И началось… Мне, когда мы договаривались о концертах, ребята говорят: «Олег, да ради бога, мы и по десятке вам заплатили бы, но не имеем права продавать дорого». И если в России это можно было как-то пробить, то на Украине совсем никак. А мы им, опа, бумагу под нос. Можно!
А еще я придумал фишку продавать плакаты и газеты на концертах. Впервые мы с Юриком это провернули на фестивале «Рок против наркотиков». Я Юрику говорю, давай что-нибудь и тут придумаем. Давай. Что? Давай напечатаем газету, плакаты. Напечатали газеты, плакаты. Десять тысяч экземпляров. Напечатали по 20 копеек, а продавали по 5 рублей. Вот такой бизнес был. Подписывали плакаты тоже оптом. У нас главным по подписыванию плакатов был Стас Шиканов и еще какой-то мальчик. Просто копировали почерки ребят, один в один150.
Александр Лебедев: Песни Цоя я первый раз услышал на затертой кассете в старом магнитофоне «Романтик». Кассету дали послушать старшие друзья. Потом я купил кассету «КИНО» в Москве. Интересно, что на одной стороне был записан альбом «Группа крови», а на другой – почему-то группа «Ласковый май». Билеты на концерт в «Олимпийский» нам достались как-то случайно, я сейчас и не помню – мне 14 лет было. Зал был забит под завязку. Мы сидели чуть ли не в самом конце – в амфитеатре, ряду на 19-м. С самых первых песен народ повскакивал с мест, забирались на сиденья с ногами, держали зажигалки. Было в воздухе чувство свободы. Цой однозначно жив, это целая эпоха…151
В начале 1990 года в Ленинграде, в СКК, «КИНО» выступило вместе с приглашенной французской группой «Noir Desir», с музыкантами которой Цой познакомился во время поездки во Францию.
Весной-летом 1990 года состоялся «киношный» тур по городам Советского Союза: Новокузнецк, Ташкент, Днепропетровск, Запорожье, Киев, Уфа, Москва, Ленинград, Луганск, Пермь, Иркуртск, Ангарск, Братск, Рига, Архангельск. Везде с неизменным аншлагом.
Гастрольный тур выстроили на десять-двенадцать городов сразу. Это была самая настоящая гастрольная жизнь «на колесах», которая сильно утомила музыкантов.
Юрий Айзеншпис: Концерты Цоя можно сравнить с небольшим нашествием: первым выдвигался я с помощником, обычно на самолете – все обустроить, подготовить. Параллельно рекламная группа ехала на поезде, в одном купе сами – четверо, в другом купе продукция. Затем появлялся Цой с музыкантами152.
В каждой гастрольной поездке, практически на каждом концерте случалось нечто весьма запоминающееся «киношникам», а уж про зрителей и говорить нечего. По многочисленным свидетельствам, ни один из концертов группы «КИНО» не был похож на другой. Все время что-нибудь случалось.
Юрий Каспарян: Я отлично помню, как один из концертов, по-моему, на Урале, мы играли в каком-то спорткомплексе, на ледовом стадионе или что-то в этом роде. Представьте сцену, невысокую такую стоечку. Спорткомплекс же. И вдоль сцены ставят ограждения такие и омоновцев или кого-то там, в шлемах… Я им говорю: «Ребята, представьте, что будет? Задние попрут вперед, они начнут двигать эти штуки – и что будет? Задавят ваших омоновцев». Ну, в принципе, а что? Пусть стоят у сцены, если полезут – есть ребята, которые отправят их обратно. Они послушали. Точнее, прислушались. Сдвинули эти заграждения к стенам, но омоновцев оставили. И все было нормально. Потом я помню, как на одном концерте эти ребята-омоновцы, хотя, может, это и не омоновцы были, чтобы не тратить время зря, упражнялись в работе с толпой. Время от времени вклинивались в толпу, раздвигали ее, потом на место уходили. Потом опять: «Работаем», и снова вклинивались. Никого не обижали, просто отрабатывали навыки. Потом, помню, они с нами сфотографировались. Мы и эти ребята в шлемах, со щитами153.
Георгий Гурьянов: Я помню, как мы в Севастополе от моряков убегали… Это была какая-то прямо всепоглощающая страсть. Аудитория как во сне. Как на моих картинах. Одни моряки. Широкоплечие. Стадион Краснознаменного Черноморского флота. Огромное футбольное поле, сцена, а вокруг моряки. В общем, мы играем. Где-то середина концерта, какой-то горячий трек, и кольцо моряков вокруг сцены просто начинает сжиматься. Постепенно так… Наступает критический момент. И вот в середине песни, я не помню какой, Витя бросает гитару, за ним, как по команде, Игорь, Юрик, и, не говоря ни слова, мы бежим. Из охранников сделали живой коридор, узкий такой… Это как в какой-то компьютерной игре… Мы бежим, выбегаем, а круг, это кольцо, замыкается. Я всегда думал потом – каково это, умереть в объятиях матросов? На стадионе Черноморского флота… У меня дух захватывает. Героическая смерть. Это круто. Жаль, не было камер никаких, со стороны это очень круто было смотреть, наверняка. Кинематографично. А вообще я все принимал с удовольствием. Мы же были на своем месте и занимались своим делом. Ничего такого сверхъестественного. Случалось все то, что должно было случаться. И, по-моему, очень здорово. Мне всегда хотелось на это посмотреть из зала154.
Игорь Тихомиров: Концерт в Братске никак не мог состояться, потому что Шмильевич не мог с бандюками с местными разобраться. Не мог просто получить у них заработную плату за этот концерт. Они говорили, ты отыграй сначала, потом тебе дадим деньги. А Шмильевич, как человек, знающий всю зону и зональные все эти истории, конечно, требовал деньги вперед. И, в общем, довел он до такого предела, что народ взбунтовался, потому что стояли все на морозе и охреневали. А потом пошли и расхерачили всю гостиницу. Менты все разбежались просто155.
Олег Толмачев: А фраза «корова, корова, корова»? Это как было. Юрик выпил слегка, он же не пил ему нельзя было пить из-за сердца. А тут выпил в Иркутске, почему он и снимал все это тогда. Никто не любил, особенно Тихомиров, чтобы снимали. А Вите, кстати, все равно было, снимают его или нет. Мы как-то понимали, что не надо, все серьезно. А тут Юрик выпил, мы едем, а тут корова. «Ооо, корова, корова, корова»… «Вымя, вымя, вымя»… И все начали – только кого увидят и давай: «Ооо! Утка, утка, утка»… И понеслось. Где ни едешь – все: «Бутылка, бутылка, бутылка», «Кошка, кошка, кошка»…
Я вот сейчас думаю, все эти гастроли. Везде были проблемы с аппаратом. Да его, по сути, вообще не было. Нас все гастроли обслуживали какие-то местные…
Что касается концертного времени. Я раньше просто выходил и говорил – сейчас выступит «КИНО», а потом подсмотрел, как у западных артистов делается, и начал. Такой-то, такой-то… Каспарян… Выходит. Гурьянов… Выходит. Стадион орет. А надо же время тянуть, у нас концертная программа всего на сорок-сорок пять минут, Цой больше не играл. Да и нельзя было петь больше – иначе разнесли бы к черту все их стадионы и залы.
Но платили-то нам за час двадцать. Вот мы и тянули время как могли.
А на разогрев все отказывались перед Цоем работать. Их же попросту закидывали болтами, гайками, вон французам как досталось в Питере… В общем, никто не хотел выставлялся. Но я как-то уговаривал. Сначала этих бедных уфимцев – «ЧК». И если в Уфе их не закидали, то в Ташкенте даже не дали выступить. Потом я «Альянс» уломал, этого бедного Журавлева, они один раз съездили – и все. Потом «Биоконструктор». На Украине «Красных». Потом уже попросту взял своего другана Глебова, который пел песни свои, неважно какие. Я говорю: Леха, тебе надо продержаться три-четыре песни, пятнадцать минут. Ты пятнадцать, я минут пять, пока всех представлю… Потом Цой… Вот уже вам час. А там где час, там и час десять-двадцать. Это же не просто – вышел Цой и спел. Нужно было все дожать…
А в Братске тогда мы вышли на сцену, звукачи стоят, надо играть, а питания нет. Спрашиваю – в чем дело? Питания нет. А вы что, не знаете, где питание? Нет, мы не знаем. И я понимаю, что куда-то по стадиону идет центральный провод, но куда и где он запитывается, не знает никто. Звукачи ребята обычные, они реально не в курсе. Тоже со стороны приехали, привезли аппарат, ничего тут на стадионе не знают. Работики стадиона разбежались, видя такое массовое недовольство. И на самом деле мы не можем начать играть, потому что не можем включить аппарат, даже объявить нельзя, что и как, потому что микрофон не работает. Я подхожу к трибунам, говорю, что сейчас все будет, надо просто питание включить. И что ты думаешь? Вася там, пьяный Кузьмич какой-то, лежит у батареи, я к нему, говорю,
включай питание, нам надо, он пошел, включил рубильник и все понеслось. Причем не сразу дали все питание, народ орет, а подсоединиться же тоже надо время. И по-моему, две или три песни ребята просто играли под мониторы. Звук был такой сырой, неотстроенный. Народ пел, народу все равно было. У Тихомирова надо спросить, они вместе с Цоем пели, все песни наизусть. Весь стадион. Тихомиров еще сказал тогда – я почему и запомнил – самый мощный и запоминающийся был концерт в Братске156.
включай питание, нам надо, он пошел, включил рубильник и все понеслось. Причем не сразу дали все питание, народ орет, а подсоединиться же тоже надо время. И по-моему, две или три песни ребята просто играли под мониторы. Звук был такой сырой, неотстроенный. Народ пел, народу все равно было. У Тихомирова надо спросить, они вместе с Цоем пели, все песни наизусть. Весь стадион. Тихомиров еще сказал тогда – я почему и запомнил – самый мощный и запоминающийся был концерт в Братске156.
В ходе тура по стране группа выступила на двух значительных концертах – с 1 по 3 июня на фестивале МУЗЭКО в Донецке, и 24 июня в Москве, в Лужниках, в рамках праздника газеты «Московский комсомолец». А 13–14 июня, в Риге, на большой спортивной арене стадиона «Даугава. На каждом концерте побывало около десяти тысяч зрителей. Выступление продолжалось чуть больше 40 минут. Группа играла обычную по тем временам программу – 11 композиций из альбомов 1987–1989 годов.
Дмитрий Зелентов: Я был на двух концертах «КИНО», в июне 1990 года, в Риге, на стадионе «Даугава». На первый нас провели «Твины», которые тогда разогревали «КИНО», мы с ними дружили.
Кроме того, что концерт был впечатляющий, мне и сказать нечего. Увидеть Цоя живьем было вообще чем-то нереальным, поверить в то, что он рядом – невозможно. Таких впечатлений я никогда больше не получал в жизни. Один мой однокурсник по училищу даже смог пройти к сцене и подарить ему цветы. После концерта мы с черного хода ждали когда они все выйдут, и где-то минут через сорок я увидел Витьку в шаге от себя. Некоторым из нас даже повезло пожать ему руку, мы потом еще бежали за его машиной всей толпой157.
17-19 июня 1990 года группа «КИНО» дала 6 концертов в Архангельске. По воспоминаниям очевидцев, на всех концертах был полнейший аншлаг. Журналист местной газеты «Правда Севера» Леонид Чебанюк, умудрившийся взять у Цоя интервью, вспоминал:
Брать интервью у Цоя было мученической мукой. Он этого категорически не хотел. Понятное дело – ему-то зачем. Тем более во время часового перерыва между очень напряженными и насыщенными концертами. Дворец спорта был забит не просто под завязку, не то что яблоку некуда было упасть – пять копеек между людьми было не втиснуть. Выручила организатор концерта Белла Высоцкая, которая о чем-то перетерла с Айзеншписом, и Цой согласился поговорить с корреспондентом. Только отвечал: да, нет, нормально, ну не знаю, изредка: наверное… Вот и все интервью158.
24 июня 1990 года в Москве, в Лужниках состоялся последний концерт «КИНО», который стал самым масштабным в творческой жизни группы «КИНО». 62 тысячи зрителей пели стоя вместе с любимыми музыкантами. И все были счастливы.
Олег Толмачев: Все время когда мы ездили куда-то, были какие-то гастрольные истории. Например, Каспарян все время куда-то пропадал. Нужно выходить на сцену, а Каспаряна нет. Все друг у друга спрашивают: «Каспарян где?». Рядом Каспарян или нет его, неважно. Кричат, Каспарян где?!. Да тут я… Начинал всегда Цой. «Где Каспарян?». И вся группа, начиная с Тихомирова, и заканчивая «зайчиками», начинала орать: «Где Каспарян?». Каспарян, бедный, стоит: «Да здесь я, здесь…». Каждый концерт так и начинался: «Где Каспарян?». И в Лужниках тоже так было. На видеозаписи это отчетливо слышно… Легендарная фраза уже, но вначале просто так говорилась, от балды, а потом уже вошло в привычку.
Прошло 20 лет. Однажды тусуюсь я в «Б2» в Москве, работает «Ю-Питер». Минут пять до концерта остается, вдруг выбегает в холл какая-то баба, какой-то администратор, и кричит: «Где Каспарян?». Я чуть не упал тут же!
А о концерте в Лужниках я вот что скажу. Знаковый он был, да. Но все уже очень устали. Всем хотелось скорее все закончить и отдыхать. Вот даже я, молодой и здоровый спортсмен, тогда очень устал, и не остался на тот концерт, потому что нашел билеты в Баку. Все устали, хотя и с перелетами, и с бытом, в принципе, проблем не было никогда. На гастролях мы собирались в одном номере, Цой жил в люксе, который обычно отдавал мне, а сам жил в моем, почти всегда так было… Летали в основном через Москву. А когда началась Украина, то в Москву уже не заезжали, сразу из города в город летели.
Я жалею, что не остался тогда на концерт в Лужниках… Это было последнее запланированное выступление, я отпросился и у Вити, и у Юрика, на поездку в Баку, последние советские дни в Азербайджане, но кто знал, что все так случится159.
После концерта в Лужниках группа взяла тайм-аут на лето, и музыканты разъехались на отдых, запланировав осенью записать новый альбом. Цой, купивший в конце апреля новенький «Москвич», в июне получил права и вместе с Натальей отправился в Латвию, где уже три года подряд они вместе с детьми отдыхали в Плиеньциемсе, старом рыбацком поселке, издавна известном курорте рижского взморья.
Обычный сельский дом – «Зелтини» – с печным отоплением и небольшим земельным участком на все лето становился местом Виктора. По словам хозяйки дома, Виктор говорил, что нигде ему так хорошо не отдыхается. И не удивительно – за домом, сделанным из желтого песчаника, шел небольшой ряд сосен, а прямо за ними уже проглядывали волны залива. И было необыкновенно тихо. Виктор очень ценил покой этого рыбацкого поселка.
В июле к отдыхавшему Цою присоединился Юрий Каспарян, который оставался в Питере, решал дела с покупкой машины. Музыканты принялись записывать черновую версию нового альбома. Рядом с «Зелтини» стоял крошечный сарайчик с черепичной крышей. Именно в нем они и сделали демо-запись. Цой играл на гитаре и пел, Каспарян программировал. Портостудия, пульт, усилитель с колонками – тот самый знаменитый набор, подаренный музыкантам «КИНО» Джоанной Стингрей. Все это привез в Латвию Каспарян в багажнике своей машины.
13 августа 1990 года Виктор Цой и Юрий Каспарян завершили запись и сведение черновых набросков нового альбома. 14 августа 1990 года, около 5 часов вечера, Каспарян уехал в Питер, увез портостудию, инструменты и оригинал сделанной записи. Цой остался с Наташей, ее сыном и своим Сашей. День 14 августа 1990 года прошел спокойно, вечером все легли спать…
Утром 15 августа 1990 года Цой встал около пяти утра, потихоньку вышел из дома, собрал удочки и отправился на рыбалку, в сторону Талси.
Обратно он уже так и не вернулся.
Служебная. Москва, МВД СССР: 15 августа с.г. в 11.30 на 35 км дороги Слока-Талси Тукумского района Латвии водитель а/м «Москвич», гн Я 6832 ММ, Цой Виктор Робертович, 1962 г.р., прож. г. Ленинград, пр. Ветеранов, 99, кв. 101, отдыхающий в г. Юрмале, известный эстрадный певец, превысил скорость, допустил выезд на встречную полосу движения, где столкнулся со встречным автобусом «Сельхозтехники» Талсинского района, гн 0518 ВРН. Цой В. Р. на месте происшествия скончался. И. о. министра МВД Латвии Индриков. Прд Абрамовская.
Сотрудники ГАИ так и не нашли тормозного следа «Москвича» на крутом повороте. Изучив след протекторов шин, следователи, к своему изумлению, пришли к выводу, что, как минимум, последние 233,6 метра (примерно 7 секунд движения), до места аварии Цой почему-то ехал по правой обочине дороги. След протектора от правого колеса его «Москвича» отмечен на правой обочине за 21 метр до мостика, от «кармана» автобусной остановки. Криволинейный. Через 11,5 метра после моста след круто выходит с обочины на асфальтированную часть дороги по направлению к точке столкновения. Следов торможения не обнаружено.
Заснул ли Цой за рулем или задумался – этого уже никто не узнает. Но точно установлено, что «…. Москвич-2141» врезался в столбик ограждения моста, именно после этого автомобиль пошел юзом, его выкинуло на встречную полосу под колеса «Икаруса-250». Официальная версия – водитель автомашины «Москвич 2141» Виктор Цой уснул за рулем…
Хоронили Виктора 19 августа 1990 года, на Богословском кладбище города Ленинграда.
Владимир Рекшан: Смерть тоже претендует на величие. Цой ушел молодым. Молодыми ушли Леннон, Высоцкий, другие. Мужчины на взлете, в сексуально еще привлекательном состоянии. Именно вокруг таких создается культ. А БГ или Маккартни, или меня могут лишь с почтением признавать за мудрецов… Группа «КИНО» – типичный продукт перестройки. Такие герои появляются, когда возникает историческая необходимость. Уход Цоя оказался первым сигналом. Он свою миссию на земле выполнил. Кончилась эпоха. Цой и умер талантливо, на волне, как предчувствие скорого распада страны и кризиса в музыке160.
Андрей Ефимов: Что меня сейчас удивляет, так это то, что Цой сдал экзамен по автовождению прямо у ворот Богословского кладбища, где его и похоронили потом. Тогда-то это было неизвестно, а потом все узнали, где, что, как. Я и подумал тогда еще: нифига себе, где экзамены сдал, там и.161
После смерти Виктора осталась демо-запись последнего альбома группы, сделанная Цоем и Каспаряном в Латвии, в Плиеньциемсе, во время летних каникул.