Когда склон стал круче, и дубы сменились ясенями, лисица со всех лап бросилась вперед и скрылась в зарослях ежевики.
— Ну все, хватит, — пропыхтел Львиносвет, тяжело опускаясь на землю.
Голубичка остановилась рядом и долго смотрела на кусты, слегка вздрагивавшие в том месте, где скрылась лиса.
— Она не вернется, — прошептал Львиносвет, тщетно пытаясь подавить мелкую дрожь в лапах. — Пора возвращаться в лагерь.
Голубичка настороженно посмотрела на него.
— Ты ранен?
— Нет, просто устал.
Битва выжала из него все силы. Встав, Львиносвет пошатнулся и тяжело оперся о бок Голубички. Та молча повела его обратно в лес. Львиносвет не разбирал дороги, перед глазами его все плыло, и он полностью положился на свою ученицу. Только когда запах оврага защекотал ему нос, Львиносвет остановился. Холодный снег приятно остужал его ноющие когти.
— Дай мне… перевести дух, — попросил он Голубичку.
Глаза у нее потемнели.
— Ты уверен, что не ранен? — испуганно пискнула она. — Ты весь в крови.
Львиносвет посмотрел на себя, но тут оглушительный визг прорезал неподвижный воздух. Вздрогнув, он поднял голову и увидел перед собой Пеплогривку. Рот у нее раскрылся в безмолвном вопле, голубые глаза стали огромными от страха.
— Львиносвет!!
Она бросилась к нему, стала лихорадочно обнюхивать.
— Что, что случилось? Ты ранен? Где? — Внезапно она сорвалась с места и бросилась бежать. — Подожди, сейчас я приведу подмогу! — провизжала она через плечо.
Львиносвету хотелось догнать ее, сказать, что это не его кровь, но лапы у него словно приросли к земле, а мысли путались. Кровь капала с его золотистой шерсти, алыми цветами расцветала на белом снегу. Львиносвет понимал, что Пеплогривка сейчас перепугает все племя, но у него не было сил вмешаться.
— Надо… поторопиться, — только и смог прошептать он.
— Сначала приведи себя в порядок, — посоветовала Голубичка.
Львиносвет попробовал вылизаться, но тут же поперхнулся едким вкусом скользкой лисьей крови.
— Да ты лучше покатайся по снегу, — посоветовала Голубичка.
Львиносвет послушно лег и стал кататься изо всех сил по холодному снегу. Когда он встал, на белой лесной земле появилась широкая алая полоса.
Голубичка беспокойно сорвалась с места.
— Идем скорее, пока сюда не примчался целый спасательный патруль!
Львиносвет почувствовал, как к нему возвращаются силы. Снег освежил его, сердце забилось чаще, когда он представил, как Пеплогривка сейчас с воем бегаем по лагерю, пугая всех рассказом о его страшных ранах.
Спасательный патруль они встретили на склоне возле оврага.
— Ты цел? — воскликнул Огнезвезд, лично возглавлявший патруль. Ежевика, Крутобок и Березовик стояли у него за спиной, прижав уши и помахивая хвостами.
— Великое Звездное племя, что с тобой стряслось? — охнул Крутобок, с тревогой обнюхивая Львиносвета.
— Мы… наткнулись на лису, — пробурчал Львиносвет.
Березовик прижал уши и быстро огляделся по сторонам.
— Где?
— Мы прогнали ее с нашей территории, — поспешил успокоить их Львиносвет. — Она больше не вернется.
Крутобок поманил его хвостом к колючей ограде.
— Давай-ка я провожу тебя в палатку к Воробью. Пеплогривка уже помогает ему отбирать для тебя целебные травы. Видит Звездное племя, она подняла такой визг, что я уж решил, будто ты при смерти.
Львиносвет пошевелил ушами, представив, как Воробей шипит на Пеплогривку, которая требует немедленно приготовить все лучшие травы для врачевания его несуществующих ран.
Огнезвезд посмотрел на Голубичку.
— Ты цела?
Та кивнула.
— Львиносвет один с ней справился, — честно ответила она. — Я только помогла прогнать лису с нашей территории.
— Она не забрела к воинам племени Теней? — дернул хвостом Огнезвезд.
— Нет — заверил предводителя Львиносвет. — Мы выгнали ее в горы.
Он с досадой пошевелил ушами. Когда Огнезвезд перестанет волноваться о чужих племенах? Пусть сами справляются со своими бедами, Грозовые коты им не помощники!
Огнезвезд сощурил глаза.
— Лучше все-таки проверить, — сказал он и повернулся к Ежевике. — Собери патруль и убедись, что эта тварь оставила наши земли.
Ежевика тут же помчался в лагерь.
— Идем, — настойчиво повторил Крутобок, подталкивая Львиносвета к ограде. — Я провожу тебя домой.
Войдя в лагерь, они увидели, что все племя высыпало на поляну.
— Ты герой, Львиносвет! — тоненько взвизгнула Тростинка.
Мышеус восхищенно покачал серой головой.
— Эту историю старики будут рассказывать котятам еще много-много лет после того, как я переселюсь в Звездное племя!
— Как тебе это удалось? — спросила Медуница, с нескрываемым восторгом глядя на Львиносвета.
— Ты очень сильно ранен? — захлопотала вокруг него Ромашка.
Крутобок повел его в палатку целителя.
— Хватит приставать к нему с расспросами, — басовито проворчал он. — Пусть сначала Воробей осмотрит нашего героя, потом будете языки чесать.
Протиснувшись сквозь ежевику, Львиносвет окунулся в блаженный покой полутемной пещеры. Пеплогривка испуганно вскинула на него глаза, куча трав лежала на полу у ее лап.
— Ты цел, правда? — хрипло выдохнула она. — Правда, цел? Я думала, тебя принесут сюда… — Слова застревали у нее в горле, в глазах блестели слезы.
Воробей отстранил ее и подошел к брату.
— Я велел Пеплогривке смешать целебные травы, которые могут пригодиться для лечения твоих ран. — Он посмотрел на серую кошку. — Спасибо за помощь, а теперь иди. Мне нужно осмотреть раненого в тишине и покое.
Пеплогривка повела ушами.
— Я… я могу помочь.
— Нет, — твердо отрезал Воробей. — Спасибо тебе, но ты свое дело уже сделала, теперь моя очередь.
Он пристально смотрел на Пеплогривку своими незрячими глазами, пока оробевшая кошка не попятилась к выходу. Ветви ежевики с шелестом сомкнулись за ее спиной.
Иглогривка пошевелилась на своей подстилке и вытянула шею, чтобы лучше видеть Львиносвета.
— Пеплогривка так кричала, что я подумала, ты умер, — сказала она.
Воробей бросил ей комок мха.
— Чем глупости болтать, лучше займись упражнениями, — пробурчал он.
Иглогривка заворчала, но послушно принялась перебрасывать моховой мячик из одной лапы в другую, каждый раз вытягиваясь все дальше и дальше.
Воробей провел брата в дальний конец палатки.
— Ну что, рад? — сердито прошипел он. — Приятно быть всеобщим героем?
— Но это нужно было сделать, — обиженно огрызнулся Львиносвет.
— Конечно, но совсем не обязательно было делать это в одиночку!
Львиносвет ощетинился.
— Лиса ушла, — прошипел он. — Никто не пострадал! Чего еще надо?
— Мне ничего не надо, — буркнул Воробей. — А вот тебе придется объяснить, как случилось такое чудо.
— Ты не мог бы просто намазать меня какой-нибудь мазью, чтобы выглядело похоже? — спросил Львиносвет.
Воробей вздохнул.
— Видно, так и придется сделать.
Он отвел Львиносвета к лужице у стены пещеры и принялся мыть его мокрым куском мха.
Усталый Львиносвет закрыл глаза, убаюканный бережными лапами брата. Наверное, он уснул бы, если бы не вспомнил о ссоре с Голубичкой.
— Ты уверен, что мы не должны поговорить с Искролапкой начистоту? — шепотом спросил он, косясь на Иглогривку, занятую своим мячом. — Может быть, стоит помешать ей ходить в Сумрачный лес? Голубичка очень беспокоиться за нее.
— Нечего за нее беспокоиться, — ответил Воробей, опуская в лужу свежий комок мха. — Она ни разу не обратилась ко мне со своими ранами, полученными в Сумрачном лесу, и даже не помышляет об измене Грозовому племени. Будем и дальше использовать ее, чтобы следить за Звездоцапом.
— Так давай поговорим с ней, — предложил Львиносвет.
— И что мы ей скажем? — окрысился Воробей, с силой проводя мхом по уху Львиносвета. — Попросим шпионить за котами-изменниками? Ты не забыл, чем закончилось, когда мы попросили Голубичку проследить за соседями? Нет, давай немного подождем, а потом поговорим. Тогда ей будет, о чем нам рассказать, и она не будет чувствовать, будто мы пытаемся ее использовать.
Львиносвет недовольно буркнул, но не стал спорить и закрыл глаза, дожидаясь, пока Воробей закончит мытье.
— Ну вот, теперь наши соплеменники поверят, будто лиса все-таки наградила тебя парой царапин, — проворчал Воробей, втирая кашицу из разжеванных трав в лопатки Львиносвета.
Моховой мячик выскользнул из лап Иглогривки и, пролетев через всю пещеру, остановился у лап Львиносвета. Тот легко подцепил его когтями и бросил обратно.
— Тебе уже лучше? — спросила Иглогривка.
— Я бодр и свеж! — похвастался Львиносвет.
— Тебе уже лучше? — спросила Иглогривка.
— Я бодр и свеж! — похвастался Львиносвет.
Воробей возмущенно фыркнул и начал убирать травы, вытащенные из кладовой.
— Спасибо, Воробей, — шепнул ему Львиносвет.
Воробей даже головы не повернул.
— Я так понимаю, бесполезно просить тебя в следующий раз вести себя более осмотрительно? — прошипел он. — Мы до сих пор не знаем, насколько далеко простирается твой дар!
Львиносвет снисходительно дотронулся носом до серой макушки брата.
— Ладно-ладно. — Он заторопился к выходу. — До встречи, Иглогривка! — бросил он, раздвигая носом ежевику.
Пеплогривка ждала его снаружи. Едва всколыхнулись ветви, как она бросилась к Львиносвету и принялась обнюхивать его перемазанные лечебной кашицей бока.
— Ох, я не думала, что ты так быстро выйдешь… — ее голос оборвался, она снова уткнулась носом в его шерсть. — Я чувствую только мазь, — медленно прошептала Пеплогривка. — И никакой крови.
Львиносвет отстранился от нее.
— Воробей обработал меня какими-то сильными травами, — нашелся он. — Они заглушают все запахи.
Голубые глаза Пеплогривки округлились.
— Ты говоришь так, будто ничего не случилось! — Львиносвету показалось, будто в ее голосе зазвенело раздражение. — Ты только что победил лису, один! Ты был весь в крови!
Львиносвет как можно небрежнее пожал плечам.
— Меня учили сражаться.
— Но ты выглядел так, словно истекал кровью! — с болью прошептала Пеплогривка. — Я подумала, что потеряю тебя!
Он бросился к ней, прижался щекой к ее щеке.
— Ты никогда меня не потеряешь, — поклялся он, чувствуя, что сердце его вот-вот разорвется от раскаяния.
— Нет! — Пеплогривка отшатнулась от него. — Я не могу так! Я буду умирать от страха каждый раз, когда ты отправишься в бой.
— Не говори так, прошу тебя, — прошептал Львиносвет. — Все воители рано или поздно уходят сражаться. Но это не мешает им любить своих подруг.
— Большинство воителей не бросаются в самую гущу любой битвы и не охотятся на лис, пока все спят!
— Но ведь я цел, Пеплогривка! Посмотри на меня.
— Этого не может быть! — Она с мукой смотрела на него, не в силах отвести глаз. — Столько крови, столько крови… — Хвост ее мелко дрожал.
Львиносвет быстро огляделся по сторонам. Дым собирал охотничьи патрули. Ромашка умывала ноющую Вишенку, а Кротик карабкался на ее широкую светлую спину. Ягодник и Орешница заделывали буковыми ветками дыру в изгороди.
Никто не обращал на них никакого внимания.
— Я должен рассказать тебе кое-что, — шепнул Львиносвет Пеплогривке. Обвив серую кошку хвостом за плечи, он повел ее к зарослям ежевики, росшим за палаткой целителя. Юркнув в гущу ветвей, он поманил Пеплогривку хвостом. Та послушно вползла следом, сверкая разгоревшимся от любопытства глазами.
— Ты должна кое-что знать, — начал Львиносвет, глядя на нее. — Тогда ты больше никогда не будешь бояться, что меня ранят в бою.
Пеплогривка моргнула.
— Я неуязвим, — выпалил Львиносвет.
Она громко фыркнула.
— Тебе просто до сих пор везло!
— Нет! — покачал головой Львиносвет. — Существует пророчество. Очень давно, много-много лун тому назад, его передали Огнезвезду. В пророчестве говорилось о котах, которые будут могущественнее всех воителей во всех племенах.
Пеплогривка внимательно слушала его, склонив голову набок.
— Я — один из этих котов. Меня нельзя ранить. Я неуязвим, и в этом моя сила. Мне все нипочем — битвы, лисы, несчастные случаи. Из любой переделки я выйду без единой царапинки. — Он посмотрел в глаза Пеплогривке, моля понять. Поверить его словам.
Она молча смотрела ему в глаза.
— Пророчество? — еле слышно прошептала Пеплогривка. — О тебе?
Львиносвет кивнул. Она поняла!
— И ты неуязвим. — Пеплогривка перевела взгляд на зеленые травяные пятна на его боках.
— Да.
— Поэтому ты можешь защитить свое племя.
— Да, — он подался вперед, радуясь тому, что она так спокойно приняла это. — Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне. — Он потерся щекой о ее щеку, сердце его таяло от ее нежного запаха. — Я всегда вернусь к тебе целым и невредимым.
— Нет! — Пеплогривка отдернулась от него и попятилась из ежевики. В ее глазах была тоска. — Мы не можем быть вместе! Я никогда не смогу быть твоей подругой. Раз Звездное племя дало тебе такой дар, значит, ты должен идти своей дорогой.
Львиносвет похолодел.
— Ч-что ты говоришь? Почему?
— Потому что твоя судьба намного важнее моей! — прошептала Пеплогривка. — Твое предназначение слишком велико для того, чтобы делить его с простой кошкой. Мы больше не должны быть вместе.
Всхлипнув, она повернулась и бросилась прочь.
Глава XIV
Воробей собирал рассыпанные по полу травы. Какой нелепый расход драгоценных лекарств! Он, разумеется, потратил на Львиносвета самые простые травы, но с началом снегопадов даже обычной крапивы не доищешься! Вчера Яролика и Лисохвост убили полдня на поиски лекарственных трав, и только к ночи смогли принести в лагерь по несколько стебельков тимьяна и просвирника. Воробью не хотелось даже думать о том, что ждет их впереди.
— Милли!
Радостное мяуканье Иглогривки вывело Воробья из задумчивости. Он сглотнул голодную слюну, почуяв запах свежей мыши.
— Сколько тебе повторять, — раздался капризный голосок Иглогривки, — я не хочу есть!
Мили принялась рвать мышку.
— Ну, скушай хоть кусочек!
— Не хочу, — фыркнула Иглогривка.
— Ну, хотя бы капельку, ради мамы, — умоляла Милли.
— Не хочу есть, я не голодна!
Воробей подошел к гнездышку больной. Дотронулся носом до щеки Иглогривки. Шерсть у нее была влажная, но не горячая. Значит, жара нет. Он проник в ее чувства — там все было в смятении, вина, стыд и горечь мешались друг с другом.
— У нее снова началось воспаление в груди? — в страхе прошептала Милли.
— Оставь мне еду, — сказал Воробей. — Чуть попозже я осмотрю ее еще разок и попробую уговорить поесть.
Милли не тронулась с места.
— Я хочу знать, что с моей дочерью! Она больна?
— Возвращайся в лагерь, — прошипел Воробей, чувствовавший, что выяснить причину дурного настроения Иглогривки будет гораздо проще без назойливой заботливости Милли. — Мне нужно как следует осмотреть ее.
Милли заколебалась.
— Я немедленно сообщу тебе, как только что-то выясню, — пообещал Воробей. Милли, наконец, направилась к выходу, но в каждом ее шаге чувствовалась каменная тяжесть сомнения.
— Ну почему она постоянно допекает меня своей заботой? — прошипела Иглогривка, как только ежевика перестала колыхаться за спиной у Милли.
— А ты не догадываешься? — буркнул Воробей. Он наклонился над больной и принюхался к ее дыханию. Оно было свежим и чистым. Никаких следов заражения. Воробей положил лапу на грудь Иглогривки. — Ну-ка, вдохни и выдохни изо всех сил. — Нет, дыхание его пациентки было глубоким и чистым, без хрипов.
— Значит, аппетит пропал? — спросил Воробей. Ее чувства были открыты ему, словно озаренная солнцем поляна посреди леса. Он чувствовал упрямство, стягивавшее ее шкуру, и одновременно — лютый голод, когтивший пустой живот.
— Пропал!
— Врушка.
— Ч-что?!
Воробей ощутил ее изумление.
— Ты можешь сколько угодно дурачить Милли, но меня не проведешь. Тебе не стыдно заставлять мать сходить с ума от тревоги только из-за того, что ты вдруг вообразила себя недостойной есть то, что поймано другими? По-моему, ты поступаешь глупо и жестоко, вот и все.
— О чем ты говоришь? — пролепетала Иглогривка, обдав его раскаленной волной смущения.
Воробей заговорил мягче.
— Я знаю, ты считаешь, будто это справедливо, — он присел рядом с ней. — Но все не так просто.
Иглогривка отвернулась.
— Я не охочусь. Значит, не должна есть.
— Ромашка тоже не охотится, — напомнил ей Воробей. — Ей что, тоже нужно умереть с голоду?
— Она заботится о котятах! — пробурчала Иглогривка.
— А ты позволяешь ей отдохнуть, играя с котятами в моховой мяч.
— Это любой кот может!
— Пусть так. А что ты скажешь насчет Пурди и Кисточки? Они тоже не охотятся.
— Они старые, они свое отохотились.
— Это так, но теперь они стали бесполезными. Может быть, лишить их еды, пусть умирают с голоду?
Иглогривка в ужасе отшатнулась от него.
— Что ты говоришь! Мы не можем так поступить! Они — часть нашего племени. Наш долг заботиться о них. — Сухой папоротник зашуршал под ее лапами. — Без них наше племя осиротеет.
Воробей промолчал, позволив ей как следует вникнуть в свои слова. Потом сказал:
— Думаешь, без тебя наше племя не осиротеет?