– Кто это?
– Первый кандидат в подозреваемые, – пояснил Василий, – бывший муж потерпевшей. Угрожал ей расправой в течение восьми лет подряд.
– Почему же она не написала заявление? – удивился Виталий.
Татаринов пожал плечами:
– Наверное, они с мужем не воспринимали его угрозы всерьез. Кстати, в своем родном городе под Санкт-Петербургом Евгений лечился в психиатрической больнице, – заметил старший лейтенант. – Вполне возможно, тут ему тоже приходилось обращаться к врачам, так что этот вопрос ты проработай. Я же поеду в кооператив «Муссон», где, по словам Лилии, обитал Евгений.
– Бомж? – уточнил Виталий.
Татаринов кивнул:
– Когда умерла его мать, Ломов пропил ее квартиру и отправился к бывшей жене. Приморск приглянулся ему, и он обосновался на дачах.
– Один справишься? – поинтересовался Колесов.
Василий усмехнулся:
– Думаю, с бомжом как-нибудь справлюсь.
– А если он вооружен топором?
– У меня есть оружие, – успокоил его Василий. – Нет, бомж мне не соперник. А ты что-нибудь нарыл?
– У меня сразу возникло предположение, что здесь действовал кто-то свой, – ответил Виталий. – Правда, соседей опросить не удалось, потому что их не было, но, судя по всему, дверь не пытались взломать. Хозяин сам открыл ее и впустил убийцу.
– Он мог это сделать, – задумчиво проговорил Татаринов. – Евгений наверняка придумал вескую причину для своего прихода. Я читал, что у ненормальных бывает хорошо развито логическое мышление.
– Поэтому он и топор забрал с собой, – предположил лейтенант.
– Вот, думаю, в «Муссоне» я его и отыщу, – сказал Василий и направился к машине. – Если что – звони.
– И ты тоже оставайся на связи, звони мне.
* * *Дачный кооператив «Муссон» располагался на окраине города. Когда-то здесь находилась воинская часть, и офицеры и прапорщики решили распахать бескрайнюю степь и построить дачи. Так часть постепенно окружил поселок, и проезжавшие мимо видели копошившихся на участках людей и маленькие белые домики, росшие как грибы. В девяностых годах часть расформировали. Кого-то перевели в другие города, а кого-то уволили. Одни продали участки и уехали из Приморска, другие остались здесь и продолжали благоустраивать дачи. Когда местные и приезжие богачи облюбовывали земли для строительства загородных домов, на этот поселок они не обратили внимания. До моря очень далеко, места не живописные… Вот почему дачников «Муссона» никто не тревожил просьбами продать участки. Однако постепенно кооператив приходил в запустение. Дачники старели. Некоторым помогали дети и внуки, жившие либо неподалеку, либо в Приморске, а другие бросали участки и уезжали поближе к детям. Возможно, у них возникали мысли вернуться и решить вопрос с дачей, находились желающие продать участок. Однако покупатели не стояли в очереди, если они и появлялись, предлагали очень мало. Старички надеялись проводить здесь с внуками каникулы. Но некоторые участки постепенно зарастали. В опустевших домиках нашли приют бомжи. Оставшиеся дачники пытались бороться с непрошеными гостями, но силы оказались неравными. Сначала старики махнули на бездомных граждан рукой, а потом даже стали нанимать их, как дешевых работников. Между двумя категориями жителей поселка установился мир. Обосновавшиеся здесь бомжи ревниво охраняли доставшийся им кров и не допускали чужаков.
Все это было известно Татаринову. Вот почему он надеялся застать тут Ломова. Для бомжей «Муссон» являлся чем-то вроде элитного жилья, и они лишь в редких случаях покидали место своего обитания. Татаринов знал: разговорить эту братию довольно-таки сложно, но все же – не невозможно, и лучше появиться на их территории без машины. Приказав шоферу остановиться у дороги, ведущей в кооператив, он медленно побрел по размытой дождями колее. Возле покосившейся избушки и участка, заросшего сорняками по пояс человеку, старший лейтенант остановился и несколько раз постучал по почерневшему забору.
– Есть здесь кто-нибудь?
Как и следовало ожидать, никто не отозвался. Василий толкнул ногой то, что осталось от калитки, и зашел на участок. Груда пустых бутылок возле сарая сказала ему, что он не ошибся. Татаринов открыл дверь домика и поморщился. Запах мочи, экскрементов и протухшей еды ударил ему в нос.
– Хозяева, – позвал он, – принимайте гостя!
Груда старых одеял в углу комнаты зашевелилась, и перед ним предстал мужчина неопределенного возраста, одетый в разношерстное тряпье. Красное лицо с прожилками говорило о его пристрастии к спиртному.
– Ты кто такой? – недружелюбно спросил он.
Татаринов вытащил из кармана сотню и помахал перед его сизым носом:
– Поправиться не желаешь?
Налитые кровью глазенки недоверчиво уставились на незнакомца.
– Что тебе надо?
– А вот если ты еще и на вопросы мои ответишь, – улыбнулся Татаринов, – оставлю тебе монеток побольше. Идет?
Бомж почесал в затылке, и старший лейтенант невольно отпрянул. У него возникло чувство, что с нечесаной и давно не мытой головы на него сейчас посыплются вши.
– Может, и идет, – сказал после некоторых колебаний его новый знакомый. – Ищешь кого-нибудь?
– Евгения Ломова, – кивнул Василий. – Дружок он мой. Не посодействуешь встрече старых корешей?
– Может, и посодействую, – бомж опустился на топчан. – Да только от таких денежек память моя ко мне не вернется.
Татаринов вытащил вторую сторублевку:
– Держи. И это еще не предел.
– Псих тот на белой даче обитает, – ответил хозяин дома. – Пройдешь до конца этой дороги, увидишь дом побеленный, там его и ищи.
– Это вы так его зовете – псих? – поинтересовался старший лейтенант.
– А он псих и есть, – проговорил бомж. – Чуть что – бросается на людей с садовым инструментом.
Василий от волнения сжал кулаки:
– А с топором ты его видел?
– А как же не видеть, видел, – мужчина усмехнулся. – У нас тут все с топорами ходят. Зимой холод собачий, а жилище у нас неотапливаемое. Вот и рубим дрова для костра. У кого печи есть, тем получше.
– Дом не спалите? – спросил Татаринов.
– Один спалим, в другой заселимся, – пояснил бомж. – Не подыхать же нам, как собакам.
– Ну, смотрите. – Василий бросил ему еще одну сторублевку и с удовольствием покинул гостеприимный кров.
Он продолжил путешествие по раздолбанной дороге, которая привела его к прилично сохранившемуся дому с крепкой крышей и еще не облупившейся побелкой. Калитка была закрыта на проволочную петлю.
– Хозяева! – крикнул Татаринов, но ничего не услышал в ответ. Он поднял булыжник, валявшийся рядом с забором, подтащил его к калитке и встал на него. Снял петлю с двери и спокойно проник на чужую территорию.
– Евгений, ты здесь?
И этот призыв остался без ответа. Татаринов вошел в дом. В отличие от предыдущего бомжа, Евгений старался сохранить в комнате подобие порядка. Наверное, школа офицера сыграла в этом свою роль. Кровать была аккуратно застелена рваными простынями, бутылки стояли в углу, накрытые полиэтиленовым пакетом. Поверхность стола блестела.
– Евгений, нужно поговорить, – позвал хозяина старший лейтенант. – На выпивку подкину!
Звеневшая в ушах тишина подсказала Василию, что хозяина здесь нет. Где же он? Татаринов вышел на участок.
– Ломов, покажись!
За его спиной раздался шорох. Татаринов обернулся и увидел мужчину, убегавшего в сторону лесополосы. Хозяин выскользнул через отодвигавшуюся в заборе доску и теперь пытался спастись от непрошеного гостя бегством. Наверное, чутье его не обмануло. Впрочем, и неудивительно, ведь каждый, совершивший преступление, постоянно ждет прихода полиции.
– Стой! – заорал Василий и кинулся за ним.
Евгений бежал по нераспаханному клочку степи. Старший лейтенант буквально читал его мысли. В лесополосе можно было спрятаться и попытаться оторваться от погони. Впрочем, это у беглеца не получилось бы. В худшем случае Татаринов вызвал бы подкрепление, и Ломова быстро бы повязали. Однако это ударило бы по самолюбию старшего лейтенанта. Ведь сказал же он Колесову, что справится сам. Подумав об этом, оперативник прибавил скорость. Ломов, напротив, сбавил обороты. Что ни говори, тяжелая жизнь бомжа отразилась на его здоровье. Татаринов видел, как Ломов заставляет себя бежать, и делает это с огромным трудом. Он знал: скоро силы покинут беглеца. Это случилось возле лесополосы. Евгений, словно споткнувшись, упал на землю, и Василий его схватил. Тяжело дыша, бывший офицер повернул к нему потное красное лицо. Старший лейтенант отметил про себя, что он выглядит гораздо старше своих лет.
– За что, начальник? – прохрипел Евгений.
Татаринов пожал плечами:
– А я думал, ты знаешь.
– Не знаю, ибо чист перед законом, – заверил его бомж.
– Тогда почему ты скрывался?
Евгений уселся на прогретую солнцем землю и заныл:
– Твои коллеги постоянно наведываются к нам и арестовывают ни в чем не повинных людей. Мы им для раскрываемости нужны. Схватят нашего брата и сажают надолго! Разве мы не люди?
– Ты мне об этом лучше не заливай, – предупредил его Василий. – Этот бред я слышу от тебя первого.
– А вот вы поговорите с нашими, – заявил Евгений. – Они вам много таких историй расскажут.
– Делать нечего, – пробормотал оперативник и пристально посмотрел на Ломова: – А ты, значит, чист?
– Как слеза, – проникновенно ответил Ломов.
– И ничто на тебе не висит? – интересовался Татаринов.
Тот замотал головой:
– Ничего!
Он начал раздражать Василия, и старший лейтенант взял его за горло, фигурально выражаясь:
– А зачем ты семью своей бывшей жены убил?
Выражение лица Евгения поразило Татаринова. Сначала на нем появилось удивление, сменившееся довольной улыбкой. После быстрой смены подобных эмоций задержанные обычно отрицают все с еще большей силой, но Ломов вдруг сказал:
– От этого отпираться не буду. Я их порешил.
Василий поднял брови. Такого ответа он не ожидал:
– Ты?
Евгений хихикнул:
– А почему ты удивляешься? Не ты ли на меня еще пару секунд назад обвинение вешал? – он поднялся и сразу посерьезнел: – Веди меня, куда надо. Все подпишу. Я это сделал!
* * *В кабинете Татаринова запахло мочой и давно не стиранной одеждой, когда Ломов переступил через порог, и сидевший за компьютером Виталий поморщился:
– Хоть бы в море его искупали!
– Скоро он будет мыться каждый день, под нашим присмотром, – бросил старший лейтенант и положил перед Евгением бумагу и ручку: – Пиши все, с подробностями. Надеюсь, буквы ты еще помнишь?
От полицейского не ускользнуло волнение бомжа:
– Зачем писать? – он покосился на ручку. – Я же тебе русским языком сказал: я их убил. Да и не мастер я – такие вещи описывать.
– Как было, так и излагай, – буркнул Василий.
Ломов потянулся, и в кабинете запахло еще интенсивнее:
– А я ничего не помню, начальник! Отомстить я хотел своей бывшей. Лилька меня кинула, когда я в больницу попал, а между прочим, она мне в любви и верности клялась. Она жизнь мою сломала, а я решил сломать ее!
– А муж и сын ее в чем были виноваты? – спросил старший лейтенант. – Особенно ребенок… семилетний.
Евгений помрачнел и отвернулся:
– Я читал, что убийцы свидетелей не оставляют.
– Матерые убийцы, – подсказал ему Татаринов. – Но ты ведь – не такой.
– Верно. Не такой, – не стал спорить бывший офицер. – С ними разделался и больше никого и пальцем не трону.
Василий уселся напротив него:
– Значит, писать отказываешься?
– Точно так, начальник.
Старшим лейтенантом овладело раздражение. Он вызвал конвой:
– Уведите задержанного!
Когда Ломов покинул кабинет, Колесов с облегчением вздохнул:
– Да, крепко пахнет… Передашь дело в прокуратуру?
– Не знаю. А что ты по этому поводу думаешь? – поинтересовался Татаринов.
Лейтенант пожал плечами:
– А черт его знает, что думать. А если честно, сомнения меня одолевают. Ведь Леонид Кудрявцев знал, что этот тип угрожает его семье?
Василий кивнул:
– Знал.
– Тогда зачем впустил его?
– Это и для меня остается загадкой, – признался оперативник. – Впрочем, бомж мог наплести ему что-нибудь, и тот распахнул калитку. Лиля же говорит, что ее супруг никогда не воспринимал угрозы Ломова всерьез.
– И, возможно, у него на то были основания, – вставил Виталий.
– Возможно, – вздохнул Татаринов. – Только его уже об этом не спросишь, – он посмотрел на чистый лист бумаги.
– Знаешь… – начал было Колесов, но его прервал стук в дверь.
В дверном проеме показалась голова судмедэксперта Анатолия Борисовича.
– Можно, дорогие мои?
– Заходи, – пригласил его Василий. – Закончил работу с телами погибших?
– Закончил, – кивнул Анатолий Борисович. – И сейчас скажу вам такое, чего вы не ожидали услышать.
Оба подались вперед:
– Говори!
Эксперт взял с тарелки печенье и отправил в рот:
– Еще и поесть не успел.
– Ладно, не томи, – попросил Татаринов.
– Я не ошибся в характере ран, – спокойно сказал Анатолий Борисович. – Они действительно нанесены топором, и я даже знаю, каким.
Старший лейтенант побледнел:
– Неужели…
Эксперт прочел его мысли:
– Вот именно, Васенька: тем самым, корабельным, который украл Петряков.
Оперативники переглянулись.
– Ошибка исключается? – загробным голосом спросил Виталий.
– Исключается, мой дорогой.
– Это новость, – согласился Татаринов. – Но как топор попал к Ломову?
– Вероятно, он нашел его, – предположил Виталий.
Татаринов вскочил со стула:
– Надо немедленно ехать в «Муссон» и провести обыск у Евгения! Возможно, топор еще там. Для бомжа это нужная вешь, так что он вряд ли его выбросил, – он сунул руку в карман в поисках мобильного. – И надо позвонить майору Светину. Он просил держать его в курсе.
– Может, возьмем майора с собой? – предложил Виталий.
Старший лейтенант ни словом не возразил:
– Хорошая идея.
* * *Александр Светин был сильно удивлен новостям и поэтому собрался очень быстро, попросив предоставить ему служебный «уазик». Машина с легкостью преодолела все преграды по пути к дачному домику, и вскоре коллеги уже входили в калитку. На этот раз участок не выглядел таким пустынным: женщина неопределенного возраста, с грязными темными волосами, ломала хворост для костра. Она посмотрела на гостей с полным безразличием:
– И что вам здесь надо?
– Твоя помощь – определенно, – ответил Татаринов. – Как тебя зовут?
– А вам как удобнее – по кличке или по имени? – поинтересовалась она.
– Клички только у животных бывают, – отозвался Виталий.
– Ну, тогда Надькой зовите, – представилась бомжиха. Заплывшими серыми глазами она оглядела незнакомцев и спросила: – Из милиции? Или полиции, один черт…
– А как ты угадала?
– Да за версту несет, – пояснила Надя.
Колесов усмехнулся:
– Ты, часом, не экстрасенс?
– А мы все здесь экстрасенсы, – невозмутимо отозвалась она. – Так что надо?
– Ты такого Евгения Ломова, по кличке Псих, знаешь? – Василий подошел к ней поближе. Он ожидал, что женщина начнет ломать комедию и вымогать у него деньги, но Надя серьезно сказала:
– Знаю. Это мой гражданский муж.
– Во как! – заметил Виталий.
Бомжиха смерила его выразительным взглядом и констатировала:
– Значит, в ментовке мой разлюбезный.
Татаринов не стал ходить вокруг да около:
– А где же ему еще быть, коли он двух людей порешил?
На ее коричневом от загара лице отразилось изумление:
– Женька… Порешил?! Да быть такого не может… Он и мухи не обидит!
– А его бывшая жена говорит другое, – вставил Светин.
– Сволочь его бывшая жена, – бросила женщина. – Ну, бывает, что Женька огреет меня пару раз. Так это значит – любит. А чтобы кого-то убить – никогда! Да вы у любого из нашей компании спросите…
– Спросим, – пообещал Виталий. – А теперь разреши-ка нам в дом пройти.
– Валите, – не возражала она. – Да только ничего вы там не найдете.
– У вас есть топор? – напрямик спросил старший лейтенант.
– А как же, – отозвалась Надежда. – Вещь первой необходимости.
– А где он?
– Да вот, рядышком, – и она вытащила инструмент из груды мусора.
Светин взял его в руки:
– Придется нам его забрать.
Глазки ее налились гневом.
– Какие умные… А я чем буду работать?
– А я тебе другой привез, – откликнулся майор и достал из темного полиэтиленового пакета топор. – Даже подарю. Пусть у тебя будет два топора.
Бомжиха посмотрела на него с благодарностью:
– Вот это мужик! А на водку подкинешь?
– Конечно, Надя, – Светин полез за кошельком. – Только тогда давай уговоримся: ты нам расскажешь всю правду.
– Идет, – дрожащей рукой бомжиха взяла купюры. – И что надо делать?
– Пока что сиди здесь и никуда не уходи.
– Заметано.
Офицеры отправились в дом. В комнате по-прежнему царил порядок. Видимо, сожительница Ломова боялась нарушить его. Мужчины принялись за дело, и вскоре не осталось места, где бы они не пытались разыскать орудие преступления. Оставив в покое дом, они пошли в сарай, но и здесь не нашли ничего интересного. Если у этой четы и был топор, то только тот, который хозяйка отдала полицейским. Когда коллеги обыскали все интересовавшие их помещения, они вновь окружили Надю. Та по-прежнему ломала сухие ветки, однако в ее движениях чувствовалась какая-то нервозность.
– Женька никого не убивал, – тупо повторила она и посмотрела на офицеров. – Кстати, а когда произошло убийство?
– Третьего августа, – сказал Александр.
Надежда довольно засмеялась:
– Ну, касатики, освобождайте его с чистой совестью. Не мог он третьего своих родственников порешить!