Встреча произошла, когда я работала в «Октябрьской».
Я и еще одна девочка были вызваны в филиал на подмогу. Еще когда мы входили в здание, мне не понравился милицейский «бобик», стоящий неподалеку. Не стала нервничать по этому поводу, потому что это же Невский как-никак, туристы, поддержание порядка и т. д. и т. п.
Спустя два часа мы вышли из гостиницы. Дойти до центра не успели. Из «бобика» выскочили люди в форме и засунули нас в машину.
Отобрали у нас сумки, залезли в них и стали шарить. Сильно смеялись, обнаружив в моей кучу презервативов. Просмотрели телефонную книжку в мобильнике. Повезли нас в участок.
По телевидению часто показывают, как проституток оформляют, записывают какие-то данные. Проститутки при этом некрасиво ругаются и ведут себя непотребно.
У нас никаких криков не было. Вели мы себя как нормальные люди, даже голоса никто не повысил. Все выглядело буднично и размеренно, как будто мы каждый день в милицию попадаем.
У нас спросили только фамилию, имя, отчество и место прописки.
Ничего не записывали.
Усадили и ушли.
Мы просидели там до утра.
Потом к нам вернулись и сказали:
– Мы бы вас отпустили, но вы же нам ничего не предлагаете.
У меня возник резонный вопрос:
– А что, надо что-то предложить?
На меня снисходительно посмотрели:
– Ну конечно, надо.
Я полезла в сумку, которую мне вернули, и достала все имеющиеся деньги (сумму они уже знали, успели пересчитать). Все заработанные за сегодня деньги.
Отдала их просящему со словами:
– А можно я себе пятьдесят рублей на такси оставлю, а то до дома далеко добираться.
Мне милостиво разрешили их оставить.
Уезжала я одна, без коллеги. Ей повезло меньше меня. Под угрозой сдать ее с поличным родителям: «Ваша дочь – проститутка», – ей пришлось с одним из них заняться сексом. Мне было проще, когда мне предложили позвонить родителям и все им сообщить (не зря записную мобильника смотрели), я не выдала ожидаемой реакции.
Спокойно сказала:
– Если хотите, пожлуйста, звоните. Америку вы им не откроете. Моя мама прекрасно знает место моей работы.
Удивление на лицах было впечатляющим. Глядя на это, поразилась уже я. Неужели так много женщин скрывают правду от родных?
А еще я не могла понять, почему они хотели, чтобы я сама им деньги отдала. В сумку же они без стеснения САМИ полезли (я не уверена, но мне кажется, что этого делать нельзя). Так же могли бы и деньги самостоятельно взять.
Кому я на них пожалуюсь?
И еще один, вытекающий из произошедшего вопрос – кто следил за порядком на улицах, пока они возле гостиницы несколько часов нас караулили?
Следующая встреча произошла уже не возле филиала, а возле центра «Октябрьской», примерно спустя месяц после первого происшествия. Как я поняла, у нашей доблестной милиции есть привычка поджидать девочек возле гостиниц и ловить их в конце рабочего дня, когда они уже с работы домой отправляются.
Понятно, что с деньгами.
Перед работой еще никого не забирали.
Выйдя ранним погожим утром из гостиницы, я направилась пешочком домой. Жила я на Второй Советской, до дому было рукой подать. Обычно я доходила минут за десять.
Но не успела я свернуть за угол здания гостиницы, как ко мне на всех парах подскочила милицейская машина, из которой выскочил здоровенный мужик в форме и перегородил мне дорогу:
– Быстро садись в машину.
Я остановилась:
– Не сяду.
Он начал подталкивать меня к задней части машины, с решетками на окнах. На улице было пустынно, люди отсутствовали.
Мне стало очень страшно. Меня могли увезти куда угодно и сделать со мной все, что захотят. Даже свидетелей не было. Я решила бороться до последнего. Стала вырываться. Кричать смысла не было, поэтому наша борьба происходила в полной тишине.
В какой-то момент я поняла, что надо хоть как-то попытаться договориться:
– Откуда я знаю, что вы настоящая милиция? Может, вы бандиты переодетые?
Смешно, конечно, такое говорить, всем известно, что у нас бандиты или менты – разницы никакой.
Неожиданно моя фраза возымела действие. Мужчина перестал запихивать меня в зарешеченный отсек. Достал удостоверение и показал.
Можно подумать, он меня этим успокоил!
Я и без этого удостоверения знала, что имею дело с милицией. Вот только страх от этого меньше не становился. После первого попадания в участок, естественно, я рассказала о случившемся девочкам на работе.
Чего я только не услышала!!! Мне таких страстей понарассказывали, что я поняла, как мне повезло. Я потеряла только деньги.
Одну нашу девочку трое суток в участке держали. Пользуясь тем, что она сирота и пожаловаться ей просто некому. И искать ее тоже никто не станет. Все трое суток ее там имели всем участком. Я о сексе говорю, если кто не понял.
А когда она им надоела, просто выгнали. Со словами:
– Попробуй только пожалуйся, проживешь недолго.
Она им поверила. А как не поверить? Они же были способны ее истязать… совесть их не мучила.
Издевались всей толпой, единодушно, в лучших традициях советского коллективизма.
Куда пойти ей за защитой? К таким же ментам, как они?
Случится чудо, и они поступят честно и справедливо?
Как бы не так.
Есть такая народная мудрость – ворон ворону глаз не выклюет.
Мне даже писать это тяжело. А как она это пережила, я даже не представляю. И очень страшно от того, что подобные люди власть имеют. Вершат чужие судьбы.
А еще я думаю о том, что ведь у каждого из насилующих ее ментов была жена, или подруга. И ведь дочери наверняка тоже были.
Зная, на что способны эти люди, я уже не могла спокойно, как в первый раз, сесть в машину. Особенный ужас вызывал задний зарешеченный отсек.
Видимо, милиционер понял, что за решетку он меня легко не усадит. Может, только если ударив. То ли ему неохота было возиться, то ли настроение было не то – он распахнул передо мной дверь в салон машины, на заднее сиденье:
– Тогда сюда садись.
Деваться некуда. Я залезла в салон. Милиционер захлопнул за мной дверь и сел вперед, полностью развернувшись в мою сторону:
– Где ты живешь?
– Здесь, на Второй Советской. Нам буквально пару домов проехать.
Машина и так двигалась в сторону моего дома.
– Покажи паспорт, прописка есть?
Волноваться мне было нечего. С пропиской дела обстояли хорошо – она имелась в наличии. А вот паспорт – нет.
– Я в Приозерске прописана. Только паспорта с собой нет. Но я живу в этом доме.
Очень удачно мы его проезжали.
– Хотите, я его вам вынесу и покажу. Если боитесь меня одну отпускать, поднимитесь вместе со мной.
Странно, но вопрос с паспортом быстро замяли. Я несколько раз предлагала им его показать, но нет, как только оказалось, что до него рукой подать, он сразу стал неинтересен.
Интересно, почему?
Движение продолжалось, мой дом оказался позади. Поток вопросов не кончался:
– Что ты делала в гостинице?
– Зашла по соседству кофе попить. Я же рядышком живу.
– До утра? Что ж так долго?
– Познакомилась с интересным мужчиной, за приятным общением не заметила, как и утро настало.
Отвечала я без сарказма. Посчитала нужным не проявлять враждебности.
– А можешь сказать его номер, мы перепроверим твои слова.
– Да, могу.
Я назвала номер мужчины совершенно бесстрашно. На мое счастье, ту ночь я провела с хорошим человеком. Даже не сомневалась, что он меня как проститутку не сдаст.
Глядя, куда мы едем, мне становилось слегка не по себе. Меня везли как раз в то отделение, где моя коллега провела несколько ужасных дней изнасилования. (Страна должна знать своих героев – это отделение находится на стороне Советских, прямо за Старо-Невским.) Никаких гарантий, что эта история не повторится со мной, у меня не было.
Выход я видела только один – изображать из себя порядочную девушку. Может, слегка блядовитую, но ни в коем случае не профессионалку. Шанс у меня имелся. Наученная предыдущим опытом, я перестала носить с собой большое количество презервативов (в крайнем случае, всегда можно было у девчонок попросить). Жила я от гостиницы в двух шагах, поэтому версия со случайным заходом попить кофе выглядела реально.
И… Огромный плюс – в тот день я надела длинное платье до пят. Буквально. Оно, конечно, меня обтягивало и форм не скрывало, но… формально придраться было не к чему – руки закрыты полностью, из-под подола даже икр не видать, декольте скромное.
Никакого мини, голых ляжек и сисек наружу.
Еще один вопрос:
– Где ты работаешь?
Мы уже остановились возле здания милиции. В этот момент со мной что-то случилось. Мой страх достиг апогея и внезапно исчез. Я так сильно боялась, что меня запрут на несколько суток и будут издеваться, что внутренне перегорела.
Никаких чувств – одна пустота.
Я посмотрела на допрашивающего меня милиционера и вдруг увидела в нем очень привлекательного мужчину. Возможно, то, что я сейчас пишу, кажется странным, но это правда.
Предо мной сидел статный блондин под два метра ростом, с явно хорошей спортивной подготовкой. Правильные черты лица, с легким налетом брутальности. Очень заманчивый мужчина.
Несмотря на всю дикость ситуации, у меня возникло сексуальное влечение.
– Я нигде не работаю. Я студентка.
Отвечая, я разглядывала его и думала о своем. Ну как?.. Как такой мужчина может быть подонком? Ведь, если он работает в этом отделении, значит, и он причастен к изнасилованию моей коллеги…
У меня это в голове не укладывалось.
– Где учишься?
– Академия госслужбы.
Отвечала я на автомате, все еще погруженная в свои мысли.
– Где-где?
Видимо, укороченный вариант прозвучал не вполне понятно. Я повторила свой ответ, уже без сокращений. Внятно и четко проговаривая каждое слово:
– Северо… Западная… академия… государственной… службы… и… управления… при… президенте… Российской… Федерации…
Позднее я поняла, что звучало это несколько издевательски, но только позднее. На момент выдачи текста я себя не контролировала.
Уже некоторое время машина стояла с выключенным мотором. Напарник моего собеседника, доселе молчавший, выдал, повернувшись в его сторону:
– Ну че сидим? Повели ее.
Тот на него не отреагировал. Он смотрел мне в глаза. Я – в его. Я не уверена, но мне кажется, что он почувствовал мое влечение.
Такие вещи словами трудно описать. Но между нами явно что-то происходило. Это странное чувство единения – только он и я. Больше ничего.
– Пусть идет.
Слова прогремели как гром среди ясного неба. Я ожидала чего угодно, только не этого. Даже растерялась, не зная, что делать.
– Чего сидишь, уходи.
Говорил он грубо. Но я все поняла. Он прекрасно знал, что я проститутка.
Он меня ОТПУСКАЛ.
Зацепив краем глаза осоловевшее лицо другого милиционера, я пулей вылетела из машины.
Долгое время мне везло, и я не сталкивалась с нашими правоохранительными органами. Лет шесть примерно. Но судьба свела нас снова.
Работала я тогда уже в «Руси».
Всю эту историю можно озаглавить одной фразой – жадность до добра не доведет.
Началось все с нашей старшей Марины-негры.
Смена подходила уже к концу, было часа три утра. Сидели мы, как обычно, с девочками за столиком в баре, обозревали окрестности в поисках потенциальных клиентов. Болтали о всякой всячине. К нам подсела наша старшая, вернувшаяся откуда-то вместе со старшим охранником.
Совместные походы с охраной – это редкость. Мы многозначительно посмотрели на нее, ожидая объяснений.
Марина-негра с заговорщицким видом полезла в сумку и показала нам пачку долларов. Пояснила:
– Это мои деньги, я их сегодня обменять планирую.
На вопрос, что же она вместе с Ирсановым делала, она продолжила:
– Так я у него в сейфе деньги положила, чтобы ночью их в сумке не таскать. Мало ли что…
Вот тут-то я и выпала в осадок. Мне просто плохо стало. Я поразилась Марининой недальновидности.
Как жаль, что она мне заранее не рассказала, что планирует деньги менять не в обычном обменнике, а у знакомого мужика, который самостоятельно этим занимается.
Мы с ней всегда были в хороших отношениях, возможно, я бы смогла ее отговорить от такого опрометчивого поступка. И не потому, что я предвидела ситуацию, которая произошла впоследствии. А из других соображений.
Никогда не надо показывать охране, сколько у тебя денег есть. Они же не поймут, что, может, она экономила и копила эти деньги. У них только одно в голове будет – хорошо живет! Наверно, нас обманывает!
На этой почве они и процент свой могут захотеть повысить. По их-то мнению на нас же деньги с неба сыплются.
Никогда не забуду разговор с одним из начальников. Он сильно злился, что никто из девочек не приехал на дневной внеурочный вызов. Когда я попыталась ему объяснить, что нам совершенно невыгодно подрываться, бросать свои дела, тратить деньги на машину, чтобы заработать какую-то несчастную тысячу. Да еще и не факт, что заработать, – можно вполне приехать и дверь поцеловать, потому что клиент заснул, или передумал, или ты ему не понравилась.
Тут десять раз подумаешь, надо тебе куда-то сломя голову нестись или нет.
Что тут началось. Меня чуть слюной с ног до головы не обрызгали от возмущения. Ах! Да вы совсем уже зажрались! Вам уже и тысяча не деньги!
Да у нас охранник тысячу за смену зарабатывает, да предложи ему эту тысячу за час заработать, он вмиг примчится.
Тут я заткнулась. Поняла, что волк свинье не товарищ. Хотела спросить:
– А что, этого охранника еб…т кто-то на смене? Или он отсасывает? Что он возмущается? Что зарабатывает всего штуку за то, что сидит в фойе и ни фига не делает?
Какие проблемы, пусть идет в проституцию, мужчины тоже могут. Мне очень интересно узнать, кто из них согласится, чтобы его за штуку вые…ли и в хвост и в гриву.
Но ничего такого я говорить не стала. Только вспомнила сакраментальную фразу почтальона Печкина: «До чего же люди бывают до чужого добра жадные».
Как бы то ни было, что случилось – то случилось.
Марина опрометчиво показала деньги начальнику охраны. Говорить что-либо по этому поводу было поздно, поэтому я смолчала.
Боковым зрением я наблюдала за Ирсановым (начальником смены). Вел он себя слишком возбужденно. Раскраснелся, оживленно разговаривал с мужиками. Не стандартное для него поведение.
Когда бар стал закрываться, мы перебрались в фойе. Марина ждала мужика для обмена денег.
Это ее желание поменять деньги не в обычном обменнике, а у какого-то левого товарища меня тоже поражало. Хороший курс обмена? Да, немного повыше, чем везде. Но не настолько высокий, чтобы перекрыть имеющийся риск.
Рисковать потерять всю накопленную сумму ради копеечной выгоды?
Я болтала с девчонками, но внутри меня что-то свербило. Мысли все равно возвращались к Марине с ее обменом.
Уже ближе к утру, когда мы все собирались домой, в фойе быстрым шагом зашел незнакомый мужчина. Подойдя к нам, спросил:
– Девочки, кто из вас Марина?
Марина сразу оживилась, взяла сумку и двинулась к мужчине. Мы не могли не услышать их разговор, так как фойе у нас мраморное и звуки разносятся до самых дальних уголков.
Мужчина сказал ей, что он от Валеры (того, кто должен был ей деньги обменять), и попросил ее выйти с ним на улицу.
Уже странная просьба. Зачем выходить на улицу, где темно и плохо с освещением? Почему бы деньги в гостинице не обменять? Вокруг все свои. Камер на тот момент еще не было.
Марина без разговоров вышла с мужчиной.
Зашла уже через минуту. Мы сразу поняли – что-то произошло. У нее такое потерянное выражение лица было.
Окружили ее, задавая вопросы:
– Что случилось?
Марина сидела на кресле, обхватив руками сумку:
– Он меня ударил в живот… хотел сумку отобрать, но не смог. Я вырвалась, а он убежал.
Мы слушали ее, испытывая шок. Ничего себе, обмен валюты получился!
На всякий случай мы предложили ей переложить деньги в сапоги. Нам еще домой ехать надо и до машины пока дойдем. Вдруг он неподалеку поджидает, чтобы еще раз попытаться вырвать сумку? Сапоги же он с нее на ходу не снимет.
Марина согласилась с нашим предложением и ушла в туалет прятать деньги.
Было очень ее жалко, но радовало то, что хоть деньги при ней остались.
Когда мы подъехали к ее дому, она, на всякий случай, попросила водителя проводить ее до квартиры.
Вроде бы все хорошо закончилось…
Девочки на следующую смену обсуждали это происшествие. Выдвигались разные версии на тему «кто виноват». Я слушала, что они говорят, и не вмешивалась со своими догадками. То, до чего я додумалась, я сказала только Марине, один на один.
Потому что считала замешанным нашего прямого начальника – старшего охраны Ирсанова. Выскажи я свое мнение при девочках, не удивлюсь, что до Ирсанова дошли бы мои слова.
Виноватым я считала не только Ирсанова, но и Валеру-обменщика. Человек не пришел в назначенное время и даже не позвонил предупредить, что не подойдет. Как в воду канул. А ведь это его работа – деньги менять. Почему он от прибыли отказался? Или он уже получил Маринины деньги и решил вхолостую второй раз не ходить, сил не тратить.
Ирсанов и Валера друг друга знали неплохо, поэтому договориться между собой им было нетрудно. Не думайте, что я предвзято отношусь к этим людям, но у меня никогда не возникало желания пойти с ними вместе в разведку. Не выглядели они надежными ребятами.
А могли и не договариваться. Ирсанов мог провернуть все самостоятельно. Ведь, чем больше участников, тем на большее число частей награбленное делить придется.