Архитекторам, желающим повторять античные олимпийские постройки, следовало бы изготовлять точные копии, раз уж окружающий пейзаж похож на греческий. Иначе подражания, как бы колоссальны они ни были, выйдут ничтожными: ведь в архитектуре величие созидается не размерами стен, но строгостью стиля. Ничто так мало не подобает обычаям и духу русского народа, как эта фальшивая роскошь. Упрямые подражатели, они принимают спортивное тщеславие за гений и видят свое призвание в том, чтобы воссоздавать у себя, многократно увеличивая в размерах, олимпийские памятники.
Севастополь, переименованный императором Павлом в Ахтиар, с его прекрасными набережными и видами – чудо-город. Русские обожают хвастаться. Неужели Господь покровительствует этому тщеславному и алчному народу? Неужели он согласен даровать ему южное небо и южный воздух? Неужели на наших глазах Таврида превратится в Олимпию, а Москва станет Римом? Притязания русских, какими бы смехотворными они ни выглядели, показывают, как далеко простирается честолюбие этих людей. Но на что бы ни притязали русские после Петра Великого, за Вислой начинается Сибирь.
Для празднования русских олимпийских побед в спортивных баталиях был построен особый дворец-шатер, именуемый «Домом а-ля-Рюс». Представьте себе огромный шатер падишаха, возведенный на горной круче, с возвышения вы наслаждаетесь зрелищем бескрайнего горизонта. У подножия этого внушительного сооружения начинается обширный парк и тянется до самого моря; там, на горизонте, вы замечаете строй военных кораблей – в праздничный вечер на них должна зажечься иллюминация; от полотнищ шатра вплоть до волн Черного моря загорается, блещет и угасает, подобно пожару, огонь. В парке благодаря лампионам светло как днем. Вы видите деревья, по-разному освещенные множеством солнц всех цветов радуги.
Внутри шатра для приемов на петербургский манер установили зеркала в золоченых рамах такой же величины, как и в соответствующих им оконных проемах, вырезанных прямо в грубой ткани, задрапированной шелками. Можете себе представить, какой эффект производит подобное великолепие. Попав сюда, вы переставали понимать, где находитесь; границы шатра стерлись, кругом было только пространство, свет, позолота, цветы, отражение, иллюзия; движение толпы и сама толпа из гостей и русских олимпийцев умножались до бесконечности. Любой из актеров на этой сцене превращался в сотню – таков был эффект зеркал. Я никогда не видел ничего прекраснее; однако русской важности никак не ужиться с бойкими, полными самозабвенного пыла танцами.
Внизу же у подножия всего этого великолепия стоят бараки, возведенные для рабочих, что были собраны тут временно на большой олимпийской стройке. Тут и фуражные амбары, и сараи с одеждой и всякого рода припасами для атлетов; чувствуешь себя тут как в минуты смотра или накануне ярмарки. Масса портиков украшают казармы, выдающие себя за спортивные дворцы. Вспомните поездку Екатерины в Херсон – она пересекала безлюдные пустыни, но в полумиле от дороги, по которой она ехала, для нее возводили ряды деревень; она же, не удосужившись заглянуть за кулисы этого театра, где тиран играл роль простака, сочла южные провинции заселенными, тогда как они по-прежнему оставались бесплодны не столько из-за суровости природы, сколько, в гораздо большей мере, по причине гнета, отличавшего правление Екатерины. Благодаря хитроумию людей, на которых возложены императором детали олимпийской спортивной кампании, русский государь и поныне не застрахован от подобного рода заблуждений.
Чествовать императора заставляли специально отобранных крестьян-атлетов, сей цвет спортивных крепостных допускается в губернаторский дворец, временно ставший царским, и имеет честь представлять народ, которого не существует вне дворцовых стен, и смешивается в толпе с придворной челядью, еще ко двору допускаются купцы-меценаты, известные своим добрым именем и верноподданностью, а также щедрыми пожертвованиями на устройство «ай-Лимпиады» (о, с каким отвращением я в сотый кажется раз пишу это ужасное, дикое слово).
Импровизированные города-однодневки, какие соорудили русские по случаю спортивного праздника, гораздо более занятны и гораздо более национальны по духу, чем настоящие города, возведенные в России иностранцами. В Ялте все лошади, жокеи, владельцы – ночуют вместе в деревянных загонах; такие бивуаки совершенно необходимы, ибо в деревне не так много сравнительно чистых домов, и комнаты в них стоят от двухсот до пятисот рублей за ночь; бумажный рубль соответствует двадцати трем французским су.
Вся толпа атлетов, наставников и гостей, о которой я говорил, на протяжении двух-трех олимпийских недель стояла лагерем вокруг Аю-Дага, женщины укладывались спать в своих каретах, крестьянки ночевали в повозках; экипажи сотнями стояли внутри дощатых оград и образовали походные лагеря, по которым весьма занятно пройтись, – они достойны кисти какого-нибудь остроумного живописца.
Многие послы со своими семействами и свитой, равно как другие иностранцы, получили на соревнованиях кров и приют за счет императора на окраине олимпийской деревни, в прекрасном парке английской планировки. Привлекательность этому саду придавали обильные и красивые водоемы. На этих Играх иностранцев оказалось более планируемого количества, и им не хватило места в деревне, каковую пришлось отвести для атлетов, должностных лиц и особ, получивших официальное приглашение, так что ночевать в поселении мне мне не пришлось, но обедал я там каждый день, вместе с атлетическим корпусом и еще семью-восемью сотнями человек; стол у олимпийцев был отменный. Гостеприимство, без сомнения, поразительное! Обед там был недолгим и, по-моему, вполне хорошим, за вычетом супа, своеобразие которого переходило всякие границы. Это был холодный суп с кусочками рыбы, плававшими в уксусном бульоне, очень крепком, переперченном и переслащенном. Не считая этого адского рагу и кислого кваса, местного напитка, всех остальных блюд и напитков я отведал с аппетитом. Подали отменное бордо и шампанское.
Главный ледовый дворец, трасса для лыжных соревнований, вознесенная на огромную высоту в горах, горное озеро с удобными трибунами для хоккейных битв – все эти памятники, затерянные в горах Крыма, выглядят некрасиво, но на удивление величественно. Что касается олимпийской деревни, то я был удивлен ее внешним обликом – поселение атлетов отличает неподдельное богатство и даже своего рода сельская изысканность, приятная для взора; все дома здесь деревянные; они стоят в ряд вдоль улиц и выглядят вполне ухоженными. По фасаду они покрашены, а украшения на коньке их крыш, можно сказать, претенциозны – ибо, сравнивая всю эту внешнюю роскошь с почти полным отсутствием удобных вещей вы сожалеете о народе, еще не ведающем необходимых вещей, но уже познавшем вкус к излишествам. При ближайшем же рассмотрении видишь, что на самом деле сараи эти весьма скверно построены. Почти не отесанные бревна, с вырезом в виде полукруга на обоих концах, вставленные одно в другое, образуют утлые хижины; между этими толстыми, плохо пригнанными балками остаются щели, тщательно законопаченные просмоленным мхом, резкий запах которого ощущается по всему дому и даже на улице.
В богатырских лагерях русских царит единообразие во всем. Тут же располагаются и солдаты, охраняющие гостей и священную особу императора от посягательств злодеев, а также участвующие в церемониях открытия и закрытия игр как актеры. Уланы раскинули бивуак посреди луга в окрестностях губернаторского дворца, занятого царем, в солдатских лагерях поблизости от них разместился полк конных гвардейцев императрицы, а казармы черкесов находятся на краю олимпийской деревни.
В день закрытия Игр, когда имели место быть бал и иллюминация, в семь часов вечера все стекались на олимпийский главный стадион. Всех вперемешку – придворных, дипломатический корпус, приглашенных атлетов и наставников-иностранцев и так называемых «русских олимпийцев», то есть богатырей из народа, допущенных на праздник, впускают на стадион. Мужчинам, за исключением атлетов-мужиков в национальных спортивных красно-белых одеждах с аляповатыми розами на плечах и купцов-меценатов, облаченных в кафтаны, строго предписано иметь поверх мундиров греческую хламиду – ибо праздник сей именуется «Балом в Олимпии».
На главном стадионе, зажатые в толпе, мы довольно долго ожидали появления императора и императорской фамилии. Едва солнце дворца, повелитель, возник на горизонте, как пространство перед ним расчистилось; в сопровождении своей благородной свиты он свободно, ни на миг не соприкасаясь с толпой, пересек поле, куда минутою прежде нельзя было, казалось, протиснуться ни одному человеку. Едва Его Величество скрылся из виду, волны крестьян-атлетов сомкнулись вновь. Так пенится струя за кормой корабля.
Большинство светских дам, особенно уроженки Петербурга, не знают родного языка; однако ж они выучили несколько русских фраз и, дабы не ослушаться императора, произносят их, когда он проходит рядом по стадиону, одна из них всегда караулит, чтобы вовремя подать условный знак, предупреждая о появлении императора – беседы по-французски тут же смолкают, и пространство оглашается русскими фразами,
Императору помогают в устройстве Олимпиады целые полчища архитекторов и художников, но сколько бы он ни напрягал свои силы, ему никогда не наделить псевдогреческий русский олимпизм тем могуществом, в каком ему отказано Богом.
Спортивная ярость англичан, французов, немцев, демонстрируемая ими на олимпийских соревнованиях, могла бы послужить доказательством тому, что и у самых цивилизованных наций зверство в людях не исчезло, а всего лишь задремало; и все же методичная, бесстрастная и неизменная жестокость русских атлетов-мужиков отличается от недолговечного бешенства французов. Мы увидели, как они мутузят своих всего лишь спортивных противников, ни в чем не изменяя своему характеру; они как будто исполняли свой долг. Если кому-нибудь когда-нибудь удастся подвигнуть русский народ на настоящую революцию, то это будет смертоубийство упорядоченное, словно эволюции полка. Русские точно так же подготовятся к грабежам от Смоленска до Иркутска, как готовились намедни к парадному олимпийскому маршу по Тавриде.
В Крыму на играх ничего нельзя осмотреть без церемоний и предварительной подготовки. Отправиться куда бы то ни было, когда вам придет охота это сделать, – вещь невозможная; предвидеть за четыре дня, куда вас увлечет ваша фантазия, – все равно что вовсе не иметь фантазии, однако, живя здесь, с этим в конце концов приходится смириться. Русское гостеприимство, ощетинившееся формальностями, осложняет жизнь даже тем иностранцам, к которым здесь больше всего благоволят; оно лишь приличный предлог, чтобы стеснить путешественника в передвижениях и ограничить свободу его наблюдений.Въезжая в Тавриду, надо свою свободную волю оставить вместе с паспортом на границе. Вам хочется взглянуть на достопримечательности какого-нибудь атлетического дворца? к вам приставят слугу, который заставит вас отдать должное всему дворцу, сверху донизу, и присутствием своим вынудит разглядывать всякую вещь в подробностях – то есть на все смотреть его глазами и восхищаться всем без разбору. Вам хочется пройтись по спортивному лагерю – вас будет сопровождать офицер, в олимпийском госпитале вашим проводником будет главный врач; архитектор, выстроивший гипподром, сам проведет вас по всем его частям и сам объяснит все, о чем вы не спрашивали, – дабы утаить то, что вам интересно узнать.
Вежливость здесь превращается в разновидность слежки. Вот так вас и тиранят, под тем предлогом, что оказывают вам честь. Страна эта так устроена, что ни один иностранец не может разъезжать по ней не только беспрепятственно, но даже просто безопасно без прямого вмешательства представителей власти. Глядя на этих дрессированных медведей, я сожалею о медведях диких – русские покуда еще не просвещенные люди, но уже испорченные дикари.
Античные дворцы, выстроенные в Крыму в кратчайший срок и в огромных количествах, служат казармами для атлетов; греческие и римские колонны, карнизы, фронтоны и перистили из белого гипса разбросаны под южным небом – согласитесь, что от такой пародии, от такой Греции и Италии без мрамора во мне вполне может снова вспыхнуть гнев.
На церемонии закрытия Игр от всех придворных, оказывавшихся подле меня, я слышал похвалы учтивому обращению крепостных. «Попробуйте устроить подобный праздник во Франции», – говорили они. Меня так и подмывало ответить: «Прежде чем сравнивать наши две олимпийских команды, подождите, пока ваша появится на свет». Одновременно мне на память приходил спортивный праздник со всякими соревнованиями, который я сам устроил в Севилье для простых людей; притом что было это при деспотическом правлении Фердинанда VII, истинная учтивость простонародья, свободного если не по закону, то по существу, доставила мне предмет для сравнения не в пользу русских. Я убежден, хоть и не был тому сам свидетелем, что состязания наподобие греческих Олимпиад, восемь лет подряд проводимые в прошлом столетии прусским герцогом Фридрихом, были много ближе к олимпийскому духу чем устроенные в Тавриде, хотя герцог, желая порадовать на день рождения супругу, располагал всего лишь скромным стадионом в своем имении в Дессау. Олимпийская Россия – империя каталогов; она замечательна, если читать ее как собрание этикеток; но бойтесь заглянуть дальше заголовков!
Речь Императора Александра I-го, сказанная на Императорском Олимпийском стадионе близь Медведь-горы при открытии Олимпийских игр 1816 года
(Ввиду секретности мероприятия так и не вошла в «Полное собрание законов Российской империи» СПб., 1830.)
Мы Александр Первый Божьею Милостью Государь и Самодержец Всех Русских и т. д. и т. д. Великий Князь Финляндии и т. д. и т. д. посылаем Вам, Наши добрые Гости и верные Подданные, Государи, Великие Князья, Графы, Бароны, Дворяне, Епископы, Священники, Горожане и Крестьяне, Жители Таврической губернии, Наш милостивый, (с Божьею помощью) благорасположенный поклон.
Так как, по Промыслу Божию и счастливым успехом войск наших порядок в нашей Империи навсегда восстановлен, – одним из первых предметов наших забот является благополучие жителей, связанное неразрывно с успехами в атлетических играх.
Всевышний положил конец войне, между Россией и Францией возникшей. Мир, столько же славный для Империи, сколько и сообразный желаниям Нашим, восстановлен на основаниях твердых. В течение седми столетий непрерывные почти войны потрясали спокойствие народов, предуставленных природою хранить доброе и мирное соседство. От самых отдаленных времен до дней наших, от славных побед благочестивого предка Нашего Святого и Великого Князя Александра Невского до настоящего мира, редко проходило двадесят сряду лет, и никогда почти не протекало полвека, чтобы война между ними не возникла. Колькратно мир, кровью народов запечатленный, вскоре после того был по стечению обстоятельств снова расторгаем! Колькратно народы всего мира страдали, истребляема огнем и мечем! Провидению угодно наконец было сию долголетнюю и всегда возрождающуюся прю соседственных народов решить окончательно во дни Наши.
Как скоро надежда к прочному миру представилась возможной, Мы с удовольствием оставив все выгоды воинского Нашего положения, обратились к миру.
В основаниях его Мы постановили устроить в Таврической губернии богатырские Игры наподобие греческих Игр Олимпийских, дабы на время этих состязаний как и во времена древнегреческие всякие войны и брани пресекались и вместе с тем утвердить наряду со спортивным единообразием и единообразие политической системы, положению всех земных народов свойственной и святости Наших союзов приличной.
На сих основаниях и по торжественном со всех сторон сего утверждении, ныне оглашаемом, постановлен олимпийский мир, коего последствия утвердить доброе соседство на незыблемых началах, должное истребить и на всегда уничтожить все причины к опасению и раздору между земными народами.
Нынешние состязания между когда-то враждебными партиями, сражавшимися друг противу друга с оружием в руках, должно показать им способ выказывать богатырскую удаль не в кровопролитии, но в спортивных успехах, а именно: бегах лыжных, соревнованиях саночных, катании на коньках фигурном, и прочих старых и новоизобретенных, не виданных ранее состязаниях, для коих выстроены в Таврической губернии многочисленные стадионы и гипподромы.
Богу, устрояющему судьбы царств земных во времена Ему благоугодные, и ныне во днях Наших благоволившему совершить желания и надежды великих Наших предков, восслав из глубины души хвалу благодарения, Мы полагаем для совершения пред алтарем Его святым всеобщих торжественных во всей Империи молитв во имя победы российских олимпийцев назначить особенный день, о коем во свое время и возвестим всенародно.
При таковых существенных выгодах сего мира не может быть для сердца Нашего равнодушно стремление верных Наших подданных к устройству Игр олимпийских. Под сению престола Нашего покоющеяся в тишине и безопасности, Таврическая губерния со всеми принадлежащими к ней городами и селениями приобретает сими играми новое бытие, и благословляет уже промысл Вышнего, судьбу ее тако устрояющий.
Обладая всеми портами и пристанями в Черном и Азовском морях, в стране плодоносной, изобилующей горами, лесами и разными произведениями земли, населенной народом трудолюбивым и к мореходной промышленности издревле приобыкшим, торговля Наша восприимет новое расширение, купеческое мореплавание получит новую деятельность, а с тем вместе и богатырское Наше воинство приобрящет новые силы.