______________
* Эмблема команды регби Шотландии. - Примеч. авт.
- Обидно... Внимание, Джон, он направляется к нам. Если он выберет тебя, мой мальчик, советую не передергивать со счетчиком, этот парень способен превратить твою тачку в груду металлолома да еще заставить проглотить по кусочку.
Немного поколебавшись, шотландец направился к машине Эрмитеджа.
- Привет! Вы знаете, где Сохо?
Джон был готов к чему угодно, только не к такому вопросу. На мгновение он просто потерял дар речи. Ну, это как если бы у него спросили, кто сейчас носит корону Англии. Сперва Эрмитедж было подумал, что парень издевается над ним, и бросил на него довольно мрачный взгляд - нельзя же все-таки допускать, чтобы какой-то несчастный горец насмехался над чистокровным кокни! Но тут же он сообразил, что вопрос задан на полном серьезе, и чуть иронически улыбнулся:
- Более-менее, а что?
- Мне говорили, там можно повеселиться. Это мой друг, Гугус Мак-Гован... Он был в Лондоне лет десять назад.
- Слушайте, сэр, вы садитесь или нет? Мой счетчик не работает, пока я болтаю. А мне надо зарабатывать деньги. Вы хотите ехать в Сохо? Согласен, едем в Сохо. Годится?
- Годится.
- Тогда давайте чемоданы.
- Предпочитаю держать их при себе.
- Не очень-то вы доверчивы, а? Устраивайтесь сами, и едем.
- Скажите сначала, сколько это будет стоить.
- Что?
- Доехать до Сохо.
- Понятия не имею. Посмотрите на счетчике. Там указывается цена.
Колосса это, кажется, не слишком убедило.
- А она действительно работает, эта штуковина?
- С чего бы это ей не работать?
- Не знаю, но я бы предпочел сначала обсудить цену. Так всегда делают у нас в Томинтуле.
Джон не отличался особым терпением.
- Но мы же не в Томинтуле, черт возьми! Мы в Лондоне, а в Лондоне такси работают по счетчику. Понятно?
- Так вот, по правде говоря, мне это не нравится!
- Тогда вам остается только отправиться в Сохо пешком!
- Почему у вас такой скверный характер? Вы здесь все такие?
Эрмитедж готов был от ярости проглотить руль, но больше всего его злило то, что его коллега Уолнот буквально помирал со смеху.
- Так едем мы или нет?
- Ладно, едем. И чего вы так торопитесь? У нас в Томинтуле...
- Хватит говорить об этой дыре, сэр! Я не знаю, что такое Томинтул, и плевать я хотел на Томинтул, дьявол его раздери!
Зажатый двумя чемоданами, как ветчина между двумя кусками хлеба, шотландец мог не опасаться тряски на ухабах. Удобно расположившись на сиденье, он пробормотал:
- Честное слово, не понимаю, что вы можете иметь против Томинтула...
Эрмитедж так рванул с места, что машина чуть ли не прыгнула. Но это вызвало только насмешливое замечание Уильяма Уолнота:
- Джон, мой мальчик, уж не собираешься ли ты принять участие в Большом кроссе Ливерпуля на этой консервной банке?
Эрмитедж счел за благо не отвечать - он терпеть не мог площадной ругани, а ответить вежливо сейчас был не в состоянии. Понемногу его нервы стали приходить в норму, он признал, что был не прав, разозлившись из-за пустяка, и тут же почувствовал угрызения совести: зря он так скверно принял этого симпатичного парня. В виде извинения шофер вежливо осведомился:
- Все в порядке, сэр?
- Угу, скажите-ка, старина, а ведь это дьявольски большой город, а?
В наивности горца было что-то трогательное.
- Очень большой город, сэр...
И вдруг Джон представил себе, что Мэдж затерялась в этом огромном городе с его тысячами и тысячами жителей, число которых она собиралась увеличить по крайней мере на одного! И снова его охватила тревога, и захотелось хоть с кем-нибудь поделиться, успокоить взбудораженные нервы.
- Не стоит сердиться на меня, сэр, если я сегодня несколько резковат, сэр, но... дело в том, что я жду ребенка... то есть я, разумеется, хочу сказать, моя жена...
- Поздравляю, старина!
- Спасибо... Но это очень тяжелый момент.
- Правда?
- У вас нет детей, сэр?
- Ни жены, ни детей.
- В некотором смысле это хорошо. Я имею в виду заботы. Но, с другой стороны, это немного грустно, разве нет?
- Мне никогда не бывает грустно, старина.
- Кроме шуток? И как вам это удается?
- Когда я чувствую, что мне вот-вот станет тоскливо, я просто накачиваюсь и засыпаю. А проснувшись, снова оказываюсь в прекрасном настроении. Вы хотите мальчика или девочку, старина?
- Мальчика, у нас уже три дочери.
- Ну что ж, успокойтесь, у вас будет мальчик!
- Почему вы так думаете?
- У нас в Томинтуле кто угодно скажет, что только Малькольм Мак-Намара, осматривая беременную овцу, может определить, какого пола будет приплод.
Эрмитедж не ответил, поскольку не был уверен, не оскорбляет ли этот тип достоинство Мэдж, сравнивая ее с беременной овцой. Поэтому он только вздохнул.
- Да услышит вас небо, сэр!
- Не волнуйтесь, старина, сейчас мы это устроим!
Джон не понял смысла этого заявления. Понимание пришло через несколько минут, когда, выехав на Нью Оксфорд-стрит, Эрмитедж едва не попал в первую серьезную аварию за всю свою шоферскую жизнь. Он вел машину, внимательно следя за движением, очень оживленным в это время - кончился рабочий день. И вдруг у него за спиной, в нескольких сантиметрах от уха, раздались мощные гнусавые звуки волынки, играющей "Бэк о'Бэнахи". От неожиданности, смешанной с испугом, не понимая, в чем дело, Джон на мгновение выпустил руль из рук. По счастью, ему удалось спохватиться прежде, чем машина врезалась в автобус, водитель которого свирепо выругался. Такси вильнуло вправо, едва не задавив мотоциклиста, потом быстро дернулось влево и проскочило на волосок от грузовика. Эти странные курбеты сопровождались воем, скрипом тормозов, отчаянной руганью, и Эрмитедж, чье лицо заливал холодный пот, а глаза выдавали состояние, близкое к помешательству, был почти благодарен полисмену, когда тот, явно будучи не в восторге от всего этого содома, издал резкий свисток, требуя, чтобы таксист остановился. Все это время шотландец с полной невозмутимостью продолжал дуть в свою волынку, причем виртуозные маневры шофера нисколько не потревожили его вдохновения.
Полисмен подошел. Вид у него был не слишком любезный.
- Ну? В чем дело? Пьяны вы, что ли?
Джон через правое плечо указал большим пальцем на своего клиента. Обращаясь к энтузиасту игры на волынке, констебль вынужден был пустить в ход всю мощь своих легких:
- Не могли бы вы прекратить это?!
Мак-Намара перестал играть и с изумлением спросил:
- Вам не нравится, как я играю? Однако у нас в Томинтуле...
Эрмитедж всхлипнул.
- Я больше не могу, - пробормотал несчастный таксист, - пусть он выйдет!.. Заставьте его выйти, умоляю вас, заставьте его выйти!
Полисмен, совершенно не понимая, что происходит, начал нервничать.
- В конце концов, соберетесь вы рассказать мне, в чем дело, или нет?
Голосом, скорее напоминавшим хрип, Эрмитедж объяснил, что мирно вел машину, как вдруг у него над ухом грянула эта дикая музыка, и под действием шока он чуть не врезался в автобус.
Констебль бросил на Джона подозрительный взгляд.
- Что, рефлексы слабеют? Надо будет проверить вас, мой мальчик... Ну а вы, сэр, могу ли я узнать, почему вам вздумалось играть на волынке в такси?
- В честь его будущего ребенка!
Джону повезло. Оказалось, что полисмен только что стал отцом и сейчас чувствовал себя в ореоле этой новой славы. Узнав, что Мэдж вот-вот должна родить, он ощутил прилив братских чувств к шоферу.
- Согласен, это тяжелый для вас момент. Надо взять себя в руки, мой мальчик. А вы, сэр, подождите, пока вернетесь в свои края, и там продолжите этот концерт. Так всем будет гораздо лучше.
Эрмитедж хотел теперь только одного: как можно скорее высадить пассажира в первом попавшемся отеле и смыться. Он спустился по Черринг-Кросс, проскользнул на Олд Комптон-стрит и остановился у гостиницы "Каштан".
- Ну вот, - повернулся он к шотландцу. - Можете выходить, вы в Сохо. Но... Где же ваш инструмент, то есть я имею в виду волынку?
- В чемодане, старина.
Теперь Эрмитедж понял, почему багаж его пассажира выглядит так внушительно, и сказал себе, что если все обитатели Томинтула похожи на этого, то жизнь там, должно быть, полна неожиданностей. Шотландец, стоя на тротуаре, спокойно изучал фасад отеля.
- Решитесь ли вы наконец войти туда сегодня или так и будете стоять до завтра?
- Подождите меня, старина, я должен посмотреть, что делается там внутри.
И он решительным шагом направился в гостиницу. При виде улыбающегося гиганта портье аж подскочил.
- У вас есть комната?
- Вы... вы уверены, что вам достаточно одной?
- Не улавливаю.
- Простите, сэр. Да, у нас есть одна свободная комната с туалетом. Стоимость - фунт и десять шиллингов в день. Естественно, в счет входит и завтрак.
- Вы в самом деле сказали, что я должен платить фунт и десять шиллингов за ночевку и завтрак?
- Именно так, сэр.
- Боже милостивый! В Томинтуле на фунт и десять шиллингов можно прожить неделю.
- Везет тамошним жителям! Но мы-то в Лондоне, сэр.
Не отвечая, Мак-Намара повернулся и направился к такси.
- Скажите, старина, - обратился он к Эрмитеджу, - вы что, принимаете меня за миллиардера? Фунт и десять! Видно, в Лондоне легко зарабатывают денежки!
- Только не я! - простонал шофер.
Они снова пустились в путь, и на Лексингтон-стрит Джон решил, что в "Элмвуд-отеле", судя по его довольно обшарпанному виду, цены могут оказаться более приемлемыми для его пассажира. Здесь потребовали фунт и два шиллинга за комнату и завтрак. Шотландец не стал вступать в споры и вернулся к такси. Джон начал уже всерьез верить, что никогда не избавится от неудобного клиента. Рассердившись не на шутку, он рванул с места, вспомнив о жалкой гостинице на Варвик-стрит, носившей гордое название "Нью Фэшэнэбл". Если она и была новой, как того требовала логика вещей, то это относилось к столь отдаленным временам, о которых никто из жителей квартала уже и не помнил. Испещренный дырами ковер прикрывал пол крошечного холла, где похожий на слизняка человечек, примостившись за конторкой, по-видимому, поджидал не слишком взыскательную добычу. Не ожидая решения шотландца, Эрмитедж схватил чемоданы и скорее волоком, чем неся их, пошел к гостинице.
- Надеюсь, это вам подойдет, - сказал он пассажиру, - потому что во всем Лондоне вы не найдете ничего дешевле.
После этого Джон вернулся в машину. Узнав, что может получить комнату за восемнадцать шиллингов, Мак-Намара заявил, что это его устраивает, и добавил с тонкой улыбкой:
- Те, другие, хотели меня облапошить, но надо очень рано встать, чтоб обскакать парня из Томинтула.
Хозяин, недоверчиво глядя на гостя, попросил уточнить:
- Это место находится в Великобритании?
- В Шотландии, старина, в графстве Банф.
- И чем там занимаются?
- Разводят овец, старина. У меня их почти восемь сотен. Второе стадо после Кейта Мак-Интоша.
Джон Эрмитедж прервал эти объяснения, бросив с порога:
- Вы расплатитесь со мной, чтобы я мог уехать?
Шотландец рассмеялся:
- И еще говорят, будто это мы любим деньги? Я вижу, в Лондоне то же самое, а?
Таксист предпочел ответить молчанием. Мак-Намара вышел за ним на обочину.
- Сколько с меня?
- Фунт и восемь.
- Что?
- Фунт и восемь шиллингов. Это на счетчике.
- Послушайте, старина, я дам фунт. Согласны?
Эрмитедж прикрыл глаза, вверяя себя святому Георгию и моля избавить его от апоплексического удара.
- Сэр, я обязан взять с вас сумму, указанную на счетчике, иначе мне самому придется доплачивать разницу.
- И вы, естественно, этого не хотите?
Джон мучительно стиснул зубы, чтобы не выругаться.
- Вы угадали, сэр, я этого не хочу.
- А ведь, получив фунт, вы еще, по-моему, выгадаете!
Сэм Блум, хозяин "Нью Фэшэнэбл", не желая упустить такое зрелище, выбрался из-за конторки. Он появился на улице как раз вовремя: шофер бросил на тротуар свою фуражку и принялся бешено ее топтать. Он проделывал это до тех пор, пока не вернул себе хладнокровие, после чего снова надел ее на голову и заявил:
- Я не служил в армии. Меня освободили из-за не шибко крепкого сердца. Мне бы не хотелось умереть, не повидав новоявленного младенца и не дав ему отеческого благословения. Вы меня поняли, сэр? Тогда расплатитесь, и я уеду.
- Ну, раз вы взываете к моим чувствам...
Мак-Намара вытащил громадный черный кошелек с медной застежкой и дважды пересчитал деньги, прежде чем отдать требуемую сумму Эрмитеджу.
- И все-таки это чертовски дорого... Вот, старина, и поцелуйте от меня бэби.
- Прошу прощения, сэр, а чаевые?
- Вы считаете, что фунта и восьми шиллингов мало?
- Эти деньги для хозяина. А мне?
Вокруг начала собираться толпа.
- В Томинтуле никто никогда не требует чаевых.
Несмотря на все усилия взять себя в руки, Джон все-таки не смог не взорваться:
- Черт возьми! Плевать на Томинтул! Мы не в Томинтуле! Мы в Лондоне! А Лондон - столица Соединенного Королевства! Сечете? И в Лондоне водителям платят чаевые!
Какой-то служитель культа счел долгом вмешаться в это дело и обратился к Эрмитеджу:
- Дитя мое, ругаться так, как вы себе только что позволили, - постыдно. Подумайте, какой дурной пример вы подаете.
Но Джон был совсем не в настроении внимать гласу добродетели.
- Шли бы вы, пастор...
И он добавил ругательство.
- Бандит! Безбожник! Атеист!
- Слушайте, вы, часом, не хотите схлопотать по носу?
- Попробуйте только тронуть меня - живо попадете в суд!
Какой-то дарбист*, оказавшийся свидетелем перепалки, решил, что пора воззвать к Всевышнему:
______________
* Секта, верующая в скорое возвращение Христа. - Примеч. авт.
- Настало время пришествия Христа, дабы он водворил порядок в этом безумном мире! И Он грядет, братья! Он здесь! И приход Его будет гибелью вашей церкви-самозванки! Так возвестил Джок Дарби!
Теперь вся ярость служителя церкви обрушилась на сектанта:
- Ах вы еретик несчастный! И вы еще осмеливаетесь выступать публично?!
- Нет, это вы блуждаете во тьме, а все потому, что отдалились от Господа!
- Так как же мои чаевые? - снова вступил Эрмитедж.
Но в бой уже ринулась уличная торговка, сторонница унитаристской доктрины*.
______________
* Секта, отрицающая догмат о триединстве Бога. - Примеч. авт.
- Посмотрите, до чего доводят дикие выдумки о Боге в трех лицах! Бог един, Бог единствен, и десница Его повергнет вас во прах!
Священник и дарбист немедленно объединились против унитаристки:
- Прочь отсюда, безумица! Ад плачет по твоей грешной душе!
Сэм Блум вместе с новым постояльцем ушли в гостиницу. Что касается Эрмитеджа, то он никак не мог понять, каким образом его законное требование вызвало столь бурную теологическую дискуссию. Тут к нему подошла женщина из Армии Спасения.
- Брат мой, подумайте о тех, кто страдает от голода и холода. Подать страждущему - значит открыть сердце Всевышнему!
Не думая о том, что делает, Джон протянул два шиллинга, и женщина, поблагодарив, исчезла. Появление полисмена утихомирило метафизическую бурю. Толпа рассеялась. Только Джон остался стоять на тротуаре, тупо глядя на собственную ладонь, в которой теперь было всего фунт и шесть шиллингов... Его зациклившийся мозг тщетно пытался сообразить, почему же все-таки он не только не получил чаевых, но еще остался в убытке.
- Вы кого-нибудь ждете? - осведомился констебль.
- Нет.
- Так нечего тут стоить!
- Согласен, сейчас уеду, но сначала скажу вам одно: здорово все-таки получается, что Марии Стюарт отрубили голову! Чертовски досадно только, что такая участь не постигла всех шотландцев!
Малькольм Мак-Намара поведал Сэму Блуму обо всех своих приключениях, с тех пор как высадился на вокзале Сент-Панкрас. Сначала два грабителя, потом полусумасшедший таксист, который чуть было не устроил аварию только из-за того, что в честь его будущего ребенка сыграли на волынке "Бэк о'Бэнахи"!
- Так вы что, таскаете с собой волынку?
- Всегда! В Томинтуле говорят: "Малькольм без своей волынки - все равно что безногий без протеза - ничего не стоит".
- И где же она у вас?
- В чемодане.
- Вче...
В доказательство Мак-Намара открыл один из своих гигантских чемоданов и торжествующе извлек оттуда волынку, а заодно и бутылку виски.
- Не выпить ли нам, старина, за знакомство?
- Охотно, да вот стакана нет под рукой.
- Чепуха! Делайте, как я.
С этими словами шотландец поднес к губам горлышко бутылки и, к величайшему восторгу Сэма, одним глотком опустошил ее на треть.
- А потом этот злосчастный псих отвез меня в "Каштан", где имели наглость потребовать за ночлег фунт и десять шиллингов. В этом притоне меня явно приняли за дурака-провинциала. Потом таксист пытался подсунуть мне "Элмвуд" - там дерут фунт и два шиллинга. Я им даже ничего не ответил, этим ворюгам. О Господи!
Сэм, размышлявший в этот момент, действительно ли его новый клиент полный идиот или только притворяется, подпрыгнул от неожиданности:
- Что такое?
- Самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел в жизни! В Томинтуле ни одной такой нет!
Блум обернулся и увидел, что по лестнице спускается Люси Шеррат, которая, несмотря на свои сорок пять лет, считалась одной из самых отважных среди дам, прогуливающихся вечерами по тротуарам Сохо.
- Вот как? Ну, значит, вы там не избалованы по части прекрасного пола.
Люси, подошла к конторке.
- Привет! Сэм, не забудь напомнить Эдмунду, что в моей комнате подтекает кран. От этого постоянного шума можно рехнуться, а я, как знаешь, нуждаюсь в отдыхе. Так я могу на тебя рассчитывать, Сэм?
Прежде чем хозяин гостиницы успел ответить, шотландец воскликнул:
- В честь самой прекрасной девушки в Сохо!
И тут же заиграл на волынке "Полевые цветы".