Мы послушно расселись, не зная, с чего начинать разговор. Наташка попробовала выразить благодарность гостеприимной хозяйке, но та только отмахнулась:
– Жалко мне воды, что ли? А заварка дареная. Мед да варенье свои, печенья и сухариков дочь навезла. Бабушку-то вашу правда убили?
– Да кому нужно ее убивать? – поморщилась Наташка. – Мы и сами ничего не понимаем. Суток не прошло, как она ни с того ни с сего скоропостижно свихнулась. Это я к тому, что своими закидонами толком и надоесть никому не успела. Не было у нее времени перевалить свои глюки с больной головы на здоровые. Взяла, да и преставилась. Жалко, конечно, на свой возраст никак не тянула.
– А Лешака вы точно видели?
Пришлось осторожно пересказать ей историю нашего приезда в Кулябки. Веруня с шумом отхлебнула чай из бокала и задумалась. Мы тоже примолкли. Я даже сунула в рот печенье, которое не терплю с детства – вроде как занята.
– В этого Лешака кто верит, кто не верит. – Вера медленно намазывала медом сухарик, внимательно отслеживая этот процесс. – Я его вроде сама видела. Полтора года назад. Только издалека. А может, и не его. Стемнело уже. Никому про то не рассказывала. Народ у нас больно чудной. Лешак или какой-то другой мужик мужа моего, царствие ему небесное, на себе приволок, у дома бросил и исчез. Я выскочила на шум-то, а мужик уже к лесу шел. Ленька мой очень пьяный был – у знакомых на крестинах набрался, ничего не помнил. Говорят, его не отпускали, предлагали остаться, но он заупрямился – домой, мол, надо. Где завалился, не известно. Только отключился на целых четыре часа. Дело в марте случилось, двадцать пятого. А в начале апреля он в больнице и помер, царствие ему небесное. Отек легких сказали, никакие антибиотики не помогли. У меня к Лешаку претензий нет. Ленька сам себе путь выбрал. Следом за Ленькой еще трое мужиков откинулось. Царствие им небесное! Один чужую машину угнал, да на ней и разбился. А все равно не жилец был – хозяин машины-то больно крутой мужик. Сказал, все равно бы его убил… Второй бедолага утонул – в собственной сети запутался, третий от рака скончался. Поговаривали, Лешак тогда Ивановне во сне являлся, сказал, готовьте в деревне четыре гроба. Да мне не очень в это верилось. Про сон-то она начала болтать уже после всех похорон.
– Странно… – уставившись на вазочку с вареньем, промямлила я. – Если Лешак не мистическое существо, а человек, значит, он должен где-то жить. Не на дереве же. И не в шалаше. Африка отсюда далековато.
– Ир, он говорил про какое-то кладбище, – напомнила мне подруга.
– Кладбище? В лесу? – Веруня очередной раз с шумом отхлебнула чай. – Не зна-а-ю. Впрочем, может, и есть. Моя бабушка, царствие ей небесное, рассказывала, что где-то там старая церковь. Только не каждому она показывается.
– Ну, положим, не каждый в этот лес и сунется, – авторитетно заявила я. – Возможно, церковь и на самом деле существует. А при ней, как водится, имеются захоронения самых достойных в свое время граждан.
– Да ладно! Мы всю жизнь в этот лес за грибами да за ягодами ходим. Разве садовую малину сравнишь с лесной? Или землянику. Стакан съешь – считай, запас витаминов на год. Словом, никто никогда никакой церкви с кладбищем не видел. Да и кого в том лесу бояться? Волки и те сто лет назад перевелись. Вот только удивляюсь, как вы там ночью дорогу отыскали. Она днем-то с трудом определяется. И то только по колдобинам. Ввалишься в нее, значит, на правильном пути. Все, что тракторами разворотили, сейчас кустами да травой заросло. Этой дорогой давно не пользуются, новую между деревнями проложили, асфальтовую. Тоже ямин хватает. Трактора-то не легковушки. Каждый год фермер щебенку подсыпает… Слушайте, а может, мужик-то вам просто почудился?
Вера отставила свой бокал и внимательно посмотрела на Наташку.
– Фига себе! – озадачилась та. – Не надо нас пугать, уже пуганые. Почудился… Разговаривал с нами, как человек.
– Он сказал, что с покоса шел. Бабе, у которой муж по весне пропал, помогал.
– Мать честная! У Райки мужик по весне пропал. И делянка за огородом выкошена… Я еще удивилась – когда все успевает?
Неловко двинув руками, женщина смахнула свой бокал на пол. Он солидно бумкнул, но не разбился – мягкая посадка, обеспеченная паласом.
– А-а-а… что б тебя! – беззлобно выругалась Веруня и с кряхтеньем нагнулась за бокалом. Вернувшись в исходное положение, продемонстрировала нам искаженное страхом лицо. Бокал из ослабевших рук непроизвольно вернулся на пол. – Это что же получается-то? Ходили у нас слухи, мол, Райка с покойным мужем живет. Он ее по ночам навещает. Райка сначала плакала, обижалась, потом перестала обращать внимание. Я сама сколько раз людей стыдила. О-о-ссподи!..
– Правильно стыдила, – обрадовалась Наташка реальному объяснению нашей встречи с Лешаком. – Муж твоей Райки вполне живой, только с придурью, раз обеспечил себе постоянную регистрацию в лесу. Ближе к пенсии вернется. Когда окончательно здоровье потеряет. Твоя подруга кем работает?
– Ветеринаром…
– О! Тем более…
Веруня нахмурилась, но тут же облегченно улыбнулась:
– Может, и правда Мишка от долгов бегает. А Райка боится его рассекретить. Искали его кредиторы, до сих пор нет-нет да и наведаются.
Повеселевшая Наташка посмотрела на часы, вздохнула и напомнила мне о времени: мы засиделись. Я ее осекла, заявив, что в данный момент в гостях гораздо лучше, чем дома. И, подняв с пола Верочкин бокал, весомо приложила его к столу. В порядке благодарности он оставил мне свою витую ручку. Я судорожно попыталась вернуть ее на место. И не один раз.
– Брось… – грустным голосом сказала Веруня. – Я эту ручку уже три раза приклеивала. Мужняя память. Любил он из этого бокала бражку пить.
– Тебе везет, – подхалимски улыбнулась Наталья. – Помимо своей, еще и мужняя память имеется… Ну что ты на меня так смотришь? – рявкнула она на меня, отнимая злополучную ручку. – Пошли, пока всю посуду не перебила. Нам еще в больницу к Маринке надо.
Не обращая внимания на возмущение подруги, я поинтересовалась у Веруни историей приобретенного Брусиловыми дома. Женщина сразу нахмурилась и нашла довольно весомую отговорку оставить вопрос без ответа: к чему ворошить прошлое, если история дома Брусиловых начинается с момента, когда они его купили. Сама она не верит в разные байки о том, что несчастья передаются вместе с недвижимостью.
– Замечательно! – поддержала Верочку Наташка. – Ир, прекрати расспросы. Нам в этом доме еще ночевать придется. Хочется выспаться. Не успели с Лешаком разобраться, так тебе новый триллер нужен! Нет проблем. Подходишь к Ефимову, говоришь все, что я о нем думаю, только от своего имени, трясучка обеспечена. Хотя бы от угрозы навсегда потерять мужа.
– Ну Раиса! – вела свою партию Верочка. – Уж мне-то могла сказать правду. Я бы вместе с ней порадовалась тому, что Мишка жив, а главное, работать научился. Сроду косу в руках не держал. Маленький, толстопузый, но гонору!..
– Я бы не сказала, что он маленький, – возразила Наташка. – Положим, за период жизни лесным братом пузо он скинул. Но вырасти почти до двух метров, не считая ведра на голове, точно, не мог. Если, конечно, раньше не задержался в развитии и только в лесу достиг переходного возраста, да сразу пошел в рост.
– Ну ты будешь мне говорить! Можно подумать, я Мишку никогда не видела! Недомерок. Костюм ему с Анькой заказывали – пятьдесят шестой размер, рост меньше меньшего. Метр пятьдесят три с ботинками. Вы в темноте просто обсчитались сантиметрами. У страха глаза велики.
– Не надо «ля-ля!» – запальчиво заявила Наташка и осеклась.
Мне пришлось вслух согласиться с тем, что она подумала: встреченный нами Газонокосильщик не был пропавшим без вести мужем Верочкиной подруги. Я высказала надежду, что этот Лешак наверняка знает короткий путь через лес в свою деревню.
– Нету в той стороне никаких деревень, – поежилась Веруня, перевела взгляд на окно и, подпрыгнув на стуле, взвизгнула.
Мы с Наташкой просто подпрыгнули. Беззвучно. Подруга притомилась вопить от страха – поводов хватало и, судя по всему, еще полно в запасе. Берегла голос. А я вообще не имею привычки визжать. Выдержки больше, чем у стойкого оловянного солдатика. И ничего, что у него она от мужественной оловянности, а у меня просто от страха. Эффект-то один.
Прежде чем я немного оттаяла, а Наташка попыталась выяснить причину испуга хозяйки, сама Веруня шустро рванулась к открытому окну, но, учитывая, как, высунувшись из него, ругалась на все доступное обзору пространство, запоздала. Любопытствующая личность исчезла. Заодно исчез с подоконника горшок с буйно цветущей алым цветом геранью.
– От те леший-то! – с досадой обернулась она к нам и хлопнула себя по бедрам. – Усвистал! Не поверите – показалось, в окно Райкин козел заглянул. Черт рогатый! Пеларгонию жалко. Горшок вдребезги, а больше у меня нету. Может, пока в старую кастрюлю пересадить?
Одобрив новое место посадки герани, которую даже в провинции научились обзывать пеларгонией, мы с Наташкой заторопились домой. Следовало признать, что чаепитие дало нулевой результат. Как пребывали до этого в состоянии полной дремучести по части Лешего – Газонокосильщика и истории дома, так в нем и остались. Встав со стульев, вытянулись в струнку и принялись усиленно благодарить Верочку за гостеприимство.
– Куда ж вы? – прикрыв окно, неожиданно расстроилась она. – Даже чая толком не попили. Так хорошо сидели… Наговорили тут всяких страстей, одной-то теперь без телевизора малек жутковато будет. А телевизор в ремонте. Зять только через неделю привезет.
Я не нашла ничего лучшего, как сослаться на переменчивость погоды – следует вернуться назад, пока дождь не пошел. И это при ясном небе и ярком солнышке. Наташка нагнулась – вроде как расправить подвернутые джинсы и дернула меня за штанину. Поняв этот жест по-своему, я вновь уселась на стул, выразив желание допить чай – хорошую заварку жалко. Подруга распрямилась и, вытаращив на меня глаза, сердито напомнила о Дмитрии Николаевиче, который бесится в одиночку из-за кучи накопившихся ко мне претензий. Я моментально вскочила, зато Наташка села. Ясное дело, претензии будут не к ней, а если и к ней, то не она будет их выслушивать.
– Что-то в горле пересохло, – пробурчала подруга в свою пустую чашку. И без всякого перехода спросила Верочку, где живет Ивановна. Все-таки надо выяснить историю приобретенного Брусиловыми дома и, пока не поздно, избавиться от него.
– Нашли, у кого спрашивать! – всплеснула руками Вера. – Да Ивановна наплетет вам с три короба небылиц.
– Каких? – живо оторвалась от чашки подруга.
– Таких! Ляпнет, например, что хата с краю на крови поставлена и ее обитателей черти жалуют.
Подняв брови и закусив нижнюю губу, Веруня выразительно посмотрела на нас. Печать ужаса на наших лицах ее вполне устроили, и она с удовлетворением добавила:
– То-то…
Я вспомнила недавний визит козла в окно Верочки, машинально нащупала спинку стула и собралась присесть. Разумеется, мимо. Мне не привыкать. Но подруга, обернувшаяся за моральной поддержкой, мигом поняла, что в данный момент нужна от нее только физическая, и дала резанувшую по ушам команду: «Стоять!!!» В результате на пол я опустилась плавненько, а не со всего маху. С чувством, с толком, с расстановкой. И сразу поняла, что именно этого свободного коврового пространства мне и не хватало. Ощутив прилив сил, расположилась поудобнее и потребовала от Веруни разъяснений.
– Уно моменто! – быстро среагировала Наташка, поняв преимущества моего положения (ниже пасть некуда), и скатилась со стула ко мне.
– Вы чё? – с высоты своего стула прогудела Веруня.
– Ничё, – легкомысленно отмахнулась Наташка. – Здесь лучше, чем на диване. В Средней Азии вообще на полу едят. Плов там… с башибузуком… Ой, нет! С бишбармаком. Таджики, например.
– Так потому она до сих пор и средняя, эта Азия… – рассудительно заметила Верочка. – Ну как хотите… – И перебралась к нам. Опершись спиной на стенку, довольно прижмурилась – солнечные блики, то и дело пробивавшиеся через трепетавшие на легком ветерке ветви березы, разгуливали по всей комнате. Помедлив, она заметила, что на зеленом паласе и вправду вольготнее.
– Как коровы на выгоне! – сбила романтический настрой Наташка.
– Ага, – легко согласилась Веруня. – А я уж думала, чего вы испугались и на пол попадали?
– Ты сказала, что дом Брусиловых построен на крови… – осторожно подсказала я.
– Ну сказала. Так не сама ж придумала. Столько лет прошло, история эта без конца мусолилась в пересказах. Уже и не поймешь, где правда, а где приврали. Хотели услышать – слушайте…
В следующую секунду окно в комнату резко распахнулось. Основательно – со звоном разбившегося стекла. Следом мы услышали то, что не хотели слышать, мало того, и в мыслях такое не держали.
– Мм-ме-е-е-е… – вызывающе сверкая зубами, выдала в оконном проеме рогатая голова, украшенная щегольской бородкой.
– Мм-ма-а-а… – неожиданно тихо проблеяла в ответ Наташка и уже более уверенно добавила: —…ма дорогая…
А я, совершенно не чувствуя своего сорок восьмого размера, растворившись в окружающей обстановке, просто уставилась на чернявого козла, беспрестанно подергивающего носом и скалящего крупные зубы. У него были огромные, удивительно красивые, прямо-таки бархатные глаза.
– Ах ты сатанист проклятый! – раздался с улицы разъяренный голос Веры, и козел, прощально мекнув, исчез. – Всю лавку, паразит, ископытил! А ну, дуй домой, ирод! Это ж надо! С колом вырвался, так за собой на веревке и таскает. Ладно уж, черт порхатый, иди сюда, хлебцем угощу. – Веруня сменила гнев на милость. – Помнишь старое жилье-то, козлиная твоя душа. А каким хорошеньким козленочком был! Счастье твое, что к Райке тебя определила, а то мой Леонид Матвеевич, упокой, Господи, его душу, давно бы твою сущность за баранину на рынке продал. Ну что толкаешься башкой-то? Постой тут немного вместе с забором, ща налажусь, домой к Раисе отведу. Вот радости-то мне туда-сюда мотаться!
Мы с Наташкой сразу поняли – у нас два выхода: либо прогуляться с козлом в Снегиревку, либо перенести встречу с Веруней на «потом». Наташка взглянула на часы, и ее сквасившаяся физиономия подсказала ответ – надо отправляться домой. Однако вопреки собственному выводу подруга предложила быстренько сбегать в Снегиревку. Если козлу сразу задать приличную скорость, доведя его возмущенный разум до точки кипения, долетим за пять минут. Мы с ней – впереди, Веруня с козлом – в преследователях. Отдохнем на обратном пути. С удовольствием внимая легенде о доме Брусиловых.
Часть вторая С козлом – в прошлое
1
С самого начала все пошло не по плану. Козел, имевший звучную кличку Балбес (сокращенно Бес, Беська), оказался самым настоящим «козлом». Ластился, бодаясь рогатой башкой к каждой из нас, выпрашивая особого внимания к собственной персоне. И никак не хотел возвращаться в свой хлев, упираясь всеми четырьмя копытами. Был момент, когда мы с Наташкой решили поставить крест на своем намерении сбегать в Снегиревку, но тут Веруня нашла правильное решение – слетала домой и запаслась ассорти из овощей. Бес мгновенно променял почесывание между рогами и поглаживание по крутым бокам на капустные листья и кусочки моркови, потрусив по дороге следом за вынимаемой из пакета приманкой. Временами он взбрыкивал и по собственной инициативе развивал приличную скорость. Все бы ничего, если бы не босоножки на каблучищах, да козел старался бы обходиться без внезапных остановок, в результате которых мы с Наташкой по инерции и в порядке очередности улетали вперед на длину связывающей нас с ним веревки.
На счастье, Раиса встретилась нам на середине пути. Все назревшие к ней вопросы как-то растряслись по дороге. Меня уже волновал только один: возможность скорее добраться до дома и прилечь. Непритязательную Наташку, похоже, вообще ничего не волновало. Она выказала намерение прилечь прямо на травку за обочиной. Однако закаленная в постоянной сельскохозяйственной борьбе за выживание Верочка, еще не добежав до подруги, громко поинтересовалась, кто ей выкосил выгон. Это придало нам сил.
Статная, чем-то похожая на Верочку Раиса, с потным, расстроенным лицом, ничуть не удивилась, но ответила не сразу. Сначала и так же на бегу в витиеватых выражениях обругала Беса. Если перевести на нормальный язык – он, объевшись белены, стал бешеной собакой, для которой семь верст не крюк. Момент окончания выступления Раисы совпал с моментом передачи ей козла и был прерван ее отчаянным визгом – Бес, дав пару кругов вокруг хозяйских ног, едва не стреножил ее веревкой. О нормальной передышке не могло быть и речи. Рая отвечала на вопрос подруги на бегу – козел унюхал запах родного хлева и, похоже, рассуждал так же, как и я – скорее бы вернуться и отдохнуть.
Ответ ветеринарши оказался неожиданным: выгон ей в пятницу вечером после работы выкосил сосед Митька, жене которого она на прошлой неделе помогала с отелом коровы. Вчера, то есть в субботу, Митьке показалось, что он с оценкой своего труда прогадал, и она доплатила ему поллитровкой. А сегодня он вновь сделал перерасчет и заявился получить очередную доплату, так как об ее отаву сломал рабочий инструмент – косу. За шантаж и слетел с крыльца. Раиса не рекомендовала подруге его нанимать.
Хлопая глазами, Веруня оглянулась на нас. Уставшая Наташка Раю поддержала: пьяный работник – залог травматизма и вымогательства. Я поинтересовалась, контролировала ли работодательница ход покоса.
– Делать мне нечего! – фыркнула ветеринарша. – Ненавижу пьяных мужиков. Выкосил, и ладно. А как там косил – косой, мордой или еще чем, мне не интересно.