— Нам без разницы, где и как ночевать, — заметил Петрушин. — Лишь бы он там был, хоть и на последней точке. А то будет обидно, столько стараний — и все впустую.
— Он будет, — в голосе Рашида слышалась непоколебимая уверенность. — Я его знаю, как себя. У него просто нет другого выхода...
Обговорили порядок действий при возможных встречах. Таких встреч, разумеется, лучше всего избегать совсем, для этого надо смотреть в оба, внимательно слушать и своевременно прятаться. Рашид заметил, что сейчас здесь никто не ходит, поэтому мы зря опасаемся. Тем не менее, определились: если это пастухи или просто местные старики, Рашид общается, я поддакиваю в тему, остальные приветливо молчат и улыбаются. Легенда простая: Рашид ведет кунаков к границе. О подробностях таких мероприятий здесь расспрашивать не принято — это личное дело каждого мужчины, чем он занимается, так что легенда вполне рабочая.
По порядку действий при столкновении с патрулем либо секретом «духов» определились однозначно. Если все же недоглядели и напоролись: подходим ближе, Рашид завязывает разговор, наскоро оцениваем ситуацию и без шума валим всех. То есть карабин Рашида должен молчать.
— Да не будет тут никаких «духов»! — Рашид был недоволен — то ли оттого, что запретили стрелять, то ли ввиду возможной перспективы убийства соплеменников. — Они все по селам, чего им в горах делать? Мы все села издали обойдем, приближаться не будем...
Некоторое время размышляли, что делать с физиономией Петрушина. Тут получалась небольшая загвоздка. Местные жители способны с первого взгляда вычислить, влет, что называется, кто тут свой, а кто пришлый. Объяснить вот так запросто, в двух словах, это невозможно. Спросите у тех, кто был в командировке, вам скажут: первые две недели пребывания на чеченской земле каждого новичка одолевают страшные сомнения и желание немедля жать на спусковой крючок при приближении любого незнакомца. Потому что многие нохчи вовсе не носаты и черноволосы, и практически каждый второй, если он не с бородой, а просто небрит с неделю, похож на любого твоего товарища-федерала. А любой твой товарищ-федерал, проторчавший здесь пару месяцев и благополучно адаптировавшийся под местный климат, похож, в свою очередь, на небритого нохчу, который молчит. Потому что когда он заговорит, сразу понятно становится, кто есть кто. Но до разговоров новички порой не доживают...
Однако не будем углубляться в детали, просто скажем: мы похожи. Те, кто торчит здесь по нескольку лет подряд в нестройных рядах федералов, и те, кто нам противостоит. Различить, без разговора, действительно трудно, это происходит на каком-то ментальном уровне, и сплошь и рядом случаются ошибки распознавания, подчас летального характера.
Поскольку все члены команды тут очень давно, то нам даже и напрягаться не надо, чтобы походить на местных. Кроме того, у нас козырь — в первых рядах Рашид, совсем бородатый и окончательно нохча. Главное, чтобы кроме меня и Рашида больше никто рта не раскрывал, и все будет в порядке. По повадкам вполне можем сработать под горцев.
Петрушин — это особый случай. У него лицо очень характерное. То есть у чеченцев таких лиц не бывает — я еще ни одного с такой физиономией не встречал. За километр видно: парень из Свердловска, всю жизнь катался на лыжах и потому слегка отморожен.
Посовещались, решили: косынку на голову, и всех делов. Петрушин безропотно достал косынку (непременный атрибут любого уважающего себя бойца) и замотался наподобие заправского палестинца — только глаза торчат. Если для дела надо, он и кастрюлю на голову наденет, а что об этом подумают остальные, его совершенно не волнует. Может, это какой-то важный иностранец тут инкогнито путешествует. Пусть лучше терзаются в догадках, чем сразу поймут по физиономии, что это за фрукт, и шарахнут без разговоров со всех стволов.
— Хороша была Маруська, краше не было в селе! — оценил преображение боевого брата Вася. — Была бы ты поменьше росточком, я бы тебе...
— Сам такой, — буркнул из-под косынки Петрушин. — Встали, попрыгали. Двигаться пора, а то до темноты не успеем...
Выстроились в колонну по одному, попрыгали, потопали. Впереди Рашид, следом Вася, затем я, Костя, в замыкании — великий и ужасный Петрушин. Оружие на плече, стволом вниз, в готовности к немедленному использованию. Рашид свой «СКС» нес в руках, любовно оглаживая цевье. Когда встал вопрос, чем вооружить абрека, вышла небольшая заминка. Хотели было ему вручить «ВАЛ» Иванова, но полковник возмутился — рано списываете старика, я через пару суток буду на базе! Витя отнял у кого-то из охраны представительства (не путать с личными телохранителями — это совсем другой штат) старенький «СКС»[15] и вручил его нашему партнеру. Владей, помни доброту. Рашид оценил доверие, приятно порозовел. А сейчас выходило так, что для боя в горах он вооружен лучше любого из нас. Тут, понимаете, немного расстояния другие. «ВАЛ», безусловно, неплохая машинка, но списанный с производства «СКС», с его прицельной дальностью и убойной силой, в горах гораздо практичнее...
Спустя примерно час с небольшим добрались до того самого серпантина, упомянутого Рашидом. Для тех, кто малость подзабыл горную подготовку, напоминаю: серпантин — это дорога или тропа, обвивающая гору, спиралью ползущая сверху вниз (или снизу вверх — это уже смотря куда вы двигаетесь). В нашем случае — справа стена, слева пропасть. В том месте, до которого мы дошли, брали начало две тропы, одна убегала вправо, опоясывая гору, вторая влево. И выглядели они совершенно одинаково. Рашид сказал, что нам по левой, и показал на карте точку, в которую мы выйдем примерно через час-полтора.
Вася, быстро разобравшись с картой, поинтересовался, почему именно по левой. Если смотреть по карте и руководствоваться отметками высот, справа будет почти в два раза быстрее. Там что, тропа нерабочая? Или она кончается сразу за поворотом?
Рашид, усмехнувшись в своей обычной манере, доложил: там все рабочее... но не совсем безопасное. Вот тут село, правее серпантина полтора километра, а там могут быть арабы. Это их участок, там, неподалеку, их база.
— Арабы! — обрадовался Вася, доставая карандаш. — Арабески, блин... А ну, где это?
— Зачем? — удивился Рашид.
— Ну вы и трудные, дети гор, — неодобрительно покрутил головой Вася. — Дадим координаты авиации, с утра накроют...
— Понятно, — кивнул Рашид. — Вот видишь, эти три села рядом? Ничего отмечать не надо, их в типографии отметили. Можешь передавать своей авиации, Пусть сразу все накроют.
— Не понял... — Вася нахмурился. — Это что, шутка такая? А в чем тут юмор?
Рашид пояснил: никакого юмора тут нет. И собственно базы — тоже. Есть три села, в которых арабы попеременно квартируют. Пожили в одном месте, переехали в другое — по обстановке. Так еще в первую войну было, они тут давно, эти арабы, типа, совсем местные. Когда они в селе, вокруг садят наблюдателей, на хорошо оборудованных позициях, и в трехкилометровой зоне пускают пеший патруль. Они там каждый камешек знают, могут ночью гулять с завязанными глазами. И еще ни разу такого не случалось, чтобы кто-то их там выпас. Опасность заметят за версту, сразу организованно переместятся в другое село.
— Так это не села, а... псевдосела? — озарился Вася.
— Не выражайся, — поправил Петрушин. — Ты в приличной компании.
— Откуда такие слова знаешь? — заинтересовался Костя. — В разведшколе учили?
— Да ладно вам... — засмущался Вася. — Какая, в задницу, разведшкола... Я имею в виду — типа, макеты? Никого нет, вроде бы села, на карте нанесены, а там...
— Это просто села, — Рашид с грустью вздохнул. — Там живут обычные люди. И арабы. Они платят хорошие деньги, никого в этих селах не обижают, люди им рады и никогда никому не «сдадут». Такие вот наши села. Давай передавай координаты. Пусть бомбят. Арабов грохнут — в одном из сел они точно есть, а заодно стариков и детей. У вас это всегда хорошо получалось...
Вот и поговорили. Вообще, мы впервые так плотно и на сравнительно равных условиях работаем с бывшим «духом», и не просто «духом», а полевым командиром, матерым таким нохчей, имеющим непоколебимую жизненную позицию. И поверьте на слово — это очень непросто. Мы настолько разные, что, если бы не та роковая нить, что связывает нас, между нами по определению не могло быть ничего общего...
Этот серпантин оказался вполне приличным. Тропа широкая, видимо, не только козлы здесь скакали, забирает круто вправо, летальных длиннот нет (прямых участков более ста метров), если кто и выскочит из-за поворота, можно в упор отработать...
А почти в самом конце нас ожидал ужасный сюрприз.
— Вот так ни хера себе! — воскликнул Вася Крюков, уткнувшись носом в широкую спину Рашида. — Ну и как мы теперь?!
А был здесь, братцы мои, тривиальный обвал. Или оползень. Иными словами, тропа внезапно обрывалась в пропасть, справа имелась вогнутая стенка с отрицательным углом, а метров через пятнадцать тропа возобновлялась вновь и, как ни в чем не бывало, бежала дальше. Посмотрели в пропасть — дна не видно, туман. Любому школьнику понятно, что без альпинистского снаряжения ловить тут нечего. Мы не школьники, снаряжение достать — не проблема, а не взяли его потому, что собирались просто прогуляться пешком, а вовсе не штурмовать заснеженные пики.
А почти в самом конце нас ожидал ужасный сюрприз.
— Вот так ни хера себе! — воскликнул Вася Крюков, уткнувшись носом в широкую спину Рашида. — Ну и как мы теперь?!
А был здесь, братцы мои, тривиальный обвал. Или оползень. Иными словами, тропа внезапно обрывалась в пропасть, справа имелась вогнутая стенка с отрицательным углом, а метров через пятнадцать тропа возобновлялась вновь и, как ни в чем не бывало, бежала дальше. Посмотрели в пропасть — дна не видно, туман. Любому школьнику понятно, что без альпинистского снаряжения ловить тут нечего. Мы не школьники, снаряжение достать — не проблема, а не взяли его потому, что собирались просто прогуляться пешком, а вовсе не штурмовать заснеженные пики.
— Не было... — голос Рашида дрогнул и нечаянно сбился на фальцет. — Гхм-кхм... Не было этого! Тут всегда все нормально было...
Вид у абрека был такой, словно этот кусок тропы обвалился по его личной халатности.
— Час — псу под хвост, — Петрушин озабоченно посмотрел на часы. — Ты по правой ходил?
— Ходил, — кивнул Рашид, не смея поднять виноватый взгляд.
— Ну и как там?
— Да ты не тушуйся, орлом держись, — вмешался Костя. — В горах, бывает, и не такие куски отваливаются, целые экспедиции накрывает. Ты-то тут при чем...
— Там все нормально, — Рашид поднял голову, но по-прежнему избегал встречаться взглядом с Петрушиным. — Но там село недалеко, километра полтора — я говорил.
— И прямо в конце серпантина проходит первая линия обороны арабской армии, — опять вставил Костя. — Да?
— Нет, это совсем не обязательно, — Рашид невольно хмыкнул и с благодарностью посмотрел на психолога. — Может, сейчас их в том селе вообще нет. А если и есть...
— Наблюдатели на ближних подступах, патруль в трехкилометровой зоне, мы в курсе, — поторопил Петрушин. — Это все фигня. Это ж каким невезучим надо быть, чтобы в такой зоне напороться на их патруль... Ну что, возвращаемся, идем по правой?
— А по-моему, зря болтаем, — буркнул Вася. — Это единственный вариант, который у нас остался. И вообще, если помните, я сразу говорил, что там короче...
* * *Этот серпантин был значительно неприятнее первого. Тропа узкая, приходилось ставить ступни на одной линии, левое плечо постоянно цеплялось за стенку. Справа — бездонная пропасть, даже и смотреть туда не хочется. Короче, левой эта тропа была потому, что тут повсюду присутствовали прямые линии. Двухсотметровый отрезок, небольшой поворот, еще один, примерно такой же отрезок...
Зато добрались быстро. Последний отрезок пути был просто неприлично длиннющим и крутым: метров пятьсот, не меньше, угол градусов двадцать. В конце было заметно ощутимое расширение тропы, виднелись густые кусты, валуны, и вообще, пропасть уходила вправо, а там было какое-то подобие площадки...
— Ну вот, почти пришли, — облегченно вздохнул Рашид. — За кустами — распадок, плоская ложбина, по ней спустимся в ущелье. А там — два километра, и мы дома.
— Хорошо, — одобрил замыкающий Петрушин. — Смотрите в оба, нам еще до тех кустиков дотопать надо...
Когда мы прошли уже метров сто по последнему отрезку, Вася Крюков вдруг выдал замороженным голосом:
— Попали...
Рашид остановился и с недоумением обернулся.
— Кустики шевельнулись, — шепотом пояснил Вася. — А ветра нет...
— Темп не сбавлять, — флегматично буркнул Петрушин. — Двигаться ровно, как и шли. Никому не оборачиваться. Пошел, пошел...
Рашид двинулся дальше, не задавая лишних вопросов. Только спина у абрека как будто окаменела. Честно говоря, я ничего такого не заметил — далековато до тех кустиков, чтобы можно было толком разглядеть, пока только очертания виднеются... Но Васе следовало доверять. Он у нас, как барометр, опасность чует за версту. И уж если сказал, что кустики шевельнулись, значит, так и есть.
— Расскажи нам, Константин, как мы сейчас будем себя вести, — попросил Петрушин, не меняя тона. — Только без всяких там загогулин, а сразу — кто что делает.
Петрушин верно мыслит. Если кто-то в тех кустах есть, мы все уже у них в секторе. Если там пулемет или снайперка — это гарантированно братская могила. Они вверху, лежат удобно — мы их не видим. Мы внизу, как на ладони, топаем в колонне по одному, и укрыться нам совершенно негде. Развернуться и топать обратно — тут ведь даже и не пробежишься, — сразу поймут, что вычислили их, и с таким же успехом отработают в спину. Короче, можно сразу прыгать в пропасть, это вернее, хоть мучиться не будешь!
Единственный шанс у нас есть — это добраться-таки до тех кустиков. Мы живы до тех пор, пока гипотетический противник в кустах не понял, кто мы такие. То есть все, что мы сейчас можем сделать — это вести себя примерно и правильно. А поведение — это уже прерогатива психолога...
— Идем как ни в чем не бывало, — предложил Костя. — Мы с Жекой молчим. Рашид и Серый разговаривают по-чеченски о делах насущных. О том, как славно нам всем будет, когда мы переберемся через границу и спрячемся от злобных федералов, которые нас зачем-то ищут. Не шепотом, не напрягая голос — обычным тоном. Ну, может быть, чуть тише обычного тона, мы тут все-таки не на прогулке. Метров через сто они начнут разбирать отдельные слова, будут прислушиваться. Еще через сто — сто пятьдесят должны понять, о чем речь, и принять нас за своих. Если мы скверно сыграем и они нашей игры не примут, тогда мы очень быстро умрем... Вася?
— На приеме, — шепотом ответил Вася.
— Да ни фига ты не на приеме, — поправил Костя. — Забудь, что у тебя рация есть. Как они начнут разговаривать, считай. На каждом двадцатом счете вставляешь короткую фразу по-чеченски.
— Зачем? — не понял Вася.
— Пятеро идут, двое болтают, остальные молчат... Короче, массовки нет, — пояснил Костя. — Не очень натуралистично. Тем более, болтают через третьего, который между ними, как буфер, и почему-то молчит... Он что — глухонемой? Если третий будет вставлять фразы, так лучше. Ты верь мне, я знаю, что делать...
— Ладно, — кивнул Вася. — Когда считать?
— Как они начнут болтать, — Костя вдруг вспомнил: — Да, просьба: фразы должны быть сугубо пацифистскими. Никаких допросных тем. Ты понял?
— Понял, — успокоил Вася. — Сделаем...
Костя тоже верно мыслит. Не просто верно, а единственно правильно. За то и держим. Если заговорим врага, они примут нас за своих, дадут дойти до кустов, вылезут навстречу с расспросами... Ух, как это будет здорово! Если там никого нет, а Васе просто почудилось, и всю эту комедию мы ломаем для валунов и кустов... Вот это мы посмеемся! До заворота кишок.
Но сначала надо дойти...
— Поехали, — через некоторое время вполголоса скомандовал Петрушин. — Подходим на дистанцию слышимости отдельных слов.
Поехали. Петрушину в этом плане можно доверять безоговорочно. Он и Вася с точностью до десятка метров могут навскидку вычислить, на каком расстоянии находится источник звука, в любой местности: в горах, на равнине, в городе, в лесу. Работа у них такая.
— А там надежно? — спросил я по-чеченски Рашида.
— Где? — абрек от неожиданности даже обернулся.
— В том месте, где ты хочешь нас спрятать от этих проклятых гяуров.
— А, это... — Рашид судорожно вздохнул. — Слушай, совсем тупой стал... Да, там очень надежно. Ни одна собака не узнает...
Это просто замечательно, что первым идет Рашид. Это всех нас спасает. Не потому, что его убьют первым, а остальные успеют укрыться. Тут укрыться негде. Просто Рашид — чеченец. Явно и ярко выраженный...
— Гу тях ду тхо![16] — браво рявкнул Вася.
— Не ори, не дома, — шепотом напомнил Костя. — Я же просил — нормальным голосом!
— Из няк мич бедаш бу?[17] — спросил Вася нормальным голосом — исправился.
— Не части, — буркнул я на правах сзади идущего. — Сказали же, считай до двадцати.
— Задолбали! — злобно прошипел Вася. — Чего вы меня сегодня все тыкаете? Нашли пацана...
Так вот, это здорово, что Рашид — чеченец. Если кто-то оттуда смотрит в прицел, видят в первую очередь его бородатую физиономию, а потом уже всех остальных — мельком, урывками, потому что мы шагаем след в след. И хорошо, что он высок ростом и плечист. Мелкого Васю за его спиной вообще не видят...
— А там у тебя родственники или просто кунаки? — я продолжал необременительно общаться с Рашидом.
— Там все — мои кунаки, — на этот раз Рашид отреагировал с ходу. — Но такие, что даже лучше родственников. Ты не думай, вам совсем не о чем волноваться. Сами придете и увидите...
— Цаа хум ца го[18], — очень гармонично вставил Вася, как будто в беседе участвовал.
— Молодец, — шепотом одобрил мне в затылок Костя. — Понимает политику партии. А вы бы не только о делах, но и пошутили как-нибудь. Чтоб не в напряг. Ну, например, по поводу Васи. Да, надо ему имя придумать. Пусть будет Мустафой.