– Обалдеть… – дружным шепотом сказали Белка и Натэла.
– Зачем выскакивать в окно, если можно уйти через открытую дверь?.. – пискнула Соня, но ее никто не слушал.
– Значит, как-то эта дверца отпирается! – воодушевленно орал Батон. – Атаман, отойди, дай я попробую! Может, там нажать надо где-нибудь? Или что-то повернуть? Или взорвать?!
– Батон, отвали, я сам! – Атаманов, энергично отпихивая друга плечом, торопливо щупал кирпичи вокруг дверцы. Но Батон тоже не собирался сдаваться. С минуту они с Серегой яростно толкались. Наконец от особенно сильного толчка Батон свалился на пол, а Атаманов с воплем полетел прямо на дверцу.
– Эй, вы что, обалдели?! – рявкнула Полундра во всю силу своих легких. – На улицу пинаться идите! Еще раскокаете что-нибудь, долбецы… ой! Ой, Серый, КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?!
Из-под руки Сереги вылетел кирпич и, упав на пол, раскололся на две половинки. А за кирпичом оказалась прямоугольная дыра. В дыре что-то темнело.
– Как это у тебя вышло, Атаман? – оторопело спросила Полундра. – Как ты кирпич выбил?
– Я его не выбивал… – Атаманов таращил глаза на дырку. – Я… просто на него рукой нажал нечаянно, и он сам выпал… Они тут все, что ли, на соплях держатся?
– Нет, остальные крепко сидят, – сообщил Пашка, постучав по кирпичам вокруг дверцы. – Как вмазанные. Почему же этот тогда так легко выпал? А ну-ка, шелупонь, отойдите…
Пашка сел перед дверцей, включил фонарик мобильного телефона и запустил в дырку голубой луч света. Все напряженно следили за ним. Через мгновение Пашка севшим от волнения голосом сказал:
– Шелупонь, а ведь там что-то есть. Какой-то штыречек торчит. Сейчас мы его аккура-атненько потя-анем…
– Полторецкий, может, не надо, а?.. – жалобно попросила Соня. – Вдруг стена завалится? Ты хоть компьютер отодвинь, он же денег стоит… Дети, сейчас же отойдите от стенки!!! Нет, я свихнусь когда-нибудь с этим авантюристом!
Но Пашка уже сунул руку в щель, потянул за тонкую, как карандаш, железную спицу, та поехала в сторону… и дверца медленно, без скрипа, приоткрылась.
– Внутренний замок! – с восторгом провозгласил Батон. – Зажим одним концом в дверцу входил, а другим – в дырку! А дырка кирпичом была загорожена! У-у, круто придумано! Кто не знает – в жизни не догадался бы! Ну что, братва, спускаемся?!
И в этот момент Соня железным голосом приказала:
– Дети, сейчас же отойдите оттуда! Никто никуда не спускается – или я немедленно звоню вашим родителям! Вы с ума сошли?! Если помните, купец Скобин под землю точно так же спустился – и не вернулся! И его так и не смогли найти! Мало ли что… или кто… там может быть, в этом подземелье?! Полторецкий, если ты их туда впустишь, я за тебя не только замуж… я вообще… я тебя просто застрелю! Раз и навсегда!
– Из пудреницы, звезда моя? – попытался усмехнуться Пашка. Но бледное лицо Сони выражало такую непреклонность, что все как-то разом поняли: спуститься в таинственный ход никому не удастся. По крайней мере, сегодня.
– Сонечка, успокойся, мы никуда не полезем! – умоляюще сказала Белка. – Честное слово! Правда, Юлька?
– Не полезем, не полезем… – неохотно проворчала Полундра. – Только зачем он тогда нужен, этот ход, если туда спуститься нельзя?
– Между прочим, Артур этот… или кто он там… как-то все-таки выбрался, – хмуро напомнил Атаманов. – Дверца-то была закрыта. И подоконник затоптан.
– Он мог вовсе туда и не спускаться! – не сдавалась Соня. – Мог так же, как и мы, посмотреть на эту дверцу – и уйти домой! Если он не полный идиот! По-моему, ему гораздо больше была нужна та вишневая папка с документами.
– А грязь на подоконнике тогда откуда? – попыталась было возразить Белка, но, наткнувшись на яростный взгляд старшей сестры, осеклась. Некоторое время в офисе царила тишина. Затем Полундра уныло сказала:
– Ну… раз вниз нельзя – тогда надо хоть этого Отешецкого с Таганки проверить. И еще съездить к Сол Борисычу, с ним перетереть насчет скобинского барахла. Вдруг там что-то важное было, а мы не заметили? В общем, братва, – кто сможет к Отешецким протыриться?
– Как можно «протыриться» в чужую квартиру к незнакомым людям? – пожала плечами Натэла. – Мы же не этот… не Артур. И дни рождения у них наверняка сейчас не справляют.
Все молча смотрели друг на друга. Потом Батон медленно выговорил:
– Пиню надо. Сработает. Беспроигрышный номер.
– Батон, ты гигант! – после секундной паузы восторженно заорала Полундра, и вся компания, с шумом повскакав с пола и стульев, выкатилась из офиса. Вскоре Юлькин зычный глас доносился уже со двора: – Давайте так, чтоб времени не терять! Мы поедем к Сол Борисычу, а Натэлка с Серегой возьмут «керосинку» для скорости – и в Котельнический! А потом…
– Динамит, а не девчонка, – скорбно провозгласила Соня.
– Это у нас фамильное! – гордо заметил Пашка.
– Безбашенность у вас фамильная! И полная неспособность просчитывать последствия своих подвигов! – Соня решительно подбоченилась. – Вот что, Полторецкий, делай что хочешь – но чтоб духу этой шпаны возле подземного хода не было! Мне все равно, куда он ведет и что там в нем находится! Мама меня убьет, если Белка полезет под землю! И вообще – ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?!!
– Соня, но замки я уже сменил! – Пашка кивнул на входную дверь. – Ни Юлька, ни кореша ее в офис без моего ведома не войдут!
– По-моему, ты плохо знаешь свою сестру, – холодно заметила Соня. – Когда ей надо – она куда угодно войдет, хоть в Пентагон на закрытое заседание! Вся в тебя! Знаешь что, Полторецкий… подай-ка мне телефон. Я, кажется, придумала кое-что… Только бы получилось! – Она принялась набирать номер, бормоча себе под нос: – И что это за жизнь – обо всем самой приходится думать! И все самой устраивать! Потому что у некоторых в голове сквозная дыра! По которой ветер авантюризма гуляет! И как только эти люди женятся? А главное – зачем?! У них же и так безумно захватывающая жизнь!
Пашка, решив, что в его интересах не отвечать на последний вопрос, молча повернулся к монитору и застучал по клавиатуре.
Через час к пятиэтажке в Котельническом переулке с грохотом подкатил древний мотоцикл «Ява». С него спрыгнули Атаманов и Натэла, сдернули шлемы и принялись ругаться.
– Сергей, я не понимаю, зачем мы сюда приехали! Просто на дом посмотреть?! Я все равно не пойду звонить в чужую квартиру! С какой стати я должна выглядеть как дура?!
– Не можешь ты выглядеть как дура, по-любому! – попытался Атаманов сделать комплимент. – Решили же – идет самый приличный с виду! Полундру, что ли, туда засылать?! Хозяева ее увидят – и сразу ноль-два наберут! А я с тобой – для безопасности!
– Но что я там скажу?! Может быть, этого Артура вообще нет дома! Или он давно уехал назад в свой Улан-Удэ! Или это вообще какой-то другой Отешецкий!
– Отешецкий один на всю Москву! – напомнил Серега. – И чего ты так боишься-то? Я же с тобой пойду! Мы вежливенько позвоним, спросим, например, Машу… и сразу же запустим Пиню! А дальше уже вообще никаких проблем не будет! Кстати, он у тебя в рюкзаке кони не двинул? Если задохся – Батон меня уроет!
Натэла, сердито сопя, сняла со спины рюкзак и извлекла из него небольшую клетку. Там на подстилке из рваного носка и смятой газеты сердито ворочался толстый, исчерна-рыжий морской свин по имени Пиня. Пиня принадлежал Батону, имел отвратительный характер, больше всего на свете любил макароны и ради них готов был на все. Ел Андрюхин питомец с утра до ночи, и мать Батона уже жаловалась, что легче прокормить целую свиноферму, чем одного Пиню. Но Батон ненасытного грызуна любил и категорически отказывался отвезти его в деревню к деду.
Сейчас Пиня был крайне недоволен тем, что его достали из просторного вольера, запихнули в тесную клетку, растрясли ездой на мотоцикле и уже целых четырнадцать минут ничем не кормили. Он пыхтел и недовольно шуршал газетной бумагой.
– У, зверюга! – довольно сказал Атаманов, просовывая сквозь прутья клетки палец и быстро отдергивая его. – Когда голодный – прямо хуже волка! Пойдем, Натэлка, надо работать! Других вариантов все равно нет!
Натэла посмотрела на него мрачными черными глазищами, независимо тряхнула волосами и с клеткой в руках зашагала к подъезду. Серега припустил следом.
Вскоре они стояли у квартиры номер восемь и с изумлением прислушивались к воплям, доносящимся из-за ее двери. Орал мужчина; одновременно пищали несколько детских голосов, вопил телевизор и гремела посуда.
– По-моему, он их разом всех передушить решил, – пробормотал Атаманов.
– Кто? Кого?! – испугалась Натэла.
– Ты забыла? Они многодетная семья! У папаши терпеж закончился, и он решил, что их убить дешевле, чем вырастить! Слышишь, как нервничает?!
– Вах… – Натэла изменилась в лице и быстро нажала на звонок. Сразу никто не открыл, и еще с минуту они с Серегой поочередно давили на пластмассовую кнопочку, прежде чем дверь распахнулась.
– Ты забыла? Они многодетная семья! У папаши терпеж закончился, и он решил, что их убить дешевле, чем вырастить! Слышишь, как нервничает?!
– Вах… – Натэла изменилась в лице и быстро нажала на звонок. Сразу никто не открыл, и еще с минуту они с Серегой поочередно давили на пластмассовую кнопочку, прежде чем дверь распахнулась.
На пороге стоял встрепанный дядька в майке, заляпанной не то краской, не то свекольным салатом. На лице его топорщилась разбойничья щетина. Из-за спины дядьки выглядывали две девчушки в ночных рубашках. Одна из них держала в руках истошно пищащего щенка. На плече отца семейства висел, издавая странные булькающие звуки, мальчонка лет пяти в красных трусиках.
Хозяин сурово воззрился на незваных гостей.
– Вам чего, шпана? – спросил он.
– Нам… Ма… Машу… – пролепетала Натэла. Атаманов тем временем за ее спиной вытряхнул из клетки на пол морского свина и прошептал:
– Пиня, макароны! Ищи!
Дважды повторять волшебное слово не пришлось. Голодный Пиня тигриным прыжком перемахнул порог и исчез в недрах чужой квартиры.
– Стой! Стой, гад! – дико заорал ему вслед Атаманов. – Сбежал, зараза! Натэлка, лови! Девчонки, что вы там встали – ловите тоже! Пиней его звать!
Поднялся страшный переполох. Все обитатели квартиры врассыпную кинулись по комнатам, крича «Пиня, иди сюда! Пиня, макароны! Пиня, кис-кис!». Комнат было много, все двери, кроме одной, из-за которой доносилась громкая музыка, были открыты. Атаманову и Натэле удалось за короткое время обежать всю квартиру Отешецких и убедиться, что никаким Артуром в ней и не пахнет. Однако и Пини тоже след простыл. Одна из девчушек предложила Сереге посмотреть на балконе:
– У нас там картошка и закатки в банках. Может, ему захотелось?
Атаманов понесся на балкон. Натэла осталась одна на кухне с хозяином квартиры, который все еще держал на плече маленького сына. Вокруг царил страшный бардак. В раковине горой высилась немытая посуда. Плита была залита сбежавшей кашей. На полу валялись скомканные детские вещи. Чувствуя себя очень неловко, Натэла наклонилась, делая вид, что ищет Пиню под столом… и в это время снова услышала булькающий звук. Испуганно обернувшись, она убедилась, что малыша стошнило прямо отцу на штаны.
– Господи… Егорка… Да что ж с тобой, блин, такое-то?.. – простонал папаша. – Сколько можно!..
Натэла, которая полжизни потратила на воспитание малолетних племянников, сразу же выпрямилась как стрела:
– Ребенка тошнит? Давно? Часто?!
– Уже шестой раз, – машинально ответил папа Отешецкий. – С самого утра.
– Почему «скорую» не вызвали?! – взвилась Натэла. – Где его мама?!
– Мама в роддоме, – растерянно сообщил Отешецкий. – Третий день. Я тут один рулю понемногу…
– Та-ак, – Натэла думала ровно четыре секунды. А затем фельдмаршальским голосом распорядилась: – Большую кастрюлю кипяченой воды! Марганцовку или активированный уголь! «Энтеросгель»! Что значит «нету»?! Сергей, вылезай с балкона и нэ-мэд-лэн-но беги в аптеку! Там есть на углу, я видела! Вас как зовут? Как? Леха?!. Ах, Алексей Николаевич… Пожалуйста, Алексей Николаевич, вспомните – что мальчик ел сегодня утром? И вы, девочки, вспоминайте тоже! И готовьте большой таз! Сейчас будем делать промывание желудка!
Через сорок минут в квартире наступила блаженная тишина. Телевизор был выключен, никто не кричал и не плакал. Даже музыка в запертой комнате умолкла. На полу больше не валялась разбросанная одежда, зато в ванной уверенно гудела стиральная машина. На плите побулькивал бульон, наспех состряпанный Натэлой из найденных в холодильнике куриных окорочков. Рядом остывала манная каша, перемешанная с консервированными ананасами, на которую жадно поглядывали обе малышки. Егорка, в которого влили литра два воды с активированным углем, лежал в постели и сопел. Натэла, стоя рядом, озабоченно разглядывала градусник:
– Так… тридцать шесть и шесть! Отлично, значит, не инфекция, а вот это! – она сердито взмахнула пустой упаковкой из-под йогурта, выуженной из мусорного ведра. – Зачем вы ему это дали, Алексей Николаевич? Там же срок годности кончился две недели назад!
– Да я и внимания не обратил! – оправдывался старший Отешецкий. – Он в холодильнике стоял, я и подумал… Егорка, ты как? Больше не тошнит? Пузо не болит?
Егорка радостно сообщил, что не болит и не тошнит.
– Ему уже нечем того… тошнить, – сообщил Атаманов, появившийся из ванной с пустой кастрюлей в одной руке и с яростно негодующим Пиней в другой. – Вот, поймал хищника нашего! Под стояк сиганул, я его еле выковырял оттуда!.. Натэлка, я все вылил, таз сполоснул. Еще воды шкету дать?
– Наверное, больше не нужно, – поразмыслив, решила Натэла. – Если уже не тошнит – значит, промывание желудка окончено. На всякий случай ложку «Энтеросгеля» – и лежать. Девочки, а вы быстро садитесь есть кашу! На вечер сварю вам куриный суп, его даже при сильном отравлении можно есть. Но если у Егорки поднимется температура – обязательно вызовите «скорую»!
– Детка, откуда ты все это умеешь? – поразился Алексей Николаевич. – Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – устало сказала Натэла, становясь к раковине, полной грязной посуды. – И тут са-вэр-шэн-но нечего уметь! Любой разумный человек может все это проделать!
– Я вот до сих пор не умею, – виновато сознался Отешецкий. – Детьми жена, Ленка, занимается, я на работе целый день. У меня склад канцпринадлежностей здесь рядом, на Каменщиках… А Ленка рожать уехала… и вот прямо сразу такой форс-мажор! А мне еще нужно передачу в роддом везти! Ленка яблок просит, а там не принимают! Совсем совесть потеряли доктора эти!
– Это где яблоки не принимают? – вдруг заинтересовался Атаманов. – У нас, в пятнадцатой? На переезде?
– Да, – озадаченно посмотрел на него отец пятерых детей. – А ты откуда знаешь?
– У меня там мать работает, – важно сказал Серега. – Хотите, протолкнем ваши яблоки? Приходите завтра в приемные часы на проходную! Позвоните в ординаторскую второго отделения, спросите Татьяну Александровну Атаманову. Она к вам спустится, вы скажите, что от Сереги, и отдайте яблоки. Мать все передаст, не беспокойтесь!
– Спасибо тебе, пацан, конечно… – Отешецкий посмотрел на парня недоверчиво, – но, может быть, в самом деле нельзя?
– Туфта, – авторитетно заверил Атаманов. – Там просто новая завотделением пришла. Только что из интернатуры. Нич-чего не соображает, только понты кидает во все стороны! Небось и домашнюю еду приносить запретили? И белье свое, и рубашки?
– Вот именно! – возмущенно сказал Отешецкий. – Ленка шестой раз там рожает, и раньше все можно было! И рубашки, и яблоки, и даже цветы в палату! А сейчас… Развелось всюду начальства – плюнуть некуда!
– Да вы не парьтесь, Алексей Николаевич! Каждая же пипетка из себя клизму строит! Это жизнь… – снисходительно утешил его Серега. – Вы сделайте как я сказал, и все пучком будет! А с матерью я договорюсь. Она всегда говорит, что молодым мамкам витамины нужны в слоновьих дозах! Только яблоки обязательно зеленые, а не красные! А то у младенца атопический дерматит пойдет, а я потом виноват буду!
– Спасибо тебе, пацан! – с чувством произнес Отешецкий. – Если тебе какие ручки, или бумага принтерная, или фломастеры с маркерами нужны – приходи на склад, все выпишу! И тебе, и Натэле! И кто бы знал, что у Машки друзья такие!
– У Машки?.. – растерялся Серега и сразу же чуть не взвыл: острый каблук Натэлы больно проехался по его ноге.
– А… Маша разве дома? – растерянно оглядываясь, спросила Натэла.
– Дома пока… валяется, – отец семейства мотнул головой на единственную закрытую дверь. – Заходите к ней, пока гулять не смылась. Санькб нет, так она совсем от рук отбилась, оторва. Жду не дождусь, когда Санек вернется да мозги ей вправит…
Делать было нечего: Атаманов с Натэлой поднялись и, переглянувшись, шагнули к закрытой комнате. Спрашивать, кто такой неведомый Санек, им показалось опасным.
– Машка, к тебе друганы пришли, откройся! – крикнул им вслед Отешецкий, и дверь отворилась.
Беспорядком Серегу Атаманова было не удивить. Он сам терпеть не мог заниматься уборкой и старался по мере сил уклоняться от этого бессмысленного занятия. В его комнате, завешанной постерами с рэпером Ти Би Джеем, плакатами с мотоциклами и флагом футбольной команды «Торпедо» всегда царил раскардаш. Но такого бардака, как здесь, никогда не видел даже Атаманов. Натэла же и вовсе пошатнулась и чуть слышно сказала:
– Ва-ах… Это надо же было так все за… загадить!
Серега только обалдело кивнул.
Линолеум в маленькой комнате был сплошь усеян фантиками от конфет, банками из-под кока-колы, смятыми тетрадными листками, заколками для волос, огрызками яблок и мандариновыми корками. На подоконнике, вперемешку с бельем, лежали глянцевые журналы и школьные тетради. Горшок с увядшим фикусом тоже был полон фантиков и комочков жвачки. Письменного стола не видно было под завалами платьев, маек и футболок, скомканных и несвежих. Было очень душно, и плохо пахло. В разобранной кровати лежала с коробкой шоколадных конфет на животе растрепанная девчонка лет тринадцати и смотрела на нежданных гостей сонными глазами из-под густо накрашенных ресниц.