Мы уже были в доме. Отец нашарил выключатель и включил свет. Как всегда бывает в помещении, где долго никто не жил, свет показался каким-то холодным, хотя светильник в прихожей был точно таким же, как у нас, и вся прихожая была точно такой же - но у нас она казалась по вечерам на удивление золотистой и теплой, а здесь почему-то все представало синевато-серым. Не знаю, почему на обычную электрическую лампочку так влияет, живут в доме люди или нет...
Отец держал все пустующие домики на "экономном" отопительном режиме, чтобы они совсем не промерзли и чтобы в любой момент можно было накачать воду в бак и как следует раскочегарить паровой котел, не боясь, что где-то что-то рванет. С тех пор, как у нас появился новый телевизор с режимом "стэнд-бай", мы и этот режим минимального отопления пустующих домиков стали называть режимом "стэнд-бай".
Отец на всякий случай включил насос и подкачал немного воды в бак чтобы не было неприятностей, когда он растопит паровой котел на полную мощь. Потом он подкинул дров в еле тлеющее пламя топки котла, а когда дрова разгорелись, добавил два совка угля. Закрыв дверцу топки, он прошелся по комнатам, всюду включая свет и проверяя, все ли в порядке. Мы следовали за ним.
- После твоего дома здесь кажется зябко и сыро, - сказал дядя Сережа.
- Эти дома хорошо построены, - ответил отец. - Через несколько часов дом прогреется и сырость уйдет, - он приложил руку к чугунной батарее. Тепло уже пошло, правда, еле заметно, - заглянув на кухню, он включил холодильник. - Утром надо будет загрузить его всем необходимым, прокомментировал он.
Мы с Ванькой тем временем сновали по комнатам, осматривая всю их обстановку и содержимое. В гостевых домах все внутри было несколько иначе, чем в нашем. У нас все было просто и удобно, без больших изысков. А в гостевых домах и ванные были отделаны очень красивым кафелем, и английские камины были сложены в гостиных, с красивыми мраморными полками и с витыми каминными решетками, и дерево в прихожих было проморено особым образом, чтобы получался переливчатый темно-золотистый оттенок "под старину", и многое другое было сделано так, чтобы отдыхать было приятно. Бывало, мы сами сиживали у этих каминов - обогреть ими дом было нельзя, но так здорово было глядеть на живое пламя!
Отец и тягу в камине проверил. Поджег газету - и весь дым и пламя понеслись в трубу. Слегка поправив зеркало, висевшее над камином, он повернулся к нам.
- На сегодня, пожалуй, все. Когда министр приедет, здесь будет тепло и чисто, и все оборудование в рабочем состоянии.
- Знатный домик, - одобрил дядя Сережа. - Это когда его так отделывали?
- Давно, ещё в семидесятых, - ответил отец. - Когда деньги на охотничьи базы в заповеднике отпускали мешками, потому что к нам приезжали отдыхать даже из ЦК, и ещё зарубежных гостей привозили... Историй в то время было!.. - он усмехнулся. - Но, как видишь, если поддерживать все в порядке и постоянно следить, то кажется, будто сделано только вчера. Все, братцы, по койкам! Завтра будете гулять и веселиться.
- Смотри! - потянул меня Ванька. - Вот бы все-таки нам такой столик, а?
В "гостевых" домах его приводили в особый восторг низкие сервировочные и журнальные столики с крышками из подтемненного толстого стекла, вставленные в рамы из резного дуба. Он все время просил, чтобы отец один из таких столиков отец забрал для нас - пусть будет в нашей гостиной хотя бы тогда, когда нет гостей. Отец резонно возражал, что с двумя сорванцами в доме стеклянная крышка может не прожить и двух дней. И особенно Ваньке нравились "двухэтажные" столики на колесиках - как тот, на который он сейчас указывал. Он раза два катнул столик туда и сюда и поплелся из дома со вздохом разочарования.
Мы покинули гостевой дом, который отец, на всякий случай, тщательно запер.
Был уже третий час ночи, когда мы с Ванькой заползли в свои постели. Ванька последний раз осмотрел свои подарки, примерил меховую шапку, забрался под одеяло и сообщил мне, что можно выключать свет. Я выключил ночник над моим изголовьем - и комната погрузилась в темноту.
Я уже засыпал - и, по-моему, даже сны начинал видеть - когда Ванька меня вдруг окликнул:
- Борь, ты спишь?
- Сплю... - отозвался я. - И ты спи!
- Не могу, - ответил он. - Я думаю.
- О чем? - спросил я.
- Вот об этих шапках, которые нам подарили... Их ведь делают из живых животных?
- Ага, берут какого-нибудь соболя и живьем кладут под швейную машинку! - иронически ответил я.
- Да нет, я не о том, - ответил он. - Я о том, что это были их живые животные, а потом они их на шапки пустили, ведь так получается?
- А что тебя смущает? - огрызнулся я. - Кабаны и лоси, которых мы едим, тоже не сами сдохли. И дикие гуси, кстати, и рыба.
- Это другое, - серьезно возразил Ванька. - В том-то и дело, что они дикие, а рыба вообще ни то ни се. А ведь эти животные... они пушистые!
- Не были бы пушистыми, не годились бы на шубы и шапки! - ехидно заметил я.
- Как будто ты не понимаешь, о чем я говорю! - рассердился Ванька. Когда животное пушистое, и тем более при доме выросло, и ты его кормил - то это совсем другое дело получается! Все равно, что из Топы шапку сделать!
- Ну, это ты загнул! - сказал я. Признаться, начиная беспокоиться. Если эта идея засядет у него в голове и он начнет излагать её Фантику считай, все каникулы будут испорчены!
- Вовсе я не загнул! - ответил Ванька. - Это ж получается... самое настоящее живодерство! Вот завтра я все ей скажу, чтобы не зазнавалась!
Все стало ясно. Ванька, так и не успокоившись, лежал и придумывал, как бы побольнее уколоть Фантика, чтоб ей неповадно было... Я совсем разволновался - так разволновался, что сон начал улетать куда-то далеко-далеко.
- Послушай! - я присел в кровати и включил ночник. - Мало того, что ты не даешь мне спать, ты ещё из-за глупой обиды собираешься испортить всем настроение! Завтра ты смертельно обидишь Фантика, она в слезах побежит жаловаться родителям, что их всех обозвали "живодерами", наши родители будут готовы от стыда сквозь землю провалиться - и кстати, влетит по первое число не только тебе, но и мне, а я вовсе не собираюсь отдуваться за то, что тебе взбрело в голову наговорить Фантику гадостей!
- Это будут не гадости, а правда! - заявил мой упрямый братец.
Я знал, что он не прав, но вот как ему хоть что-то втолковать?
- Ты пойми, - сказал я, - во-первых, с гостями так не разговаривают, а во-вторых, про подарки вообще дурно не говорят! Знаешь пословицу, что "дареному коню в зубы не смотрят"? Так вот, приспичило тебе жалеть ондатр и норок - не носи свою шапку, но к другим при этом не приставай!
- И не буду носить! - сказал Ванька. - А если меня спросят...
- Если тебя спросят, ты скажешь, что тебе жалко новую шапку, что ты не хочешь её сразу испортить, и поэтому решил её поберечь! - твердо проговорил я. - И, пожалуйста, если тебя так волнует этот вопрос, поговори сначала с отцом!..
- А если он скажет, что можно сказать Фантику все, о чем я думаю? осведомился Ванька.
- Тогда говори ей все, что душе угодно! - ответил я. То, что отец никогда ему такого не скажет, было совершенно очевидно - но если б я так и заявил Ваньке, он ведь мог бы и уклониться от разговора с отцом... А я исчерпал все доводы, которые могли бы его образумить и предотвратить катастрофу.
- Вот тогда и скажу! - буркнул мой братец.
- Решено, - сказал я. - Теперь можно гасить свет?
- Можно, - разрешил он. - Я и в темноте могу думать.
- Может, хватит? - спросил я, выключая свет. - А то ты такого надумаешь...
- А?.. - откликнулся Ванька, недорасслышав.
- Думай, говорю, сколько угодно, только меня больше не буди. А ещё лучше - спи. А то завтра не встанешь.
- Так куда спешить? - отозвался он.
- Как куда? Степановский снегокат опробовать. Или тебе не хочется?
- Хочется, конечно! - возмутился Ванька. - Только посмейте уйти его пробовать без меня!
- И уйдем, если тебя нельзя будет даже пушками разбудить! - не без легкого злорадства сказал я. Любит подковыривать других - пусть сам испытает, каково это!..
- Я сам проснусь, - сказал Ванька. И замолк. Видно, перспектива проспать первую пробу снегоката ему все-таки не очень улыбалась - и он решил заснуть, а все свои взрывоопасные мысли додумать завтра.
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ МИНИСТРА
Утром я проснулся от легкого постукивания в дверь.
За окном стояли синеватые сумерки - но уже вполне прозрачные. Не скажешь, что день наступил, но и ночью не назовешь. Около девяти утра, прикинул я.
Я встал и на цыпочках, босиком подошел к двери.
- Кто там? - спросил я громким шепотом.
- Это я, Фантик, - раздался шепот из-за двери. - Вы ещё спите?
- Я уже нет, - ответил я. - А Ванька дрыхнет. Подожди секунду, сейчас я к тебе выйду!
Я быстро оделся и выскользнул за дверь. Ванька сладко похрапывал, и я решил пока что его не тормошить. Еще когда я просыпался, во мне витала какая-то смутная мысль, или, скорей, воспоминание, о том, что среди вчерашней бочки меда имелась и ложка дегтя, чуть-чуть отравившая вкус праздника. Услышав голос Фантика, я сразу вспомнил, что это была за ложка дегтя: размышления перед сном моего брата, решившего заделаться защитником прав пушных животных. Я не знал, насколько это у него серьезно - может быть, это был просто сонный бред от усталости и перевозбуждения, и, проснувшись, Ванька не припомнит толком, что он нес - но решил, что чем дольше удастся держать его сегодня подальше от Фантика, тем лучше. Вообще-то, мой братец - парень добрый и покладистый, но заводится с пол-оборота, а завести его может любая фигня. И когда ему, как говорится, вожжа под хвост попадает - тут уж держись! Он становится упрямей ста ослов и бронебойней танковой дивизии. Если он воображает, что его обидели - тогда он тем более становится неуправляем.
- Я уже нет, - ответил я. - А Ванька дрыхнет. Подожди секунду, сейчас я к тебе выйду!
Я быстро оделся и выскользнул за дверь. Ванька сладко похрапывал, и я решил пока что его не тормошить. Еще когда я просыпался, во мне витала какая-то смутная мысль, или, скорей, воспоминание, о том, что среди вчерашней бочки меда имелась и ложка дегтя, чуть-чуть отравившая вкус праздника. Услышав голос Фантика, я сразу вспомнил, что это была за ложка дегтя: размышления перед сном моего брата, решившего заделаться защитником прав пушных животных. Я не знал, насколько это у него серьезно - может быть, это был просто сонный бред от усталости и перевозбуждения, и, проснувшись, Ванька не припомнит толком, что он нес - но решил, что чем дольше удастся держать его сегодня подальше от Фантика, тем лучше. Вообще-то, мой братец - парень добрый и покладистый, но заводится с пол-оборота, а завести его может любая фигня. И когда ему, как говорится, вожжа под хвост попадает - тут уж держись! Он становится упрямей ста ослов и бронебойней танковой дивизии. Если он воображает, что его обидели - тогда он тем более становится неуправляем.
Фантик ждала меня у окна перед лестницей на первый этаж.
- Смотри, - она показала вниз. - Твой папа уже выезжает, и мой вместе с ним.
- Это они едут милицейскую машину из завала вытаскивать, - сказал я, подходя к окну.
Отец вывел из сарая мощный "Буран" и теперь заводил его. Вот он сел, дядя Сережа пристроился позади, одной рукой держась за снегокат, другой придерживая стальной трос, и они с треском выехали за ворота. Топа залаял и рванул вслед за ними, но отец что-то крикнул ему, и он отстал.
- Это хорошо, что они Топу не взяли, - сказал я. - Он нам скоро понадобится.
- Зачем? - спросила Фантик.
- Запряжем его в снегокат, - объяснил я. - Ты ведь видела этот роскошный детский снегокат с рулем, который подарил нам Степанов?
- Видела, - кивнула Фантик. - Неужели Топа его потащит.
- Ему это раз плюнуть! - заверил я. - Вот увидишь! А у него есть упряжная шлейка. Отец сам сделал, чтобы Топа мог катать нас на санках. Ему это только полезно, развивается грудная клетка и лапы.
- Он, по-моему, и так достаточно развит, - заметила Фантик, разглядывая Топу, который покрутился во дворе, переживая, что его не взяли, а потом улегся возле сарая и положил голову на лапы.
- Все равно ему нужны постоянные нагрузки, - сказал я. - Он, конечно, будет отлынивать. Возить санки он умеет, но не очень любит. Но мы с ним договоримся. Доедем на нем до холма у реки, а там будем гонять вниз.
- Наверно, нам надо Ваньку для этого подождать, - сказала Фантик.
- Подождем, - сказал я. - Пусть продрыхнется. А то он бывает в кислом настроении, когда не выспится, и может всем испортить жизнь, - я решил, что лучше мне исподволь подпускать экивоки на то, что Ванька просто не в себе и за себя не отвечает, когда он недоспал - чтобы потом легче было погасить любой конфликт, списав все Ванькины наскоки на его временное помешательство от недосыпа. - Ты уже завтракала?
- Нет еще, - ответила Фантик. - Я проснулась и лежала, пытаясь сообразить, какой может быть час. Потом услышала голоса взрослых, выглянула - и до меня донеслись запахи кофе и пирогов. Я слышала, как звякала дверца духовки, в которой разогревали пироги. Вот я и решила, что пора вставать... Оделась - и на всякий случай постучалась к вам. Легонько, чтобы не разбудить вас, если вы ещё спите.
- Тогда пойдем завтракать! - заявил я. - А там решим, что делать дальше.
Мы спустились вниз, где наши мамы пили кофе и беседовали. Нам тоже разрешили выпить немного кофе, сильно разбавленного горячим молоком. Завтрак состоял из "доедалок" - так мы называем то, что остается после праздника: всякие вкусности, которые так приятно доедать на следующий день. Мы взяли себе пирогов с капустой, по куску гуся с подливкой из протертой брусники, и ещё - по куску торта. Солнце поднималось медленно и сонно, будто ему тоже хотелось отдохнуть после встречи Нового года, но, когда мы закончили завтракать, уже совсем рассвело, и нам предстояло решить сложный вопрос, будить Ваньку или не трогать его, чем-нибудь занявшись, пока он спит.
Для меня этот вопрос был тем сложнее, что я абсолютно не знал, чего можно ожидать от моего братца, когда он проснется. Он мог разозлиться, что его разбудили и не дали выспаться всласть. Но точно так же он мог разозлиться, что его не разбудили и он проспал полдня - время, за которое можно было сделать столько замечательных дел! Если бы он только на меня при этом взъелся - то плевать, я привык к его взрывам, и утихомирил бы его в конце концов, не став обижаться на любые слова, которые он мог мне наговорить. Но вот если бы он вылил ведро словесных помоев на голову Фантика - тут не избежать было большой разборки! Легче всего было бы плюнуть на все и умчаться с Фантиком гонять с горы на снегокате - мол, будь, что будет. Но это было бы то, что отец называл "страусиной политикой" - то есть таким поведением, когда ты долго делаешь вид, будто никаких неприятностей и проблем не существует, а потом выходит только хуже.
Быстренько прикинув все это, я решил, что наименьшим злом будет разбудить моего братца - и, если он встанет в дурном настроении, принять первый удар на себя.
Попросив Фантика немного подождать, я поднялся наверх и присел на краешек Ванькиной кровати.
- Эй!.. - негромко позвал я.
Мой брат открыл глаза.
- Просыпайся, - сказал я. - Уже почти десять утра.
- А я и не сплю, - уведомил меня Ванька. - Я просто лежу.
- Мы уже позавтракали, - сообщил я. - И только тебя ждем, чтобы пойти кататься на снегокате.
- Я буду мигом готов! - воскликнул Ванька, соскакивая с постели.
Быстро одеваясь, он мне сообщил:
- Я давно проснулся. Наверно, сразу, как ты вышел из комнаты. Но так здорово было немного поваляться после вчерашнего веселья! Я лежал и думал мои вчерашние мысли.
- И что ты надумал? - внутренне холодея, спросил я.
- Что шапку носить я не буду. Но Фантику ничего не скажу. Мы будем действовать иначе, - сурово известил меня мой братец.
- Мы?! - в испуге отозвался я. - Я-то тут при чем? Если ты собираешься впутывать меня в свои...
- Никуда я тебя впутывать не собираюсь, - ответил Ванька. - А без твоей помощи тут не обойтись. Смотри, они ведь разводят этих животных, потому что только так могут заработать деньги на жизнь, верно?
- Совершенно верно. Дядя Сережа - тоже бывший биолог, поэтому про зверей все знает лучше, чем про все остальное. Если бы он пошел работать бухгалтером или, там, как его, автослесарем, то он бы ничего не сумел заработать!
- Вот и я о том же. Но ведь он хочет делать срубы, так?
- Так.
- И если он будет делать срубы, и они станут хорошо продаваться, то можно будет убедить его больше не убивать животных на мех, так?
- А куда он их денет? - осведомился я. - Отдаст на другие пушные фермы? Так их все равно убьют!
- Зачем отдавать? - возразил Ванька. - Он может изучать их поведение и писать диссертацию...
- А если его срубы не будут покупать? Ведь у народа сейчас почти нет денег!
- Ну, кому нужно обновить дом, тот купит... И, в конце концов, можно придумать что-нибудь еще!
- Например?
- Например?.. - Ванька задумался. - Ну, например, пусть разводит крокодилов! Их не жалко, потому что они гадкие твари и людей жрут, а один крокодил ведь даже схватил за нос Любопытного Слоненка, чтобы им пообедать, а сумки и сапоги из крокодиловой кожи стоят о-го-го! Побольше любых мехов!
Я просто ошалел.
- Спятил?! Крокодилы в нашем климате?! Да ты представляешь, о чем ты говоришь?
- Дядя Сережа - ученый, он что-нибудь придумает, - мой братец не собирался сдаваться. - Раз можно выращивать в теплице зимние помидоры и огурцы, значит, можно сделать и теплицу для крокодилов... Но это все потом можно решить, дело сейчас не в этом. Ты ведь слышал, что сказал дядя Сережа? Что от министра зависит, сможет он начать делать срубы или нет!
- Ну?
- Вот тебе и ну! Мы должны убедить министра, чтобы он отдал дяде Сереже этот кусок леса - что угодно придумать, но убедить! А когда министр отдаст лес дяде Сереже, и дядя Сережа узнает, что все это сделали для него мы, мы попросим взамен больше не убивать животных на мех! Как тебе моя идея?
Я продумывал, что ему сказать. У меня были сильные сомнения, что из этой идеи что-нибудь выйдет, но, пока Ванька будет землю носом рыть в этом направлении, со своей обычной энергией, можно будет считать его обезвреженным.
- Нормальная идея, - сказал я. - И в любом случае, это лучше, чем просто возмущаться и становиться в позу.
- Вот-вот, и я решил точно так же! - отозвался довольный Ванька. - Это будет... как его... альтивная акцурнатива...
- Активная инициатива? - догадался я.
- Да... И еще, как говорят по телевизору... - Ванька наморщил лоб. Реальная альтернатива, вот как! Мы не просто будем требовать, чтобы они прекратили заниматься тем, чем зарабатывают на жизнь, мы предложим взамен нечто не менее выгодное, чтобы и животным было хорошо, и людям!