– А разве, мой друг, данная аналогия не кажется вам слишком уж явной?
– Допустим, – не стал я спорить. Гипотеза шейха и впрямь звучала довольно связно. – Но почему именно карты? И о чем они должны нам сказать?
– Не знаю, как насчет карт, – вступил в разговор Бледный, – но монах с крестом на верхнем пакале смахивает на чокнутого священника из Паркдейла.
– Твоя правда, – был вынужден снова согласиться я. – А ромб с пятью звездочками напоминает шеврон на куртке сержанта Фуллера. В смысле, эмблему Первой дивизии корпуса морской пехоты США. Только на том шевроне кроме звездочек была еще большая единица и надпись «Гвадалканал»… Хотя, исходя из нашего опыта, мелкие детали в пакальной символике не суть важны. Главное, чтобы мы догадались, на что или на кого они указывают.
– И на что, по-вашему, босс, могут указывать червы? – спросил Бледный.
– Хм… – Я задумался, вспоминая хронологию наших недолгих, но бурных американских похождений. – Не припоминаю. Возможно, похожий значок был на вывесках магазинов Паркдейла, рыбозавода или автозаправки Мартина Хини… Или в кемпинге – иногда влюбленные туристы вырезают на деревьях всякие там сердечки и прочую ерунду. Никто не видел на месте нашего последнего ночлега ничего такого?
– Одну минуту, полковник! – неожиданно встрепенулся Гробик и решительно направился к валявшимся на земле пленникам. После чего перевернул все еще корчившегося и матерящегося Володю на живот и стал закатывать ему левый рукав.
Я подумал было, что Гробик усомнился в прочности пут, которыми он связал квестера, и пошел это проверить. Но он оголял Володино предплечье с другой целью. Проделав это, капитан обернулся и помахал нам рукой, подзывая к себе.
– Вот! – Гробик указал на причину своего беспокойства, когда мы приблизились. – Я заметил это, когда скручивал ему руки. Что скажете? Похоже на то, что мы ищем, или нет?
Палец капитана указывал на цветную татуировку, сделанную на внутренней стороне квестерского предплечья. Картинка была качественной и прорисованной до мелочей, отчего даже казалась рельефной. Такие обычно делают в тату-салонах, а не в тюрьмах или армейских казармах. Но нас заинтересовало не все это нательное художество, а лишь его центральная часть – большое пурпурное сердце. Прочие детали служили для него лишь обрамлением: крылышки, длинные языки пламени, цепи, колючая проволока, розы с переплетающимися стеблями… А внизу на вытатуированной вьющейся ленте красовалось имя: Агния.
– Как трогательно! – усмехнулся Бледный. – Накалывай я себе по сердцу в память о каждой новой подружке, у меня они сегодня и на заднице, и на голове, и даже в подмышках красовались бы… Но картинка, надо признать, мастерская. Жаль будет ее сводить, если эта Агния наставит Володе рога, и он разорвет с ней отношения.
Кряхтящий от боли в паху Володя высказал в ответ все, что он думает о Бледном и о его чувстве юмора. На что майор не обиделся, как не обиделся он на Фритьофа, оставившего ему на лице парочку кровоподтеков. Мы, победители, могли проявить к побежденным великодушие. Хотя, сложись все иначе, квестеры наверняка церемонились бы с нами куда меньше.
Налюбовавшись на татуировку, я подал знак, и мы снова отошли от пленников, чтобы продолжить разговор подальше от их ушей.
– Итак, будем считать, что мы нашли эти самые червы, – подытожил я, указав на пакаль с сердечком. – А следовательно, в теории можем обнаружить и пики. О чем это нам говорит?
– Трудно пока сказать, – покачал головой аль-Наджиб. – Вероятно, мы ответим на этот вопрос, когда соберем все четыре артефакта.
– При всем уважении к Демиру-паше, сдается мне, что при сборе полного комплекта у нас не получится уже покерный флеш, – заметил Бледный. – Все зависит от того, как мы интерпретируем смысл наших открытий. На мой взгляд, тут есть три варианта, которые я тоже переложу для удобства на язык покера. Первый мы знаем: считать золотые пакали картами одной масти, не принимая во внимание рисунки на них – то есть флеш. Второй вариант: обращать внимание не на цвет пакалей, а на рисунки. То есть мы можем считать, что это – четыре карты разных мастей, но одинакового достоинства. В таком случае, перед нами уже не флеш, а каре – более выгодная комбинация. Но существует еще одна трактовка. В Орегонской игре три обнаруженных нами пакальных символа тесно связаны с тремя людьми: священником из Паркдейла, сержантом морской пехоты и некой Агнией, кем бы она ни была…
– А почему с ней, а не с Володей, на теле которого мы нашли этот символ? – осведомился Гробик.
– Не будь татуировка сделана в честь Агнии и украшена ее именем, я тоже так подумал бы, – пояснил майор. – Однако согласись, громила: если символ указывает на конкретную личность, значит, с ней его и надо связывать… Так вот, у нас есть три человека, которые также могут иметь непосредственное влияние на карточную классификацию пакалей. Священник, сержант и женщина…
– Король, валет и дама! – осенило меня. – Или ты подразумевал под священником туза?
– Никак нет, босс. Вы правильно поняли, что я имел в виду. И если нам повезет раздобыть туза, эта комбинация будет уже называться по-другому – стрит.
– Каре бьет флеш, а тот бьет стрит, – уточнил я. – Получается, третий вариант – худший из всех. Однако подозреваю, что именно он пришел к нам в руки. Или, точнее, не пришел, ведь у нас еще нет туза пик.
– Туз пик! – внезапно оживился аль-Наджиб. – Ну конечно, друзья мои! Вы забываете о пакалях, которые, хвала Аллаху, были у нас до этого! И на одном из них как раз есть пика!.. Или копье… Хотя почему бы нам не считать его пикой, если на то пошло!
– Ну, если на то пошло, дубайский пожиратель гигантов, которого прикончили Кальтер и его дочурка и за которого «серые» хотели подарить им этот пакаль, вполне мог бы считаться тузом, – поддержал шейха Бледный.
– Все верно, но есть одна неувязка – этот артефакт не золотой, а черный, – напомнил я, доставая из «разгрузки» футляр, в котором лежал единственный оставшийся у нас после первой игры трофей – артефакт черной масти. На нем был изображен насаженный на копье, огромный и клыкастый звериный череп. Тогда, после победы Кальтера над ископаемым монстром, это изображение тоже несло в себе смысл. Как, вероятно, и сегодня, если шейх прав. Только это будет уже новый смысл, недоступный нам ранее и ставший понятным лишь здесь: на другом краю света, в другое время и при других обстоятельствах.
Я вытащил артефакт, о котором зашла речь, и положил его в один ряд с золотыми. Эти штуковины способны на многие чудеса, но от их простого лежания бок о бок друг с другом ничего не происходило. Вокруг все так же мерно покачивали кронами сосны, а неподалеку журчала река и сдавленно бранились связанные квестеры. Разве что птичьих криков не было слышно, но лишь потому, что в подобных зонах нет птиц. Они и звери – первые, кто удирает из мест, где должен появиться аномальный разлом. А люди – точнее, самые бесшабашные их особи – первые, кто мчится туда, невзирая на предупредительные намеки братьев наших меньших.
– Если мы выдвинули версию, что для нас прежде всего важны рисунки на пакалях, а не их цвет, то, значит, невелика разница, каким пакалем мы достроим наш стрит, – ответил на высказанные мной сомнения аль-Наджиб.
– Не уверен, что наконечник этого копья похож на знак «пики», – продолжал, однако, сомневаться я.
– Наши трефы тоже далеки от своего канонического изображения, – пожал плечами шейх, – но к ним вы, кажется, не стали придираться, мой друг.
– Тоже верно. – Я не нашел, что на это возразить, и вернулся к точке отсчета наших изысканий. – И тем не менее, вопрос о том, есть ли в Орегонской зоне еще один пакаль, с повестки дня никто не снимал. Хотя, вероятно, наши новые друзья об этом осведомлены. Идемте поинтересуемся, если, конечно, они пожелают с нами общаться…
К этой минуте квестеры мало-мальски оклемались от побоев и угомонились. Видимо, просто устали, хотя, судя по их озлобленным взорам, им хотелось еще о многом высказаться. Крупье тоже пришел в себя. Его свернутый и затем выправленный нос распух, отчего голос стал гнусавым, а оба глаза затекли кровью. Короче говоря, выглядел он не ахти, да и чувствовал себя под стать тому, как выглядел. Одна Шира исхитрилась не нарваться ни на чей кулак, даром что наравне со всеми участвовала в потасовке и даже вывела из строя Володю. Которому, после пропущенного удара в пах, уж точно не захочется предаваться воспоминаниям о возлюбленной Агнии как минимум пару суток.
– Не буду ходить вокруг да около, а также приносить вам извинения, – обратился я к Тарасу. – Как вы уже поняли, мы вовсе не добрые парни, не наемники ЦИКа, и спасали мы вас с одной-единственной целью – нам нужен был ваш багаж. Вот и все. Ничего личного.
– Не буду ходить вокруг да около, а также приносить вам извинения, – обратился я к Тарасу. – Как вы уже поняли, мы вовсе не добрые парни, не наемники ЦИКа, и спасали мы вас с одной-единственной целью – нам нужен был ваш багаж. Вот и все. Ничего личного.
– Да пошли вы!.. – прошипел Тарас. И уточнил, в каком направлении нам следует идти. Зря уточнял – стараниями «серых» мы уже давно находились в той глубокой и темной дыре. – Вы – падальщики, мародеры, наемничье отребье, понятия не имеете, с кем связались! Думаете, Кирсанов это просто так оставит?! Думаете, вам удастся его ограбить и уйти безнаказанными? Да вы…
– Погоди, Тарас, не кипятись, – перебил я негодующего квестера. – Ты же разумный человек и понимаешь: если бы мы хотели ограбить Кирсанова, вас бы уже не было в живых, ведь зачем нам в таком случае свидетели? Однако, несмотря на этот досадный инцидент, мы все-таки хотели бы вернуться к нашим прерванным деловым переговорам…
Собеседник снова окатил меня потоком ругательств. Правда, теперь они звучали менее экспрессивно. Ярость подтачивала силы Тараса, и с каждой ее вспышкой он мало-помалу выдыхался.
– Ну так вот к чему я веду, – как ни в чем не бывало продолжил я, когда квестер заткнулся. – Несмотря на то, что вы понесли убытки, мы дадим вам шанс вернуться в ЦИК с добрыми вестями. Те два зеркальных пакаля, о которых мы говорили… Я тебя обманул: они находятся не за пределами зоны, а прямо здесь, на расстоянии вытянутой руки от тебя… Если, конечно, ты мог бы ее вытянуть и потрогать их.
Я полез в карман, достал пеналы, вытащил на свет оба «зеркальца», которые квестеры прежде видели лишь на фотографиях, и выложил их на землю перед связанным Тарасом. Так, чтобы он мог рассмотреть их с максимально близкого расстояния.
– Можешь не сомневаться – товар самый что ни на есть натуральный, – заверил я его. – Вот, убедись…
Я включил отобранный у пленников дескан. И, повернув его экраном к Тарасу, продемонстрировал, что прибор исправно видит и два ближайших к нему пакаля, и те четыре, что мы оставили на капоте «Доджа». Доказательство их подлинности было неоспоримым. Этим и отличается дескан от обычного металлоискателя. Последний всегда мог ошибиться, приняв за пакаль любой похожий на него металлический предмет. Зато первый с его высокотехнологичной начинкой и тонкими настройками опознавал артефакты практически безошибочно. А тем более, когда они находились совсем рядом со сканирующим устройством.
Тарас вновь забранился, только теперь не от злобы, а от нахлынувшего на него разочарования. Одно дело – видеть сразу два «зеркальца» на снимках, и совсем другое, когда тебя буквально ткнули в них носом. Можно было понять, какая досада разрывала квестера изнутри. Видит око, да зуб неймет! Тарас и его товарищи – асы, истоптавшие гораздо больше аномальных земель, чем мы, – довольствовались в Орегоне дешевым «золотишком»! В то время как сброд вроде нас разгуливал по зоне с немыслимым богатством в карманах! И не только разгуливал, но и имел наглость отбирать у квестеров их добычу.
– Где вы обнаружили «зеркальца»? – поинтересовался Тарас, прекратив наконец осыпать нас проклятиями и вновь заговорив со мной нормальным деловым тоном.
– Где обнаружили, там, будь спокоен, их больше не осталось, – уклончиво ответил я. Незачем выкладывать перед агентом ЦИКа всю правду, ведь в Скважинске нас едва не поймали военные. Которые наверняка опознали меня и моих людей по снимкам, сделанным беспилотным самолетом-разведчиком. Признайся я Тарасу в том, откуда мы вынесли эти побрякушки, не он, так Кирсанов вычислит потом, кто именно желает продать их Центру. А вслед за Кирсановым об этом разнюхают наши враги. Те, которые покамест не вышли на мой след, но знали: на самом деле полковник Грязнов не умер в воркутинской тюрьме, а сбежал оттуда.
– Ну ладно, не хотите говорить, не надо… – Тарас засопел и заерзал по земле. Беседовать со мной в такой позе ему было неудобно. Поняв, что он хочет, я взял его за шиворот и помог ему усесться, прислонив спиной к колесу пикапа. – Тогда просто объясните, чего конкретно вам от нас нужно.
– Изволь, – кивнул я и постучал пальцем по экрану дескана, на котором наблюдалось аж шесть отметок. – Авторитетная коллекция, согласись. Так вот, вся она может в итоге оказаться у ЦИКа, если Кирсанов пожелает ее купить. Сам понимаешь, скидок на оптовую партию мы не даем – это как-никак драгоценности, а не мыло или сигареты. Размер вознаграждения, которое мы презентуем вам за посредничество, вы знаете – полтора процента. Хорошая альтернатива возможности остаться здесь в качестве гниющих трупов, не правда ли? Однако мы тут посовещались и решили, что вы собрали не все пакали в Орегонской зоне. И раз уж вам не придется больше этим заниматься, может быть, расскажете нам все, что знаете о ненайденных артефактах? Или, правильнее сказать, артефакте, ведь ходят слухи, будто в одной зоне можно найти не более четырех пакалей.
– Зачем нам в чем-то вам признаваться? Вы продолжите охоту и, не ровен час, сгинете вместе со всем вашим драгоценным хабаром. А Кирсанов и ЦИК останутся тогда у разбитого корыта. Не проще ли вам затаиться до лучших времен и подождать, пока не появится возможность вынести отсюда уже добытые вами пакали?
– В иной ситуации мы бы так и поступили. Но, видишь ли, в чем дело, Тарас… – Для лучшего убеждения я решил приоткрыть ему наши карты. – Видишь ли, у нас есть веская причина думать, что зона не откроет нам выход, пока мы не соберем все до единого здешние пакали. Долго объяснять, поэтому скажу в двух словах: опыт нашего общения с «серыми» показывает, что отлежаться в убежище нам не удастся. Так что либо мы снимем барьер и вынесем пакали, либо они никогда не покинут территорию Орегонской аномалии.
– Вы это серьезно? – нахмурился квестер.
– Серьезнее некуда, – подтвердил я. – Ну так что, есть у тебя для нас полезная информация или нет?
Тарас нервно сжал губы и посмотрел сначала на Володю, потом на Фритьофа, которые молчали, внимательно прислушиваясь к нашему разговору. У этих ребят наверняка была своя история взаимоотношений с «серыми». Вполне возможно, более длительная и интересная, чем наша. Поэтому они могли допустить, что кроме охоты за пакалями мы можем иметь еще одну цель. Или даже несколько целей. Те, за которые мы волей-неволей вынуждены сражаться, чтобы «серые» еще больше не усложнили нам жизнь.
– Да, по нашим сведениям, здесь был найден четвертый пакаль, – вновь заговорил Тарас, примерно минуту спустя. – Тоже якобы золотой, но насчет рисунка мы не в курсе. И когда я сказал, что вы рискуете сгинуть во время его поисков, то не собирался вас пугать. Это действительно так. Мы пытались вступить в переговоры с теми людьми, преследовали их, предлагали им хорошие деньги, но все без толку. Всякий раз при виде нас они открывали стрельбу, и мы отступали.
– У вас достаточно оружия и средств. Да и сами вы не лыком шиты, раз столько времени скрывались от военных на самой границе, – заметил я. – Могли бы пораскинуть мозгами и разработать операцию по отъему у врагов артефакта. Или каким-то образом использовать для этого уже имеющиеся у вас пакали. Что, кстати, насчет их свойств? Вы проводили с ними эксперименты?
– Наши инструкции запрещают экспериментировать с пакалями в полевых условиях без крайней на то необходимости, – ответил Тарас. – Все опыты с пакалями ЦИК проводит только в своих лабораториях. Если бы сегодня ваша помощь запоздала и военные зажали бы нас в угол, мы попытались бы задействовать артефакты, чтобы отделаться от погони. Но раньше перед нами такой категорический выбор не вставал. Что же насчет операции… Все верно: у нас есть боевой опыт и подготовка. Однако нас слишком мало, чтобы бросить вызов этой маленькой, но хорошо вооруженной армии. Не совру, если скажу, что она может считаться самой сильной вооруженной группировкой в Орегонской зоне. Не считая, конечно, американских войск. Но последние больше не желают будоражить местное население и не лезут в глубь зоны. Так что сегодня владельцы четвертого пакаля чувствуют себя здесь практически хозяевами.
– До чего интересно! – усмехнулся я. – А эти ребята случайно не говорят по-русски?
– Так вы тоже в курсе, кто они такие? – спросил меня в ответ квестер.
– За барьером сплетничают, будто сюда аномальным ветром занесло из России целый отряд солдат, – уклончиво ответил я. – Звучит, конечно, абсурдно. Но после всего того, на что мы тут насмотрелись, это нас уже не удивляет.
– В ЦИКе предполагают, что эти слухи верны, – признался Тарас, – и что в Орегоне обнаружились те самые российские солдаты, которые пропали без вести из Скважинска. Пытаясь установить с ними контакт, мы не имели права выдавать себя и говорили только по-английски. Они с нами – тоже. Но их английский далеко не безупречен, и мы определили, что в нем присутствует русский акцент.