Прохоров, еще когда они подписывали с ним договор, дал ему несколько телефонов и адресов заангажированных им местных жителей.
– Ты не смотри, что они в Зоне осели, – сказал он, понизив голос и как-то странно озираясь, когда они зашли в один из ресторанов замочить сделку. – Там один врач, ученый есть, учительница.
– А чего их в Зону-то понесло? – спросил Сукманов, скептически кривясь.
– Да там разные причины… – поморщился Прохоров. – Кто от армии прячется, кто от полиции, а у кого родители упрямые никуда уезжать не хотят. А я им конкретный заработок даю. Приехали мои адреналинщики – обеспечьте им полный экстрим. Ну а если там поесть им или ихним женам захочется – покормите местными деликатесами из чистых продуктов. В лес проводите, экскурсию на какие-нибудь развалины организуйте… Так что иностранцам понравится. Мы их экстримить особо не будем. Так, по деревне проведем, в лес, на болото, к реке бобров посмотреть сводим. Захотят – экскурсию в город Припять организуем. Там все близко.
Все бы ничего. Да они говорили с Прохоровым как бы вообще. А тут он даже позвонить тому не успел. Только эсэмэску послал, что, мол, едет с иностранцами в Зону. Но выбора у него не было. И потом, он и так чувствовал себя между двух огней, а точнее, как уж на сковородке. Ведь ему пришлось-таки сообщить в вездесущие органы, куда именно собрались ехать шведы. Но если бы он не сообщил, неизвестно как выкрутились бы они, когда их чуть не высадила полиция. И теперь, надо понимать, все их путешествие тоже будет находиться под контролем органов. Но если об этом догадаются шведы, они могут повести себя неадекватно. Как давно заметил, работая с иностранцами, Шурик, иностранцы почему-то по-прежнему считали, что от ФСБ исходит та же опасность, что в советские времена от КГБ. Да и сам он не очень любил, даже побаивался чекистов в штатском. Но после случая перед отправлением Сукманов неожиданно почувствовал, что невидимая защита людей в штатском иногда просто необходима и, что важно, они, эти бойцы невидимого фронта, способны защитить даже от полиции.
Шурик поймал себя на том, что его больше напрягает не невидимое присутствие чекистов в штатском, а Дарья Рыкина, которая, не то желая перед ним продемонстрировать свой интеллект, не то по глупости начала грузить его какими-то, как ему казалось, в данной конкретной ситуации надуманными проблемами. Это началось еще в поезде. Пока они со шведами отдыхали и набирались сил, эта зануда, другого слова он подобрать не мог, нашла какую-то бумажку на шведском, а затем стоило ему только проснуться, вытащила его в коридор и страшным шепотом начала рассказывать, зачем шведы приехали в Россию и что их, как она думает, интересует в Старой Ладоге.
Ему элементарно хотелось в туалет, а эта деваха зажала его у окна и, брызгая слюной, зашептала в самое ухо:
– Как я и предполагала, они не просто туристы! Они искатели кладов. Дело в том, что в Старой Ладоге, по легенде, находится могила Олега – шурина Рюрика, который правил в Новгороде и был первым великим князем Киева…
Тогда, в поезде, он едва от нее увернулся. А теперь, уже в гостинице этого маленького заштатного городка, где обычно начинается маршрут экстремальных экотуристов Прохорова, Дарья Рыкина пришла к нему в номер, уселась прямо на кровать и опять начала делиться информацией:
– Некоторые ученые, правда, до сих пор уверены, что могила Олега находится в Киеве, на горе Щековице. Но новгородское предание гласит, что могила Олега расположена именно в окрестностях Старой Ладоги. Я и в Интернете читала, что всего там расположено три некрополя – по 10–12 насыпей. Местные жители называют могилой монументальную насыпь в урочище Сопки на высоком левом берегу реки Волхов к северу от поселка. Высота этой насыпи более 5 метров, а в диаметре – более 30 метров. Раньше вокруг подножия была треугольная кладка из валунов. Никто до сих пор не доказал и не опроверг, что это Олегова могила. Шведы читали эту бумажку, поэтому знают, что в одном из курганов есть подземный ход, который ведет к системе катакомб. И одно из ответвлений этого хода может вывести к настоящей могиле Олега, так как в кургане, который называют могилой Олега, ничего, кроме костей, найдено не было. И еще там написано, что будто бы уже в наше время была найдена карта этих подземных ходов. И я так подозреваю, эти шведы, очевидно, где-то достали эту карту. Но ее у них кто-то украл. Представляете, в одном из огородов Ладоги мальчик нашел дорогие воинские украшения, которые кладут в могилы к высоким князьям. Вполне возможно, это и есть место захоронения Олега, к которому ведет подземный ход. В таком случае курган можно считать своеобразным кенотафом, ложной могилой, которые делали в свое время египтяне для фараонов.
– Подожди, – перебил ее Шурик, – я что-то никак не могу поймать нить твоих мыслей! Какой Олег? Какая могила? И при чем здесь египтяне?
Он думал, Дарья успокоится, задумается, а она давай грузить его дальше.
– Как?! Вы не знаете вещего Олега? Пушкина, что ли, не читали? Как ныне сбирается вещий Олег… – Дарья замолчала, а потом вдруг перескочила в конец и процитировала:
Могучий Олег головою поник И думает: «Что же гаданье? Кудесник, ты лживый, безумный старик! Презреть бы твое предсказанье! Мой конь и доныне носил бы меня». И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора, С ним Игорь и старые гости, И видят – на холме, у брега Днепра, Лежат благородные кости; Их моют дожди, засыпает их пыль, И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил: «Спи, друг одинокой! Твой старый хозяин тебя пережил: На тризне, уже недалекой, Не ты под секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала!» Из мертвой главы гробовая змия Шипя, между тем выползала; Как черная лента, вкруг ног обвилась: И вскрикнул внезапно ужаленный князь…
– Ну и память у тебя, – покачал головой Шурик, прикидывая, стоит на ночь глядя звонить кому-то из местных прохоровских подручных или отложить звонок до завтра.
– А чем больше наизусть учишь, тем память лучше! – удовлетворенно заметила Дарья. – И у меня еще своя система есть. Если хотите, я с вами ею поделюсь.
– Дарья, давай как-нибудь потом поговорим… я устал и слабо соображаю… И потом, вот не знаю… сейчас позвонить местным, которые маршрут этот организуют, или потом… Больше, чем на ночь нам в гостинице оставаться опасно. Если, как ты говоришь, шведы действительно какую-то карту заныкали, то их наверняка не только полиция ищет…
– Да нет! В том-то все и дело, что, как я поняла, карту у них вместе с багажом украли. Они потому так и переживали, – объяснила Дарья, – а в розыск их как террористов определили. Там в их багаже каким-то образом бомба оказалась. Они сами не в курсе.
– В курсе, не в курсе… Так или иначе, поскорее линять нам надо, – покачал головой Шурик, доставая блокнот и отыскивая там названные ему Прохоровым телефоны местных умельцев. Первым ему в глаза бросился телефон Марины Теличкиной. В скобочках стояло уточнение: учительница, встреча, экскурсии. Не обращая внимания на вмиг умолкнувшую Дарью, Шурик набрал номер.
– Але, – почти сразу отозвался звонкий женский голос.
– Добрый вечер, – как можно мягче проговорил Шурик Сукманов. – Марина?
– Да, – удивленно ответила женщина.
– Мне ваш телефон дал господин Прохоров.
– А, ясно, – облегченно вздохнула женщина. – Экстремалов привезли? Вы в гостинице?
– Да, – подтвердил Шурик.
– Сейчас подъеду. Через час буду у вас, – сказала женщина деловым тоном.
– Это не экстремалы. Это туристы, иностранцы, – поспешил поправить ее Шурик, но женщина уже отключилась.
– Ну вот, – растерянно пожал он плечами. – Сейчас, бедная, приедет, а шведы же спят давно. До утра мы не выберемся. И что этот час делать? Как не уснуть? Телевизора нет, бара тем более, – позевывая, продолжил Шурик. – И чего эти шведы сюда рванули…
– А хотите, я вам про вещего Олега расскажу? – предложила Дарья Рыкина.
– Что, опять Пушкина читать будешь? – вздохнул Шурик.
– Да нет, – загорелась Рыкина, – я в Интернете смотрите что вычитала! – и она, не обращая внимания на Шурика, включила свой мобильник.
Тот, сидя в кресле у окна, лишь обреченно вздохнул.
– В общем, так, – с готовностью начала Дарья, поглядывая на интернетовский текст в мобильнике. – Это реальная историческая личность! Он был князем новгородским с 879 года и киевским с 882. А умер или, точнее, погиб в 912 или 922. Именно его считают основателем Древнерусского государства.
– Так а чего к нему шведы прицепились? Что у них – своих героев не хватает? – пожал плечами Шурик.
– Ой, Александр Александрович! – с укором покачала головой Дарья Рыкина. – Он же варяг, викинг. И шведы – викинги. Они хотят подтвердить, что именно они научили нас, темных русских, править государством.
– Ну вот, – растерянно пожал он плечами. – Сейчас, бедная, приедет, а шведы же спят давно. До утра мы не выберемся. И что этот час делать? Как не уснуть? Телевизора нет, бара тем более, – позевывая, продолжил Шурик. – И чего эти шведы сюда рванули…
– А хотите, я вам про вещего Олега расскажу? – предложила Дарья Рыкина.
– Что, опять Пушкина читать будешь? – вздохнул Шурик.
– Да нет, – загорелась Рыкина, – я в Интернете смотрите что вычитала! – и она, не обращая внимания на Шурика, включила свой мобильник.
Тот, сидя в кресле у окна, лишь обреченно вздохнул.
– В общем, так, – с готовностью начала Дарья, поглядывая на интернетовский текст в мобильнике. – Это реальная историческая личность! Он был князем новгородским с 879 года и киевским с 882. А умер или, точнее, погиб в 912 или 922. Именно его считают основателем Древнерусского государства.
– Так а чего к нему шведы прицепились? Что у них – своих героев не хватает? – пожал плечами Шурик.
– Ой, Александр Александрович! – с укором покачала головой Дарья Рыкина. – Он же варяг, викинг. И шведы – викинги. Они хотят подтвердить, что именно они научили нас, темных русских, править государством.
– Не, но я что-то такое слышал, конечно… – кивнул Шурик.
– Они, наверное, в чем-то правы, – вздохнула Рыкина. – Русское произношение имени Олег возникло от скандинавского имени Helge (на протошведском – Hailaga) «святой», «обладающий даром исцеления». В сагах тоже есть герои по имени Helgi, которые жили в VI–IX веках. Встречаются там и близкие имена – Ole, Oleif, Oleig. В общем, норманнская теория в основном подтверждается. А если бы шведы нашли настоящую могилу вещего Олега, детали его одежды, может, знаки какие, то, думаю, они бы шум подняли на весь мир. Мол, мы, русские, им по гроб жизни должны быть за все благодарны.
– Так а чего наши, русские, спят? – позевывая, спросил Шурик. – Наша же территория. Пусть бы тоже копали.
– Так и копают, и много что находят! – заметила Дарья. – Сейчас появилось немало русских историков, которые не поддерживают норманнскую теорию, оспаривают даже скандинавскую этимологию имени Олега и связывают ее с исконно славянскими, тюркскими, иранскими формами.
– Ой, Дарья, только не надо вот этой вот филологии! – покачал головой Шурик. – Она меня еще в студенчестве достала!
– Ну, извините, Александр Александрович, – не унималась Рыкина. – Здесь уже не филология, здесь уже история и политика… Например, один из исследователей считает, что связывать имя Олега со шведским именем неправильно по семантическим причинам. Ведь значение этого имени «святой» по смыслу противоположно языческому прозвищу русского князя «вещий» (от слова «ведающий», родственно – «вещун», «ведьма»)…
– Ладно хватит, сейчас уже наш гид придет, – решительно махнул рукой Сукманов.
И действительно, в дверь комнаты постучали.
– Входите, не заперто, – сказал Шурик, не поднимаясь с кресла, в котором развалился, водрузив ноги на журнальный столик.
Рыкина покачала головой и все-таки подошла к двери. В номер вошла тоненькая девушка в легком синем платье в горошек и светлой кофточке. Переступив порог, она натянуто улыбнулась и, обращаясь к Шурику, покраснев от смущения, спросила:
– Это вы приехали от Прохорова?
– Я, – сказал Шурик, не поднимаясь.
– Хорошо, – кивнула Марина и почему-то, вместо того чтобы пройти, вернулась к двери и выглянула в коридор.
В это же мгновение в номер ворвались два здоровенных спецназовца в масках и с автоматами, заломили Шурику руки за спиной, надели наручники и потащили его, как был, в носках, не дав даже надеть кроссовки, к выходу.
– Э! Подождите! Что за дела! – возмутился Шурик, но это никак не подействовало на спецназовцев, которые уже вытащили его в коридор.
– Вы с ним? – ласково улыбнувшись, спросила Марина.
Дарья Рыкина кивнула:
– Ну да, я переводчица.
– Так он что, иностранец? – удивленно спросила Марина и добавила: – Странно. А говорит без акцента. Из эмигрантов, что ли? Так зачем ему переводчик?
– Нет, он не иностранец. Он директор турфирмы. Мы с ним сопровождаем иностранцев, шведов, которые хотят побывать в Зоне, – сказала Рыкина.
– Стоп! – дернулась Марина. – Прохоров мне позвонил вчера, сказал, что на днях приедут из Москвы экстремалы, и попросил нас отколбасить их по полной. А про туристов, да еще шведов, он ничего не говорил.
– О них и не нужно ничего никому говорить, – начиная понимать, что происходит, покачала головой Рыкина.
– О боже! – не на шутку испугалась Марина. – Они же его сейчас за колючку завезут и посреди дороги бросят. Потом попробуй его найди. Если он к деревне пойдет, это еще полбеды, а если в обратную сторону, в лес, в болото…
– Подождите, так эти омоновцы – тоже часть вашей программы? – сама себе не веря, спросила Рыкина.
– Да, да, да! – крикнула на ходу Марина и, набирая чей-то номер на мобильнике, выскочила в коридор и помчалась дальше.
Дарья побежала было за ней, но вернулась и открыла окно:
– Стойте, стойте! – закричала она омоновцам, которые пытались втолкнуть все еще упрямо сопротивлявшегося Шурика в «уазик».
Парни на минуту подняли голову.
– Подождите, там Марина к вам бежит! – крикнула Дарья.
Марина успела, сказала что-то омоновцам, те, судя по всему, выругались и, взяв у нее, очевидно, деньги, сняли с Шурика, которому Марина тоже начала что-то спешно объяснять, наручники, сели в «уазик» и рванули с места.
Через несколько минут возмущенный Шурик был уже в номере.
– Блин! Что за дела! – возмущался он. – Я этого Прохорова урою! Кто мне теперь носки новые покупать будет!
– Да куплю я вам носки, – раздраженно сказала Марина и извиняющимся тоном добавила: – Я же у вас спросила…
– Что вы спросили? Вы же меня даже не дослушали! – продолжал возмущаться Шурик, сдирая с ног порванные в клочья носки.
– Ну поймите, к нам приезжают эти бизнесмены, и им надо, чтобы их здесь, как выражается Прохоров, колбасили по полной. Вот я и договорилась с ребятами из охраны, чтобы они маски-шоу устроили. И там, в Зоне, тоже показали экстрим по полной. У этих богатых свои привычки. Они, бывает, гонки устраивают, кто быстрее до какого-нибудь места доберется. Или там ищут якобы клад. Но на это Прохоров сам или сопровождающие установку дают. А пока нет установки, нам же все равно деньги отрабатывать нужно, – пыталась объясниться Марина. – Простите меня, и я вас очень прошу, не надо Прохорову на меня жаловаться… Я ведь здесь другого такого заработка не найду. А матери лекарства нужны. Очень, очень дорогие лекарства.
Шурик зашел на несколько минут в душ и вышел в шлепанцах.
– Ладно, хватит канючить! – махнул он рукой. – Здесь чай, кофе или коньяк где-нибудь есть? Стресс снять.
– У меня самогонка, – пожала плечами Марина. – Первач. Те, кто сопровождающими едет, обычно самогонку просят.
– Неси свою самогонку! – неожиданно перейдя на «ты», махнул рукой Шурик. – Там же, в Зоне, радиация, ее же, говорят, алкоголем надо выводить.
Марина глянула на Дарью и спросила:
– А вам, может, вина красного принести? У меня и вино есть.
– Не надо, – покрутила головой Рыкина. – Нам завтра рано вставать.
– Да какая разница, когда мы завтра встанем! – махнул рукой Шурик. – Когда захотим, тогда и встанем.
– А шведы… – напомнила Рыкина.
– Что нам шведы! Потерпят, – уверенно произнес Шурик.
– У меня там и кофе, чай, бутербродов могу наделать… – продолжала предлагать Марина.
– Где это «там»? – спросил Шурик.
– Так у меня же в гостинице офис. Прохоров оплачивает. Здесь, на месте, мы и планы составляем, маршрут разрабатываем. У нас иностранцев, правда, еще не было. Но теперь будут. Мы с вами для них отличный маршрут разработаем…
– Да не надо им никакого маршрута, – махнул рукой Шурик. – Им куда-нибудь подальше бы зашиться, чтоб их не достали. Вы, Марина, вот что, про шведов никому не говорите.
– Хорошо, как скажете, – пожала плечами Марина и вышла.
Минут через десять она вернулась с большой хозяйственной сумкой, из которой достала бутылку самогонки, бутылку грузинского красного вина, палку сухой колбасы, кусок сала, хлеб, батон, баночку соленых огурцов, электрический чайник, чай и кофе. К ним пластиковые стаканы, салфетки и нож.
Дарья Рыкина, которой очень хотелось выспаться, вздохнула и начала накрывать на стол.
– А вы давно здесь работаете? – спросила она у Марины.
– Да уже год, – вздохнула Марина. – Меня жизнь заставила. Мать у меня пожила в городе, не понравилось, вернулась сюда. А тут только пара стариков-самоселов да случайные люди, бомжи, бывает, прибьются. Ну я сначала психанула, думала, тяжело ей одной будет, вернется. Нам же в городе квартиру со всеми удобствами дали. А она ни в какую. А потом заболела. Операция, лекарства. В общем, продала я квартиру, на съемную мы с ней переехали. А она просит: хочу дожить последние дни в родной хате. Ну вот, а как ее одну, больную, в пустую деревню отвезешь? Переехала вместе с ней. В город в школу поначалу на работу моталась, а когда мать слегла, совсем не знала, что мне делать. В гостиницу убирать устроилась. Пока я здесь работала, за матерью соседка присматривала. И тут Прохоров появился. Стольким людям работу дал! Платит он аккуратно. Ну и мы стараемся. Сейчас лето. Потянутся люди. А с ними и деньги…