В начале апреля 2011 г. Росстат обнародовал очередной отчет о численности населения, чьи доходы остаются ниже прожиточного минимума. В нем отмечаются успехи правительства с борьбой за преодоление бедности. Двухтысячные годы начались с 42,3 млн человек за чертой бедности, что составляло около 29% от общей численности населения. Далее, в течение десятилетия бедность в России, судя по статистике, неуклонно сокращалась. Как отмечено выше, по итогам 2009 г. она составила 18,5 млн человек, или около 13% населения; столько же бедных было и в 2010 г. На самом деле, по данным аналитиков, эту цифру следует увеличить вдвое: дело в том, что статистика не учитывает, во-первых, предельно низкий стандарт прожиточного минимума в стране (в том числе МРОТ); далее, трудно согласиться со «средним уровнем заработной платы» как надежным показателем, если не учитывается инфляция, еженедельный рост цен на продовольствие и товары первой необходимости, лекарства, ЖКХ, в результате 75–80% населения с трудом сводят «концы с концами».
В США, отметим, тоже 13% бедных. Но если бы американский критерий «бедных» был бы применен в России, то у нас бедность была бы на уровне 60% населения. Россия, наравне с Казахстаном, со своими официальными показателями уровня доходов на фоне иных участников СНГ выглядит лучше других. Ведь ближайшие соседи РФ насчитывают по разным оценкам, порой от 30 до 55% бедного населения среди городских жителей и от 40 до 90% бедных среди сельского населения.
В Европе тоже есть бедные люди. В декабре 2010 г. Евростат сообщил, что за чертой бедности в ЕС живут 17% всего европейского населения. Наиболее высокие показатели бедности наблюдались в Латвии (26%), Румынии (23%), Болгарии (21%). Лучше всего дела обстояли в Чехии (бедных насчитывается 9% от общей численности населения), Нидерландах и Словакии (по 11%), Дании, Венгрии, Австрии и Швейцарии (по 12%). Но дело в том, что европейские методики измерения бедности отличаются от российских и от тех, которые использует Всемирный банк. В Европе ориентируются на относительную черту бедности, которая устанавливается на уровне 40–60% от медианного (среднего) дохода. Медианный доход – это уровень, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество работников или населения.
Таким образом, статистически вроде бы в России бедность отступает, но при более глубоком анализе нельзя не прийти к выводу, что дальше статистических сводок дело не идет. Вызывает сомнение и обоснованность методики определения бедных именно по уровню «прожиточного минимума», который эксперты очень часто называют «прожиточным минимумом бомжа». В России этот минимум явно не предполагает наличия у человека квартиры, когда необходимо ежемесячно оплачивать коммунальные услуги. Еще одно лукавство статистики в том, что те граждане, которые получают доход в два-три раза выше прожиточного минимума, из статистики бедных уже «выпадают», однако на практике они остаются малоимущими, и реальные доходы у них не только не растут, но и в условиях постоянной инфляции сокращаются. «В Европе явления бедности и неравенства связываются друг с другом. И если использовать европейскую методику измерения бедности, то в России доля бедных насчитывала бы уже как минимум 26% от общей численности населения. Причем в период кризиса этот показатель заметно вырос бы из-за роста неравенства, – объясняет ситуацию директор научных программ Независимого института социальной политики Лилия Овчарова. – При этом если бы европейцы использовали российский подход к измерению бедности, то в принципе у них бедных не было бы вообще. Так что Россия находится сейчас на совсем другом уровне благосостояния, чем европейские страны». Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг также указывает на следующее: «В России в отличие от Европы практически нет среднего класса. Около 20% населения РФ можно отнести к этой категории, в то время как в Европе средний класс составляет 70% населения. Супербогатых в России насчитывается 2%. А почти всех остальных можно отнести к тем, кто ведет борьбу за существование». (См.: НГ, 2011, 12 апреля.)
По разным экспертным оценкам, к бедным в России на самом деле можно отнести более половины жителей страны. «У нас около 30 миллионов работающих получают зарплату в размере менее 10 тысяч рублей в месяц. Этот феномен «бедных работающих», как правило, считается скандальной ситуацией», – приводит пример Гринберг. Еще один одиозный пример – размер пенсий: сегодня в России пенсия равняется 30% от последнего заработка гражданина, в то время как в Европейском союзе она достигает от 60 до 80%. При этом сам уровень (средний, без 10% верхнего децильного уровня) самый низкий в странах Европы – этот факт буквально скандальный для страны, в которую только в 2010 г. «приплыл» более 220 млрд нефтедолларов. Это – свидетельство полного провала всей социальной политики государства.
Прогнозы на ближайшее будущее пока не вселяют оптимизма. Тенденция сокращения численности бедных – пусть даже за счет статистических методик – сходит на нет в результате ценовой инфляции. И в ближайшее десятилетие ждать особых улучшений не приходится. «При нынешнем политическом и экономическом устройстве перспектив снижения бедности в России нет. Бедность в РФ обусловлена высоким неравенством, а причина высокого неравенства – структура экономического роста, ориентированного на сырьевой доход», – справедливо пишет Овчарова. Гринберг в свою очередь указывает, что рост благосостояния в стране сдерживается инфляцией, которая для большинства граждан достигает двузначных показателей: «Более 50% населения тратят практически весь свой доход на продукты питания и услуги ЖКХ, рост цен на которые, как правило, превышает 10–15%». А вот суждения, несомненно, талантливого человека, ученого и организатора производства, бывшего заместителя министра атомной промышленности, профессора Булата Нигматуллина. Вот как видится ему эта ситуация в стране. «...Что касается децильного коэффициента (отношение средних доходов 10% наиболее высокодоходных и средних доходов 10% наименее обеспеченных граждан), в России, по итогам 2010 г., – 1:17 (около 1:3 на исходе существования Советского Союза). Мы по этому параметру находимся на уровне с худшими по экономическому развитию латиноамериканскими странами. Расслоение по уровню оплаты труда таково, что в России, как говорят ведущие экономисты, сложилось «плохое неравенство», которое посылает демотивирующие сигналы населению. Сверхвысокие доходы сейчас получают не созидатели и производители, а те, кто перераспределяют доходы, «сидящие» на финансовых потоках из бюджетов, главным образом, федерального».
В США годовая оплата труда госчиновников любого уровня – губернаторов, министров, членов конгресса, сената и других – не может превышать 198 тыс. долл., в которых около 30% составляют налоги. При этом в США децильный коэффициент поднялся в последнее десятилетие до 1:9. Для развитой страны это неблагополучный показатель. В группе развитых стран самый низкий децильный коэффициент – в скандинавских странах, где он варьирует от 1:3 до 1:5. В Германии, Австрии и Франции он чуть выше и достигает 1:7. В России, как мы отмечали, этот показатель на уровне 1:17. Но есть авторитетные специалисты, которые утверждают, что это показатель составляет уже 1:35.
Необходима другая социальная политика
Другая социальная политика должна быть теоретически и практически правильно сформулирована. И направлена на достижение большей социальной справедливости, устранение «перекосов» в расслоении общества, ликвидацию нищеты и бедности. На этой базе, соответственно, и должна разрабатываться указанная выше программа повышения материального и культурного уровня жизни населения. Неважно, что оппоненты будут говорить о «ярко выраженном этатизме», «переходе на патерналистскую модель развития», избранную Кремлем, и прочую чепуху. Вся эта вероятная пустая критика разбивается поставленной конкретно задачей – реальной заботой о народе вместо абстрактных и бесконечных призывов строить «рыночную экономику». (Ну и стройте, все условия и предпосылки для этого созданы уже много лет тому назад. Что вам мешает?)
В упомянутой Программе должны быть представлены разработанные отдельные социальные блоки решения основной задачи:
1) с какого года будет увеличена заработная плата (как ключевой элемент Программы), в среднем по стране в 2,5–3 раза;
2) когда можно ввести пенсионную систему, при которой минимальная пенсия не может быть установлена ниже прожиточного минимума;
3) с какого года в государственном секторе будет установлена минимальная оплата за трудовой час работы;
4) с какого года будут повышены стипендии студентам (не на 6%, а существенно, раза в три);
5) как сохранить и улучшить качество образования и здравоохранения – при незыблемости принципа государственной бесплатной медицины и образования (не нужны беспочвенные ссылки на якобы «зарубежную практику» – нет такого всеобщего, универсального опыта, в каждой стране – свои системы, с преобладанием или частного, или государственного, или смешанного подходов в образовании и медицинском обслуживании населения);
4) с какого года будут повышены стипендии студентам (не на 6%, а существенно, раза в три);
5) как сохранить и улучшить качество образования и здравоохранения – при незыблемости принципа государственной бесплатной медицины и образования (не нужны беспочвенные ссылки на якобы «зарубежную практику» – нет такого всеобщего, универсального опыта, в каждой стране – свои системы, с преобладанием или частного, или государственного, или смешанного подходов в образовании и медицинском обслуживании населения);
6) установить механизм регулирования заработной платы управленческому персоналу государственных компаний, банков и пр. законодательным порядком.
Этот социальный аспект, и в целом необходимость новой социальной политики, приобрел особую актуальность в силу полной «запущенности» главного фактора производства материальных и нематериальных благ – ТРУДА. Труд работника оказался предан забвению. Все, как зомбированные, повторяют: «бизнес», «бизнес», «олигархи», «мелкие предприниматели», «менеджеры» и т.д. Но кто непосредственно приводит в действие машины, добывает уголь, качает нефть? – не олигархи, не менеджеры, не банкиры, – а работники (рабочие, инженеры и т.д.). Кто сеет, кто пашет, кто убирает урожай? – крестьяне. Почему проявляется какая-то изощренная, маниакальная жестокость по отношению к человеку труда? Можно только удивляться этому необычайному явлению. Даже без ссылок на теорию трудовой стоимости Рикардо – Маркса должно быть ясно – без труда работника невозможно получить ЛЮБЫЕ БЛАГА. Следовательно, труд надо защищать, оплачивать работу по труду, прекратить платить гроши за труд.
И если не будет кардинально изменена эта, по сути, провокационная политика по отношению к человеку труда, ничего из замыслов Путина – Медведева не получится. И будут их когда-нибудь вспоминать как неудачников, коих отечественная история знала немало. Отмечу, что степень эксплуатации работающих (в промышленности, сельском хозяйстве и нематериальной (бюджетной) сфере) в современной России намного превышает соответствующую их эксплуатацию в СССР в 80-е гг. (не говоря уже о развитых странах). Даже за счет уменьшения присвоения прибавочного продукта от сверхэксплуатации наемной рабочей силы уже сегодня следовало бы поставить перед правительством задачу обеспечить рост заработной платы в 2 –3 раза.
Возможно, эта важнейшая мера не осуществляется не только в силу равнодушия к людям, а от теоретического и практического незнания того, как использовать имеющиеся ресурсы (в том числе незапланированные валютно-денежные поступления от экспорта нефти), чрезмерной боязни инфляции, возможного обвала потребительского рынка; неумения создать конкурентную, диверсифицированную обрабатывающую промышленность. Без решения этих простых и ясных задач конкретной организаторской работы никаких 25 млн рабочих мест в ближайшие 10 лет создано не будет. А именно эту идею уже несколько раз повторил в последнее время Владимир Путин, в том числе выступая на заседании МОТ в середине июня текущего года. Он сообщил также о двукратном росте пенсий в России, но «забыл сказать», сколько реально получает пенсию конторский госслужащий, рабочий завода, профессор, инженер. Вот удивились бы собравшиеся на торжественное заседание представители рабочих организаций всего Мира! Отход реальных дел и результатов от слов (слов правильных, часто – даже очень правильных!) – это одно из очевидных прегрешений руководителей.
Конечно, прежде всего следует отказаться от экономической политики 90-х гг, старательно проводимой правительством. Стране нужна вообще другая парадигма развития. Речь следует вести обэффективной социальной политике, решению задач в которой должна быть подчинена собственно экономическая и научно-техническая политика (и технологическая), а также административные и прочие реформы...
Модель «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы»
Странно, что политические партии не подняли не только указанную выше проблему (в ходе избирательной кампании), но и еще по крайней мере два важных вопроса: первый – необходимость государственного контроля над положением наемных работников в частном секторе (в ряде случаев эти работники рассматриваются работодателем как рабочий скот); второй – необходимость возрождения профсоюзов, их укрепления. Отмечу, что высшей исполнительной власти было бы выгодно укрепление профсоюзов. Поскольку их практически нет и некому защищать права рядовых рабочих (суды не в счет), вся ответственность за положение работников ложится на власть. В то время как сильные профсоюзы могут сами обеспечить права своих членов – работников во взаимоотношениях с работодателями.
Для российского капитализма это представляет особое значение, поскольку отечественные предприниматели показали себя далеко не самыми лучшими образцами поведения homo sapiens. Зачем государству прислуживать предпринимателям в этих вопросах? Нелогично. Известная концепция из практики США (разработанная, в частности, профессором Дж. Гелбрэйтом): «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы» – в нашем отечественном случае вполне применима в плане формирования определенного равновесия социально-экономической системы и защиты труда от произвола.
«Идеальное российское общество» – доверие к власти при нерешенности проблем
Абсолютное большинство населения было крайне недовольно и внутренней, и внешней политикой Ельцина, который откровенно превратил Россию в сателлитное государство, переставшее фактически выступать как самостоятельный (суверенный) субъект международных отношений. Поэтому одобрительно было воспринято в обществе известное «мюнхенское выступление» Путина (2007 г., на совещании по европейской бедности), в котором, при глубоком анализе, высвечивается другой, субъективный аспект, чем некие «новые принципы внешней политики России», о чем утверждала российская аналитика. Это, как мне представилось тогда, глубокая личная обида Владимира Путина, который, по существу, спрашивал западных лидеров: «Почему вы непрерывно атакуете меня? Разве я не делаю все то, о чем мы гласно и негласно договаривались? Единственно, чего я не могу позволить, – это взращивать оппозицию, которая стремится сбросить меня – как этого вы не понимаете?..»
Общественные настроения на фоне сравнения с предыдущим негодным правителем, опасения того, что «как бы не было хуже без Путина», – вот что являлось основой высокого уровня его поддержки, а не некие «элементы гениальности», которые готовы были приписать ему лакействующие аналитики. При этом люди российские, как всегда, выделяют «хорошего» правителя и «плохих чиновников», скорее, из-за безнадежности реально влиять на управление страной. Отсюда – и то одобрение выбора Путина, когда он решил возглавить правительство, как и поддержка им Медведева, на которого указал Путин, как человека, которого следует избрать президентом (заверив всех в том, что он, Медведев, – такой же, как и он сам, Путин).
Возможно, Путин сам верит в то, что честно служит народу. Возможно, он не знает реальное положение народа, не во всем представляет себе, что создание современной диверсифицированной экономики, эффективного сельского хозяйства – это, по сути, задачи, к решению которых государство даже не приступило за все более 10 лет его пребывания во власти. Что касается социальной политики – она оказалась попросту на задворках, переданной на «откуп» неким «менеджерам». Пренебрежение сказалось даже в том, что всю громадную сферу, имеющую первостепенное значение, – практически как бы «дезавуировали» – объединили в одно безликое министерство – «Министерство здравоохранения и социальной политики». Тем самым ликвидировали самостоятельный субъект государственного здравоохранения и самостоятельный объект ее воздействия – народ, который нуждается в лечении. А во главе этого суперминистерства поставили какого-то инженера-киберентика, якобы... преуспевающего «менеджера». На деле – пройдоху. На какие размышления наводит этот, даже единичный факт, а таких – множество в современной России? «Размытым» оказался и другой объект регулирования – вся обширная сфера социальной политики. Для чего внесена такая созидательная путаница? Один знающий человек упрекнул меня в наивности, сказав, что это сделано для коррупционных целей – чем больше «сложностей» и путаницы в управлении, тем легче воровать. Не знаю.
Президентское и премьерское правление Владимира Путина сопряжено с огромным числом кадровых и организационно-управленческих издержек, негативные последствия которых всякий раз приходится «гасить» многомиллиардными финансовыми вливаниями из средств государственного бюджета – а он формируется не только за счет доходов от нефти и газа, но и за счет налогов граждан. Социальная сфера – то есть конкретная жизнь десятков миллионов людей, в том числе в сферах общего труда (рабочие и крестьяне), здравоохранении, просвещении и образовании, науки, вспомогательных производств (интеллигенция) – все они оказались в разряде «второго внимания», будучи «переданными» на откуп сомнительным «менеджерам». А они, не разбираясь ни в экономике, ни в медицине, ни в труде, стали «быстро-быстро» создавать здесь «рынок». Это – тяжкое прегрешение перед народом, нисколько не меньшее по масштабам тех преступлений, которые совершались ельцинистами в предыдущее десятилетие. Например, чтобы как-то минимизировать ущерб от деятельности одного «менеджера», государству пришлось затратить раз в десять больше финансовых средств, чем оно предполагало первоначально на цели «монетизации льгот». Но эта пресловутая «монетизация» – всего лишь одно, и далеко не главное, из множества мероприятий социальной политики, наносившее огромный ущерб обществу.