- А если людям не нужен ты?
- Ну и пусть катятся к черту. Тебе главное опыта набраться, научиться жить, Реган, а не притворяться, что живешь. Делать, что хочешь, и где хочешь. Путешествовать и вперед двигаться, а не стоять на месте.
Я хмыкаю и улыбаюсь, пристально смотря в светло-голубые глаза Уильяма Гудмена. Есть в этом человеке что-то такое, что заставляет подниматься, когда трудно и больно. Он сам плохо представляет, что является смыслом в жизни, куда идти, чего бояться. Но он не бросает попытки найти ответы на эти вопросы. И мне это нравится. Нравится его смелость и вера в то, что он вплотную подобрался к разгадке.
Кори остается в номере, а мы выдвигаемся в "Сингер". Я несколько минут мнусь на пороге и читаю ему нотации о том, что если станет хуже - нужно срочно звонить мне или ребятам, а не дожидаться, пока приедет скорая. Не хочу оставлять его одного, но Кори не позволяет мне и слова вставить. Буквально выталкивает за дверь и усмехается.
- Отдохни, садик ты мой, - смеется он, - я не для того тебя сюда притащил, чтобы ты со мной нянчилась. Ясно?
- Если будет плохо...
- Иди уже!
Я закатываю глаза и догоняю ребят уже на выходе.
"Сингер" - небольшое кафе на углу Палм стрит. Оно располагается на втором этаже жилого комплекса, но, как я понимаю, людям это абсолютно не мешает. Некоторые из них спускаются в кафе по запасным, пожарным лестницам. Внутри кафе напоминает обычную забегаловку, но только с приглушенным светом. Столики располагаются по периметру, а в центре - на круглой возвышенности - стоит микрофон и музыканты, подыгрывающие тем смельчакам, что решаются самостоятельно исполнять песни. Во второй части кафе - угол для особо опьяневших танцоров, которые, впрочем, танцевать не умеют, но пытаются. Не знаю, сколько там людей, но зал переполнен, и мне видны лишь переплетение рук, взмахи чьих-то волос. Предлагаю остаться в помещении с микрофоном, потому что здесь совсем не людно, да и воздух не сперт, а прохладен.
Мы подходим к квадратному столику, за которым уже сидят два парня. Оба одетые в черные, обтягивающие костюмы. Это сбивает меня с толку. Хотя, нет. Не сбивает. С толку меня сбивает их внезапный обмен поцелуями в щеку. Вот тут-то я удивляюсь.
- Уилл! - Восклицает один из них и вскакивает с места. - Сюда иди, давай же, как же мы давно не виделись, правда?
- Как жизнь, Мичико? - Уилл пожимает парню руку. Только сейчас я замечаю, что у нового знакомого узковатые глаза. Он почти на голову ниже Гудмена. - Отдыхаете?
- Да, это мой приятель - Зэй Ди Тамико.
Второй парень улыбается Уиллу, затем подходит к нам и по очереди каждому жмет руки. Меня он внезапно обнимает, и я растерянно усмехаюсь.
- Зови меня просто - Зэй.
- А меня просто - Реган.
- Ну и имя! - Говорит человек по имени "Зэй Ди Тамико". - Язык сломаешь!
- Точно...
Мы рассаживаемся за столиком, и ребята начинают болтать о чем-то, суть чего я, как ни стараюсь, не могу уловить. То про университет, потом про работу. Про музыку и кино. Я почти сдаюсь и решаю отключиться, как вдруг Мичико - кажется, так назвал Уилл того низкого парня - восклицает:
- Опять ты за свое. Вечно сопротивляешься.
- О чем вы? - Я придвигаюсь ближе к столу. Отодвигаюсь, чтобы Джесси было чуть больше места, а он вдруг устало кладет голову мне на плечо, и я смущенно улыбаюсь.
- Нет, Мич, не отвечай, - восклицает Уилл, - прошу тебя. Ей нельзя об этом говорить.
- Почему? Да ладно тебе, красавчик. Он просто петь не хочет.
- Что? - Я широко улыбаюсь и перевожу взгляд на Гудмена. - Чего ты не хочешь?
- Ничего.
- Петь? Быть не может.
- Пытаюсь уговорить его уже который год, - раскатисто сетует Мичико и закатывает глаза. Они у него, кажется, подведены темным карандашом. - Но он ни в какую. Только и делает, что открещивается. А это ведь весело, дорогой мой.
- Да, - подключается Зэй. - Чего бояться? Здесь постоянно поют какие-то невежды, а я уже устал терпеть их дребезжание. Как по пенопласту.
- Кажется, у Реган пошел мыслительный процесс, - хихикает Тэмми и подталкивает меня по плечу, - ну же, котик, скажи это. Я на себя ответственность брать не буду. Он мне потом это припомнит, и будет больно.
- Всем будет больно, - угрожает Уильям, сверкнув хитрыми глазами, - я не шучу. Не смей, Реган, иначе мне придется тебя убить.
- Я не боюсь тебя, Уилл.
- Зря.
- Иди на сцену и спой нам что-нибудь.
- Вы играете в слугу? - Удивляется Мичико и прихлопывает в ладони. - Это я ведь его научил, помнишь Уилл? Мы тогда ехали в автобусе со студентками из Принстона.
- Не думал, что тебя волновали студентки.
- Зато ты был в восторге.
- Ну же, - восклицаю я, - не тяни время. Это мое задание, мистер Гудмен.
Неожиданно лицо Уильяма становится совсем другим. Он улыбается, но в глазах у него холод, впившийся в меня острым клинком. Я недоуменно сглатываю, когда парень резко поднимается из-за стола. Он разминает шею, а затем, крадучись, плетется ко мне.
Ребята продолжают болтать, а Уилл останавливается за моей спиной и приближается к моей щеке так близко, что я ощущаю его горячее дыхание. Оборачиваюсь. Наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга, но нет в этом ничего приятного. Это опасно.
- Я сделаю тебе больно, - шепчет он. Я не понимаю, чем так разозлила его, но мне не страшно. Я вскидываю подбородок и ухмыляюсь.
- Попробуй.
- Я вижу, как ты на меня смотришь.
- И как я на тебя смотрю?
- Так, будто скоро ты проиграешь пари.
Он отстраняется, бредет к сцене, а я горячо выдыхаю. Мое лицо вспыхивает и горит, и желудок скручивается от неприятного ощущения, проскользнувшего по всему телу. Что он имеет в виду? Как я на него смотрю? Что за глупость.
Перевожу взгляд на сомкнутые в замок руки и прикусываю губу. Кажется, Уилл, в который раз, взял на себя слишком много. Мне абсолютно наплевать на него. Мне нет до него никакого дела, и боль причинить он мне не в состоянии, потому что для этого нужно к человеку что-то испытывать. А я вижу в Уильяме лишь чужака, который иногда говорит умные вещи. Нам приносят выпить, я выхватываю сок прямо с подноса и залпом выпиваю половину. Затем со стуком ставлю стакан на стол и зажмуриваюсь.
- Ты чего? - Заботливо интересуется Джесси и хмурит светлые брови. - Тебе плохо?
- Естественно, ей плохо, - отвечает за меня Тэмзи Пол и помешивает трубочкой свой коктейль. Она кривит губы, но взгляд на меня не поднимает. - Уилл метко бьет.
- В смысле? - Я встряхиваю волосами. - Причем тут Уилл?
- Хватит придуряться. Только идиотка не обратит на него внимания.
- Все как раз таки наоборот.
- Значит, мы - идиотки.
- Нет, Тэмми, это ты - идиотка. А мне наплевать на Уилла.
- Думаешь? - Она приподнимает подбородок, и ее обсидиановые глаза прожигают во мне дыру, размером с Коннектикут. - Не делай вид, что тебе все равно.
- Я разберусь, что мне делать.
- Я просто советую.
- Прежде чем говорить, что мне соринка в глаз попала, вытащи бревно из своего.
- Тише, девчонки, - усмехается Джесси и вклинивается между нами, словно подушка безопасности, - давайте прекратим этот глупый спор, окей?
Выдыхаю и отворачиваюсь от Тэмми. Неожиданно мне хочется уйти, и я жалею, что не осталась в номере с Кори. Нужно было прислушаться к интуиции и запереться в своей комнате. Но нет. Я решила, что набраться впечатлений - важнее здравого рассудка.
- Мне нужна помощь из зала, если вы не возражаете, - вдруг со сцены говорит Уилл, и в кафе аплодируют люди. Несколько полупьяных девиц тут же кидаются к нему, словно парень прочитал заклинание, и я закатываю глаза. Господи, неудивительно, что сейчас ко всем женщинам относятся так, будто они шлюхи. Что уж поделать, если в основном - так и есть. Разодетые, нестоящие на ногах, они прилипают к Уильяму, хищно лыбятся, а он их обнимает по обе стороны, как верных подружек. - Эта песня посвящается одной девушке, к которой у меня особые чувства. Она думает, что знает меня, понимает, лезет в голову и компостирует мозги. Но она ошибается. На самом деле, она мне никто.
Все это время он смотрит мне прямо глаза, а я - на него. Не знаю, что именно меня цепляет. Но цепляет. Я крепко стискиваю зубы, а он кивает музыкантам, и из колонок на наши головы сваливается знакомая мелодия группы "Нирвана". Я почему-то ухмыляюсь, эта песня так идет Уиллу, его самодовольной улыбке, пылающим глазам и решительному голосу. В этом весь Уильям Гудмен - сломленный мальчишка, который играет с людьми и радуется, когда они тоже ломаются.
"Изнасилуй меня. Изнасилуй меня, мой друг" - поет Уилл, прожигая во мне дыру. По бокам от него вьются девушки, а он обнимает их, прижимает к себе, пока они карабкаются по его телу, как по канату.
- И, конечно, он хорошо поет, - отвернувшись от сцены, улыбаюсь я. В груди у меня пылает злость и обида, и я, черт подери, понятия не имею, откуда взялись такие чувства.
"Изнасилуй меня. Изнасилуй меня, мой друг" - поет Уилл, прожигая во мне дыру. По бокам от него вьются девушки, а он обнимает их, прижимает к себе, пока они карабкаются по его телу, как по канату.
- И, конечно, он хорошо поет, - отвернувшись от сцены, улыбаюсь я. В груди у меня пылает злость и обида, и я, черт подери, понятия не имею, откуда взялись такие чувства.
- В этом мире вряд ли есть что-то такое, что не получается у этого парня, - заявляет Мичико и смотрит на меня с сожалением, - это тебе песня его посвящается, милочка?
- Нет.
- Да, - одновременно отвечают Джесси и Тэмми.
Я нервно пожимаю плечами и процеживаю:
- Возможно.
- Видимо, ты разозлила его.
- Уилл такой талантливый, что сам себя научился злить. - Я вырываю из рук Тэмзи свой стакан с соком - что он там делает? И вновь жадно остужаю горло. Кошусь на сцену, а Уилл продолжает овивать руками двух незнакомок. Они потные, и глаза у них горят.
Меня тошнит.
Неожиданно он берет микрофон в руки и начинает приближаться к нашему столику, оставив позади расстроенных девиц. "Презирай меня, делай это снова и снова. Опустоши меня. Изнасилуй меня, мой друг". Он оказывается передо мной. Возвышается над головой и бросает тень на глаза. Губы его искривляет улыбка, а глаза глядят так, что мне внезапно хочется провалиться сквозь землю и больше никогда не очнуться. Парень вдруг хватается за спинку моего стула, тянет его на себя и наклоняется таким образом, что между нашими лицами остается всего несколько жалких сантиметров.
- Ты почти уничтожена, - едва слышно шепчет он и касается губами моей щеки, - ты проиграла, птенчик.
Мне нечем дышать. Его горячие губы так близко, а сердце у меня останавливается. Я хочу оттолкнуть его, но не могу пошевелиться. Лишь перевожу на него взгляд и тут же об этом жалею, ведь в нем столько ненависти, столько гнева, что горло сводит судорогой.
Я не понимаю, что сделала; почему так разозлила парня; с чего вдруг заслужила это презрение, что скользит в его глазах так повседневно, будто постоянно там живет. Но мне не нужно узнавать ответ. Мне обидно, мне больно, что самое отвратительное, но разве это важно? Какое это имеет значение? Я не знаю о любви ровным счетом ничего, и мне чужда романтическая привязанность. И если Уилл и хотел доказать обратное, у него не вышло. Я лишь в очередной раз убедилась, какие люди эгоисты, и как рьяно они самоуничтожаются, обвинив в этом тех, кому они дороги.
- Тебя ждут, Уильям, - все-таки произношу я, умудрившись равнодушно улыбнуться. Подаюсь вперед и касаюсь губами его щеки. Сердце у меня вырывается из груди, бьется о ребра и взвывает на неизвестном языке, но голос мой спокоен, ровен и тих. Не узнаю его и удивляюсь, но не подаю вида. - Я вижу, как ты на меня смотришь. - Томно повторяю его слова. - Но ничего не будет. Ты мне не нужен. Возвращайся на сцену. Там тебя утешат.
Я отталкиваю парня от себя, а затем вновь тянусь к соку. Опрокидываю содержимое и решительно поднимаюсь из-за стола. Внезапно голова кружится, и я едва не падаю.
- Осторожно, - восклицает Джесси, поддержав меня за руку, я встряхиваю волосами.
Не понимаю, что такое. Молниеносно перед глазами все смазывается, а музыка лихо превращается в какофонию звуков, давящих на виски. Хочу уйти, но Уилл хватает меня за локоть, тянет на себя. Лицо у него становится совсем другим: смягчается. Или же мне так кажется? Колени подгибаются. Я ощущаю, как странная сила - горячая и теплая - тянется к сердцу и обволакивает его в широченных ладонях.
- Ты куда? - Спрашивает он. - Что с тобой?
- Отвали, Уильям. Я хочу потанцевать. А тебя ждут. Обернись. Они соскучились. - Я порывисто вырываю руку из пальцев парня и бреду к смежному помещению, где танцуют люди. Со мной творится что-то невообразимое. Приятное и пугающее одновременно.
В одну секунду ясность исчезает, и я погружаюсь в состояние полнейшей пустоты. Я должна заполнить эту пустоту. Должна немедленно. Желание пить превращается в жажду. Желание есть - в голод. Желание танцевать - в желание оторваться от земли и взмахнуть к потолку, улететь куда-то в небо, да, в черное небо и стать северным ветром, гоняющим по дорогам иссохшие листья. Ох, я улыбаюсь незнакомцам, прикасаюсь к ним пальцами и вижу, как от них отскакивают искры. О, да, искры! Я не схожу с ума. Краски становятся в сто раз ярче, музыка - в сто раз громче! Что за странные чувства? Грудь пылает, горит, я сейчас сойду с ума, этот пожар, он опустошает меня, он обжигает, болит!
Откидываю назад голову, прохожусь ладонями по лицу, которое внезапно намокает и становится горячим. Мне нужно найти воду, нужно выйти на свежий воздух. Я внезапно слышу, как из соседнего зала поет Уилл. Он завораживающе поет. И его голос отражается внутри меня, разлетаясь по всему телу, разбиваясь на сотни осколков. Его голос в голове, он повсюду. Я закрываю глаза, а передо мной его лицо, и запах сигарет, и дым. Он вдруг обнимает меня, я прижимаюсь к нему и откидываю назад голову. Мне нравится, что Уилл здесь, и что он там, и что я где-то, где взрываются на тысячи частей краски и звуки.
- Пойдем, - говорит голос у моего уха, - пойдем со мной.
Это не Уилл. Это не его голос. Я раскрываю глаза и вижу незнакомца. Я не вижу его лица, оно покрыто тенью, черной пленкой, я лишь вижу его губы, которые зовут меня за собой, но я не хочу идти. Я пытаюсь сопротивляться, а ноги не слушаются. Как и руки. Я просто невнятно шепчу что-то, а в груди горит шар из ужаса. Что со мной? Я не понимаю, я ничего не понимаю. Дергаюсь, незнакомец дергается вслед за мной, и тут я вижу черты его лица. Знакомые мне черты. Именно этот человек лапал меня на парковке, когда Уилл решил выкрасть свою же машину. В замок он сцепляет мои руки, на себя тянет, а я резко, в ужасе примерзаю к полу, завертев головой.
- Нет, нет, - не может быть, чтобы этот мужчина был здесь. Не может. Меня тошнит. Я невольно закрываю глаза и ощущаю, как рвота подскакивает к горлу. Боже, как же мне плохо, кожа горит, лицо горит. Боль скручивает и выворачивает наизнанку, и я кренюсь назад, ударившись спиной о ледяную стену.
- Ты чего? Эй, красотка, что с тобой?
Когда я раскрываю глаза, то вижу совершенного другого человека.
Какого черта? Что происходит! Ой, я опускаю голову. Это не он был на парковке, я его вообще впервые вижу! Мне показалось. Мне просто показалось.
- Тебе плохо? Может, позвать кого-то?
Я не могу заставить себя выпрямиться. Пытаюсь понять, какого черта мое тело меня не слушается, но не могу внятно соображать. Постоянно отвлекаюсь на то, как сверкают шары светомузыки, как преображаются человеческие голоса и музыка.
- Мне надо..., - тихо шепчу я, заплетающимся языком, - мне надо найти друзей.
- Чего ты ревешь? - Неожиданно спрашивает до боли знакомый голос, и я порывисто вскидываю подбородок. Нет, нет. К глазам подкатывают слезы, тело наливается ледяным ужасом. Он не может быть здесь, не может, нет! - Какого хрена ты ревешь? - Еще громче взвывает отец, и я вжимаюсь изо всех сил в стену.
Меня трясет. Тело дрожит и шатается, а отец стоит так близко, что я ощущаю запах, его запах, терпкий и тяжелый. Запах пота, пива. Запах грязи.
- Я не реву, я не...
- Задолбала со своими психами!
- Не понимаю, я...
- Рот закрой, ясно? - Его кулак врезается в стену в нескольких сантиметрах от моего лица, и я в панике захлопываю ладонями рот. - Мне насрать на тебя и на твою мамашу! Я хочу, чтобы вы сдохли, обе, и больше не компостировали мне мозги! Ты - ошибка и залет твой тупой мамаши, ты появилась, потому что мы трахались на заднем сидении машины и насрали на правила ее кретинских родителей, и ты бы и дня не прожила, если бы только от меня зависела твоя жизнь, уяснила?
Я скатываюсь по стене и прижимаюсь головой к трясущимся коленям. Но даже здесь в темноте, с закрытыми глазами, я чувствую, как он на меня смотрит. Как ненавидит меня.
- Я смотрю на тебя и вижу ее. Вижу Мэндис. Она тоже хотела, чтобы я изменился, а ты до сих пор в меня веришь? Тупая идиотка, как и мать, как и ее предки. Сборище тупых недоумков. - Я вдруг вспоминаю, как он бил меня во дворе, как его ноги врезались в мой живот, и я подлетала над землей, словно ничего не вешу. - Ты - обуза. - Говорит он. Боль вспыхивает в ребрах, отец, будто вновь избивает меня, я содрогаюсь от коликов по всему телу. - Обуза, обуза! - Кричит он над моей головой, а я плаваю в воспоминаниях, и кровь появляется на моем лице, и трава скользит по джинсам, оставляя темно-зеленые разводы. И земля оказывается во рту, на ладонях, в волосах. - Обуза!
- Реган?
- Обуза, обуза!
- Реган! - Меня неожиданно встряхивают за плечи, и я растерянно оборачиваюсь. На глазах у меня слезы, но я не плачу. Я ведь никогда не плачу. - Боже, Реган, что с тобой?
- Он здесь, - шепчу я дрожащим голосом и только сейчас понимаю, что передо мной Джесси, - он здесь, боже, он нашел меня.