— А, — догадался он, — ты, наверное, убрал того пилота, который вел «Боинг». Но разве он был врагом? По-моему, скорее выступал в роли нашего союзника.
— Он предал своих, — твердо проговорил Али, — а предатель не может быть надежным союзником.
— Может, — возразил американец, улыбаясь, — еще как может. Но до определенного момента. И вообще дружба не бывает постоянной. Все мы временные союзники. — Взглянув на Али, лицо которого не выражало ни мыслей, ни эмоций, он махнул рукой и добавил: — Впрочем, зачем я забиваю тебе голову всеми этими премудростями? Ты выполнил свою работу, и выполнил хорошо, значит, тебе причитается достойное вознаграждение. Я побеспокоюсь об этом. — Он повернулся к Джамхаду: — Что ж, нам здесь больше делать нечего. Предлагаю уединиться и обсудить наши дальнейшие планы. Господин Ардан и его племянник тоже приглашаются на совещание. Прошу. — Лонгман указал на свой «Хаммер»: — Автомобиль полностью защищен от прослушивания и, разумеется, снабжен кондиционером. Нам там будет удобнее всего. Я сам сяду за руль, потому что лишние уши нам ни к чему, не так ли? — И, не дожидаясь ответа, направился к пыльному внедорожнику, от которого почтительно отступили охранники в натовском камуфляже.
Боевики послушно последовали за ним. Они прекрасно понимали, кто здесь главный, и не собирались показывать характер. Правда, до определенного момента. Американец очень точно подметил, что союзники бывают только временными.
Орел, зависший над ущельем, казался такой же неизменной частью пейзажа, как серые скалы и нагромождения таких же серых валунов, напоминающих черепа и кости каких-то доисторических исполинов. Небо, затянутое облаками, было таким бесцветным, что художнику, вздумай он его нарисовать, не понадобилось бы никаких других красок, кроме черной и белой. Но вряд ли кого-нибудь из живописцев смог бы прельстить этот суровый и вместе с тем унылый пейзаж.
«Эти места создавались для кого угодно, только не для человека», — думал Лонгман, гоня «Хаммер» по дороге, которая представляла собой накатанную полосу поверх пыльной каменистой равнины. Его раздражал запах чеснока, исходивший от кого-то из сидящих в салоне. Кроме того, от этих дикарей нещадно разило по́том. Вряд ли они подозревали, что в цивилизованном обществе принято принимать душ как минимум дважды в день.
— Давно вы не бывали в наших краях, мистер Лонгман? — промолвил мулла Мохаммад Джамхад, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
«Не твое дело, старый стервятник», — мысленно ответил американец, но вслух произнес совсем другие слова:
— О, давно, очень давно. Так здорово снова очутиться на этой прекрасной древней земле. И люди, какие замечательные люди у вас живут! Здесь мой второй дом. Может быть, в предыдущем воплощении я жил в Афганистане?
Риторический вопрос повис в воздухе. Никто из присутствующих, если не считать самого мистера Лонгмана, не верил в карму и перерождение душ. Впрочем, сам он тоже был весьма далек от мистики, поэтому развивать тему не стал, а съехал с дороги, заставил «Хаммер» описать широкую дугу и остановился таким образом, чтобы видеть все происходящее в долине.
— Для начала, — сказал он, усаживаясь на водительском сиденье вполоборота, — хочу поблагодарить каждого из вас за ощутимый вклад в общее дело.
Джамхад, Ардан и Алим, только что добравшийся до Афганистана, дружно закивали головами, словно хотя бы приблизительно понимали, какое общее дело может быть у афганцев с американцами и где та точка, в которой сходятся их интересы. На самом деле Талибан видел в США, и в частности в ЦРУ, подлых предателей, с которыми однажды предстояло поквитаться, как это сделал несколько минут назад Али, заколовший обманутого летчика. Афганские боевики и радикальные исламисты сотрудничали с американскими спецслужбами исключительно из-за денег. Они понимали, что деньги эти грязные, но других попросту не было.
— Спасибо… спасибо… спасибо… — наперебой заговорили трое мужчин, окружавшие Лонгмана.
На переднем сиденье устроился Джамхад, полагавший, что это место — самое почетное. Точно так же думали Ардан и Алим, расположившиеся позади. Если молодой человек пока не мог претендовать на то, чтобы самому выбирать, где ему сидеть, то его дядя втайне чувствовал себя униженным. Ведь это его люди выполнили главную работу, пока Джамхад отсиживался в тени, давая оттуда распоряжения. Вероятно, по этой причине изъявления благодарности у Ардана получились самыми сдержанными.
Лонгман списал это на природную угрюмость вожака боевиков и не придал этому значения. Ему не терпелось донести до слушателей безупречный план, разработанный им в тишине своего кабинета в Лэнгли.
— С этой минуты, — начал он, поочередно обращая значительный взгляд на каждого из присутствующих, — операция вступает в новую фазу. В решающую фазу, я бы сказал. Потому что все, что происходило до сих пор, было лишь прелюдией.
— Прелюдией? — переспросил Ардан, хмуря лоб под смоляными, с проседью, кудрями.
— Это значит вступление, дядя, — пояснил Алим, довольный тем, что представился случай блеснуть своей эрудицией. — Прелюдия, интерлюдия, преамбула… Все это синонимы.
— Правильно, — кивнул Лонгман с благосклонной улыбкой. — Чувствуется, что ты не зря провел время в Америке, мой друг.
— Я окончил престижный колледж и работал в солидной компании, мистер.
— Да, я в курсе. Если бы не тот прискорбный случай с сотрудницей, которую нашли мертвой после веселой восточной вечеринки, ты мог бы сделать неплохую карьеру, я полагаю.
— Какая сотрудница? — насторожился мулла Джамхад, уставившись на племянника Ардана.
Тот успел пожалеть о том, что открыл рот, и как можно более беспечно отмахнулся:
— Так, пустяки. Убили какую-то американку, но я здесь ни при чем.
— Ее задушили, если мне не изменяет память, — уточнил Лонгман с чарующей улыбкой. — А заодно сломали пару шейных позвонков. Но в самом деле, это дело прошлое, не будем его ворошить. Мы ведь собрались здесь по другому поводу.
«Знает, — пронеслось в голове Алима. — Пронюхал, подлая шпионская крыса! Получается, я у него теперь на крючке. Если сделаю что-то не так, мне крышка. У американского правосудия длинные руки, из которых не вырвешься. Депортируют меня в США, и никто слова против не скажет. Ни дядя, ни Талибан за меня не вступятся. Вся надежда на этого ушлого американца. Ни в коем случае нельзя его злить. Тогда, глядишь, он и не даст информации ходу».
— Мне не терпится услышать ваш план, мистер Лонгман, — сказал Алим, чем вызвал недовольные взгляды двух старших сообщников. Встревая в беседу, он нарушал тем самым все нормы приличия.
— Помолчи, племянник, — строго оборвал его Ардан. — Здесь собралось достаточно взрослых, умудренных опытом мужчин, чтобы обсуждать важные вопросы без твоих реплик.
— В хадисе Пророка, — заметил Джамхад, — ясно сказано, что человек должен беспокоиться за свою жизнь, не тратить ее в пустословиях, дабы не остаться без ответа в тот день, когда у него спросят: «Куда ты израсходовал свою молодость, что ты сделал с этими прекрасными годами своей жизни?» Ты слишком болтлив для мужчины, юноша. Надеюсь, мне не придется делать тебе замечание дважды.
Алим прижал ладонь к губам, показывая, что будет нем как рыба.
Тогда Карл Лонгман продолжил:
— Сразу после совещания следует привезти сюда всю взрывчатку, которую обещал предоставить Талибан. Она в наличии?
— Хранится на складе в часе езды отсюда, — ответил Джамхад. — Сухая, готовая к употреблению. Я распорядился проверить несколько брикетов. Полный порядок.
— Прекрасно, — кивнул Лонгман. — Взрывчаткой и бочками с бензином забьете грузовой отсек «Боинга». Под завязку. — Он вопросительно посмотрел на Ардана: — Камикадзе готовы?
— Камикадзе? — переспросил тот.
Алим хотел объяснить, кто они такие, но прикусил язык, чтобы не навлечь на себя гнев старших. Вместо него голос подал Джамхад:
— Ты говоришь о шахидах?
— Да, — кивнул Лонгман. — Я говорю о шахидах. О смертниках. Или, как вы их еще называете, о мучениках Аллаха.
— Я подобрал двоих, — с важным видом произнес Ардан. — Оба окончили курсы управления самолетами, но Мустафа Тарвал разбирается в этом лучше, поэтому я назначил его командиром. Ему будет помогать Камиль Хакмал.
— В какую сумму обошлась вербовка? — поинтересовался американец.
— Опий в нашей стране дешевле грязи, — усмехнулся Джамхад. — Покуда у этих двоих есть зелье, они будут покорнее мулов, а зелья у них предостаточно, хвала Аллаху.
— Отлично. Я также просил обеспечить им надежную охрану.
— Я выделил троих воинов, как обещал, — сказал Ардан. — Надир Омар, Хасан Барик и Джума Кармал, он за старшего. Все они храбрецы и держат оружие в руках с детства. Не подведут.
— Я выделил троих воинов, как обещал, — сказал Ардан. — Надир Омар, Хасан Барик и Джума Кармал, он за старшего. Все они храбрецы и держат оружие в руках с детства. Не подведут.
— Этих троих в наши дальнейшие планы не посвящать, — распорядился Лонгман. — От них требуется лишь слепое повиновение.
— Они к этому привыкли, мистер.
— Те, кто подчиняется воле Всевышнего, попадут в райские сады, в которых поют и танцуют прекрасные гурии, — произнес Джамхад. — А непокорные будут обречены на мучительные страдания.
— Да-да, конечно, — прервал его Лонгман. — Теперь пойдем дальше. Я вручу тебе номер телефона одного из заместителей главы Администрации президента России, Каминского. Сергея Дмитриевича Каминского.
— Ка‑мин‑ский, — повторил по слогам Джамхад. — Сергей Дми… три…
Несмотря на то что он свободно владел русским языком, отчества всегда давались ему с трудом.
— Я дам тебе листок с координатами этого человека, — успокоил муллу Лонгман. — Когда самолет будет готов, позвонишь ему.
Мулла невольно открыл рот и поспешил захлопнуть его, дабы не выглядеть полным идиотом.
— И что я должен буду сказать Каминскому? — спросил он, уставившись на четки в своих проворных, как паучьи лапы, пальцах.
— Скажешь ему, что угнанный «Боинг» находится у тебя. Вместе со всеми пассажирами.
— Разве среди них есть русские? — удивился Джамхад.
— Нет, — ответил Лонгман, — русских на борту не было, я проверил списки.
— Тогда я не понимаю. Самолет не принадлежит России. Русских среди заложников нет. При чем тут Администрация президента России?
— В том-то и все дело, — хохотнул американец. — Несомненно, Каминский выразит недоумение, как и ты, мой друг. Но он перестанет удивляться, когда ты выдвинешь условия.
— Что за условия? — заинтересовался Джамхад.
Алим и его дядя непроизвольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.
— Итак, — стал объяснять Лонгман, — нужно будет сказать Каминскому, что угонщики самолета, то есть вы все, хотите обменять экипаж и пассажиров на заключенных, отбывающих срок в России.
— Кто они такие? — почти одновременно вырвалось у Джамхада и Ардана.
Что касается Алима, то он благоразумно продолжал придерживать зубами кончик своего чересчур болтливого языка.
— Вы скажете, что речь идет о наемниках-талибах, воевавших в Чечне против российских войск, — пояснил Лонгман. — Список я дам. В нем десять боевиков, осужденных много лет назад. Если быть точным, то в 1997 году. Мол, Талибан вспомнил о своих героях и вознамерился возвратить их на землю предков, чтобы вознаградить по заслугам.
— Я даже не знаю, кто они такие, эти десять наемников, — честно признался Джамхад.
— Тебе и не надо знать. Твое дело — зачитать их имена заместителю главы Администрации. А потом как можно решительнее потребовать, чтобы все они были немедленно направлены в Москву из мест лишения свободы.
— Они нам действительно нужны? — недоверчиво спросил Ардан. — Я имею в виду наемников, воевавших в Чечне. Странно как-то все это.
— И ты не догадываешься, что под этим кроется? — спросил Лонгман.
— Нет, — честно признался Ардан.
То же самое повторил Джамхад. Алим заерзал на месте, чувствуя, что еще немного — и он заскулит, как щенок, изнывающий от любопытства.
— Наберитесь терпения дослушать до конца, тогда поймете, — снисходительно усмехнулся Лонгман. — Итак, русские доставляют в столицу десять перечисленных заключенных. Туда же прибудет наш «Боинг» с заложниками. После обмена талибы сядут в этот же самолет и вернутся на родину. Если русские попытаются их задержать или каким-либо иным способом нарушить договор, то вы пригрозите провести серию кровавых терактов где-нибудь на юге России. Понятно?
— Нет, — покачал головой Джамхад.
— Нет, — повторил за ним Ардан, и тогда Алим тоже рискнул подать голос, сказав свое «нет» вслед за старшими.
— Зачем нам такой обмен? — высказался за всех Джамхад. — Стоило угонять «Боинг» ради этого? Что мы выигрываем? Столько денег и сил потрачено… на что?
— Вот мы и дошли до главного, — произнес Лонгман, выдержав интригующую паузу. — Идея вам не пришлась по вкусу, но подвоха вы не заподозрили. Вот и господин Каминский ничего не заподозрит. Они там у себя посовещаются, прислушаются к слезным уговорам глав других государств и примут решение. Каким оно будет? — Лонгман поднял палец. — Оно будет положительным. Иными словами, Москва даст добро на пролет «Боинга» через территорию России. Этого-то мы и добиваемся.
— Ага! — воскликнул восхищенный Алим. — До меня наконец дошло. В самолете будут не заложники, а взрывчатка и горючее.
— Не совсем так, юноша, — слегка улыбнулся американец, — но, в общем-то, ход мыслей верный. В «Боинге» будут одновременно находиться и пассажиры, и взрывчатка. — Он вскинул подбородок. — Вы спросите, зачем пассажиры, зачем эта лишняя головная боль? Я отвечу. Во-первых, это послужит гарантией того, что российские истребители не собьют наш самолет где-нибудь на полпути. Во-вторых, спецслужбы смогут поддерживать с заложниками связь, чтобы убедиться в том, что они действительно находятся на борту и летят в Москву…
— Хорошо, — сказал Ардан, не переставая хмуриться, — вот они долетают до Москвы, и что дальше? Устроим взрыв в аэропорту? Или вы хотите направить «Боинг» на Кремль?
— Нет, — возразил Лонгман, качая головой. — Самолет до Москвы не долетит, друзья. Перед предполагаемым заходом на посадку он резко снизится и изменит курс.
— И куда направится? — спросил одними губами Алим, предвкушая драматическую развязку.
— Прямиком в сторону Новоокской атомной станции. Туда рукой подать, минут пятнадцать лету. Российские средства противовоздушной обороны среагировать не успеют. Ну, и системы защиты ядерных реакторов включатся слишком поздно, если вообще включатся.
— Вот это да-а! — протянул Ардан, качая косматой головой. — Вот это размах! От такого удара Россия не скоро оправится.
«Если вообще оправится, — подумал Карл Лонгман. — Потому что за первым ударом непременно последует второй, третий и так далее, и так далее. Ведь вся политическая элита и силовики будут деморализованы. В стране начнется неописуемая паника, все будут искать способы защиты от радиации, вывозить людей из зоны бедствия… А в это время я подготовлю следующий самолет и действительно пущу его на Кремль, почему бы и нет? Уязвимых точек много, даже у такого исполина, как Россия. И она не устоит. Рухнет на колени, рухнет ниц, моля о пощаде. Но пощады не будет, нет. Не для того все это затевалось».
— Теперь вы понимаете всю степень своей ответственности, друзья мои, — произнес он вслух, наслаждаясь произведенным эффектом. — Организация, которую я здесь представляю, тоже понимает это. Поэтому ваши услуги будут оплачены по высшему… нет, по самому высшему разряду. — Он посмотрел в глаза потрясенно молчащему Джамхаду: — Ты получишь десять миллионов американских долларов… Ты… — Взгляд переместился на Ардана. — Пять миллионов. И ты… — Лонгман уставился на Алима. — Три миллиона. Это большие деньги. И большая ответственность. Может быть, кто-нибудь хочет выйти из игры, пока не поздно?
Лонгман дал время афганцам подумать. Любой из них был волен пойти на попятную, но в этом случае жизнь отступника продлилась бы недолго — снайперы, засевшие на скалах, получили приказ стрелять. Слишком многого ждали от операции ее истинные организаторы, чтобы допустить хотя бы малейший риск разоблачения. Более того, Карл Лонгман подозревал, что ни Джамхаду, ни Ардану, ни Алиму не суждено стать долгожителями этой планеты. Деньги-то перечислены будут, но счета всегда можно заблокировать под предлогом предотвращения финансирования терроризма, а там и возврат сделать несложно. Никто никому ничего не платил, никто никому ничего не должен.
Это казалось удивительным, однако всякий раз, когда ЦРУ вербовало очередных простаков, чтобы использовать их как пешек в большой игре, они мнили себя важными фигурами и не допускали мысли о том, что очень скоро будут сброшены с доски. Такое устройство человеческой психики позволяло манипулировать людьми как марионетками, и ими манипулировали, но они так ничему и не учились. Вот и трое афганцев, сидящих в «Хаммере», добровольно заглотили наживку.
— Я участвую… Можете на меня рассчитывать… Я в игре… — наперебой доложили они, должно быть, уже примериваясь к роли мультимиллионеров.
— Прекрасно! — воскликнул Лонгман без тени сарказма или хотя бы малейшего намека на издевку. — Я рад, что могу на вас положиться, друзья. Ну, а теперь за дело! Время не терпит.
Включив зажигание, он вернул «Хаммер» на дорогу и помчался в обратном направлении, высунув одну руку в открытое окно и с удовольствием ощущая ладонью тугое давление ветра. От его взгляда не ускользнуло стремительное падение орла к земле, тут же взмывшего в небо с какой-то добычей в когтях. Лонгман едва заметно улыбнулся, чувствуя себя таким же сильным, удачливым хищником. Очень скоро он тоже атакует выбранную жертву. А пока она может наслаждаться миром и покоем в своем счастливом неведении.