— Я понял, уважаемый, э-э… — Запнувшись, он решил не называть собеседника по имени, слишком велика честь. — Ваше требование будет доведено до сведения президента Российской Федерации в кратчайшие сроки. У вас все?
— Нет! — яростно выкрикнул Джамхад. — Кое-что еще. Уже сегодня — слышите меня? — сегодня все перечисленные узники должны быть доставлены в Москву.
— И что дальше? — осведомился Каминский, прикидывая, возможно ли это устроить в принципе и в какую сумму обойдется такое мероприятие.
— А дальше вы перезвоните мне не позднее четырнадцати часов по московскому времени, — заявил Джамхад с наглостью, которую никогда не позволил бы себе, не имей всех козырей на руках и плюс к тому припрятанного туза в рукаве. — Как только услышу, что наши люди освобождены и подготовлены к обмену, я вышлю к вам похищенный «Боинг».
— Куда именно?
— Вы сообщите, на каком аэродроме Москвы его примут, там он и сядет. Заложники будут находиться на борту этого самолета под присмотром наших вооруженных людей. За исключением летчиков. Они… они остаются у нас…
«Они убиты, — отчетливо понял Каминский. — Сколько будет еще жертв, хотел бы я знать?»
— Как я уже сказал, — продолжал Джамхад, — в «Боинге» будут находиться наши люди. Вы отправите освобожденных воинов Талибана на родину другим самолетом. Как только он совершит посадку, наши люди выпустят пассажиров «Боинга». После чего он беспрепятственно взлетит и покинет территорию России. Попытка захвата «Боинга» закончится для вас печально.
— Вот как? — бросил Каминский, сжимая и разжимая кулак левой руки, лежавшей на столе. — Это угроза? — Ему очень хотелось выругаться. Вся его недюжинная воля понадобилась для того, чтобы не дать грязному слову сорваться с его уст, что противоречило бы недавнему закону, принятому в стране.
— Да, это угроза, — подтвердил Джамхад. — На юге России будет проведена серия взрывов, от которых пострадают сотни, если не тысячи, ваших соотечественников. Все уже готово. И отменить акции могу только я.
Каминский почувствовал себя опустошенным и усталым. Он подумал, что завтра, бреясь перед зеркалом, обнаружит у себя на голове немало новых седых волос.
— Вы их отмените? — спросил он. — Я имею в виду террористические акции.
— Если мои условия будут выполнены, — произнес Джамхад, — то да. Только в этом случае. Что вы скажете на это?
— Я не уполномочен один принимать решения подобного рода, — ответил Каминский, умудрившись сохранить бесстрастный, почти равнодушный тон.
— Это понятно. Я хочу знать, когда вы свяжетесь со своим президентом?
— Как только он будет готов меня выслушать.
— А именно?
— Ничего другого вы от меня не услышите.
— Тогда поторопите его, — с угрозой произнес Джамхад. — Пока не пролились реки невинной крови.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Каминский.
— Тогда жду звонка.
— Ждите.
Отключив телефон, Каминский все-таки выругался. С наслаждением, которого не испытывал уже давно.
Когда он закончил переговоры с муллой Джамхадом, в Москве не было и трех часов утра, а в венесуэльской столице Каракасе время приближалось к семи вечера. Президент России, прибывший сюда с официальным визитом, провел ряд важных переговоров о взаимодействии двух стран в сфере нефтедобычи и по военно-техническому сотрудничеству. Были обсуждены также перспективы партнерских отношений в сельском хозяйстве, самолетостроении и банковском деле.
Напряженная программа утомила президента, но он был крайне доволен достигнутыми результатами. И вообще ему нравились все эти стремительно развивающиеся страны Латинской Америки, экономический потенциал которых представлялся поистине неисчерпаемым. Мир стремительно менялся. США постепенно лишались привычного амплуа гегемона, который может беспардонно навязывать всем подряд свою уродливую модель «демократии». Эра вседозволенности Вашингтона закончилась. Это уже поняли в России и в Латинской Америке. Чтобы донести эту мысль до остального мира, пристально следящего за его визитом, президент решил выступить с небольшой речью, которую приурочил к возложению цветов к могиле Боливара.
Для этого события он оделся не менее тщательно, чем делал это во время визитов в Вашингтон, когда там его еще принимали, то есть до того, как американцы развязали полномасштабную холодную войну против его страны.
В основном президентские костюмы, надеваемые для встреч с иностранными коллегами, шила целая бригада швей из закрытого спеццеха Управления делами президента. Однако он не чурался шедевров портновского мастерства и от известных модельеров, так что для этого случая было выбрано изделие от Бриони. К темно-серому костюму президент подобрал одну из сорока светлых рубашек с воротником, уголки которого смотрели не вниз, а строго под углом 45 градусов, что соответствовало современным канонам мужской моды, и к ней бордовый шелковый галстук. Наряд завершали шелковые носки под цвет костюма, консервативный кожаный ремень и ботинки, к коробке с которыми прилагалась пожизненная гарантия. Часы облегали правое запястье президента, шикарная ручка покоилась в нагрудном кармане пиджака.
Президент России поздоровался с немногочисленной, но избранной аудиторией, представлявшей собой сливки венесуэльской журналистики. Бегло коснувшись личности Боливара, легендарного борца за независимость испанских колоний, он перешел к тому главному, что хотел донести до остального человечества:
— В наше время борьба за независимость так же актуальна, как в минувшие столетия. Вспомните Крым, посмотрите на Донецкую и Луганскую республики, отстаивающие свою свободу и независимость с оружием в руках. Меня часто спрашивают: а откуда у ополченцев Донбасса танки, бронемашины и установки залпового огня? Уж не в магазинах ли охотничьих принадлежностей приобрели они все это добро? А я отвечаю: это совершенно не важно, господа. А важно лишь фактическое образование исторических территорий под общим названием Новороссия. В отличие от Украины она существовала всегда. Эти исконные земли великой Руси должна стать новым оплотом русской нации, а с ним и всей Российской Федерации. Принцип собирания земель русских станет железным гарантом безопасности и свободы для России, а также залогом счастья и мира для всех стран бывшего СССР. — Президент переступил с ноги на ногу, вчитываясь в текст, разложенный на небольшой трибуне, которую он обхватил с обеих сторон руками, и продолжил: — Надеюсь, в эти минуты меня слышат не только соотечественники, но и миллионы граждан образованного союза республик. Новороссия должна будет прежде всего развивать и строить надежный оплот славянского мира, видящего свое будущее не таким, каким оно мнится западным указчикам. Нам с ними не по пути. Правительства Западной Европы и Соединенных Штатов с помощью лжи и обмана отказывают своим народам в самых естественных человеческих правах, а сами заняты исключительно своими финансовыми интересами, ради которых готовы принести в жертву миллионы людей…
Речь не прерывалась аплодисментами, поскольку была адресована телевизионным объективам и горстке журналистов с ноутбуками. Однако президент России не нуждался в одобрении кого бы то ни было. Он видел цель, видел кратчайший путь к этой цели, и никакая сила не могла заставить его свернуть или хотя бы замедлить движение по выбранному пути.
Закончив выступление, он, улыбаясь благодарящим его чиновникам и корреспондентам, быстро покинул помещение, легко сбежал по красной ковровой дорожке, расстеленной от дверей до лимузина, поудобнее устроился на заднем сиденье и включил свой сверхсовременный телефон, чтобы проверить, не пытался ли с ним кто-нибудь связаться, пока он находился вне досягаемости для любых звонков. Оказалось, что он вдруг срочно понадобился заместителю руководителя своей Администрации, который обладал правом прямого выхода на руководителя страны и который набирал его уже дважды, несмотря на то что в Москве была поздняя ночь.
Что-то стряслось, понял президент. Глубокая складка образовалась между его светлыми бровями.
— Сергей Дмитриевич, — глухо произнес он в трубку, — доброй ночи.
— Доброй ее вряд ли можно назвать.
— Рассказывайте.
— Мне позвонил один из руководителей Талибана, — заговорил Каминский, — некий мулла Джамхад. Он утверждает, что его организация причастна к угону пассажирского самолета, следовавшего по маршруту Джабур — Исламабад.
По мере того как президент слушал соратника, его лицо все больше мрачнело. Он раздраженно махнул рукой водителю: мол, поезжай. Новый вызов был брошен России, пока он находился в далеких заокеанских краях. И груз ответственности в очередной раз придавил плечи президента, заставив его почувствовать себя атлантом, поддерживающим небосвод.
— Рассказывайте.
— Мне позвонил один из руководителей Талибана, — заговорил Каминский, — некий мулла Джамхад. Он утверждает, что его организация причастна к угону пассажирского самолета, следовавшего по маршруту Джабур — Исламабад.
По мере того как президент слушал соратника, его лицо все больше мрачнело. Он раздраженно махнул рукой водителю: мол, поезжай. Новый вызов был брошен России, пока он находился в далеких заокеанских краях. И груз ответственности в очередной раз придавил плечи президента, заставив его почувствовать себя атлантом, поддерживающим небосвод.
— Вот что, Сергей Дмитриевич, — произнес он, когда Каминский завершил свой доклад. — Мы, конечно, не должны вступать в переговоры с террористами ни при каких условиях. Я сам всегда призывал к этому и от своих слов не отказываюсь. Однако бывают исключения, когда приходится нарушать это неписаное правило.
— Совершенно с вами согласен, — поддакнул Каминский.
— Если бы я сейчас находился в Москве, то, безусловно, срочно созвал Совет безопасности, и мы все вместе приняли бы выверенное, тщательно обдуманное решение. Но, к сожалению, я не могу отменить визит в Китай, куда вылетаю через… — Президент сверился с наручными часами на запястье. — Через два часа с небольшим. Поэтому придется решать проблему в узком кругу. И решать ее вам, Сергей Дмитриевич.
— Я готов принять на себя любую ответственность.
— Немедленно поднимайте генерал-майора Комаровского, — распорядился президент, — самое время подключить его управление. Вместе вы придумаете что-нибудь. Обо всех действиях докладывать мне лично. В любое время дня и ночи. Вы меня поняли? В любое! Все, приступайте.
Отдав распоряжения, президент Российской Федерации откинулся на кожаную спинку лимузина и сомкнул веки. Лицо его было непроницаемо. Никто не должен был знать, каких сил и нервов стоит ему управление великой державой.
Начальник Управления Антитеррористического центра, генерал-майор Комаровский, которому было приказано немедленно прибыть в Администрацию президента для предотвращения возможного теракта, являл собой пример выдержки и мужества в этот нелегкий час испытаний. Его маленькие серые глаза оставались непроницаемыми, словно были отлиты из олова или свинца. Линия плотно сжатого рта оставалась прямой, лишь кустистые брови изредка непроизвольно подергивались и хмурились, выдавая истинные чувства этого человека.
Молодой водитель, мчавший его по пустынным улицам ночной столицы, помалкивал, не задавая лишних вопросов. Как и все сотрудники управления, он больше всего на свете боялся прогневать своего начальника, скорого и крутого на расправу. В каждом его движении сквозила привычка властвовать, обуздывать которую Комаровский умел, но, по правде говоря, не очень-то любил, а потому не особенно стремился.
Этой ночью он проснулся оттого, что ему привиделось, будто его хоронят заживо, читая какие-то бессмысленные речи, и некоторое время лежал неподвижно, соображая, так ли это на самом деле. Какое же это облегчение — осознать, что лежишь не на дне узкой сырой могилы, а на своей собственной кровати, целый и невредимый, рядом со сладко посапывающей женой, от которой пахнет ночным кремом и земляничным мылом.
Комаровский тяжело вздохнул. По высокому потолку и стенам спальни бесшумно плыли блики света от разворачивающейся во дворе машины. Где-то вдали выла собака, надсадно и протяжно. Прислушиваясь к ее тоскливому вою, Комаровский вспомнил недавний сон и почувствовал себя очень одиноким. Усевшись на кровати, он громко откашлялся, но жена не проснулась, а лишь перевернулась на бок, по-детски свернувшись калачиком. Комаровский приложил ладонь к левой половине груди. Сердце не просто билось, оно колотилось, больно ударяясь о ребра. Пыталось достучаться до сознания? Хотело предупредить о приближающейся беде?
Охваченный тревогой генерал тихонько встал и, поддергивая на ходу старомодные пижамные штаны, прошаркал в гостиную как раз в тот момент, когда тишину прорезало курлыканье мобильного телефона. Комаровский заметался по комнате в поисках трубки. Она лежала на столе, яростно полыхая прямоугольным янтарным глазом в темноте.
— Кто это среди ночи? — сонно спросила жена из спальни.
— Дежурный по управлению, наверное, — буркнул Комаровский.
Но он ошибся. Звонил сам заместитель руководителя Администрации президента Сергей Дмитриевич Каминский.
Глава Управления Антитеррористического центра спал, а международный терроризм нет. На этот раз он выступил под личиной движения «Талибан».
— Ублюдки, — прошептал он, осторожно массируя сердце. — Когда же они наконец уймутся, ублюдки?
— Ты о ком?
Голос жены, просунувшей в комнату лохматую голову, вывел его из состояния прострации.
— Не обращай внимания, — глухо произнес Комаровский и выключил телефон. Я должен срочно ехать. Вызывают. Оттуда, — и показал пальцем на потолок.
— Нет, так я тебя не отпущу, — заявила жена, перетягивая пояском халата свою не то чтобы осиную, но все же тонкую талию.
Ростом она была чуть выше генерала, весила несколько меньше, но компенсировала это бурной энергией и неудержимым напором. Несмотря на вялое сопротивление Комаровского, он был отведен в кухню и усажен за стол, где перед ним как по волшебству возник стакан кипяченого молока.
— Тут пенки, — скривился он, заглянув в стакан.
— Пей-пей, — строго потребовала жена.
— Ладно, выпью, — кивнул Комаровский и не дыша стал мелко глотать молоко.
— Вот и умница. — Жена ласково провела ладонью по его волосатой спине, задержавшись на затылке с беззащитной, как у мальчишки, ложбинкой. — Ведь вкусно, правда?
— Отвратительно.
— Это поначалу. Скоро привыкнешь.
Ничего не сказав в ответ, Комаровский через силу выцедил из стакана молочные остатки и теперь, поднимаясь в кабинет Каминского, был благодарен жене за заботу. Шестое чувство подсказывало ему, что сегодня не выдастся ни одной свободной минуты, чтобы навернуть любимых щей и каши или тем паче позволить себе шашлычок или стейк.
У двери он остановился, одернул добротный пиджак с длинноватыми рукавами и вошел в приемную.
— Ждет, — сообщил секретарь. — Прошу.
Просторный кабинет, в который он вошел, был освещен ярко, как хирургическая операционная. Широкие окна, выходящие на Старую площадь, скрывались за тяжелыми зелеными шторами, но, судя по сквозняку, были приоткрыты. Поверх паркетного пола лежал красный ковер с простой геометрической окантовкой. В торце кабинета высился массивный письменный стол на львиных лапах, за которым восседал Каминский.
Увидев Комаровского, он встал, сделал несколько шагов навстречу и протянул руку для приветствия.
— Наконец-то, — сказал он, поздоровавшись. — У нас аврал, Валентин Сергеевич. Президент приказал подключить вас и наделить всеми полномочиями. Сам он сейчас находится на пути в Пекин, но нам с вами дал карт-бланш.
— Свобода действий — это прекрасно, Сергей Дмитриевич, но лично я предпочитаю выполнять четкие и недвусмысленные приказы. Я, знаете ли, старый служака.
Это было произнесено с такой простотой и вместе с тем с таким достоинством, что заместитель главы Администрации президента не сумел удержаться от улыбки.
— Приказы будут, в этом можете не сомневаться, — заверил он ершистого генерала. — Но и наша с вами инициатива не наказуема, а только приветствуется. А теперь к делу, Валентин Сергеевич?
— К делу, Сергей Дмитриевич.
— Тогда присаживайтесь, прошу вас.
Вопреки обыкновению заместитель главы Администрации решил провести беседу в неформальной обстановке, а потому предложил гостю расположиться в удобном кресле в углу кабинета. Сам он занял точно такое же кресло, отделенное от Комаровского журнальным столиком. Прежде чем заговорить, Каминский закинул ногу на ногу и отдернул брючину, чтобы она наполовину прикрыла элегантный бежевый носок. Этот человек всегда отличался несколько старомодными, но безупречными манерами.
— Итак, — произнес он, — недавно я имел разговор с неким муллой Джамхадом, заявившим, что он представляет Талибан. Досье на него я вам приготовил, потом ознакомитесь.
— У меня есть, — кивнул Комаровский. — Знаю этого типа. Жесток, коварен, властолюбив. Занимает в организации третью или четвертую по важности позицию, но метит в лидеры. Чтобы добиться этого, способен на все. Пройдет по трупам соратников и не поморщится. Ну а уж о чужаках и говорить нечего. Мы с вами для него неверные, значит, вообще не люди. С такими убеждениями мулла Джамхад полсвета уничтожит без всякого сожаления. Крайне опасная личность. Законченный мерзавец.
— Исчерпывающая характеристика, Валентин Сергеевич. Вот за что я люблю иметь дело с военными, умеют быть лаконичными. — Каминский доверительно наклонился к генералу: — Джамхад утверждает, что у него находится угнанный «Боинг» с семьюдесятью двумя пассажирами. В том же самолете находятся члены экипажа. Подозреваю, что некоторые из них убиты. Талибы редко обходятся без кровопролития.