ЦАРСТВО СТРАХА - Томпсон Хантер С. 11 стр.

Так или иначе, этот понедельник стал первым за месяц днем, когда я мог расслабиться и поговорить от души - так что команде «Life» повезло. Им достались мои хохмы о дви­жении «Власть Фрикам» и о том фантастическом ударе, ко­торый мы наносим либералам в самое сердце.

- Начиная со среды, мы потащим этих мерзавцев в суд! - хорохорился я. - Пол, у тебя готов список? Быть может, уже сегодня мы зачтем его по радио.

Пол Дэвидсон улыбнулся.

- На самом деле, мы начнем гонять ублюдков завтра же вечером. Правда, сейчас нам понадобятся деньги на «Мейс», может, вы как раз подкинете?

- Да не волнуйтесь так, - подхватил я. - Денег у нас хва­тит, а если нет - то всегда полно мескалина на продажу, этот товар не залеживается. Давайте сюда «Мейс», несколько галлонов и немного картечи, чтобы отстрелять двурушни­ков!

Через два часа после закрытия избирательных участков Битва за Эспен была завершена... по крайней мере так это выглядело тогда под дерьмовый аккомпанемент внезапно пошедшего дождя. В нашем лагере воцарилось уныние, и да­же не требовался RCA 1060, чтобы спрогнозировать финал - даже несмотря на то, что предварительные результаты сви­детельствовали о нашей победе. К несчастью, предваритель­ных результатов недостаточно. Наши самые преданные сто­ронники, хардкор-фрики, пришли на избирательные участ­ки первыми, и мы и в самом деле уверенно победили в цент­ральной и восточной части города. Мы играючи обставили конкурентов в избирательных участках под номерами Один, Два и Три, однако этих голосов не хватило - исход выборов решили Эгнювильские жители пригородов и обитатели сто­явших на окраине трейлеров. Уже в середине дня радостное возбуждение спало. Никто из нас не озвучивал худшие ожи­дания, но, думаю, все знали, к чему дело идет.

Так что ближе к закату мы уже порядочно налегли на мескалин, текилу, гашиш, пиво и все остальное, что только по­палось под руки... после этого оставалось лишь перетирать какую-то хуйню с представителями национальной прессы и ждать, когда секира истеблишмента оттяпает наши головы. Наш штаб в некогда элегантном отеле «Джером» мало-пома­лу превратился в дурдом. Казалось, каждый присутствую­щий держит в руках черный микрофон размером с бейсболь­ную биту, а те, кому микрофона не хватило, сжимают в руках камеры - Никоны, Нагры, Эклэйрсы, Кодаки, Полароиды, а ребята из Калифорнийского Института Искусств и вовсе притащили с собой видеокамеру.

На полу не осталось свободного места от сваленных в беспорядке кабелей, к потолку присобачили лампы со стробосветом. Фотограф из «Life» препирался с двумя громи­лами из Лос-Анджелесского отделения CBS; главный оператор «Вудстока» собачился с режиссером команды бри­танского телевидения... в самом разгаре была непрерывная жестокая схватка за место для камер вокруг стола с телефо­ном, и все взгляды были устремлены на Элисон и Вики Колвардов, подводивших итоги голосования. Билл Кеннеди, пи­савший для Harper's, коварно и с тактическим знанием дела использовал локти в борьбе за место под солнцем и занял- таки самое выгодное место, ведомый своим инстинктом - еще бы, ведь это тот самый парень, что вел прямые репорта­жи во время беспорядков в Олбани и Сан-Хуане.

Авторы Life, Look, Scanlan's, Ski, The Village Voice, Fusion, Rat - тут терся даже корреспондент из голландского издания под названием Suck - беспорядочно толпились в комнате, переругиваясь между собой. Телефон разрывался от междугородних звонков из крупнейших новостных агентств, типа АР и UPI, от телевизионных каналов, не гово­ря уже о простых любопытных, звонивших из Виргинии, Мичигана и Орегона, чтобы узнать результаты. Одно из луч­ших описаний того хаоса вышло из-под пера Стива Левина, молодого ведущего колонки в Denver Post, проведшего с на­ми минимум полдня.

«Безумие и печаль, алкоголь и трава, слезы и ярость, вы­мученные глумливые улыбки, - писал он. - Отель «Джером» содрогался в тот день от потолка до фундамента, стены неумолимо покрывались надписями, как приличными, так и не очень. Журналисты, съехавшиеся отовсюду, начиная с Лондона и заканчивая Лос-Анджелесом, мешались с зевака­ми и сочувствующими, многие были обдолбаны по самое нехочу и излучали оптимизм, и лишь избранные лучше знали, как обстоят дела...»

Действительно... Те, кто быстрее других смекнул, как об­стоят дела, скапливались в прокуренной напрочь комнате Номер Один, всего в двухстах футах от водоворота безумия в переполненном холле гостиницы. В этой комнате проживал Оскар Акоста. Две недели кряду он не выходил из номера, не­устанно разруливая один кризис за другим, едва успевая не­много поспать, выполняя одновременно три роли: старого друга, телохранителя и юридического консультанта «самой странной политической кампании, которую только видели в Америке», как писали в New York Times. Однако ребята в га­зете не знали и половины правды; ведь Оскар прибыл в город в начале октября, задолго до того, как избирательная кампа­ния превратилась во фрик-шоу такого размаха, что и сам «New York Times» не сумел описать его правдиво.

В тот момент, когда Акоста прибыл в Эспен, политичес­кая жизнь тут здорово напоминала удолбанную пародию на гангстерские войны из «Крестного Отца». И за неделю до выборов мы действительно сели в осаду. Оскар, видный ад­вокат мексиканского происхождения, работал в Лос-Анд­желесе, и оказался в Эспене, возвращаясь из Денвера, где наносил визит своему клиенту Корки Гонзалесу - ответу Чиканос на Хьюи Ньютона или, возможно, на Г. Рэп Брауна добрых старых дней. В середине ноября Корки предстояло держать ответ перед судом по обвинению в незаконном хранении оружия, с которым его поймали во время авгус­товских беспорядков в восточном Лос-Анджелесе. Напом­ню, та буча закончилась убийством Рубена Салазара ок­ружным помощником лос-анджелесского шерифа. Оскар взялся защищать Гонзалеса, так что в середине октября ему было нечем особенно заняться, и, заехав в Колорадо, он ре­шил ненадолго остановиться в своем старом доме в Эспене и посмотреть, что творят тут Хонки/Габачос. Тот беспредел, который он застал тут, окончательно убедил его в том, что белому среднему классу Америки нет ни оправдания, ни искупления.

В ночь выборов в маленьком номере Оскара в «Джероме» быстро набился народ - как местные, так и со стороны - полностью разделяющий его уверенность в том, что исход выборов в Эспене серьезно повлияет на внутреннюю поли­тику США. Эта история с самого начала шла странно и не­предсказуемо, но под конец, когда казалось уже, что Ради­кально-Наркотический кандидат и в самом деле может побе­дить в головкружительном противостоянии с людьми Эгню, избирательная кампания шерифа Эспена действительно привлекла внимание нации, как своего рода нарыв - и если его прорвет, то это будет событие небывалого значения. Не остались в стороне и сердитые легионы Новых Левых Ради­калов, которые громогласно кляли нас за то, что мы пошли на сделку с системой, приняли ее правила игры. Согласно их заявлениям, «внутри системы» больше ничего уже добиться нельзя.

Но скажем прямо - если уж такой насквозь консерватив­ный город Республиканцев, как Эспен, мог выбрать шерифа, основой предвыборной программы которого была радикаль­ная платформа «Власти Фриков», то Демократия и в самом деле превращалась в эффективный инструмент. Появлялся шанс спасти эту страну от пучины фашизма и не спалить ее дотла в процессе спасения. На эту соблазнительную возмож­ность и клюнул Дэйв Меггайси из Сан-Франциско. Меггайси, бывший защитник «St. Louis Cardinals», тогда недавно забросил свою успешную футбольную карьеру в пользу ра­дикальной политики и стал своего рода знаменитостью. Первая публикация его книги «Только не с ними» в те самые дни активно обсуждалась на первых полосах LOOK, также он планировал выступить в популярном шоу Дика Каветта в Нью-Йорке. Впрочем, LOOK писал слишком заумно для тех, кто собирался голосовать против нас в Эспене; для них Меггайси был одним из тех «грязных коммунистов-аутсай­деров, которых Томпсон понатаскал в наш город».

Трудно общаться, когда не говоришь с нами на одном языке, так что Меггайси забил на все и подрядился помогать нам в качестве телохранителя, присоединившись к команде, в которую уже вошли некоторые из слетевшихся на подня­тый нами шум: Тедди Юер, дикий молодой байкер из Мэдисона; Пол Дэвидсон из Денвера, обладатель «черного пояса» и член Белых Пантер; и Джин Джонсон, полубезумный арт- дилер из Ньюпорт Бич... все как один - коммунисты, ежене­дельно получающие содержание из Пекина.

Эти прекрасные чудаки - а также многие другие - среди прочих толпились в комнате Акосты в ночь выборов, ночь, когда первая избирательная кампания «Власти Фриков» в Америке потерпела крах.

Не так-то просто изложить тут причины, по которым мы проиграли. Некоторые из них столь очевидны, что даже нет смысла лишний раз говорить о них - разве что для истории. Впрочем, истории надлежит сохранить тот факт, что, несмо­тря на все невероятные препятствия и подножки, которые нам ставили на каждом шагу, мы все-таки набрали 44 про­цента голосов по округу. Вот это явилось настоящим шоком. Не проигрыш наш, а тот факт, что мы подошли к победе вплотную.

Трудно общаться, когда не говоришь с нами на одном языке, так что Меггайси забил на все и подрядился помогать нам в качестве телохранителя, присоединившись к команде, в которую уже вошли некоторые из слетевшихся на подня­тый нами шум: Тедди Юер, дикий молодой байкер из Мэдисона; Пол Дэвидсон из Денвера, обладатель «черного пояса» и член Белых Пантер; и Джин Джонсон, полубезумный арт- дилер из Ньюпорт Бич... все как один - коммунисты, ежене­дельно получающие содержание из Пекина.

Эти прекрасные чудаки - а также многие другие - среди прочих толпились в комнате Акосты в ночь выборов, ночь, когда первая избирательная кампания «Власти Фриков» в Америке потерпела крах.

Не так-то просто изложить тут причины, по которым мы проиграли. Некоторые из них столь очевидны, что даже нет смысла лишний раз говорить о них - разве что для истории. Впрочем, истории надлежит сохранить тот факт, что, несмо­тря на все невероятные препятствия и подножки, которые нам ставили на каждом шагу, мы все-таки набрали 44 про­цента голосов по округу. Вот это явилось настоящим шоком. Не проигрыш наш, а тот факт, что мы подошли к победе вплотную.

История также зафиксирует, что мы хорошо учли уроки предыдущей кампании, когда Джо Эдвардсу не хватило ше­сти голосов для победы в 1969. Нашей ошибкой - моей, на самом деле, ошибкой - оказалась публикация сделанных из той кампании выводов в общенациональном журнале, кото­рый едва появившись на прилавках сразу же стал для нас камнем на шее. Вышедший 1 октября 1970 года номер Rolling Stone подложил нам изрядную свинью сразу по не­скольким причинам: 1. Статья напугала наших оппонентов до полусмерти. 2. Она появилась на неделю позже, чем мы задумывали - к тому времени регистрация кандидата-фрика уже состоялась. 3. Она открывала противнику всю нашу стратегию, в мельчайших деталях - чем вражьи морды и пользовались с чудовищной эффективностью с самого нача­ла до самого конца.

Помимо этих неуместных откровений, статья некоторым образом поясняла, по каким причинам мы никак не смогли бы победить тогда в 1970-м, когда демократы и республикан­цы успешно объединятся против нас, расколов и без того ко­леблющийся лагерь избирателей центристского толка. Ниже приводится дословная цитата из статьи «Битвы за Эспен», напечатанной в «Rolling Stone-67» ( 1 октября 1970 г.):

Главный урок избирательной кампании состоит в следую­щем: политическая ситуация в Эспене настолько нестабиль­на, что после Джо Эдвардса отныне каждый кандидат от «Власти Фриков» - это потенциальный победитель.

В моем случае, к примеру, мне пришлось вкалывать по пол­ной программе - и выблевать из себя в ходе кампании неко­торые действительно ужасные идеи - чтобы получить более чем 30 процентов голосов при наличии еще двух конкурентов от основных политических партий. Кандидат от андеграунда, который и в самом деле хочет выиграть, должен запом­нить с самого начала, что не менее 40% процентов только и ждут, чтобы выразить свой протест против власти, и его шансы заработать эти голоса зависят напрямую от его вы­зывающего поведения. Чем больше страха и отвращения вы­зовет он среди обывателей, тем с большей охотой за него проголосуют остальные.

Так что чего уж удивляться: как только стало очевидно, что «Власть Фриков» наберет не менее 40 процентов голосов, мозговой трест нашего отделения Великой Старой Партии[3] решил в последнюю минуту пойти на компромисс со своими «заклятыми врагами» из другой существующей в нашей стране партии. Разница между ними в Эспене ничем не отличалась от разницы между Никсоном и Линдоном Б. Джонсоном на национальном уровне: то есть кроме личных склок и лоббистских передряг между ними не было никаких отличий. Сущность политических проблем их не интересовала.

К середине избирательной кампании обе партии истеблишмента поняли, что им противостоит местный вариант «Черных Пантер»[4], проповедующий «теорию великого страха». Как бы сильно они не были отвратительны друг другу лично, «Власть Фриков» они ненавидели ещё больше - и ре­шили, что ее надо остановить чего бы это ни стоило.

Менее чем за 48 часов до выборов они заключили зловещее гнусное соглашение, согласно которому каждая партия жертвует в пользу другой своего кандидата, дабы избежать ситуации, при которой кандидат от Партии Фриков наберет больше голосов (на выборах шерифа и окружного комиссара), чем Республиканцы или Демократы. Таким образом, они сумели объединить сторонников обоих партий и оба переизбиравшихся чиновника - шериф от Демократической Партии Кэррол Вайтмайр и комиссар Дж. Стерлинг Бакстер - смогли сохранить свои посты.

Договорились путем своего рода циркулярных звонков в канун выборов - перезвон оказался настолько рьяным и лихорадочным, что одному республиканцу позвонили 18 раз за вечер и каждый звонящий считал своим долгом сообщить, что в штаб-квартирах партий решено голосовать «по договоренности» - «мы отказываемся от (республиканского кандидата в шерифы) Рикса, а Демократы приносят в жертву своего Коудхилла».

Вот еще один урок, преподанный нам в Эспене: если вы решили «работать в рамках системы», то проигрывать никак уже нельзя: «система» снабжена специальным механизмом, разминающим в лепешку проигравших, осмелившихся бросить ей вызов.

Если мозговой фонд «Власти Фриков» чему и научился за эти выборы, так это тому, что «работать в рамках системы» означает в точности то же, что и «играть по их правилам».Вы попробовали, вы проиграли, и теперь - особенно если речь идет о маленьком городке, где проживает менее 2500 избирателей - и теперь пожалуйте поваляться в дерьме и получите изрядное число плевков, как настоящий джентльмен/политик. Таковы неизбежные последствия со­рвавшегося вызова глубоко коррумпированным Властным Структурам.

Законы Политики в Америке чем-то напоминают законы физики: любое действие вызывает эквивалентное противодействие. Наша странная избирательная кампания мобилизовала множество местных фриков, которые, как они сами уверяли, в противном случае нипочем не пошли бы на выборы, и никогда больше не пойдут. Все они утверждали, что оказались у избирательных урн единствен­но потому, что ненавидели «политику» и особенно «политиканов».

Платформа «Власти Фриков», да и вся её предвыборная кампания, была предельно далека от общепринятой концепции «политики», мы черпали нашу силу среди людей, гордящихся тем, что они никогда не ходят на выборы. В городке, в котором ни один кандидат на выборную должность никогда не набирал больше 250 голосов, полностью лысый и высшей степени радикальный кандидат от «Власти Фриков» набрал на выборах шерифа в 1970 году 1065 голосов - и, тем не менее, проиграл сопернику, набравшему на 400 голосов больше.

«Власть Фриков» настолько поляризовала Эспен, что мы напугали и настроили против себя слишком многих избирателей и, таким образом, не сумели использовать голоса «фриков», впервые пришедших на выборы. Но так напугали этих мерзавцев, что они притащили на выборы людей в инвалидных колясках и даже на носилках, чтобы они проголосовали против нас. Они привели на выборы молодых и старых людей, которые были уверены в том, что «Айки» Эйзенхауэр все ещё является президентом США. «Я никогда, черт возьми, не видел ничего подобного, - сказал один из наблюдателей. - Я находился на первом участке, где, как мы полагали, все будет клево, но вдруг, откуда ни возьмись, на нас обрушилась волна калек и инвалидов. Я ни разу в жизни не видел такого количества грузовиков-пикапов».

Да, пикапы все ещё стоят у нас перед глазами. И любой человек, который попытается перейти им дорогу, должен готовиться к смерти. Именно это мне все время говорили, когда я баллотировался на пост шерифа: Даже если вы победите, вы никогда не войдете живым в офис. А если вы проиграете, то они позаботятся о том, чтобы больше никто из вас больше и не мечтал о том, чтобы стать шерифом.

Воскресный вечер в Фонтенбло

Воскресный вечер в Фонтенбло: жаркий ветер на авеню Коллинз. Прямо перед отелем, у самого океана, группы вооруженных охранников с «полицейскими собаками» патрулируют побережье, район пляжей, чтобы никто не просочился пощупать водичку, никто, включая гостей отеля. Пользоваться океаном по ночам на Майами Бич запрещено. Пляж теоретически является общественной собственностью, но устроители этого скотского «комплекса отелей», с местной администрацией заодно, обозвали это место «Золотым Берегом», да и застроили его отелями так, что они закрыли общественный пляж не хуже Берлинской Стены.

Путь к воде надежно преграждали высокие заборы и острые скалы, и оставались одни лишь маленькие замусоренные полоски берега, не более 40-50 метров в длину, которые отцы города спокойно именовали «общественными», а дальше начинались надежно укрепленные пляжи, принадлежащие отелям. На самом-то деле в общественной собственности находилось куда как больше земли, закон запрещал отелям отгораживать прибрежную территорию в принципе. Это считалось деликатным вопросом в Майами - поскольку отели захватывали земли направо и налево не только под пляжи, но и под бассейны; больше всего отели боялись, что кто-то наконец подаст в суд, чтобы прекра­тить это безобразие.