Фиона пристально посмотрела на маркиза:
– Я хотела бы участвовать в обсуждении текста…
– В обсуждении написанной мной истории? – Джонатон покачал головой. – Не знаю, будет ли это…
– Без сомнения. – Оливер бросил выразительный взгляд в сторону приятеля. – Это твои рисунки и твое будущее. Я считаю, что ты должна внимательно прочитать каждую строчку, каждое написанное слово!
На этот раз Джонатону пришлось слегка одернуть себя. Еще никто не вмешивался ни в один из его опусов, но с другой стороны, еще ни один из них не был продан. Вряд ли имело смысл хранить текст в неприкосновенности, если конечный результат этого – полное забвение.
Встретив напряженный взгляд маркиза, Фиона загадочно улыбнулась:
– В таком случае означает ли это, что наше общее начинание потребует от нас проводить много времени вместе?
Джонатон чуть усмехнулся:
– Думаю, так и будет, если мы хотим завершить наш труд как можно скорее.
– И когда вы предпочитаете начать? – На этот раз голос у Фионы обещал нечто такое, что лежало за пределами искусства и литературы, и маркиз ощутил легкий укол желания. – Завтра?
Джонатон кивнул:
– Пожалуй.
Фиона не спеша сложила рисунки в папку и направилась к выходу, но вдруг обернулась и протянула маркизу руку.
Прикоснувшись губами к ее руке, Джонатон долго смотрел ей в глаза.
– Итак, до завтра!
Одарив его напоследок ослепительной улыбкой, Фиона наконец покинула комнату, а Джонатон еще некоторое время продолжал смотреть ей вслед. Идея находиться рядом с Фионой столько времени, сколько будет необходимо, пришлась ему по душе даже больше, чем он мог предположить.
– Если ты не поостережешься, старина, то окажешься женатым раньше, чем успеешь это понять, – негромко заметил Оливер. – Хочешь ты этого или нет, но мое предсказание сбудется непременно.
Джонатон почти не слышал его. Была ли Фиона действительно идеальной женщиной и идеальной женой? Нечто в ней, безусловно, притягивало и очаровывало, но красивые женщины не были для него в новинку. Фиона умна, решительна, талантлива и вызывает восхищение, но для мужчины, который стремился избежать брака, она очень, очень опасна…
Тряхнув головой, маркиз повернулся к другу:
– Что ты сказал?
Оливер вновь наполнил бокалы.
– Я глава семьи, и поэтому ответственность за Фиону лежит на мне. Имей в виду, я без колебаний потребую заключения между вами брака, если случится нечто, имеющее сомнительный характер.
Джонатон прищурился:
– Ты что, не доверяешь мне?
– Я не доверил бы тебе даже трехсотлетнюю двоюродную тетушку, не говоря уж о такой красавице, как моя кузина. – Оливер подал приятелю бокал. – Беда в другом: с доверием или без доверия, наш план никогда не сработает.
– Сработает, он уже работает. – Джонатон пригубил виски. – Фиона ничего не подозревает, разве не так?
– Она не глупа.
– Конечно, не глупа. Это одно из трех качеств, которые мне в ней нравятся.
Оливер прищурился:
– В таком случае ты мог бы просто жениться на ней, и мы закончили бы этот фарс полюбовно.
– Но в чем тогда смысл нашей шутки?
Оливер опустился на стул и устало посмотрел на друга:
– Это сложный план, и я не знаю, сумеем ли мы его осуществить так, чтобы она не заподозрила.
– С какой стати Фиона может что-то заподозрить? Мы тщательно проработаем каждую деталь, каждую мелочь. Попомни мои слова: она будет настолько нам благодарна, что не станет задавать вопросы. Осмелюсь предположить, что успех – это гарантированная часть нашего предприятия.
Оливер поморщился:
– Дьявол скрывается в деталях: именно они либо помогут осуществить план, либо его разрушат.
Держа бокал в руке, Джонатон зашагал по комнате, пытаясь проанализировать эти самые детали.
– Учитывая характер рисунков, мы должны придумать нечто простое, я бы сказал, классическое, пересказать или переделать историю, подходящую для всех времен. Пусть это будет что-то вроде мифа или легенды – греческой, римской. Хотя не лучше ли взять совершенно новый миф?
– А ты можешь придумать такой миф?
Джонатон отмахнулся:
– Для написания подходящей истории понадобится некоторое время, но не слишком много. Нам нужно всего несколько строк на странице, чтобы рисунки сделались иллюстрациями. Возможно, понадобится нарисовать еще несколько рисунков…
– Согласен, но только по памяти, – твердо заявил Оливер.
– Разумеется. – Джонатон с минуту молчал, затем уверенно произнес: – Когда история будет готова, я попрошу сэра Эфраима сделать несколько копий…
– Он это может?
Сэр Эфраим Кадуоллендер являлся близким другом герцога и герцогини Роксборо; помимо дружбы, сэр Эфраим и герцог в течение ряда лет принимали активное участие в общих деловых операциях, при этом сэр Эфраим часто давал кредиты отцу Джонатона.
– Конечно, может. – Джонатон отпил из бокала. – Обойдется это дорого, но дело того стоит. Так или иначе, Фионе мы скажем, что подписка оказалась достаточно внушительной, а через неделю или две представим ей банковский чек и сообщим, что это начало движения к деньгам, которые ей так нужны. Когда американский жених появится, Фионе не придется выходить за него замуж, так как она убедится, что может заработать капитал самостоятельно.
– Книги мы продадим приватным образом, – медленно сказал Оливер, – и Фиона никогда не узнает правды. Ни одной книги сверх тех, которые мы ей покажем, не будет напечатано, ни одна не будет продана. Это исключит возможность скандала.
– Все верно. – Джонатон довольно улыбнулся. – Блестяще придумано!
– По крайней мере умно. – Оливер внимательно посмотрел на маркиза: – А ты уверен, что готов поддерживать ее до конца дней?
– Не мели вздор! – Джонатон покачал головой. – Это временная мера: мы просто даем Фионе возможность выиграть время. Она красива, я бы даже сказал, очаровательна, и многие мужчины сочтут за честь видеть ее в качестве жены. Сейчас, когда Фиона вернулась в Лондон и более расположена к браку, чем прежде, она легко выйдет замуж в течение года и, таким образом, вернет себе и сестрам наследство, принадлежащее им по праву.
– Но до этого ты готов финансировать проект?
– Безусловно, готов, – твердо заявил Джонатон.
Оливер улыбнулся, в первый раз за все время разговора.
– Я и не подозревал, что ты настолько благороден.
– Я практичен, и только: иск по поводу нарушения обещания обошелся бы мне гораздо дороже. Кроме того, в сложившихся обстоятельствах, – он сделал глубокий вздох, – я чувствую ответственность за твою кузину. Независимо от того, считал ли я все это шуткой или нет, я дал согласие жениться на ней, когда она сделала мне предложение от чистого сердца. По всей видимости, ей было непросто на это решиться. – Маркиз опустился в кресло. – Я ее должник, отдавать долги для меня дело чести.
– Ты хоть понимаешь, что она страшно разгневается, если узнает правду? – поколебавшись, сказал Оливер. – Проклятия обрушатся на нас обоих, но, подозреваю, главное острие гнева будет направлено на тебя.
Джонатон передернул плечами:
– Жуткая перспектива, однако я не из пугливых.
Произнося эти слова, маркиз отлично сознавал, что близость Фионы творит с ним непонятные вещи и при взгляде на нее у него порой перехватывает дыхание. Такого действия раньше на него не оказывала ни одна женщина. А когда он смотрел в ее зеленые глаза, когда заключил ее в объятия, им овладели неведомые ему прежде чувства.
Это началось с того момента, когда они встретились в Рождественский сочельник. Да, между ними возникло чувственное желание, но существовало также и нечто большее, нечто такое, во что ему трудно было поверить.
На этом месте Джонатон постарался прервать свои мечтания.
Ну что за глупая идея! Принять ее означает поверить в любовь с первого взгляда и в судьбу. Скорее все это объяснялось обстоятельствами, в которых они оба оказались, и тем, что Фиона проявила деловитость – свойство, всегда вызывавшее в нем невольное уважение. На самом деле он едва знал эту женщину и, разумеется, не мог думать о той, с кем всего несколько раз побеседовал, как о будущей жене. И если бы Фиона была женщиной для него, его не томили бы сомнения, нерешительность, даже ужас при мысли о браке.
Впрочем, Джонатон никогда не испытывал сомнений, нерешительности или ужаса. Тот факт, что это происходило с ним сейчас, свидетельствовал о чем-то важном, но о чем именно – он пока не мог понять.
– Я считаю, что мы не должны отказываться от идеи найти Фионе мужа, даже без ее ведома, – задумчиво произнес Оливер. – На следующей неделе ожидается бал Двенадцатой ночи, и мы должны воспользоваться возможностью, чтобы познакомить ее с потенциальным женихом. Тогда, возможно, мы могли бы выдать ее замуж к Пасхе.
– А я считаю, что наш первоначальный план – наилучший. – Джонатон покачал головой.
– А я считаю, что наш первоначальный план – наилучший. – Джонатон покачал головой.
– Но если Фиона выберет мужа уже сейчас, тогда не будет необходимости в… – Оливер с любопытством посмотрел на друга: – Или ты передумал?
– Отнюдь нет. Просто я думаю, что наш план разумен и практически безупречен.
– Я имел в виду не это.
– Я знаю. – Джонатон назидательно поднял палец: – Я никогда не меняю своих решений.
В этот момент Джонатон Эффингтон искренне поверил в свои слова.
– Таким образом, – Фиона помолчала, – мы собираемся написать вместе книгу.
– Если лорд Хелмсли не передумает, – недоверчиво буркнула Белл.
– Почему он передумает? – нахмурилась Софи. – Это было бы довольно низко с его стороны.
Джен покачала головой:
– У тебя и в самом деле очень мало времени, если ты хочешь избежать брака с американцем. А как его зовут?
– Не имею понятия. – Фиона пожала плечами. – И мне это ничуть не интересно.
Лицо Софии внезапно оживилось.
– Скажи, а разве кузен Оливер не должен вызвать его светлость на дуэль хотя бы за то, что тебя обесчестили?
Фиона нахмурилась:
– Никто меня не обесчестил.
– Дэниел Синклер! – внезапно выкрикнула Белл, чем сразу привлекла к себе внимание сестер. – Американца зовут Дэниел Синклер. Я хорошо запоминаю имена! – Белл явно была довольна собой. – Так что насчет книги?
– Ах да, книга. – Фиона постаралась собраться с мыслями. – Она не будет слишком длинной, а значит, для написания не потребуется много времени. Лорд Хелмсли предполагает, что его история будет ориентироваться на мои рисунки.
Джен сделала гримасу.
– Только не эти ужасно скучные рисунки с холмами, деревьями и ручьями!
– Или эти скучные-прескучные рисунки с гроздьями винограда, свечками, вазами и миленькими цыплятками. – Белл содрогнулась. – Не могу представить себе какую-либо историю, которая связана с этими несчастными цыплятами.
– Вы еще не упомянули натюрморты, – заметила спокойно Фиона. – Но я их тоже не включу в книгу.
София даже привстала:
– Неужели там будут эти противные рисунки?
– Какие противные рисунки?
Сестры быстро обменялись понимающими взглядами.
– Рисунки с обнаженными людьми.
Фиона старательно призывала себя сохранять спокойствие.
– Это просто рисунки статуй…
Белл фыркнула:
– Мы видели эти рисунки – они ничем решительно не отличаются от рисунков обнаженных людей.
Софи бросила на Фиону полный сожаления взгляд:
– Любой безошибочно определит разницу. – Она сделала выразительную паузу. – Но даже если бы мы никогда не видели обнаженных людей, выделывающих курбеты…
– Никто не выделывает никаких курбетов! – Фиона топнула ногой. Господи, ну почему каждый, взглянув на эти рисунки, тотчас же начинает думать о каких-то курбетах, проказах и даже, возможно, о пьяных оргиях. Она устремила суровый взгляд на сестер: – Кто разрешил вам трогать мои рисунки без спроса?
– Никто, но мы любуемся ими.
– Да, разглядывали. – Джен растянула рот в улыбке. – Вот уже в течение нескольких лет, – хладнокровно заметила она.
– А я-то думала, вы не проявляете ни малейшего интереса к моей работе…
– Ну разумеется, нет ничего интересного в нарисованных фруктах. – Белл закатила глаза. – Или в деревьях.
– А вот наши портреты очень хороши. – Софи с укором посмотрела на старшую сестру. – Но ты давно перестала показывать их нам.
– Я не думала, что они вас интересуют.
– Ну разумеется, не так, – Джен сделала паузу, – как рисунки обнаженных людей…
– Точнее, обнаженных мужчин.
Джен задумчиво посмотрела на Фиону:
– А ты в самом деле веришь, что можно нажить капитал, написав книгу?
Белл фыркнула:
– Думаю, можно, если в книжке будут нехорошие рисунки.
– Они не нехорошие, это искусство. – Софи шмыгнула носом.
– Они обнаженные, – ухмыльнулась Белл. – Обнаженные люди, нарисованные знаменитыми умершими художниками и вывешенные в музеях, – это искусство. Картинки обнаженных людей в книжке – это грязно.
– Зато такие книги могут хорошо продаваться.
– Что ж, поживем – увидим, – спокойно сказала Фиона. – В любом случае от этого зависит наше будущее.
– Что касается нашего будущего… – Лицо Джен мгновенно стало серьезным. – Независимо оттого, называешь ли ты это искусством или грязными рисунками, эта твоя и лорда Хелмсли книжка может вызвать скандал?
– Нет, если никто не узнает о нашей причастности к этому. Книга будет опубликована анонимно, упоминать наши имена в ней не предполагается. – Фиона прищурилась. – Вот почему я хочу, чтобы вы немедленно дали торжественную клятву, что никогда ни единой душе об этом не скажете.
Сестры не сговариваясь обменялись неуверенными взглядами.
– Как я понимаю, ни одна из вас не является слишком надежной хранительницей секретов, но дело исключительно важное. Если я окажусь в центре скандала, каждая из вас будет опозорена. – Фиона помолчала. – Уверена, тетя Эдвина не станет выводить в свет и опекать девушек, сестра которых…
– Мы не скажем ни слова, – быстро заявила Джен.
– Никогда и никому, – кивнула Софи. – Даже если нас будут пытать американские дикари.
Белл хмыкнула:
– И ты нас обижаешь, думая, будто мы станем болтать о том, о чем болтать не следует.
– Хорошо. – Фиона с облегчением вздохнула. Меньше всего ей хотелось, чтобы это абсурдное мероприятие стало предметом гласности: в этом случае она будет разорена раньше, чем ей удастся дать какие-то объяснения. Да и шанс найти подходящего мужа окажется равным нулю. Называй это искусством или как-то иначе, ни один джентльмен не решится взять в жены женщину, которая рисует обнаженных людей, в том числе мужчин.
Правда, Джонатон, похоже, не выглядел слишком шокированным ее рисунками; более того, он даже расщедрился на комплименты. Это было не совсем обычно для сына герцога. И вообще он оказался совсем не таким, как она ожидала.
Впрочем, затея с книгой, придуманная двумя приятелями, не казалась Фионе такой уж блестящей. Даже с учетом избранной клиентуры она не могла представить, что способна заработать необходимое количество денег и в ограниченный срок. В итоге ей пришлось целиком довериться Джонатону и кузену, поскольку иного выбора у нее попросту не оставалось.
– А ты уверена, что герцог не хочет сам жениться на тебе? – ехидно спросила Джен.
– Может, он не хочет делать этого именно сейчас? – уточнила Белл.
– И нет ли шансов, что он изменит свое мнение? – задумчиво проговорила Софи. – В конце концов, он целовал тебя, разве нет?
– Да, целовал. – Фиона улыбнулась при воспоминании об этих весьма приятных мгновениях. – И очень нежно.
Белл вскинула бровь:
– Насколько нежно?
Фиона улыбнулась:
– Очень нежно.
– Ну и ну… – медленно произнесла Белл.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Немедленно выбрось это из головы! – строго сказала Фиона. – Невзирая на обстоятельства, я не имею ни малейшего желания выходить замуж ни за кого из тех, кто не хочет жениться на мне.
– Но есть разные способы…
– Я не стану устраивать западню, чтобы женить маркиза на себе. – Фиона решительно взмахнула рукой.
– Да? Очень жаль… – Белл покачала головой.
На самом деле Фиона была вполне согласна с сестрой, но она не хотела силой вовлекать Джонатона в брак. Тем не менее идея выйти замуж за Джонатона вовсе не представлялась ей безнадежной. Работа над книгой даст им возможность провести немало времени вместе, и кто знает, что может произойти в результате…
Иногда Фионе казалось, что глаза Эффингтона обещали ей нечто совершенно удивительное – так пристально он смотрел на нее. Это совсем не походило на чувство, которое она испытала к нему в юности: теперь ее чувство казалось более мощным, более глубоким, его нельзя было не заметить.
То, что происходит между ними, определенно заслуживает пристального исследования, решила Фиона. В конце концов, ей нечего терять, зато она в случае удачи может многое приобрести.
Глава 6
Джонатон мерил шагами библиотеку Оливера, его брови были нахмурены, глаза смотрели куда-то в пустоту. Это выглядело довольно забавно, однако…
– И больше ничего? – спросила Фиона уже не в первый раз.
Сидя в торце длинного стола, который специально внесли для работы над книгой, она уже несколько раз обмакнула перо в чернила, но за этим так ничего и не последовало.
– Сейчас-сейчас, – пробормотал маркиз.
Фиона посмотрела на пустую страницу. Хотя Джонатон за это время успел отмерить немалое расстояние и, время от времени подходя к столу, останавливался, разглядывая то один, то сразу несколько ее рисунков, это пока не принесло никаких результатов.
Вся столешница, кроме небольшого пространства перед Фионой, была занята рисунками обнаженных людей, которые она исполнила за последние несколько лет. Всего таких рисунков оказалось тридцать семь; на большинстве из них были изображены женщины, которые позировали либо поодиночке, либо группами по двое или по трое. Такие эскизы составляли примерно треть от общего количества рисунков. Лишь двое мужчин позировали для Фионы и других учениц, и при этом оба в разное время являлись близкими друзьями миссис Кинкейд.