— Это не поступок. Даже не проступок. И тем более не преступление. Это стечение обстоятельств. Бежал не я, бежали преступники, которые взяли меня в заложники…
— По пути преступники убили много ни в чем не повинных людей…
— Да, этот факт имел место. Эти люди были такими же заложниками, как я.
— Но вас пощадили. Почему?
— Потому что, как вам известно, я человек не бедный. И за меня можно было получить выкуп… Я еще раз заявляю, я ни в чем не виновен. Я просто стал жертвой обстоятельств…
Александр Юрьевич Боровихин видел, как к Никите подошли двое в штатском. Вежливо взяли за руки и вывели из толпы журналистов. Он последовал за ними с видом мученика, страдающего за правду…
На этом репортаж с места события закончился. Больше никаких комментариев. Пока никаких.
Боровихин выключил телевизор и откинулся на спинку кресла. Нервно достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся.
Всего один репортаж, за ним правильно поданное событие. И все, из преступника-убийцы Никита Брат становится чуть ли не национальным героем. Жертвой… А на Руси издавна жалели жертв, сочувствовали им…
Звонкой трелью залился телефон. Боровихин вздрогнул. Звонил Патрон.
Трясущейся рукой Боровихин взял трубку.
— Телевизор смотрел?
— Смотрел…
— Ну, и что все это значит?
Патрон требовал объяснений. А что мог ответить ему Александр Юрьевич? Он и сам в трансе…
Эмоции в голосе Патрона обозначались едва-едва. Любой, кто не знал этого человека, сказал бы, что тот находится в стадии безмятежного покоя. Но Боровихин хорошо знал своего босса, холодного как лед и неприступного как скала. Всегда и со всеми Патрон держался с подчеркнутым королевским достоинством. И никогда не позволял себе никаких эмоций. Даже смертные приговоры он выносил без малейшей злобы или сострадания к провинившемуся.
— Я разберусь, я во всем разберусь, — нервно ответил Боровихин. — Разберусь и сообщу…
— Жду звонка. Ровно через час…
В трубке послышались протяжные гудки.
Александр Юрьевич отложил в сторону спутниковый телефон — аппарат, о существовании которого знал только Патрон.
— Жертва обстоятельств… — процедил он сквозь зубы.
А ведь Никита Брат и есть жертва обстоятельств.
Обстоятельства — это прежде всего Патрон с его неуемной тягой к расширению своих владений. А он, Александр Юрьевич Боровихин, — всего лишь пешка в этой игре.
Отель «Эсперанто» захватил сам Патрон. Поставил на хозяйство Боровихина. Помог расформировать старую и организовать новую службу безопасности. С этого момента Александр Юрьевич за все в ответе.
А что он может сделать, если этот Брат сам дьявол? Как куропаток щелкает лучших бойцов Патрона. Службу безопасности отеля играючи положил на две лопатки.
Боровихин пока на плаву, но вода под ним уже закручивается в гигантскую воронку. И если не принять контрмер и его втянет в водоворот, он пойдет ко дну. Можно не сомневаться, Патрон не простит ему провала. Поэтому нужно бороться до последнего…
Патрон сам во всем виноват. Нужно было просто убить Никиту. Снайперский выстрел, и никаких проблем.
Но у Патрона свои соображения. Ему нужно было сначала засадить жертву за решетку. И уже потом, когда он попадет в камеру следственного изолятора, расправиться с ним. Есть у Патрона каналы, по которым он мог подослать к нему наемного убийцу.
Смерть Брата была бы расценена как несчастный случай или самоубийство. Можно было организовать ссору с сокамерниками. Тюрьма все спишет…
Если бы киллер достал его на свободе, обязательно возникла бы версия о заказном убийстве. Можно было бы отравить Брата специальным ядом. Но где гарантия, что начальник его службы безопасности не добился бы проведения углубленной экспертизы? Тогда невидимый для обычной экспертизы яд мог бы стать видимым.
В любом случае преемница Никиты Брата попала бы в разряд подозреваемых. Ведь у нее был мотив избавиться от мужа — многомиллионное наследство. И тогда у нее были бы связаны руки. Под наблюдением органов она не смогла бы перекачивать финансовые средства Никиты Брата в бездонный карман Патрона…
Только жертва не хотела становиться жертвой. Никита расправился с киллерами в тюрьме. А затем ушел в бега. Его искали. И находили не раз. Но каждая встреча с ним заканчивалась для бойцов Патрона невосполнимыми потерями. Этот Никита оказался настоящим профи. И его дружок тоже не лыком шит. Вместе они сила, с которой не могли справиться ни Боровихин, ни Патрон…
Но еще не все потеряно. Никита Брат вышел из подполья. Наверняка его взяли под стражу. Поместят в следственный изолятор. Там его можно достать…
Боровихин позвонил Патрону.
— В самое ближайшее время я узнаю, в какой изолятор, в какую камеру его определят, — сказал он.
— А дальше?
В голосе Патрона проскользнуло едва уловимое ехидство.
— А дальше нужно отправить туда людей… Вы же понимаете, о каких людях я говорю…
— Понимаю… А у тебя есть такие люди?
— У меня нет… Но…
— У тебя нет, но есть у меня. Так?
— А разве нет?.. Разве мы не заинтересованы?..
— Заинтересованы… Только мы ничего не сможем с ним поделать.
— Почему?
— Да потому, что Никита Брат — не идиот, он прекрасно понимает, что ему грозит. Он примет все меры предосторожности…
— Но у него нет поддержки. Мы же позаботились о том, чтобы его милицейские покровители никогда больше не смогли ему помочь…
— Ты об этих двух майорше?.. Чушь собачья… Никита смог подать себя в лучшем виде. Для прессы он уже герой. И для толпы идиотов, которая называется народом, тоже… Ты понимаешь, что это такое?.. Это значит, что к нему повернутся милицейские генералы, которых мы от него отвратили. И судьи будут на его стороне. Особенно если им подкормку бросят… Но и это не беда. Хуже всего, если Брат приберет отель к своим рукам… Или ты думаешь, он оставит тебя на месте поверенного своей жены?..
Да, это так. Никита вышел из подполья. Преемницы его нет, исчезла после памятного переполоха в административном блоке отеля. Некому управлять отелем, кроме как самому Никите. Пока у Александра Юрьевича еще есть власть. Но в ближайшее время Никита возьмет штурвал бизнеса в свои руки. И слетит Боровихин со своего места как миленький.
— Это все по твоей вине! — больно хлестнул его словом Патрон. — Ты упустил Брата в отеле. Как пацана дешевого он тебя провел… Но у тебя есть выход…
— Какой?
— Возьми пистолет и застрелись.
В голосе Патрона звучал приговор. Боровихин почувствовал, как леденеет кровь в жилах…
— Но ведь у нас есть выход…
— Да?..
— Дети Никиты Брата. Они здесь, в отеле, у меня под боком… Это верная возможность заработать сто-двести миллионов. Ради детей Брат последнюю свою рубашку снимет…
— А ведь у тебя появился шанс… — в голосе Патрона прозвучало одобрение. — Действуй… Только последнюю рубаху с Брата снимать не надо. Даже кот, загнанный в угол, становится зверем… Оставь ему отель. Но пусть снимает со счетов все, что у него есть…
Какое-то время после этого разговора Боровихин приходил в себя.
Еще недавно он чувствовал себя в отеле хозяином. Он занял кабинет управляющего. По его указанию и при участии Патрона была создана новая служба безопасности, уничтожена старая. На ключевые посты отеля поставлены его люди. Всех неугодных погнали поганой метлой. Кое-кого пришлось пустить в расход…
Одна беда — где-то рядом угрожающей тенью бродил Никита Брат. Это невероятно, но он оказался суперпрофессионалом. С потрясающей легкостью расправлялся с боевиками Патрона. И службу безопасности отеля вокруг пальца обвел. Ложную наживку подкинул, отвлек внимание. А сам со своим дружком из «чеченцев» ворвался в рабочий вестибюль, поднялся в административный блок. Усеял свой путь трупами. Затем забрал свою преемницу и с ней исчез — оказывается, в его кабинете был потайной выход…
Но и тогда Никита не был так опасен, как сейчас. Он скрывался от правосудия, а значит, был вне закона. И не мог управлять отелем. Поэтому Боровихин держал карты в своих руках.
А сейчас все изменилось. Брат хоть и под следствием, но под защитой закона. И может взять бразды правления в свои руки.
Казалось бы, все потеряно. Но нет, в руках Боровихина его дети. Сейчас они дома, под наблюдением няни. Но стоит отдать приказ, и они исчезнут в неизвестном для отца направлении. Тогда Брату останется одно — рвать на себе волосы и во всем слушаться Боровихина.
А он заставит его слушаться — потому что нет у него иного выхода.
Дети Брата — это последний шанс Боровихина. Если он его не использует, Патрон вынесет смертный приговор…
Боровихин потянулся к интеркому. Сейчас он вызовет к себе Фому, своего порученца. Тот вмиг разберется с детками…
Боровихин потянулся к интеркому. Сейчас он вызовет к себе Фому, своего порученца. Тот вмиг разберется с детками…
Но он еще только нажимал на кнопку, как Фома сам ввалился к нему. Вернее, его втолкнули в кабинет.
Фома — парень крепкий, боевой: бывший спецназовец, черный пояс по карате. И шарики в голове неплохо смазаны. Только что-то вид у него бледный, в глазах растерянность…
Вслед за ним в кабинет вломились четыре мордоворота. Мастодонты первой половины девяностых. Зеленые слаксы, черные кожаные куртки, челюсти как жернова жвачку перемалывают.
— Привет, лох! — пробасил первый.
Он остановился перед столом Боровихина. Нахмурил брови, вперил в него колючий взгляд.
Второй подошел к самому Александру Юрьевичу, схватил его за шиворот, вырвал из кресла.
— Ты чо сидишь, лошара, когда бригадир стоит?
Боровихин жалко и недоуменно посмотрел на Фому.
Тот только развел руками. И робко:
— Это наезд, шеф…
Да он и сам все понял. Братки к нему пожаловали. Как в старые добрые времена. Запугают, затем добренькими прикинутся, охранные услуги предложат, процент за «крышу» назначат.
— Как они сюда попали?
— А бес их знает…
— Заткни свою пасть! — рыкнул на Фому один браток.
И молниеносным, профессионально поставленным ударом в солнечное сплетение вырубил Фому. Тот не отлетел к стене, не снес по пути стол. Где стоял, там и осел на пол без признаков жизни.
Браток растопырил пальцы и со зверским выражением на лице послал их в Боровихина. Каких-то несколько сантиметров до глаз не донес.
Душа Александра Юрьевича ушла в пятки. Может, от этих братков и отдавало архаичностью, но пугать они умели — это факт.
— Славян, а давай ему чисто паяльник в задницу… — с нарочитой небрежностью сказал другой.
— Или, типа, утюжок на пузико…
— А может, конкретно ток через яйца пустим?.. Боровихина трясло от страха. Зуб на зуб не попадал.
— Что вам от меня надо? — спросил он.
— Во! Конкретный базар покатил… — осклабился старший из братков — Тебя как, типа, зовут?..
— Александр Юрьевич…
— Эй, ты чо, какой на фиг Юрьевич?.. Кликуха у тебя какая?.. Ну, типа, погоняла…
— Нет у меня никакой кликухи…
— Значит, счас крестить будем… Фамилия как у тебя? Боровихин, да?..
— Допустим…
— Значит, Боровом будешь… Ну, так ты чо там, Боров, спросил? Чо нам, типа, от тебя надо?.. Охранять тебя, типа, будем. Ну, если там, типа, братва залетная приколоться с тебя захочет. Мы, типа, тут как тут. Чо надо? — спросим у этих каз-злов. И на правилку их чисто, на правилку. Писец им, в натуре, придет, отвеч-чаю. На понятия конкретно поставим… Не-е, ну а чо ты, типа, молчишь, волк позорный, а?..
— А о чем спрашивать?..
— Как о чем? Ты чо, в натуре, не врубаешь, да?.. Скока ты нам должен — вот чего спрашивай. Ну!..
— Сколько?
— Во-о, ничтяк базар… Тридцать процентов…
— Что?!
— Чо, мало?.. Ну, тогда сорок…
— Ребята, вы сдурели?.. Сорок… Даже тридцать — это слишком много… Сейчас так много никто не берет…
— Да нам по фигу, кто там и что там у кого берет… Короче, давай «лимон» баксов на стол. Прям счас. И разбежались…
— Ребята, так нельзя, — начал расправлять крылышки Боровихин. — Во-первых, так ставить вопрос нельзя. А во-вторых, я не нуждаюсь в ваших услугах…
— Эй, ты чо, лох, приборзел, да?.. Браток снова замахнулся. Но бить не стал.
— Не нуждаюсь я в ваших услугах…
Боровихин набрался смелости повторить свой ответ.
— У меня есть своя служба безопасности. Мы сами обеспечиваем охрану…
— Ды?.. Ну и где же твои козлы бодливые?.. Действительно, где же бойцы службы безопасности?
Где они застряли?..
— Ну чо молчишь, лох?
Боровихин промолчал. Ответом послужил грохот, с каким распахнулась дверь. С не меньшим грохотом в кабинет ворвались шесть бойцов с помповиками в руках.
Только братки не дрогнули. Никто не понял, как в руках у старшего появилась «лимонка». На глазах у оторопевших бойцов он вырвал из нее предохранительную чеку.
— Ща брошу! — с презрением к противнику усмехнулся он.
Казалось, сейчас он разожмет руку и бросит гранату себе под ноги.
— И я…
— Я тоже, не вопрос…
И у второго, и у третьего также в руке по «лимонке». И все с выдернутыми кольцами.
Боровихин и его бойцы очумело смотрели на братков. Можно было бы пристрелить их прямо на месте. Но тогда на пол упадут гранаты.
Ну и пусть падают, решил Александр Юрьевич. И бочком-бочком направился к выходу.
— Куда? — остановил его браток.
Выхватил из-под куртки пистолет и направил ему в лоб.
— Ща башку снесу!..
Боровихина чуть удар не хватил.
Он застыл на месте. И неизвестно, сколько времени простоял истуканом. Испуганно пялился на братка, тот смотрел на него. И бойцы застыли в оцепенении. Не знали, что делать.
Время тянулось бесконечно долго.
Но фортуна улыбнулась Боровихину. Появились менты. Самые настоящие менты. Опера из местного РОВД и группа омоновцев.
— Стоять, не двигаться… — растерянно выдавил из себя старший группы.
Тоже увидел гранаты в руках братков.
— А-а, менты?.. Привет, менты! — нагло усмехнулся браток. — Ты не ссы, мент, граната учебная… Смотри!.
Он выронил из рук гранату. Внутри Боровихина все сжалось. «Лимонка» упала на пол, покатилась к нему. Но не взорвалась… Комок внутри его начал разжиматься.
— Начальник, и ствол у меня игрушечный, — продолжал издеваться браток. — На, посмотри!
Он протянул свой ствол менту. Тот взял его, посмотрел. И нервно засмеялся.
— Смешно, да?.. Мне тоже смешно. Сто пятьдесят рваных стоит. Тут магазин рядом, показать?..
— Я тебе сейчас другое покажу!..
Мент подал знак. И свора омоновцев набросилась на братков, сбила их с ног, распластала на полу. Послышалось щелканье наручников. Звук удара, чей-то сдавленный стон…
Братков поставили на ноги, увели. Старший мент глянул на Боровихина.
— Надеюсь, у вас нет к нам претензий? — спросил он.
— Кто вас вызвал?..
— Был звонок. Из вашего отеля. Сообщили, что рэкетиры к вам пожаловали…
— Кто сообщил?..
— Ну, это вы сами разбирайтесь… А что, вы чем-то недовольны?
— Да нет… Я даже рад…
— Тогда всего хорошего.
Мент исчез. И бойцы службы безопасности вышли в приемную.
— Фома, мать твою!..
Порученец уже пришел в чувство. Сидел на полу и с мучительным выражением на лице держался за отбитое место…
— Да, что?.. — простонал он.
— Одно дело оформить надо…
Боровихин объяснил, что ему нужно делать. Тот понятливо кивнул. Кое-как поднялся и поковылял к выходу.
Обратно в кабинет он не вошел, а влетел.
— Ничего не понимаю!.. — пучил он глаза.
— Это я ничего не понимаю… Ну чего вылупился, говори?..
— Они… Это… Короче, пропали они…
— Кто они? Толком говори!..
— Дети. Денис, это, Вероника… Вместе с няней…
Боровихину стало не по себе. По спине пробежали мурашки, голова закружилась, почва начала уходить из-под ног.
— Может, они гулять пошли? — как утопающий схватился он за соломинку.
— Так в том-то и дело, что нет… Какие-то люди, говорят, были. Три парня. Все строго, чин-чинарем, костюмчики, галстучки… Они забрали детей. Куда-то повезли…
— А охранники где были?.. Где они были, спрашиваю?..
Боровихин подскочил к Фоме, схватил его за грудки, начал трясти.
— Так это ж, на братву поднялись… Наезд отбивать надо было, да?..
Александр Юрьевич отпустил Фому, обессилено сел в кресло. Уронил голову на грудь.
— Это не наезд был, — едва слышно пробормотал он. — Это был спектакль…
Или концерт. По заявкам Никиты Брата.
Снова этот гад обскакал Боровихина. Предугадал направление очередного удара, упредил его. Не братки в этом кабинете воздух сотрясали, а ряженые. Гранаты и пистолеты у них — тоже сплошная бутафория. Менты даже к ответственности привлечь их не смогут… А может, эти менты тоже не настоящие?..
Запиликал телефон. Боровихин вздрогнул так, будто где-то рядом авиационная бомба рванула. А когда он услышал голос Патрона, в голове словно кто-то в рельс ломом ударил.
— С детьми проблему решил?..
— Нет…
— Почему?..
— Опередили…
— Ты знаешь, что с тобой будет?..
Липкий потный страх полез под мышки, заструился по спине вдоль позвоночника, добрался до ног, коснулся пяток. Тело онемело, душа свернулась в рулон.
Патрон бросил трубку.
Боровихин обреченно вздохнул и вознес глаза к потолку. Будто искал на нем крюк, на который можно было бы подцепить веревку. А в его положении только один выход — вешаться. Возможно, он бы и послал Фому за веревкой и мылом. Но снова запиликал телефон. Он взял трубку, поднес к уху.