Астхик слышит и понимает.
Седраг поднимает руку, и от руки в сторону детей идет огромный поток света. Он доходит до девочки и окутывает ее. С каждым мгновением Знание наваливается сверху, давит на затылок, длинной мохнатой гусеницей вползает в мозг и жжет спину. Азарас пока безмятежен, но вот и он перестает улыбаться.
– Бедные дети, – молча говорит Хранитель-второй и исчезает.
А за ним исчезает и первый.
Обернувшись к Сохранителям, Азарас вскидывает в прощальном жесте руку и, заметив серьезные глаза Седрага, подмигивает ему. Седраг вздрагивает, протягивает руку в огненный вихрь, вынимает из него два пальца мальчика, и Азарас чувствует, что потерял частицу Знания.
Младшие оказываются внутри огненного вихря, их внутренности взрываются от жара, испепеленные тела рассыпаются в прах и разлетаются в вихре по всем кругам памяти, унося с собой Знания, чтобы в огненном вихре на какое-то время слиться со своими Монадами, а затем оставив Монады, облачиться в материю и собраться в неуязвимую плоть, чтобы принять бремя существования на Земле.
Хранитель-первый смотрит в глаза Хранителю-второму и видит в них горе – дети Хранителя-второго погибли, растерзанные голодной толпой во время Великой Воды.
– Жаль малышей, – говорит слышимо Хранитель-второй.
– Мне жаль девочку, – отвечает Хранитель-первый. – Я видел ее назначение. Кровь, кровь, кровь…
– Она не спасет…
– Нет, не спасет и не искупит…
Хранители исчезли. По кругам памяти распадалась, дробилась, растиралась слабо трепещущая душа той, которой суждено было выйти в Сопредельное грозными именами Астхик, Астарты, Ашторет, Иштар, Исиды…
Ладонь, обращенная к небу
Славится мастерами Восточное побережье. Имена великих умельцев, достойных упоминания в годовых записях, прозвучали от степных курганов пограничных окраин до четырех морей, омывающих теплые земли благословенного края. А лучшие из лучших жили в селении Логва, которое насчитывало около тысячи домов в дни процветания, в смутные же – переписи не велись.
Кого ни назови – пример для подражания. Мастер Тайшо из Логва был возвышен из деревенского старосты до придворного чина второго советника благодаря своей мудрости. Во времена Второй династии, когда наследные войны разорили край и люди впали в дикость, мастер Гок, как указано в записях, отложил инструменты и взял в руки двузубое копье, чтобы истребить мятежников и вернуть трон законному наследнику. Рядом с трактиром, что близ перевала Цветов, на могильной плите еще можно разобрать надпись, гласящую, что здесь погребен мастер Пагун, отдавший за бесценок родовое имение, чтобы выкупить своего ученика из плена у северных кочевников.
С тех пор свитки годовых книг заполнили не один и не два зала архивных палат, хотя многие записи стали кормом для грызунов во времена смут и волнений. Воинские подвиги забыты, торговые дела в почете, а на улицах мальчишки распевают песенки не о богатырях пограничья, а про удачливых купцов и хитрых посредников между людьми и большеглазыми дьяволами из Фактории. Но все же имя Ганзака из Логва, лучшего мастера молитвенных беседок, знают даже в столице. Люди состоятельные в праздничные месяцы толпились у его ворот, чтобы заказать беседку – поминальную или же свадебную, не отказывал он порой и простолюдинам, когда выпадали свободные дни, ну и чтобы ученики набили руку.
В девятый месяц четвертого года правления под девизом «Спокойствие и достаток» у дверей мастера заказчики простояли бы втуне – Ганзак отбыл на север, и даже староста деревни, выписавший подорожную, не знал, когда он вернется.
Поговаривали, что Ганзак отправился ко Двору, но, как сказано, «люди сегодня скажут одно, завтра другое – верить им или своим глазам?»
Между тем мастер и впрямь шел в столицу. Его сопровождал подмастерье Идо, вооруженный деревянной палицей с медными шипами. Идо прибыл из провинции Саганья, дабы постичь искусство пилы, рубанка и резца. За два года он в совершенстве овладел пилой, и мастер уже решил, что ученику можно дать первые уроки владения простым рубанком, а лет через шесть подготовить к испытанию. Но Звезды и Небо решили иначе.
Преемником мастера Ганзака должен был стать его внук Отор. Родители Отора пропали во время большого наводнения, и дед взял малыша к себе. С детства Отор тянулся к резцу, а когда ему исполнилось две шестерки, то он вырезал первую молитвенную беседку, хоть и игрушечную, но сработанную по всем канонам и даже тихо звенящую, если выставить ее на сильный ветер. Умения Отора изо дня в день росли, он в считанные месяцы обучался тому, на что другим приходилось тратить годы. «Когда он станет мастером, стружка из-под его резца и то будет на вес серебра», – с гордостью говаривал Ганзак, как бы случайно показывая поделки внука заказчикам.
Самым молодым из мастеров назвали вскоре Отора, и слава его росла изо дня в день. А потом его пригласили в столицу, и это была высокая честь не только ему, но и роду Ганзака.
* * *Дорога в столицу проходила через деревню Фогва, там мастер и подмастерье решили заночевать, потому что идти ночью было опасно. После того как Наследник обратил благосклонный лик к большеглазым дьяволам, на дорогах появились лихие люди. Неспокойно стало и в больших городах. Хотя торговлю с чужаками можно было вести только в Фактории и только с высочайшего разрешения считанным лицам, народ все же волновался. Поэтому трактирщик, прежде чем подать вино и овощную закуску, попросил сделать отметку на подорожной у старосты.
– Не тот ли вы мастер Ганзак, который славится молитвенными беседками для нового крыла в Западной столице? – спросил староста, разглядывая подорожную.
– Имя моего мастера известно повсюду, – заявил подмастерье Идо. – Ночь близка, отдых короток, мастеру не пристало тратить время на пустые разговоры.
– Да-да, – вежливо наклонил голову староста, поставил какую-то закорючку на подорожную и вернул ее мастеру. – Кажется, я слышал еще что-то о вашем уважаемом родственнике…
Не отвечая, Ганзак пошел к выходу, а Идо, злобно посмотрев на старосту, поспешил открыть ему дверь.
Ночью, после короткого ужина, когда они укладывались спать, мастер Ганзак все же сделал замечание ученику за невежливый тон в разговоре со старостой. Идо признал свою неправоту, потом он сказал, что готов утром извиниться перед старостой и что он может даже сейчас пойти разбудить этого достойного человека и принести свои извинения… Бормотание его становилось все тише и неразборчивее, а потом и вовсе стихло, сменившись храпом.
Мастер Ганзак лежал на матрасе, набитом свежей соломой, и смотрел в низкий потолок, по которому бегали пятна света от костра во дворе, пробивавшиеся сквозь щели ставен.
С тех пор как появились большеглазые дьяволы, правила и приличия истончились, установления, согласно которым жили испокон веку, дали трещину. Никто не знает, откуда пришли высокие большеглазые чужаки. Одни говорят, что они опустились с неба на огненных птицах, подобно тому, как предки людей в легендарные времена прибыли сюда и поселились в благословенном краю. Другие – будто бы чужаки вылезли из-под земли, а потому являются посланниками демонов, поэтому с ними же нельзя иметь никакого дела, все одно кончится плохо и себе в убыток. И еще ходят слухи о том, что Наследник благоволит к чужакам не по своей воле, а только по принуждению знатных родов, ищущих выгоды в торговле с большеглазыми. Три шестерки лет тому назад, когда дьяволы впервые объявились среди людей, дело чуть не кончилось мятежом. Тогда всем чужакам повелели не выходить за пределы Фактории, людям же без особого дозволения с ними запретили общаться. Но разве удержишь алчного купца, шустрого городского воришку или любопытствующего бездельника! Вот и наладилась тайная торговля. В обмен на самоцветы и черную смолистую глину, которую добывали в карьерах для лекарей и алхимиков, чужаки расплачивались хорошим серебром, отлитым в виде плоских кружков. Серебро это немедленно переливали в обычные денежные слитки, потому что за хранение таких кружков могли отрезать уши.
Один такой кругляш Ганзаку показал Сокан, его дальний родственник, который служил при Дворе в охране. Как-то наведавшись в гости во время отпуска и выпив несколько больших чаш выдержанного вина, Сокан рассказал, что в свое время ученые после долгих бесед с чужаками составили секретный доклад, в котором призывали Наследника всех большеглазых дьяволов перебить, а тех, кто с ними общался, сослать на поселение в горы или в пограничные войска. Наследник, однако, решил иначе – огненное копье, что подарили ему чужаки, перевесило секретный доклад.
Утром мастер и ученик перекусили холодным мясом с острой приправой и двинулись в путь. Вблизи от местечка Бангва, известного своим просяным пивом, им пришлось остановиться у заставы.
– Дальше одним идти нельзя, – сказал начальник стражи, проверив подорожную. – Подойдут еще путники, торговые люди, тогда я дам охранников, чтобы провели вас к следующей заставе. На перевале Благоуханной Рощи шалят разбойники, так что вышел приказ собирать всех путников в караваны и выделять охрану. Пока можете отдохнуть в трактире моего зятя. Трактир сразу же за оградой заставы, и там целых три молитвенных беседки.
– Какие еще днем разбойники! – закричал Идо, воинственно размахивая палицей. – Наверное, ты сговорился со своим зятем и нарочно задерживаешь путников, чтобы подзаработать. Смотри, если узнает об этом твое начальство!..
– Прошу прощения за моего непутевого ученика, – поспешно вмешался в разговор мастер Ганзак. – Он молод и не знает приличий, но говорит не со зла. Примите в знак извинения небольшое пожертвование в местный храм.
– Да, я вижу, горячий он парень. – Начальник стражи принял из рук мастера медный пруток, связанный узлом. – Из такого получится хороший воин в пограничных войсках.
– Все же нам спешно надо попасть в столицу не позже чем через три дня, – продолжал мастер, доставая из кошеля еще один пруток. – Разбойники нам не помеха, добра у нас с собой почти и нет, кроме инструментов для молитвенных беседок.
– Мастер Ганзак известен повсюду, – заявил Идо. – Его имя охраняет лучше всякой стражи. И мастера могут проезжать везде.
– Кто не знает мастера Ганзака! – воскликнул начальник. – Одного прутка вполне достаточно для храма. Но, досточтимые, эти разбойники и впрямь люди невежественные и могут даже не спросить ваших уважаемых имен, а попросту отрежут головы.
– Мы пойдем не дорогой, а через рощу, – сказал мастер. – Можем написать расписку, чтобы к вам не было лишних вопросов о наших головах.
– Не надо расписки, – ответил начальник и отодвинул засов в дверце больших ворот. – Будет жаль, если с вами что-то случится. Но я догадываюсь о причине вашей спешки.
Недалеко от перевала мастер и его ученик остановились передохнуть. День был жаркий, и они присели в тени скалы, нависающей над дорогой. Вскоре Идо заметил, что из-за деревьев кто-то следит за ними.
– Эй, разбойник, – крикнул юноша, – у нас нет ничего, чем бы ты мог поживиться. Кроме вот этой дубины!
С этими словами он вскочил и завертел палицей над головой.
Из рощи показались люди в клетчатых рубашках, вооруженные косами и пиками. Подмастерье Идо кинулся на них, но предводитель разбойников легко выбил его оружие, и не успела бы птица-трубач прокричать трижды, как путников связали и поволокли в гору.
Лагерь разбойников находился в заброшенном храме на самой вершине среди зарослей орешника и дикого винограда. Пленников привязали к столбам, врытым посреди лагеря.
– Ну, посмотрим, что за добро в ваших узелках, – проговорил предводитель.
– Денег почти и нет, – разочарованно произнес другой разбойник, вываливая содержимое кошеля и узлов на каменные плитки. – Только инструменты.
Третий разбойник поднял один из рубанков размером с его мизинец и засмеялся. Он собрался уже запустить его, подобно камню, в ущелье, но разбойник, чьего лица не было видно из-за широкополой соломенной шляпы, что-то прошептал предводителю, и тот прикрикнул на смешливого.
– Ты нес игрушечные инструменты на продажу? – спросил мастера предводитель, поддевая носком сапога крошечную стамеску. – Кому нужны такие маленькие штуки?
– Невежественные люди, – ответил за мастера ученик Идо. – Этим инструментам цены нет. В роду мастера Ганзака искусство изготовления пил, резцов и рубанков передается из поколения в поколение. Мастер Ганзак покупным инструментом не пользуется, а свой не продает.
– А мы и не собираем покупать, – сказал смешливый разбойник. – Мы их отберем вместе с вашими глупыми головами!
Он выхватил длинный нож и замахнулся, но предводитель поймал его за руку.
– Так ты действительно мастер молитвенных беседок? – спросил он Ганзака.
– Если тебе знакомо мое имя, помоги нам избежать гибели, – с достоинством ответил мастер.
Предводитель развязал пленников и проводил к каменным скамьям, расставленным во времена незапамятные по всему двору.
– Ваше явление к нам – бесценный дар Неба. – Предводитель усадил мастера на скамью, предварительно смахнув с нее пыль рукавом. – Мое прозвище Ленивый Тигр, сам я из купцов и стал разбойником случайно, убив в схватке прежнего вожака. Мы все должны помогать друг другу, как предписано в установлениях. Прошу явить ваше мастерство и не отказать в благоволении.
– Я готов помочь вам в меру моих слабых сил, господин Ленивый Тигр, но сейчас спешу в столицу по неотложному делу. Даю слово, что на обратном пути не стану уклоняться от встречи с вами.
– Ваше слово – подлинная драгоценность, и все же обстоятельства вынуждают просить вас задержаться. Такой именитый мастер легко справится с нашим пустяковым дельцем. Потом мы постараемся наверстать упущенное время, если это представится возможным.
Предводитель подал знак своим людям, и вскоре инструменты и все остальное имущество путников было аккуратно собрано и уложено в лакированный короб, который с поклоном вручили мастеру Ганзаку.
В чем заключалось дельце, о котором говорил разбойник, выяснилось очень быстро. Ганзака и его подмастерье отвели во внутренний дворик, а потом за развалинами главного здания по лестнице из темного камня все поднялись на самую вершину горы. Там они увидели молитвенную беседку, которой было немало лет, и все эти годы сказались на ней не лучшим образом.
– Что же вы сразу-то не объяснили… – пробормотал ученик Идо, а мастер так глянул на него, что тот прикусил язык.
– Проще сделать новую молитвенную беседку, чем эту привести в порядок, – заявил наконец мастер после долгого раздумья.
– Это уж как вам будет удобно, – великодушно отозвался предводитель. – Можно новую беседку, а можно попробовать старую в порядок привести. Но до тех пор, пока у нас не будет беседки в хорошем состоянии, мы почтительно просим оставаться нашими гостями.
– Хорошо, – кивнул мастер. – Посмотрю, что можно сделать. Но пусть никто не мешает нам, а если понадобятся помощники, я скажу.
Мастер Ганзак медленно обошел беседку, осторожно срывая длинные плети вьюна, обвившего столбы и балясины, потом подозвал Идо и велел ему очистить пол беседки от пыли и проросшей травы. Разбойников, сунувшихся было помогать, он прогнал. После того как с четырехладонной крыши смели мусор и палые листья, мастер простучал стальным наперстком все элементы беседки и послал одного из разбойников за предводителем.
– На самом деле здесь работы немного. День, от силы полтора. Возможно, мы успеем в столицу. Когда нас вели в лагерь, я услышал ржание коней.
– Как только работа будет исполнена, я подарю вам двух жеребцов, подобных ветру, – пообещал Ленивый Тигр.
– Вы собираетесь вступить на путь праведности? – спросил мастер. – Иначе зачем вам молитвенная беседка?
– Кто знает, куда заведет нас судьба, – уклончиво ответил разбойник, отведя глаза в сторону.
Разложив инструменты на плоском камне, мастер велел ученику замерить толщину колонн, а сам взобрался по приставной лестнице наверх, проверить, в каком состоянии зазоры между деревянными пальцами.
– Нам повезло, – сказал он негромко ученику, спустившись вниз. – Дерево пропитано маслом холодного отжима, крыша не сгнила. И звуковые пластины сделаны с запасом. Кое-где обломаны, но можно соразмерно подогнать. Иначе пришлось бы сушить древесину три, а то и четыре месяца.
– Никогда не видел четырехладонных крыш, – заметил Идо.
– Старинная работа. Только во времена Второй династии стали делать шести– или восьмиладонные беседки. Раньше с этим было строго, но потом появились уступчивые мастера, которые сейчас по прихоти богачей делают даже беседки о двенадцати ладонях. Но это все преходящая мода. Великий мастер Гок говорил, что человеку хватает двух ладоней, обращенных к небу. Того же достаточно как для молитвенных беседок, так и для храмов.
– Как вы думаете, мастер, разбойники нас отпустят?
– Если я буду думать о таких пустяках, то не смогу настроить беседку, а ты никогда не овладеешь мастерством, если станешь отвлекаться во время работы.
Смешливый разбойник, присматривающий за мастером, с интересом наблюдал, как Ганзак сменил наперсток на молоточек, который тоже надевался на палец, только с помощью двух колец. Одна из сторон молоточка была сделана в виде головы буйвола с прямыми рогами. Стукнув по той или иной детали беседки, мастер прислушивался к звону бронзовых рогов. Таких молоточков было несколько, и каждый звенел по-особому.
Кое-где мастер аккуратно прошелся рубанком, так насмешившим разбойника. Тонкая стружка вилась из-под рук Ганзака то подобно длинному локону городской красавицы, то полоске вощеной бумаги. Кистью из жесткой щетины подмастерье проходился по всем щелям и трещинам, вычищая древесную пыль, которая в изобилии полетела после того, как мастер надел рукавицу из кожи зеленой гадюки и принялся шлифовать тонкие пластины железного дерева, словно зажатые между деревянными пальцами ладоней, составляющих крышу.