– Вроде посмотрели уже? – удивилась я, но Юлька не ответила, энергично забивая в строку поисковика «Алексей Шмаров».
Всемирная сеть оказалась на редкость мало осведомлена о личной и творческой жизни великого актера всех времен: собственно, кроме скудной информации о том, что он окончил Музыкальное училище имени Гнесиных, участвует в мюзикле «Королева Марго» и еще каком-то детском спектакле, нам ничего накопать не удалось.
– Не понимаю, – я пожала плечами. – Вроде симпатичный, поет хорошо…
– Может, он сам не хочет.
– Чего?
– Ну, славы всей этой, девочек с цветами и тому подобного.
– Что же он тогда за актер? – удивилась я.
– Ну вот такой актер, – развела руками Юлька. – Высокодуховный. Созерцает зрителей на почтительном отдалении.
– Кстати, – оживилась я, снова придвигаясь к монитору. – А давай-ка теперь просозерцаем на непочтительном приближении маловысокодуховное.
– Какое еще маловысоко… тьфу, не выговоришь, – с подозрением взглянула на меня подруга.
– Дневник нашего земного знакомого Антона Дворецкого.
– О, ты уже безошибочно выговариваешь его фамилию, – ехидно заметила Юлька. – И интересуешься его дневником… Антон произвел неизгладимое впечатление?
– Антон, только другой, – невозмутимо кивнула я.
– Который из? – ехидно уточнила она.
– Неважно, – отмахнулась я. – Сейчас стараюсь исключительно для любимой подруги.
– Очень надо было, – фыркнула Юлька.
– Ну, наверное, надо, раз он все-таки Антоном стал, а не каким-нибудь там Камердинером, – заметила я.
Но она уже уставилась на открытую мной страницу дневника Дворецкого, где наблюдались новые комментарии к ее лаконичной записи. Они были оставлены хозяином блога и озаглавлены «Прекрасной незнакомке».
– Нет, ну какой все-таки…. – с нарочитым неудовольствием проговорила Юлька, косясь на экран.
– Может, это еще не про тебя, – утешила я.
Я ошиблась – запись была про нее. С иронией, но не обидной, а забавной, Дворецкий живописал подробности нашей первой встречи в театре.
– И что дальше? – выразительно нахмурилась подруга. – Не буду больше отвечать. Тоже мне, роман в письмах! Пусть с кем-нибудь другим в Евгения Онегина играет!
– А придется, – развела руками я. И хихикнула: – Роман в блогах!
– Кстати, давай посмотрим, кто такой герцог Алансонский, – словно не слыша меня, снова уставилась в монитор Юлька. – О, вот какой-то сайт с династиями французских королей! Так, кто он там у нас… Франсуа герцог Алансонский, младший брат короля Карла IX.
Мы пробежали глазами коротенькую статью и переглянулись.
– Ну ничего себе: «рос красивым ребенком, но был изуродован следами от оспы»!
– А как тебе «из-за искривленного позвоночника выглядел худым и болезненным»? – подхватила я.
– Тут-то все как раз в тему, – хмыкнула Юлька.
Я хотела было возмутиться, но она снова повернулась к экрану:
– Ладно, почитаем, что про остальных пишут.
Другие персонажи не разочаровали – мы с удовлетворением убедились, что Дюма почти не погрешил против истории. Только Ла Молю, оказывается, на момент знакомства с Марго было сорок четыре, а ей двадцать.
– Ничего себе персонажик у Теркина! – ехидно прокомментировала Юлька.
– У Дюма, – поправила я. – И правильно сделал, молодец. Ну сама посуди – какой интерес, если возлюбленный королевы был бы таким стариканом?
– И правда, – согласилась она. – Нам действительно не было бы никакого интереса!
– Представляешь, – вдруг задумалась я. – Для нас это сказки какие-то, а ведь люди так и жили.
– Ну и что? – не поняла Юлька.
– Все эти заговоры, отравленные перчатки и тому подобное – это было в реальности, представляешь?
– Это было в реальности у знати, – возразила она. – А все остальные жили в трущобах и бедствовали. Так что не завидуй.
Вот уж чего-чего, а зависти у меня точно не было. Но объяснять это Юльке почему-то не захотелось.
И мы сходили на следующий спектакль. Потом еще на один. Потом еще…
После нескольких культпоходов мы стали замечать знакомые лица в зале: нам регулярно попадались на глаза одни и те же девчонки, а также затесавшийся в их компанию странноватый парень. Они тоже начали коситься на нас с явными признаками узнавания, но мы завязывать дружбу со штатными фанатами не спешили. А им, наверное, и без нас было неплохо.
Особенно обращала на себя внимание девица с длинными кудрявыми волосами, все время сидевшая в первом ряду в первом кресле от центрального прохода, изредка уступая свое козырное место странноватому парню.
– Дети кого-то из театральных работников? – предположила Юлька.
– Что, все? – усомнилась я.
– Ну или дети…эээ… еще кого-нибудь…
– Ага, – подхватила я. – Поголовно театральные фанаты. Которым бронируют центральные места в первом ряду.
Кудрявая на каждый спектакль приносила букеты, но разобраться в ее симпатиях было сложновато. Цветы вручались хаотично, без всякой логики – то Горину, то Теркину, а то вообще Стелле Ладис – так экзотично звали исполнительницу роли Маргариты. У которой, кстати, тоже имелся штатный поклонник.
Этот высокий симпатичный парень с романтичной шевелюрой до плеч не общался ни с кем из фанатов, просто приходил на каждый спектакль с огромным букетом роз – всегда разного цвета. Стелла принимала их с очаровательной улыбкой.
Еще наблюдалась довольно страшненькая девица, постоянно отиравшаяся возле сцены и дарившая Теркину огромные букеты: то гвоздик, то лилий, то роз. Однажды она даже вручила ему вместе с цветами какой-то сверток.
– Что она ему подарила? – заволновалась Юлька.
– Я не видела, – отозвалась я. – Пакетик какой-то или коробочку.
– Вот до чего глупые девицы докатились, – посетовала она.
– Да ладно, зато хотя бы все понятно – фанатка Теркина, – возразила я. – А вот что касается кудрявой…
– Кто же ей-то нравится? – задумалась Юлька. – Вроде Горину она чаще дарит….
– Да не чаще, чем остальным.
– И что она все к ним лезет? – никак не успокаивалась она. – Знакомая, что ли?
– Да какая разница, Юль. Мы-то к ним лезть не собираемся. И цветов дарить тоже.
– Да уж, – энергично кивнула она. – Никаких цветов. Не заслужили.
Но кудрявая, видимо, придерживалась противоположного мнения, продолжая таскать букеты, причем не какие-нибудь завалящие кустовые хризантемы или гвоздики, которыми изредка одаривали Ла Моля с Коконасом другие девчонки, а розы или лилии. Актеры брали ее цветы с дежурными вежливыми улыбками, и наблюдать за этим очень скоро стало не очень интересно.
Однажды мы не спеша вышли из театра и в честь хорошей погоды решили не нырять сразу в метро, а пройтись по улице до следующей станции. Когда мы вывернули из-за угла театра, мимо пронеслось смутно знакомое существо в куртке с низко надвинутым на глаза капюшоном. Я притормозила и оглянулась.
– Юль, – спросила я ничего не заметившую подругу, – это Теркин был?
– Что? – запоздало завертела головой она. – Где?
– Парень сейчас к метро пробежал, вроде похож.
– Да нет, – с сомнением протянула она. – Не может быть. Мы только вышли, а он, значит, уже успел костюм снять и грим смыть?
– Мы еще в очереди в гардероб стояли, – напомнила я.
– Все равно! – не верила Юлька.
С тех пор мы взяли за правило ходить до следующей станции метро пешком. Оказалось, я была права – нам периодически попадался навстречу кто-нибудь из актеров, на которых мы старались не таращиться слишком уж пристально. Как им удается так быстро покидать театр после спектакля, оставалось для нас загадкой.
Стоял март, но было уже совсем тепло. Мы пошли от метро до дома пешком, хотя автобусы, по закону подлости, обгоняли нас один за другим – а когда надо, ни за что не дождешься!
– Эх, хорошо, тепло! – Юлька подняла голову и блаженно зажмурилась.
– А что хорошего-то, – проворчала я.
– Ну… весна! Ты не любишь весну?
– Неа.
– Да ты что? – искренне изумилась она. – Первый раз встречаю человека, который весну не любит!
– А как же Пушкин? – с пафосом осведомилась я. – «Весны я не люблю – весной я болен»…
– Так то Пушкин.
– А я с солнцем русской поэзии согласна!
– Мда, – покосилась на меня подружка. – Вы, наверное, с Антошей «Бэрримором» легко общий язык найдете.
– Это еще почему? – возмутилась я. – Нам чужого, в смысле вашего, не надо!
– Никакое оно не наше! – почему-то тоже перейдя на средний род, возмутилась Юлька. – Вы оба уумные, – с иронией протянула она, – вам друг с другом будет интересно…
– А ты разве не в курсе, что противоположности притягиваются?
– Ой, хоть ты меня физикой не грузи, – отмахнулась она.
Мы спустились в подземный переход. Он у нас очень оживленный: помимо ларьков с газетами, колготками, слойками и прочим барахлом, вдоль стен обычно стоят торговцы с рук, которые вечно кричат:
– Девушка, а вот кофточка, как раз ваш размерчик!
Вдобавок ко всему этому великолепию там регулярно выступает некий музыкальный коллектив, орущий дурными голосами свои песнопения. В эти дни по переходу бегают с пакетом или шапкой помощники музыкантов-самоучек, которые тоже не стесняются чуть ли не хватать тебя за руки с воплями:
– Помогите на аппаратуру! – хотя решительно непонятно, какая такая аппаратура может помочь этим, с позволения сказать, артистам.
Было уже поздно, к этому времени обитатели перехода обычно покидали свои рабочие места. Но, подойдя к лестнице, я услышала доносящуюся из-под земли музыку.
– Юльк, в темпе вальса, – предупредила я подругу.
Но, когда мы спускались по лестнице, мои уши уловили какое-то несоответствие. Акустика в переходе была хорошая, и я впервые этому порадовалась, потому что сильный мальчишеский голос довольно неплохо выводил какую-то незнакомую песню:
– «Засыпай, там, где неба кончается край,
Ты найдешь потерянный рай…»
Это был парень примерно нашего возраста, в черной куртке и джинсах, с гитарой в руках. Его длинные прямые волосы были забраны в небрежный хвост. Никакой тары для добровольных пожертвований не наблюдалось, только на лежащем рядом чехле от гитары валялась какая-то мелочь.
– Юль, ты заметила? – осторожно поинтересовалась я, когда мы поднялись на улицу.
– Что?
– Да пели там в переходе, – небрежно бросила я, тщательно построив безличное предложение – не зря нас Ольга Владимировна на русском дрессировала!
– Там всегда кто-то поет, – отмахнулась она. – Ты лучше скажи: кто же кудрявой больше всех нравится? И как ей удается постоянно в первом ряду на одном и том же месте сидеть?
Глава 5 Свидание втроем
– Сегодня идем на «Королеву», – предупредила Юлька по дороге в школу.
Хотя стояло раннее утро, было уже совсем – не по-весеннему – тепло: ярко голубело небо сквозь лохматые облака цвета молочной пенки, сохли лужи на асфальте, чирикали невидимые птички. Несмотря на нелюбовь к весне, и я вдруг почувствовала острое желание пойти не в школу, а в какую-нибудь совсем другую сторону, например… Так, «травка зеленеет, солнышко блестит» и далее по тексту?
Я разозлилась на себя и угрюмо ответила:
– Зачем? Сегодня же не наш состав.
Мы легко нашли на официальном сайте мюзикла волшебную функцию «Составы» и теперь перед каждым спектаклем залезали на нужную страничку, чтобы ненароком не наткнуться в любимой роли на неизвестно кого. Правда, расписание состава вывешивалось самое раннее накануне, а чаще всего прямо в день спектакля. Но нас это не слишком беспокоило – мы все равно не покупали билеты заранее, а хватали перед началом первые попавшиеся.
Хоть и самые дешевые, а билеты требовали приличных денежных вложений. Но, услышав заветные слова «на театр», и мои, и Юлькины родители с готовностью выдавали наличность и еще умилялись, что у девочек проснулась такая тяга к прекрасному после банального культпохода с классом.
Факт, что тяга у нас проснулась исключительно к отдельно взятому «прекрасному», мы, конечно, тщательно скрывали и после каждого похода рассказывали дома басни про разные спектакли любимого театра. Информацией о них мы разживались на афишах и фотографиях, развешанных в фойе, а также в Интернете. Поэтому, чтобы снизить масштабы высокохудожественного вранья, мы ходили в театр прицельно – на «свой» состав. Горин с Теркиным не всегда играли в паре, но мы все равно по какой-то негласной традиции любовались только на их дуэт. Только Алеша Шмаров не имел дублера и неизменно радовал нас во время поклона кривой улыбкой и высокомерным взглядом.
Поэтому я удивилась, услышав, что мы идем в театр сегодня, когда, согласно расписанию составов, ни Горина, ни Теркина там быть не должно.
– Ну надо же нам наконец на их дублеров посмотреть, – рассеянно отозвалась подруга. – Сравнить, так сказать…
Я не поверила ни единому слову из ее прочувствованной речи:
– Юлька, колись.
– Ладно, – вздохнула она. – Только давай не сейчас? Пусть сюрприз будет.
– Мне уже страшно.
– Тебе понравится, – заверила она, но таким мрачным тоном, что я почему-то в этом засомневалась.
Как оказалось, не напрасно – Юлькин сюрприз мне не понравился. Потому что возле театра нас поджидал господин Дворецкий собственной персоной.
– Привет! – степенно кивнул он. – Я уже купил билеты, так что пойдемте.
Интересно, что за билеты он там прикупил? Неужели хорошие, в партер?
Но вскоре выяснилось, что за финансы нашего нового знакомого я переживала напрасно: билеты оказались наши обычные, на балкон.
– Я, конечно, не большой любитель мюзиклов, – светски вещал Антон, пока мы раздевались в гардеробе. – Предпочитаю классическую оперу и оперетту. Но с удовольствием познакомлюсь с этой разновидностью современного искусства.
Я усиленно хмурилась, чтобы не хихикать. Юлька делала мне страшные глаза и кивала в такт его словам.
– Нам надо… эээ…. посетить… – наконец нашлась я.
Мы спустились к туалетам, остановились в холле, и я немедленно приступила к допросу:
– Ну и что тут делает господин Камердинер?
Юлька растерянно посмотрела на меня, словно для нее и самой это было загадкой:
– Ну мы там незаметно разговорились… Он все об искусстве да об искусстве, ну а я, думаю, чем хуже, дай, думаю, тоже скажу, что театром увлекаюсь…
– «Там» – это где? – уточнила я.
– Ну сначала в блоге, а потом по аське, – застенчиво уточнила она.
– Вот, значит, как, – возмутилась я. – И лучшей подруге ни слова?
– Да нечего рассказывать-то было, – забубнила она. – Он как-то незаметно в театр напросился… Ну я его и позвала на спектакль, где наши не играют. А что, удобно – и мы себя ничем не выдадим, и на второй состав посмотрим…
– Посмотрим, – глубоко кивнула я. – Ты бинокль захватила?
– Что? – сбилась Юлька. – Какой бинокль?
– Ну мы ж с балкона будем на них смотреть? Или в компании великолепного Антона побежим места в партере занимать?
– Нет, – вздрогнула она. – Так позориться я не хочу. Ну посидим разок на балконе, ничего страшного, правда? – заискивающе пробормотала подружка. – Тем более играют все равно не наши…
– И это говорит человек, который… – с пафосом начала я, но она перебила:
– Лер, ну хоть ты-то… Я сама не понимаю, что происходит. Не собиралась я с ним общаться и тем более встречаться! Оно как-то само…
Я обиженно кивнула и передразнила:
– Само!
– Ну, Лер… – заныла она, и это было так непохоже на обычную Юльку, что я сморщилась и потянула ее за рукав:
– Ладно, пошли. А то любитель классической оперы уже, наверное, заждался.
Места на балконе оказались не такими уж и плохими – не по центру, а с краю, так что сцена была практически под нами.
– Вам хорошо видно? – светски поинтересовался Антон, и Юлька так же степенно ответила:
– Да, спасибо.
Я не знала, куда себя деть – общий разговор как-то не клеился, а беседовать с Юлькой о своем было неловко. Вот правильно я в одной статье читала, что нет ничего хуже свидания втроем. И зачем только она меня позвала? Наслаждалась бы видом дублеров в компании своего Камердинера!
Хотя я вообще-то понимала, зачем она меня притащила – если вдвоем, то это действительно становится похоже на свидание. А так ничего серьезного, пришли друзья – ладно, хорошие знакомые – в театр, прилично и благородно…
Свет начал гаснуть. Ну наконец-то, а то напряженное молчание слишком затянулось. Оркестр заиграл увертюру, а мне неожиданно стало неловко за любимый спектакль – вдруг он окажется недостоин высокого внимания господина Дворецкого? Выскажется о нем в своем духе, Юлька из солидарности согласится…
На сцене появились актеры, и я мигом забыла весь этот бред: у меня было полное ощущение, что я смотрю какой-то неизвестный спектакль. Видеть другие лица вместо родных и знакомых физиономий казалось странным и непривычным. Судя по сдавленному хрюканью, Юлька тоже в данный момент испытывала массу разнообразных эмоций. Так, а вот теперь главное – без фанатизма…
Я повторяла это про себя все первое действие. Юлька, видимо, тоже, потому что в антракте мы, не сговариваясь, сделали степенные лица и вовсе не бросились, как это у нас водилось, обсуждать, как кто сегодня спел и сыграл, где дал петуха, а где забыл слово – текст мы уже выучили практически наизусть.
Мы с нейтральным видом прогуливались по фойе и только заговорщицки переглядывались. Мнением Антона никто не интересовался, и он высказал его сам:
– В целом мне нравится. Оригинально. Вполне в традициях классической оперетты. Которая, как вы знаете, произошла…
Юлька кивала, а я отключилась практически в самом начале лекции. Не то чтобы меня совсем не интересовало происхождение классической оперетты. Просто воспринимать сейчас размеренное бубнение подружкиного поклонника я была совершенно не в состоянии.