв с мужем было некогда, потому что часто болел Димка. Потом привыкла и
вместе с привычкой пришло душевное облегчение, как и должно быть, когда из жизни уходят
унизительные ссоры и оскорбления. С нежностью вспомнила подруг, неизменно участливых и
верных в житейских затруднениях.
И, не пугаясь уже, а больше удивляясь, пыталась понять, кто мог сделать ей плохое.
Ко всему этому странная пропажа паспорта. Она брала его с собой только в тех случаях,
когда это было необходимо. «Может быть, еще найдется?..»
Единственными гостями в ее квартире за эти годы были подруги. Никаких других близких
знакомых она не заводила. Впрочем...
Ей вспомнилась середина нынешнего апреля, неприятный вызов в институт народного
хозяйства. После развода она запустила занятия на заочном отделении, кое-как переползала с
курса на курс, в конце концов пропустила последнюю экзаменационную сессию, и ее попросту
отчислили.
Вот тогда, ожидая решения своей судьбы, она познакомилась в коридоре возле учебной
части с молодой женщиной, которая приехала сдавать экзамены. Со Светланой — так звали
женщину — они простояли за разговором часа полтора. За это время к ним никто не подошел:
Валентина Андреевна уже давно бывала в институте от случая к случаю, а приезжая, видимо,
тоже никого не интересовала.
День выдался погожий, и, получив справку об отчислении, Валентина Андреевна со своей
новой знакомой пошли в центр пешком.
Уже на площади 1905 года Валентина Андреевна спохватилась:
— Что ж это я тебя так далеко за собой затащила?!
— А мне по пути,— ответила Светлана просто.— живу в «Олимпии», на стадионе.
— Я тоже тут, неподалеку — на улице Шейнкмана. Будет скучно, заходи: по вечерам я
всегда дома,— предложила Валентина Андреевна, назвав свой адрес и про запас — рабочий
телефон.
На следующий день Валентину Андреевну послали с проверкой в один из крупных
магазинов, и она вернулась домой поздно. От соседки узнала, что к ней приходила женщина,
назвавшая себя Светланой.
— Не хотела ждать? — осведомилась Валентина Андреевна.
— Сидела целый час. Потом сказала, что пойдет заниматься.
— Жаль.
Через день Светлана позвонила на работу, посожалела, что не застала дома, и пригласила к
себе.
Валентина Андреевна в тот же день навестила ее в гостинице. Отыскав семнадцатый
номер, застала Светлану в постели.
— Не заболела?
— После душа захотелось полежать,— ответила та.
В номере больше никого не было. На этот раз разговор завязался более откровенный.
Светлана пожаловалась, что плохо живет с мужем.
— Пьет, наверное? — предположила Валентина Андреевна.
— В том-то и дело,— вздохнула та.— Живем в Кемерово, у него хорошая должность на
заводе: инженер. К тому же мужчина заметный, избалован женским вниманием, а я — что?..