На полу и мебели, словно разбросанные сильным ветром, валялись разномастные одежды. Джак ухмыльнулся и покачал головой, опять поразившись пристрастию леди Соаргил к крикливым вещам. Пусть он вор, но вор, гордящийся своим вкусом.
Легонько стукнув костяшками пальцев по столу, он удостоверился, что все еще стоит в зоне действия заклинания тишины. Осторожно, ни к чему не прикасаясь, он прошел по ковру к дальней стене комнаты, наслаждаясь ощущением пышного ворса на голых пятках.
Он понял, что вышел из области тишины, когда на его уши навалился храп, больше походивший на фырканье вепря, и доносившийся из-за двойной двери. Чтобы придушить поднявшийся в горле хохот, ему пришлось прикрыть рот ладонью. Буду надеяться, что это работа лорда, а не леди Соаргил, подумал он лукаво.
Собравшись, он скользнул к открытой двери и заглянул внутрь. Слабый свет наполовину прогоревшего очага освещал огромную спальню Соаргилов. Джак поздравил себя с правильным прочтением посланного Брандобарисом знака. Обрести сокровища поторопись.
Обитая бронзой кровать с балдахином стояла в центре комнаты. Сквозь занавесь и массу одеял, Джак разглядел две спящих фигуры. В ногах кровати расположилась мягкая подставочка. Справа от него платяной шкаф и зеркало. Слева туалетные столики.
Хотя он знал, что может спокойно протопать по полу, и не пробудить того, кто может спокойно спать под такой храп, тем не менее он протиснулся в дверь и бесшумно крадучись вошел в комнату. Напрягая уши, чтобы услышать любое изменение в тональности храпа, которое могло бы свидетельствовать о пробуждении спящего, он тихо запрыгнул на туалетный столик, опустился на колени и начал методично перебирать лежавшие на нем вещи.
Серебряную застежку и пару гравированных золотых браслетов он отмел сразу же. Тут не что угодно можно выбрать. Наконец он остановился на серебряной заколке для плаща в форме орлиного когтя со вставленным турмалином. Идеально, подумал он и опустил ее в поясной мешочек. Теперь последний штрих. Он прошептал слова заклинания, и изображение длинной трубки, с мягко сияющими угольками и поднимающимися облачками дыма, сформировалось на столике — визитная карточка, которую Джак оставлял на месте преступления после каждого успешного дела.
Надо выдерживать стиль, достойная леди, подумал он, улыбаясь и поклонившись в сторону кровати. Стиль. Все еще улыбаясь, он спрыгнул на пол и застыл на месте.
Ощущение абсолютного ужаса остановило его. Дыхание замерло в легких. С неожиданно ослабевшими коленями, он отшатнулся назад, и стукнулся о столик. Сопротивляясь порыву спрятать лицо в ладонях, он увидел как пустота, чернота темнее тьмы, вползает сквозь ту же дверь, в которую только что вошел он.
Сердце болезненно заколотилось в груди. Темнота бурлила словно живое существо, и наконец сгустилась в образ высокого, черного человекоподобного создания, лишенного черт. Волны осязаемой ненависти исходили от него как жар от очага. Крылья летучей мыши распустились за его спиной, закрыв половину комнаты. Два пылающих огонька прорезались на лице, словно желтые черточки преисполненные жестокости.
Джак отпрянул в тени, медленно осел на пол, взгляд его невольно приклеился к существу… не существу, демону! Демон! Он отчаянно старался совладать с дыханием, коротким и отрывистым, полным паники, пытался стать единым целым с деревом шкафчика и молился, чтобы злые желтые глаза не заметили его. Пожалуйста, пожалуйста. Какая-то часть его сознания кричала, требовала сделать что-то, что угодно, Харпер должен как-то действовать! Но тело словно налилось свинцом, отказываясь подчиняться.
Демон застыл у двери, разглядывая кровать Соаргилов. Хотя он плыл, не касаясь пола, его гигантские крылья почти не шевелились и не производили ветра. Храп лорда Соаргила не умолкал.
Заткнись! Джак уже не мог мыслить ясно. Заткнись! Он услышит тебя. Но демон уже заметил спящую пару, и двигался к ним.
С ужасающей скоростью теневой кошмар метнулся к кровати. Он повисел у полупрозрачного занавеса какой-то миг, странно наклонив вбок голову, будто изучая Соаргилов. Желтые глаза вспыхнули. Джак чувствовал его голод, предвкушение перед наслаждением убийства. Он хотел закричать, но дыхание не повиновалось ему. Все, что он мог — смотреть, парализованный страхом.
Две длинных черных руки, бугрящиеся призрачными мышцами, сформировались из тела демона, заканчиваясь когтями длиной с человеческий палец. С мягкой осторожностью, наполнившей Джака ужасом, — ибо он знал, что последует за этим, — демон протянул тонкую руку, и раздвинул ткань укрывавшую постель Соаргилов. Тихие слезы появились в глазах Джака, скатились по лицу.
Сделай что-нибудь, приказал он себе. Хоть что-то, проклятие! Но он не мог. Он ненавидел себя за бездействие, но страх привлечь внимание демона приковал его к месту. Он сжал свой новый священный символ, заколку, так крепко, что металл болезненно впился в ладонь. Не просыпайтесь, взмолился он Соаргилам. Только не просыпайтесь. Безмолвная молитва, все, что он мог заставить себя сделать для них.
Демон вплыл под полог, повис над кроватью, глядя на спящих, раскинув крылья и когтистые руки, будто желая обнять Соаргилов, окутать их пустотой. Лорд Соаргил всхрапнул, пробормотал что-то, и повернулся к жене. Его храп быстро возобновился, превратившись в некое подобие комической похоронной литургии.
Пока демон разглядывал Соагилов, Джак почти явственно ощущал, как растет его напряжение, его ненависть. Спите, молился он. Пожалуйста, боги, не дайте им проснуться. Никто не должен умирать, глядя в лицо кошмару.
Демон протянул руку вниз, вытянув коготь в направлении спящих. Джак почувствовал его неутолимый голод. Призрачный коготь как будто подрагивал в предвкушении, близясь к их плоти. Он расправится с ними быстро, пришла к Джаку мысль. При мысли об избиении ему стало плохо. Они умрут, не успев даже проснуться. Это было единственным маленьким утешением.
Демон отодвинулся и высоко занес коготь для удара.
И неожиданно остановился в раздумье.
Нет! Нет! Давай же! Сделай это, проклятая тварь! Он чуть не произнес это вслух.
Будто почуяв мысленную мольбу Джака, демон опустил руку и обратил яростный желтый взгляд в его направлении. Его сердце остановилось. Он попытался еще глубже забраться в тени. Сначала их, подумал он, ненавидя свою трусость, но не в силах заглушить мысль. Сначала их.
Демон повернулся назад к Соаргилам, и сердце Джака вновь начало биться. Холодный пот смешивался со слезами. Ты трус, сказал он себе. Проклятый трус.
Вместо того, чтобы ударить, демон потянулся вниз, и нежно погладил щеку лорда Соаргила.
Ублюдок, сквозь страх выругался Джак. Теперь он понял, что для насыщения, демону необходим страх, не меньше чем кровь. И потому жертва должна бодрствовать.
Прикосновение демона вырвало лорда Соаргила из дремы. Леди тоже заволновалась во сне. Тучный лорд рывком сел в кровати, и оказался лицом к лицу с голодными желтыми глазами и темнотой, пустой как само Небытие. “Как? Что за…” Инстинктивно его рука потянулась к несуществующему мечу, но нащупала лишь ночную рубаху.
Его первой мыслью было сражаться, проклял себя Джак. Моя — прятаться. Слезы полились по его лицу ручьем, когда он увидел, как в широко распахнутых глазах лорда всплывает кошмар. “Помо…” попытался вскрикнуть Соаргил.
Небрежный взмах лапы демона разорвал его горло, чуть не смахнув голову. Кровать должно было бы залить фонтаном крови, но рана почему-то не кровоточила. С ужасом во взгляде, лорд Соаргил захрипел, и бесполезно ухватился за дыру в глотке, отчаянно пытаясь удержать голову на плечах содрогающегося тела.
На губах его выступила пена, а из раны появился серый дымок. Демон жадно начал поглощать его, на глазах становясь больше, более… материальным.
Это душа, в панике подумал Джак. Он пожирает души.
И тогда тело лорда Соаргила начало уменьшаться, сминаться пока не превратилось в груду морщинистой плоти. Из открытого в вопле рта не донеслось ни звука.
Леди Соаргил наконец проснулась окончательно, села, увидела глаза демона, и начала кричать. Ее пронзительный вопль пробрал Джака до костей и освободил от леденящего паралича.
“Борим, Борим!” Леди встряхнула уменьшившиеся останки мужа, и тело Борима Соаргила развалилось на иссушенные кусочки. Она отшатнулась как от пламени, заходясь в крике и плаче, отчаянном вое беспомощности. Прежде чем Джак успел вмешаться, демон подхватил ее с кровати и поднес к себе. Она была крупной женщиной, она сопротивлялась и протестующе кричала, но тварь удерживала ее на весу.
“Нет! Не надо! Не надо!” Демон прекратил ее крики разорвав ее вдоль живота и груди и впитав облачко души, заполнив собственную пустоту украденной жизнью.
Пока он ел, Джак пришел в себя достаточно, чтобы пробормотать слова заклинания сделавшего его невидимым.
“Нет! Не надо! Не надо!” Демон прекратил ее крики разорвав ее вдоль живота и груди и впитав облачко души, заполнив собственную пустоту украденной жизнью.
Пока он ел, Джак пришел в себя достаточно, чтобы пробормотать слова заклинания сделавшего его невидимым.
Скоро появятся стражники, сказал он себе. Они услышали ее, и сейчас уже бегут. Но пока их не было, а демон закончил с леди Соаргил слишком быстро. Он игриво сжал оставшуюся от нее оболочку, и тело взорвалось дождем высохших крошек, смешавшихся на кровати с останками ее мужа. Потеряв к кровати интерес, он поплыл в направлении двери.
Остановился.
Сердце Джака остановилось вместе с ним. Чует меня, понял он. Тьма, он чует меня!
Живая тень повернулась и подняла голову, словно гончая нюхая воздух. Глаза задумчиво сузились, и обратились к туалетному столику. Тихонько, затаив дыхание, Джак попытался отползти к дальнему углу комнаты, поближе к очагу. Тут же замер, поскольку демон метнулся к нему с кошачьей быстротой. Хоть он и не видел добычу, но знал, что она тут, и стал проверять угол комнаты, раскинув руки и крылья, нащупывая жертву. Джак боролся со слезами, а когти демона рыскали в воздухе, загоняя его все дальше и дальше назад. Прикосновение спины к стене заставило его пискнуть в ужасе. Бежать больше некуда; он прижал к груди священный символ.
Демон, продолжая вынюхивать, подплыл ближе. Джак исходил потом. Тварь наверняка уже слышит, как бьется его сердце! Она стоит прямо перед ним, и он ничего не может, только ждать смерти. Страх переполнял его. Тварь все нюхала, нюхала, рыская злобными глазами. Волосы Джака стали дыбом, ему стало так холодно, что он чуть не застучал зубами. Неожиданно взгляд демона опустился на него, пронзая его душу словно кинжалами. Вот ты где, раздался в его голове мягкий голос, и он невольно вздрогнул. Демон мягко протянул коготь, нежно погладил по плечу.
С этим прикосновением Джак ощутил как его душа, та необходимая вещь, которая делала его самим собой, сорвалась от своего места и потекла в пустую тень перед ним. От ужаса он обмочился.
Умру, воняя мочой, подумал он, и мог бы даже рассмеяться, если бы не рыдал. Демон отодвинулся, и приготовился к последнему удару. Вопль застрял в горле Джака.
Дверь в гостинную с грохотом распахнулась.
“Лорд! Лорд!” Сапоги застучали к спальне. Всполошенный демон остановился, взметнулся и направился к двери. Джак почувствовал, как тот раздраженно шипит. Едва удерживаясь на грани рассудка, Джак осел на пол.
Демон пронесся мимо изумленных стражников, рвавшихся в спальню.
“Вот оно! Лови!” Но тень промелькнула мимо прежде, чем они успели пустить в дело оружие, — если Ножи вообще способны повредить подобному созданию. Три человека в зеленом и золотом, цветах Дома Соаргил, кинулись к кровати и застыли. Один отвернулся, схватившись за рот. Двое других в ужасе прикоснулись мечами к разбросанным по кровати останкам.
“Боги”, выдохнул самый высокий. “Позовите жрецов”, приказал он через плечо, “и приведите мага”.
Оставаясь невидимым, Джак поднялся, нетвердо держась на ногах. Надо выбираться. С вором, пойманным в спальне убитого аристократа, обойдутся сурово. С кружащейся головой, раздираемый стыдом, он прошел мимо суетящихся охранников в гостиную. Выкрикиваемые команды и испуганные переговоры раздавались вокруг, но он не мог разобрать слов. Все расплывалось в бессвязный шум. Два рослых стражника стояли около разбитого окна, через которое он попал сюда, разговаривая и жестикулируя, — заклинание тишины прекратилось.
Он подождал, пока они отойдут чуть в сторону, проскользнул мимо и прыгнул в окно. Шепотом произнесенное магическое слово, и падение превратилось в мягкий спуск пера. Плывя к земле он ощущал, как душа едва удерживается в его теле тончайшими нитями, словно разодранный плащ, который ледяной зимний ветер угрожал сорвать с него. Он вновь пережил тот миг, когда кусочек души был выдран из него; ощутил как разрывается надвое его сущность. На полпути он завопил. Опустившись на землю, он рванулся прочь, не разбирая дороги, не думая об охранниках, не сдерживая крик.
Глава 3. Эревис
Просторный пиршественный зал Ушкевренов был переполнен сверкающим великолепием собравшегося в одном месте селгаунтского Совета Старшин. Покончив с обедом (пять перемен блюд) гости, в соответствии с этикетом Сембии, теперь стояли или прохаживались по залу небольшими группками, смеясь, выпивая, куря и разговаривая.
Кейл презирал их, убежденных в собственном величии. Для него комната выглядела океаном надменных лиц и пустой болтовни. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать эмоции вне своего лица, пока он маневрировал сквозь плотную толпу, исполняя священный долг по наполнению винных чаш.
Ошеломляющее многоцветье шелковых платьев, драгоценностей и расшитых серебром корсажей — новейшая мода среди городских аристократок, — блистало в мягком свете ароматических свечей. Многих из присутствующих он узнавал, но было немало и незнакомых. Казалось, его лорд пригласил полгорода на празднование дня рождения Перивела. Несмотря на тот факт, что Перивел Ушкеврен мертв уже сорок лет, подумал он.
Каждый год, тридцатого Молота, Тамалон давал праздничный бал в честь своего пропавшего старшего брата, Перивела Ушкеврена. Разумеется Кейл никогда не был знаком с Перивелом, но судя по тому, что он слышал за эти годы о старшем Ушкеврене, он считал, что тот пришелся бы ему по душе. Перивел погиб, сражаясь в одиночку против трех врагов, пока бывшее владение Ушкевренов, Дуб Сторла, пылал вокруг него.
Хотя он мог бы оказать услугу семье, оставив после себя узнаваемое тело, подумал Кейл.
После того, как огненный ад утих, пожарище тщательно осмотрели и разобрали тела, но невозможно было установить, принадлежит ли какой-либо из обгорелых трупов Перивелу. До сих пор не утихали слухи, что он выжил.
Примерно раз в несколько лет в дверях Стормвезера объявлялся человек, называющий себя Перивелом Ушкевреном, заявляя свои права на наследство. Каждый раз Тамалон и Кейл доказывали ложность претензий очередного жулика, которых подготавливали в соперничающих семействах, и давали ему от ворот поворот. Тем не менее, полностью забыть о проблеме пока не удавалось.
И все же, несмотря на все сложности, создававшиеся не утихающими слухами о возвращении Перивела, Тамалон поддерживал память о брате ежегодным празднествованием, пиром и балом, ставшими привычной отметкой в социальном календаре Селгаунта. Что приглашенные заодно успевали и решать вопросы касающиеся торговых дел, казалось совершенно естественным. Таков уж Селгаунт, мысленно улыбнулся Кейл.
Хотя праздничный бал давался в честь Перивела, его основным значением наряду с почтением памяти старшего Ушкеврена давно стали деловые встречи. Тамалон использовал чудесное вино, отлично приготовленную пищу и хорошее настроение как платформу для обсуждения торговых союзов и сделок с остальными патриархами Совета Старшин. Кейл был убежден, что Перивел одобрил бы это.
Совершая обход с бутылкой Штормового Рубина, он заметил своего лорда, сидящего в укромном уголке зала, и поглощенного разговором с Налдревином Талендаром. Предмет их беседы Кейл мог назвать, не слушая: контракт на поставку вина Ушкевренов в южные земли Фаэруна. Дом Талендар занимался дорогой мебелью, часто поставляя ее в королевства далекого Юга: Амн, Калимшан, Тетир, где рынок для аршендейлского ореха и сембийского красного дерева казался поистине бесконечным. Тамалон полагал, что вина дома Ушкеврен так же неплохо пойдут на юге, особенно крепкий Штормовой Рубин, и давно прикидывал экономичный способ перевозки бутылок. Аренда места в караване Талендаров была бы идеальным решением.
Завидев возможность, по поводу которой Тамалон проинструктировал его заранее, Кейл протиснулся сквозь толпу и подошел к беседующим. Как и все прочие присутствующие из знати, оба были роскошно одеты: стройный Тамалон в двенадцатикнопочный алый дублет с черными рукавами, а объемистый живот лорда Талендара, в свою очередь, прикрывал пурпурно-серебристый дублет. Оба также были обуты в высокие сембийские сапоги. Ни на одном не было заметно стали. По своему обычаю, Тамалон запретил оружие на бале Перивела, даже декоративные Ножи. Здесь занимались бизнесом, а не пускали кровь… хотя в Селгаунте первое и второе нередко считались одним целым.
Кейл чувствовал себя неудобно в собственном черном дублете дворецкого. Как он не пытался, ему до сих пор не удалось найти портного способного пошить одежду, подходящую для его гигантского роста. Если одеяние оказывалось слишком коротким, открывались щиколотки, придавая ему вид слабоумного. Напротив, чересчур большой размер заставлял его выглядеть как бледное пугало, плывущее в море черной ткани. Зажатый между этими вариантами, он наконец покорился богу неудобства, предпочел слишком большее слишком малому, и отдался посредственности своего портного.