Лицо юницы мгновенно исказила гримаса ужаса, теперь лихорадочно задрожали губы и вроде вновь ее посетил жар, купно покрылся потом лоб и нос.
– Бога Воителя?.. Эти поганцы, создания Бога Воителя?.. Эти грязные… грязные языки? – она с натугой дернула плечами и так как рана отозвалась резкой болью чуть слышно простонала.
– Конечно, дети воды, потомки водных стихий, коим создателем является Зиждитель Воитель, – пояснила царица, и зримое беспокойство тронуло черты ее прекрасного лица и голоса. – Также как Зиждитель Огнь и Зиждитель Седми повелевают стихией огня… А Зиждитель Дажба междупутьем, кое определяется расстоянием и величиной. Без искры Зиждителя Седми не было бы полымя, которое умеет поддержать Зиждитель Огнь… Без брызги Зиждителя Воителя нет воды каковую вмале будет поддерживать Зиждитель Стынь.
– Они лопасты скверные создания, творения столь великого и мною любимого Бога Воителя, – прошептала девочка и наново вспомнила так задевшие за живое слова лопаст об остове костей, всего, что останется от их общей Матери Земли.
– Пусть разбирает их поступки Зиждитель Воитель, – отметила наполненная теплотой и струящимся от нее успокоением царица и нежно огладила голову девушки, пройдясь мягкостью длани по ее темно-русым, вьющимся волосам. – Нам это не надобно. И так как я думаю ты, Владушка, уяснила, что лопасты более вас не потревожат, ибо те каковые необдуманно напали на тебя и желали напасть на ваши поселения более не появятся тут. Мы можем смело отправляться к озеру, абы тебе надо отдохнуть.
Вещунья Мудрая тронула своего блекло-рыжеватого коня, и он медленно затрюхал вниз по склону.
– А кто такой Зиждитель Стынь, который вскоре будет поддерживать брызгу воды Бога Воителя? – вопросила царицу девочка и встряхнув одной рукой поводья на Угольке, направилась вслед за царицей.
Глава девятнадцатая
Спешившись, умывшись и плотно поев, странники расположились на отдых подле костров. Крепыш и Трескуч вместе со своими учениками ушли на охоту, а Влада, которой наново перевязали руку чистыми полосами чудной ткани, какое-то время сидела на нарочно расстеленном для нее плаще гомозуля, словно перешедшем теперь в ее пользование. Глядя на почти не подающую признаков жизни поверхность синей воды озера, иноредь подвергающейся яростной атаке летящих с бугра струй воды и полнотелых брызг, она обдумывала почему на ее вопрос касаемо какого-то Зиждителя Стыня, от имени чьего в голове вельми жарко все запылало, царица никак не отреагировала. Вмале девочка поднялась, и все еще испытывая легкое волнение при виде воды пошла к берегу, стараясь избавиться от того беспокойства и единожды настойчивого любопытства, томления пережитого в отношении упомянутого Бога Стыня. Неспешно, под неусыпным присмотром Вещуньи Мудрой, Владелина прошлась по бережине, подняла с каменисто-земляной почвы голыш, и, легким взмахом руки, запустила его вглубь озера.
– Искупаться бы, – молвил подошедший к девочке Граб и кивнул в сторону озера, по поверхности коего расходились махонистые круги.
– Не стоит, – глубокомысленно протянула юница и криво усмехнулась. – Вишь, я искупалась и теперь тягаю за собой руку.
– Это в тебя стреляли лопасты, – отозвался, подошедший справа, Миронег. – Мы знаем. – И углядев немой вопрос во взоре отроковицы, понизив голос до шепота, пояснил, – в ту ночь когда тебя ранили, мы с Грабом никак не могли уснуть. Луна и Месяц светили столь ярко, что было видно точно днем… и мы увидели. – Мальчик чуть зримо качнул головой так, что его непослушные русые волосы шибутно заколыхались, как травы в елани, направляя то движение в сторону Вещуньи Мудрой. – Увидели прискакавшую на коне царицу белоглазых альвов. Двужил, Могуч и иные гомозули похоже ее поджидая, встречали на дороге. Царица торопливо спешилась, кинула поводья в руки Трескуча, каковой их едва успел схватить, ибо они были многажды короче наших. И еще более гневливо обдала речью гомозулей, что как они смели не предупредить девочку о лопастах и подвергнуть ее жизнь, за кою тревожатся Зиждитель Воитель и Зиждитель Дажба, и удел которой принадлежит Зиждителю Огню, таковой страшной опасности.
– Бедный Двужил, – горестно протянула девушка, уже сызнова ощущая свою вину и жалея учителя, понимая, что коль царица кинула в него гневливые слова, что же будет когда он предстанет пред очами Бога… не важно Воителя аль Огня.
– Чего он бедный, – отозвался Братосил, резко возникший подле разговаривающих ребят, и сердито зыркнул на сидящего подле костра Двужила, за которым, на вертеле, готовил глухаря Могуч. – Чего нам запретил говорить тебе о тех созданиях.
– Брат! – будто чувствуя, что сгрудившиеся обок девочки отроки ведут толкования о нем, гыкнул Двужил. – Куды ушел? А ну, иди, смотри за итьбой, нешто это Могуч должен делать?
Братосил тягостно дыхнул, вроде на него водрузили весьма, что-то тяжелое. Он торопко наклонился к воде, черпанул ее ладонью, демонстрируя тем движением, что он-де обмывался, и только засим поспешил к костру учителей. Отроковица еще чуток смотрела на расходящиеся по воде круги, а погодя, повертавшись, медленно побрела по брегу, осторожно ступая по раскинутым повдоль воды плоским камням. Пройдя немного вниз, девочка вновь остановилась, впереди округлой чертой проступал завершающийся брег озера, словно нарисованный древесным угольком. Уставившись на ту грань воды и суши, Влада задумалась. Нежданно справа, прямо из-за тонкоствольной березы выступил ученик Веского, тот самый который ноне утром дозорил. Его узкое лицо с угловатым подбородком, широким носом было не дюже красивым. А белесая кожа, лишь стоило мальцу выйти из тени дерева, резко покрылась красными пятнами. Крупные с желтой радужкой глаза, так не присущие человечьему роду, в упор воззрились на девушку.
– Чего? – вопросил он Владу и в тембре его голоса чувствовалось негодование, будто та его чем обидела.
– Чего? – переспросила девочка, удивленно пожимая плечами.
– Боишься теперь воды… да? – поспрашал мальчик и днесь уже прозвучала явственная издевка.
– Воды?.. а чего мне ее бояться, это ж вода, – разумно ответила отроковица, не совсем понимая раздражения мальца и желание ее задеть, однако ощущая нарастающий гнев в нем и какое-то неприятное трепыхание всего его несколько мешковатого тела.
– Гляди, выскочат лопасты и как тебе надают… прямо… прямо, – отрок и вовсе захлебнувшись гневом так и не смог досказать чего желал.
Он внезапно стремительно сжал руки в кулаки. И стоило лишь ему сие сделать, как не менее торопливо юница провела правой рукой по кушаку проверяя на месте ли ножны с мечом. Не столько собираясь ими воспользоваться, ибо знала, что сняла и оставила их подле царицы, сколько демонстрируя собственную защищенность, как это всегда учил делать Двужил, отвечая тем самым на выпад себе равного.
– Что смелая только с мечом? – вопросил мальчик, и отроковица поняла, что он явно ищет, как посильней ее обидеть. – А как насчет рукопашного боя. Один-на-один… ты и я… И узнаем тогда, на чьей стороне сила.
– Сила? – почему-то совсем не гневаясь, весьма спокойно протянула Владелина. Або несомненно, понимала отрок ведает, что рукопашным боем с ней Двужил никогда не занимался, оно как у нее от тех «приемов», как величали их гомозули, подолгу шла из носа кровь и дюже долго болела голова. – Без сомнения сила на твоей стороне. Погляди ты шире меня вдвое в плечах, и кулаки твои мощнее. Неужели ты думаешь я смогу противостоять им… тем более, – отроковица хотела молвить про раненную руку, но посем раздумала и кособоко вскинув вверх угловатые плечи, тотчас развернулась и все также переступая с камня на камень направилась к стоящим на берегу Грабу и Негу.
Впрочем, мальчик никак не мог угомониться, и стоило Владелине сделать пару шагов, как позадь нее раздалось суматошное дыхание, словно он ее догонял, а вслед за тем прилетели сердито брошенные им слова:
– Трусливая как заяц, боишься всех и вся… Смелая, токмо когда рядом гомозули, оно как всегда прячешься за их спины.
Девочка незамедлительно остановилась, несправедливые слова, брошенные в спину, по всему вероятию, прожгли материю ее желтой рубахи и острыми колючками вонзились весьма прибольно в кожу. Еще мгновение она боролась, с желанием развернуться и вдарить кулаком прямо по широкому носу мальца, но после вспомнила давеча сказанное ей царицей о гневе. И не мешкая, тронулась с места не желая более слышать и принимать на свой счет, сердитое предыхание раздраженного мальчишки. Отрок еще, что-то прохрипел ей вслед, но вскоре смолк, а Влада меж тем подошла к ребятам, встревожено оглядывающим ее.
– Чего Рогозе от тебя надо было Владелиночка, – участливо поспрашал Граб, стоило юнице остановиться обок с ним. И он ласково заглянул ей в глаза.
– Его зовут Рогоза? – переспросила отроковица, Нег торопливо кивнул. – Верно, все-таки его назвали… спорщик.
– Чего Рогозе от тебя надо было Владелиночка, – участливо поспрашал Граб, стоило юнице остановиться обок с ним. И он ласково заглянул ей в глаза.
– Его зовут Рогоза? – переспросила отроковица, Нег торопливо кивнул. – Верно, все-таки его назвали… спорщик.
– Ага, он все время со всеми ищет ссоры, – откликнулся Граб и гулко захохотав, вроде забулькав, сжал в кулаки свои мощные руки. – И также часто нарывается.
Девочка взглянула на столь дюжие кулаки отрока, и тревожно подумала, что вот ноне, в этом походе, вся та сила заключена не в гомозулях, едва дотягивающимся детям до груди, ни в хрупкой царице белоглазых альвов, а именно в таких кулаках, каковые могут или защитить или вспять прибольно надавать. Раскатистый смех немедля поддержал Миронег, и, присоединившийся только, что к ребятам Братосил, сызнова позабывший о приготовлении глухаря.
– Брат! – строго позвали мальчика уже в два голоса Двужил и Могуч. – Куды ушел? А, ну, шагай обратно.
– И чего ты Граб все время гогочишь, – нежданно весьма сердито произнесла Влада. – И кулаками перед носом машешь. Думаешь, больно сильно отличаешься от этого Рагозы, да? Думаешь, что только кулак все может разрешить?
– А… а…, – тотчас вставил Миронег, мешая смех и слова, да колготно замотал головой. – Не только кулак, еще меч и стрела, – и незамедлительно осекся, перестав смеяться и расстроено зыркнул на левую руку юницы, которую она легонько поддерживала правой, чтоб та покачиваясь не доставляла боли.
– И правильно, что перестал греготать, ибо то совсем не смешно, – молвила девочка и обдала отрока таким мощным, пронзительным взглядом, что он густо покраснел, схоронив под той яркостью все свои веснушки.
– Ты… – грубо пророкотал Граб, он также резко перестал смеяться, и, вздев вверх правую руку, сунул свой могучий кулак под нос Миронегу. – Думай, чё говоришь.
– Граб прекрати, ты, что ли нарочно тут передо мной кулаками машешь? – это Влада произнесла, чуть слышно, одначе весьма властно.
И мальчик, немедля уронил вниз свою руку и спешно замотал головой, определенно не желая огорчать юницу.
– Ну, вот и ладно, что не нарочно ими мотыляешь, – отметила девушка, внезапно осознав, что оказывается именно она и управляет самыми мощными кулаками на этой поляне. – Радует меня Граб, что то просто-напросто они у тебя сами по себе думают… И действия твои и их порой друг от друга не зависят.
Граб чуть слышно хмыкнул и также негромко его поддержал Миронег.
– Владушка! – позвала Вещунья Мудрая девочку, та стремительно повернула голову в ее сторону. – Поди сюда, – по теплому улыбаясь добавила царица.
Отроковица немедля сорвалась с места и быстрой поступью приблизилась к царице белоглазых альвов.
– Тебе надо отдохнуть, – негромко произнесла Вещунья Мудрая, с мягкостью во взоре поглядывая на юницу.
– Но еще очень рано, – не согласно отозвалась Владелина, и недовольно искривила губы. – Солнце так высоко.
– Не стоит каждый раз вступать со мной в спор, – вкрадчиво молвила царица, и, качнув головой, показала тем мановением на приготовленное для Влады место отдыха.
Нарубленные нижние ветви ели плотно укрытые плащом Двужила и Могуча, с лежащей на них сверху котомой отроковицы, образовывали мягко-высокое рукотворное ложе.
– Я не смогу уснуть, еще слишком рано, – заметила, не скрывая своего огорчения и несогласия девочка, меж тем присаживаясь на приготовленное ложе. – Может достать свой плащ, чтобы вернуть гомозулям их одежи, оно как ночью тут довольно-таки прохладно.
– Нет, это не прохладно, – неспешно наливая из своего кувшина, с чудной удлиненно торчащей вверх на вроде петли толстой ручкой, в братину отвара, пояснила царица. – Просто тебя мучает ночами озноб. Яд, поколь, не покинул твоего тела. И выздоровление, судя по всему, будет не скорым, ибо ты весьма хрупкого здоровья. Пей, – подавая отроковице братину, повелела напоследях Вещунья Мудрая.
Приняв деревянную полушаром чашу, Владелина стала медленно пить золотистый и весьма вязкий отвар, сладко-терпкий на вкус. Ноне поутру поданный царицей отвар вызвал прилив сил в девушке, а днесь сделав лишь пару глотков, вспять она почувствовала такую слабость, словно не ложилась почивать несколько дней кряду, оттого отяжелела голова, опухли от утомления руки и ноги. На капелюшечку неподвижно замерев с братиной в руках, Влада лихорадочно дернула плечами и тотчас острой болью отдалась раненная рука.
– Вещунья Мудрая, – окликнула сидящую обок нее царицу девушка, та также медлительно, как двигались Расы, повернула к ней голову. – Хотела тебя спросить, – Вещунья Мудрая малозаметно кивнула. Владелина махом допила остатки отвара, и, опустив на колени братину, понизив голос, сказала, – когда-то на меня напал энжей. Мне тогда было лет девять… десять… – Девочка и вовсе теперь зашептала, не желая, чтобы кто-то ее услышал. – Он дюже сильно меня покалечил. Я помню, что очень болела голова, ноги и все тело. Но Бог Воитель… он… Точнее они с Богом Дажбой положили меня в такое устройство… такое… Оно напоминало половинку яичной скорлупы и потом Бог Воитель протянул руку… и… с нее на меня упала капля… капля крови, что ли… – Отроковица говорила с царицой весьма волнуясь, голос ее то срывался, и становился громче, то опять переходил на едва слышимый шепот… и все время прерывисто дергался. – После той капли… все раны с моего тела исчезли, оно не болело… ни голова, ни руки… и не осталось тех самых рубцов… или как ты сказала шрамов.
– Ты это помнишь? – ошарашено и также тихо, как это шептала девочка, вопросила царица.
– Нет, не помню… я вообще мало, что помню с того случая, – почасту прерываясь и единожды медлительно растягивая слова, проронила Владелина. – Только как вылезла из кущи и увидела энжея, а потом одна боль.
– Тогда чьи ты мне пересказываешь воспоминания? – поспрашала Вещунья Мудрая, и, протянув руку, взяла с колен братину, а отроковица увидела, как дрогнули ее заостренные пальцы.
Узрев данное трепыхание, Владелина слегка склонив голову так, чтоб неможно было разглядеть ее очи, тревожно задышала.
– Я не могу сказать, чьи это воспоминания, – ответила она маленько погодя, и качнула отрицательно головой. – Не спрашивай меня… тот кто мне их показал, просил никому о них не говорить. И я все то время молчала, лишь тебе рассказала.
– Хорошо, я не буду спрашивать, кто их тебе показал, – весьма ласково произнесла царица, однако в голосе ее послышалась нескрываемая тревога. – Но тебе и, вправду, не стоит более никому сказывать про это.
Девочка еще ниже склонила голову и дланью весьма грубо провела по лицу, стараясь этим движение не только смахнуть оттуда капель пота разком усеявший лоб, но и точно желая вдавить обратно собственные признания.
– Но ты не тревожься, – досказала Вещунья Мудрая и легохонько погладила Владу по голове, по россыпи волос густой массой расположившихся у нее на спине. – Все, что ты мне доверишь останется между мной и тобой. Так, что ты хотела спросить?
Владелина теперь медлила доли секунд, а засим убрала от лица руку, и, вздев голову, воззрилась на царицу.
– Те мальчики, каковых убили лопасты, – наново зашептала отроковица. – Разве Боги не могли их так спасти… так как меня?
Вещунья Мудрая не сводила изумленного взора с лица девочки поворачивая по кругу в своих вытянутых перстах рук пустую братину, по-видимому, обдумывая как ответить на данный спрос, а может вообще обдумывая услышанное. А Владу внезапно почувствовала такую слабость и головокружение, что тяжко качнулась вправо… влево.
– Ложись! – повелительно вымолвила царица и спешно приткнула к своей суме пустую братину.
Владелина не мешкая выполнила повеление, и, опустившись на приготовленное ложе, положила голову на котому. Вещунья Мудрая неспешно достала из своей объемной сумы сложенную вчетверо тонкую красную материю, и, поднявшись на ноги, едва заметным мановением рук встряхнула ее. Материя стремительно развернулась, живописав из себя широкую одежу с капюшоном, но без рукавов, чем-то походящую на плащ, на красном полотне которой просматривался смаглый крест, с загнутыми концами закрученных в левую сторону. Укрыв той необычно мягкой и теплой накидкой Владелину, царица опустилась обок нее, почти коснувшись ее волос, и негромко пояснила:
– То, что я скажу тебе днесь, Владушка, тоже пусть останется меж нами, – отроковица, ощущая налитую тяжестью голову, одначе преодолев себя, суматошно кивнула. – Зиждитель Воитель даровал тебе не кровь… а клетку. Такое Боги никогда не делают… никогда, тем паче в отношении людей. Ибо всяк раз когда они теряют клетки, они теряют свои силы. И такое происходит лишь с соизволения Зиждителя Небо. Но Зиждитель Небо, он никогда бы не позволил такое содеять Зиждителю Воителю… никогда… И почему такая благостыня упала на тебя мне не ведомо. Это весьма… весьма необычно для Зиждителя Воителя и в целом для Расов в отношении людей. Быть может это была просьба Зиждителя Дажбы, коему по юности, никто не может отказать. – Девочка слушала царицу внимательно, поелику понимала она сказывает свои рассуждения, быть может, несколько необдуманно вслух, вероятно, весьма потрясенная услышанным. Влада даже затаила дыхание, страшась ненароком не отвлечь Вещунью Мудрую от разговора. – Теперь понятно почему ты так дорога Зиждителю Воителю, оно как его клетка живет в твоей плоти. Ясно отчего такое беспокойство… Почему меня неотложно вызвав, отправили сюда. И с тем обаче, это весьма все поразительно. Я такого никогда не наблюдала в отношение к людям… простым людям.