— Этого малыша будем звать Мустафой, — сказал я Рашиду. — Он сегодня маленько не в духе. Но вообще, он парень что надо...
— Цаа хум цахез[19], — уныло провозгласил Вася.
— Мустафа грустный что-то, — сказал Рашид. — Все так хорошо идет, мы скоро будем кушать чепилгаш и жижиг-галныш...
— Он просто устал, — объяснил я. — В последние несколько дней федералы нас просто достали. Житья от них не было...
Костя неплохо придумал с привлечением Васи к беседе. Точно, как будто какая-то массовка вырисовывается, и он между нами не выглядит странно молчащим буфером. Как и каждый разведчик, Вася владеет набором обиходных фраз на чеченском. Правда, этот набор предназначен для допроса в жестком режиме (все чеченцы знают русский, но когда на родном — доходчивее), но в нем встречаются и нормальные выражения, как говорит Костя, сугубо пацифистского характера...
— Со тухш ву, джалеш! — неожиданно сбился с курса Вася. — Отрядаш кюгал дал мнла ву дещ?! Буш мича бу?[20]
— Де дика хула хун![21] — подтвердил Костя — внес свою лепту, языковед хренов.
— По-моему, у Мустафы температура, — Рашид затравленно втянул голову в плечи. — Точно, он здорово устал.
— А вот этого не надо, Вася, — прошептал я в затылок разведчику. — Мы уже подходим, могут неправильно понять...
— Это жопа, — так же шепотом пожаловался Вася. — Мы тут — как в тире, блин...
До кустов осталось метров пятьдесят, тропа стала шире. Тридцать метров... Я с трудом сдерживал себя, чтобы не рвануть во все лопатки вперед...
В этот момент из кустов на тропу вышагнул мужик с автоматом.
— Кто такие? — по-чеченски он говорил скверно, по-моему, даже хуже Васи. Автомат в руках, ствол смотрит на нас. — Стой на месте, не ходи!
— Ты, наверное, хотел поздороваться? — Рашид остановился и выровнял ствол карабина в горизонтальном положении. — Сам кто такой? Чего тут делаешь? Почему плохо говоришь — ты не нохчо, что ли?
Хорошо получилось! Как-то по-хозяйски, как будто Рашид вышел из дома и увидел в своем дворе постороннего. А вообще, мог бы и не спрашивать насчет нохчепринадлежности. Товарищ смуглолиц, хоть и коротко острижен, но видно, что зело кучеряв...
— Мы — бригада командир амир Абу, — заученно протараторил смуглолицый. — Воины джихада. Ты кто?
— Так это кунаки твоего родственника, Рашид, — я шагнул вправо и встал рядом с абреком — тропа стала шире, теперь можно. — Пусть по-русски говорят, зачем человеку язык ломать?
— Какой-такой родстник? Кто такой?
По-русски смуглый говорил не лучше. И как таких в патруль пускают? Безобразие.
— Халил зовут, — нехотя буркнул Рашид. — Зять мой. Сестра замужем.
Далее, по идее должны были последовать дурные вопросы из серии: какого черта этот родственник тут делает и почему крадется в обход?
— Халил? — смуглый слегка засомневался. — Когда жинилса? Как жина зват?
— В январе, — Рашид говорил как будто через силу. — Сестру мою зовут Земфирой. Я Рашид Музаев. Я в розыске, поэтому пришел...
— А, Земфира! — смуглый вдруг моментом успокоился, махнул рукой и громко сказал по-арабски: — Это свои. Это Халила родственник.
Это хорошо, что они не в курсе насчет Земфиры. Все правильно, Абу наверняка не со всеми подряд болтает о своих исполнительницах, тут должен быть какой-то режим секретности...
Из кустов разом встали трое. Один с «СВД», второй с пулеметом, третий с автоматом. Вот так, а мы гадали: если с пулеметом — хана, если со снайперкой — хана, а тут полный комплект. Пулеметчик, снайпер и два стрелка. Дважды хана, короче.
— Пошли, пошли, — тихонько прошептал сзади Петрушин. — Еще чуток пройти надо, узковато...
— Нам тут теперь до ночи стоять или как? — уточнил Рашид.
— Давай, давай — иды суда, — разрешил смуглый, доставая из кармана «разгрузки» рацию. — Сичас будим гаварыт...
Мы двинулись вперед. Тропа постепенно разъезжалась, через пятнадцать шагов доставало места для троих. Еще несколько шагов — вот они кустики! — и мы практически на дистанции штыкового боя...
— «Орел», пусть Халил к трубке подойдет, — сказал смуглый в рацию по-арабски. — Тут его родственник пришел. Пусть пару слов скажет.
— Ладно, — шепеляво ответила рация на том же языке. — Подожди, я сейчас позову...
Мы расположились напротив патруля арабов, буквально в двух метрах. Можно работать. Все четверо супостатов пялились на Петрушина. Точнее, на его косынку, скрывавшую лицо. Петрушину места в шеренге не хватало, он пытался втиснуть свои могучие габариты между мной и Костей и потому получилась секундная заминка...
— У Халила тут целое море родственников, — неприятно осклабившись, сказал по-арабски пулеметчик. — И никто из них понятия не имеет, как поступает Халил со своими женами.
— Точно, — подтвердил снайпер и не менее гнусно ухмыльнулся. — Давай скажем, пусть этот платок снимет...
Я точно знаю, что Рашид в арабском шарит так же, как я в санскрите. То есть ни слова не понимает. Видимо, шутников подвела интонация и глумливые ухмылки. Они же не знали, что Рашид — скорбящий брат, для которого теперь любой кучерявый ассоциируется с самым страшным злом этого мира. А уж гнусно ухмыляющийся кучерявый — и подавно...
— Шакалы! — глухо рыкнул Рашид, вскидывая карабин.
— Ту-дух!
Снайпера отшвырнуло назад. Выстрел получился такой громкий, что на миг все в буквальном смысле оглохли. Отвыкли от такой грубости, наши «ВАЛы» совсем не так работают.
В следующую секунду наши «ВАЛы» негромко стрекотнули вдогон списанному с вооружения собрату, и патруль арабов перестал существовать. Случилось все в мгновение ока, даже эхо от Рашидова выстрела рассеяться не успело.
— «Сокол», это не у тебя? — тревожно вопросила по-арабски рация. — Ты слышал, где там стреляли? «Сокол»?
— Запрашивают насчет выстрела? — уточнил Петрушин.
— Угу, — кивнул я. — Слышали, но направление точно не определили.
— Ты сдал всех нас, — Петрушин колюче прищурился на Рашида. — Тебе русским языком сказали — карабин молчит! А ты что?
— Так получилось, — виновато развел руками Рашид. — Ты видел, как он смеялся, шакал?
— Я видел, — кивнул Петрушин. — И я тебя понимаю. Но оправдать не могу... Короче, так. Если слышали, запрашивают, значит, сидят где-то рядом. Значит, скоро будут. Давай выводи по-быстрому.
— Я выведу, — пообещал Рашид. — Пока они сюда придут, нас и след простынет. Ни одна собака не догонит...
Глава восьмая МОДЖАХЕД Пейзаж после битвы...
Работать рядом с Абу — это то же самое, что жить возле действующего вулкана. Вроде все тихо и спокойно, большая такая гора, с виду надежная и монолитная... Но в любой момент может случиться извержение. И тут уж как повезет: можно либо полюбоваться фантастическим зрелищем огненного фейерверка, либо погибнуть под стремительным потоком раскаленной лавы.
У амира изощренный и пытливый ум, он прекрасно играет в шахматы, может предвидеть практически любую ситуацию, мыслить на много ходов вперед... Вместе с тем зачастую он ведет себя, как бесшабашный баловник-забияка, совершенно не задумывающийся о завтрашнем дне. Сколько раз такое бывало: все продумает, распланирует любые возможные варианты, разложит по полочкам каждую деталь, а в самый неожиданный момент вдруг — бац! — и выкинул какой-нибудь фортель, страшно удивив всех окружающих.
Абу называет это озарением. Вроде бы ему пророк что-то в уши шепчет и подсказывает, как правильно поступить в каждом конкретном случае. Он, вообще, на полном серьезе считает себя махди[22] и свято верит в свою миссию освободителя мира от неверных. Спорить никто не пытается — себе дороже, здесь он занимает такое положение, что критиковать его и шутить в его сторону может только Шамиль. И то, соблюдая определенный такт.
Я с ним давно и считаю, что он просто человек без тормозов, хотя и очень умный. Просто не желает ограничивать свои порывы и ведет себя так, как ему в голову взбредет. А с рук ему все сходит, потому что он очень высоко сидит, не достать. Хотя, если смотреть со стороны, порой очень похоже получается как будто он общается с пророком. В опасный момент он становится необычайно хладнокровным как будто совсем не боится смерти, перед тем как выдать очередное свое сумасбродное решение, на несколько секунд прикрывает глаза, уходит в себя и замирает — как будто прислушивается к какому-то голосу извне. Прислушался, получил какое-то послание, открыл глаза и выдал очередное откровение. Например — завалите-ка вот этого шейха, ребята. И плевать, что после этого за нами пол-Чечни охотиться будет! Мне так пророк сказал, и все тут...
В Аргуне у нас сначала все шло гладко. Прибыли без шума — заезжали в село по одной машине, неторопливо, транспорт и людей распределили по намеченному плану, с рассветом все уже находились на своих местах. Из местных никто ничего не знал, только те наши люди, которые приняли к себе бойцов.
В Аргуне у нас сначала все шло гладко. Прибыли без шума — заезжали в село по одной машине, неторопливо, транспорт и людей распределили по намеченному плану, с рассветом все уже находились на своих местах. Из местных никто ничего не знал, только те наши люди, которые приняли к себе бойцов.
Где-то в половине седьмого утра Абу послал Дауда к одноглазому Мустафе, спросить, не приехал ли Зелимхан. Зелимхан, оказывается, здесь был уже давно, сразу пришел. Абу тепло принял его, извинился за беспокойство в столь ранний час, и они довольно долго говорили о делах. Амир остался доволен разговором, по всему выходило, что Зелимхан нам здорово поможет в предстоящем бакинском мероприятии.
В половине восьмого наблюдатель с северо-западной оконечности села доложил: через мост заехали две машины, «УАЗ» и «Нива», номеров не видно, судя по всему, замазаны грязью.
Абу это почему-то не понравилось. На мой взгляд, ничего такого особенного тут не было, село большое, у многих есть машины. Зелимхан тоже не понял. Абу пояснил: они заехали. Обычно с утра все выезжают, возвращаются во второй половине дня. А эти заехали с утра. Дауд возразил: ну и что, тут у многих бизнес ночью бывает, поработали, а утром возвратились. Абу усмехнулся и сказал — если ты такой умный, давай, ты будешь работать амиром, а я тебя охранять стану. Дауд смутился — Абу своими приколами любого может в краску вогнать. Амир пояснил, что ночью работают только моджахеды — это наш бизнес, а поскольку Аргун входит в зону его ответственности (он, напомню, командующий Восточным фронтом), он тут по всем этим делам полностью владеет обстановкой. Кроме нас, сейчас других моджахедов здесь быть не должно. И потом, сейчас грязи нет, почему номера замазаны?
В общем, амиру не понравились эти машины, и он дал команду наблюдать за ними. Сказал так: если это федералы, значит, к местным не сунутся, спрячутся где-нибудь на окраине. А если местные, пусть на всякий случай посмотрят, куда они заедут.
Наблюдатели вскоре доложили: двигались уверенно, не прячась, нигде не петляли, сразу заехали в один из дворов. Двор этот располагается недалеко от нас, через пять домов. Абу передал Фатиху, сидевшему на крыше, чтобы присмотрел на всякий случай за этим домом.
Спустя некоторое время Фатих доложил: на чердаке этого дома кто-то есть. И не просто есть, а они там... дыры в шифере провертели! Аккуратные такие, если бы специально не наблюдал, не заметил бы.
— Значит, слали нас... — Абу неожиданно развеселился и пришел в хорошее настроение. — Ну что, кто скажет, что я страдаю излишней подозрительностью? Интересно, кто же это? Мои все мне верны, хотя... А может, это наш Друг?
Друг — это тот большой человек, который должен был подъехать во второй половине дня. Из-за него, в общем-то, все и затевалось, с остальными можно было вопросы в другом месте решить.
Мы с Даудом заволновались, предложили сразу уходить. Дауд говорит: давай сзади дома снимем пролет забора и тихонько уедем, никто и не заметит.
Амир прислушался к себе, или к голосу в своей голове, как обычно он это делает, и решил так: остаемся. Хочу, говорит, разобраться во всем. Вот Друг приедет, посмотрим, как он себя будет вести. И потом, чего нам бояться? Нас тут больше взвода, а этих, на двух машинах, едва ли с десяток будет. И мы знаем, где они сидят. После этого амир прикинул, как этот дом смотрится в нашей системе обороны. У двоих пулеметчиков он как раз был в секторе, но этого Абу показалось мало, он решил подстраховаться. Приказал еще двоим пулеметчикам поменять позиции, так чтобы этот дом попадал и в их сектора. Попросил Зелимхана помочь в этом деле: наши люди сидели у проверенных местных, а теперь надо было решать вопросы с другими. Дал ему толстую пачку денег, хотя Зелимхан и отказывался, сказал, что просто так договорится. Просто так, говорит, это ничего не стоит. С деньгами будет надежнее.
Зелимхан перелез сзади дома через забор, пошел, договорился с двумя хозяевами, все получилось нормально. После этого амир в последний раз вышел на общую связь и велел всем соблюдать режим радиомолчания. На связь выходить только в самом крайнем случае, если на наш дом пойдут в штыковую атаку. Потому что, если это не местные баловники, а серьезные люди, они могут запросто прослушивать наши частоты.
Отдав необходимые распоряжения, Абу поблагодарил Зелимхана за помощь и попросил его уходить. Полезай, говорит, через забор сзади дома, иди к Мустафе, бери машину, уезжай. Ситуация может стать опасной, а я не могу рисковать тобой, ты мне очень нужен.
Зелимхан наотрез отказался. Сказал так: я буду с тобой до конца. Ты меня опозорить хочешь? Зачем просишь уйти, когда в любую минуту может бой получиться? Как я потом буду людям в глаза смотреть?
Абу легко согласился, он, видимо, ждал такой реакции. Хороший воин никогда помехой не будет.
Прошло некоторое время, все было спокойно. Враги, которые на крыше, никак себя не проявляли. Абу созвонился по спутнику с людьми, которым назначил встречу, сказал, чтобы спешивались где-нибудь подальше, потом шли по другой улице и лезли к нему через забор. Это, конечно, несолидно, но зато безопасно. Забор, кстати, бетонный, это Дауд немного погорячился, когда предложил пролет положить. Тут экскаватор надо или бригаду с кирками и ломами.
Вскоре эти люди пришли, один, потом, спустя некоторое время, второй. Через забор лезли, кряхтели — они солидные, не мальчики. Абу пил чай во дворе, под навесом, смотрел и только посмеивался. Его здорово забавляло, что он спокойно решает свои вопросы чуть ли не на виду у вражеских наблюдателей, в ста метрах от них. Кроме того, амира разбирало жуткое любопытство: кто же это? Федералы или местные народные мстители? Говорит: может, пойти спросить — ребята, вы чьи будете? Ха-ха...
Запаздывал оператор, который должен был привезти магерпал с последней моздокской акции. На звонки он не отвечал, как будто пропал куда-то. Когда минул час с окончания контрольного срока прибытия, Абу внезапно потерял настроение и помрачнел. Акция прошла нормально, кураторы уже давно доложили. Теперь осталось только получить видеоматериал для отчета перед «Братьями». А материала нет. Что случилось с оператором? Там, в Моздоке, у нас дела шли не очень хорошо: первая акция сорвалась, людей потеряли, а причины до сих пор установить не удалось...
Шли часы, все было спокойно, погода прекрасная, никакой войны не хочется. Мы играли в нарды, непрерывно гоняли чаи. Фатих устал, его на посту наблюдения сменил Дауд. Враги на крыше как будто вымерли. Или хорошие специалисты, или мы зря подняли тревогу.
— Сколько там дыр? — неожиданно спросил Абу Фатиха.
— Каких дыр? — не сразу понял Фатих — он сел с Зелимханом в нарды играть, забыл про обстановку. — Где?
— В твоей глупой заднице, сын верблюда! — неожиданно рассердился амир. — Ты мне про какие дыры говорил, когда на крыше сидел?
— Шесть, — Фатих втянул голову в плечи, не понял, почему командир вдруг на ровном месте завелся. — Ровно шесть. Диаметром, по-моему, не больше десяти сантиметров. Смотрел в бинокль, ничего не мелькает, не торчит. Но там темно, внутри чердака, если кто-то и сидит, вряд ли можно рассмотреть издалека...
— Может, и в самом деле, ничего такого? — Абу тут же забыл про обиженного им без надобности аскера, задумался о своем. — Может, какую-нибудь антенну хитрую хотят поставить, для спутникового телевидения... Типа, на шесть штырей. Интересно, такие антенны бывают, нет? Взглянуть бы... Короче, если Друг приедет и уедет нормально, сходим туда, посмотрим. А то так и уедем отсюда и не узнаем, для чего в крыше дыр навертели...
Я сходил во двор, переговорил с Даудом — амир запретил пользоваться рацией. Дауд сказал, что все нормально. Крыша вражья как будто мертвая совсем. Люди мимо проходили, но все местные. Один мужик даже два раза прошел, с интервалом где-то в час. В нашу сторону не глянул, смотрел под ноги, но Дауду его лицо показалось знакомым. Кажется, он видел его на одной из «свадеб» Халила. А из Аргуна мы вроде бы никого не брали в «невесты». Хотя, может, просто показалось. Или приехал по делам, мало ли...
У Дауда прекрасная память. Так бывает, когда человек не забивает голову всякими лишними вещами, типа книг и учения. Я пошел, сказал об этом мужике амиру. Абу отмахнулся — мы, говорит, пол-Чечни в «жены» взяли, этих родственников повсюду, как собак нерезаных. Пусть хоть батальонами маршируют, нам как-то без разницы...
Наконец, за воротами послышался шум моторов — Друг приехал.
— Ну вот, сейчас все выяснится, — к Абу вдруг опять вернулось хорошее настроение. — Посмотрим, как он себя будет вести...
Друг вел себя плохо. Заметно нервничал, глаза бегали. Когда они поздоровались, я заметил, что амир машинально отер свою руку об штаны — видимо, ладонь Друга была чрезмерно влажная. Так бывает, когда человек волнуется.