– Вы себе не можете представить!.. Ребята! Идите, я вам торт разрезала! – Женщина сноровисто расправилась с тортом и разложила куски по тарелкам. Дети прибежали, схватили свои тарелки и с гиканьем унеслись в комнату. – У меня пятеро! Прекрасная цифра! Вы не находите?
Фома не видел ничего особенно прекрасного в цифре пять, но согласно закивал головой.
– Так что вы хотите? Предложить мне руку и сердце? Или только сердце, потому что рука у вас, я вижу, уже окольцована? – опять кокетничала хозяйка, ловко отсекая голову рыбине.
– Я хотел спросить у вас про Псова. Что у вас с ним было? – ляпнул Фома и тут же мысленно отругал себя за бестактный вопрос.
Матрениной этот вопрос идиотским не показался. Закинув голову, она от души расхохоталась.
– Милый незнакомец! А вы ревнуете? С ума сойти! Мы еще почти незнакомы, а вы уже так дико меня ревнуете! Успокойтесь, к Псову нельзя ревновать, он человек не моего уровня! Вы же видите меня, разве я смогла бы связать свою судьбу с каким-то дремучим Псовым!
– Да, я вижу, конечно, не могли. И все же, как вы с ним познакомились?
Любовь Сергеевна в это время чистила картошку, и из-под ее пальцев проворно выползала тоненькая змейка кожуры. Но женщина не обращала внимания на змейку, ее внимание занимал только гость, руки же сами делали привычную работу.
– Ой, это прямо фельетон! Был у меня одно время постный период – ну нет мужчины, и все! А вы ведь сами видите – у меня дети, а детям нужен отец. Подала объявление в газету. Просила откликнуться состоятельного мужчину. Боже мой!.. Вас как зовут?
– Фома.
– Боже мой, Фома! Кто только не откликнулся! Мужики шли косяком! И хоть бы один состоятельный! Ну, ясное дело, я всех стала посылать… В общем, я им всем отказывала. Прошло время, и очередь желающих иссякла. И только решила дать новое объявление, как заявился Псов. Тут уж я меньше капризничала. Ведь Псов был такой представительный, обходительный. Короче, я пригласила его к себе. Детей-то сразу ему не стала показывать. Мы с ним раза три встретились, и только потом я Ваньку своего, средненького, от мамы привела. Привела, усадила за шахматы и пообещала, что, если он из себя знатного шахматиста изобразит, подарю ему сто рублей. Когда Псов пришел, я его в комнату проводила, на сына киваю, посмотри, мол, сынулю никак от шахмат оторвать не могу. Псов на Ваньку уставился, а Ванька деньги усердно отрабатывает: «Я, говорит, знаю, что конь буквой Г ходит, а если ему буквой Д пойти?» И задумчиво так на Псова смотрит. Еще через день я Таньку привела. Сказала ей: «Татьяна, ты у меня будешь гимнасткой. Раза два ногой дрыгнешь, будет у тебя отец!» А она, шельма, еще фыркнула: «На фига мне отец? Ты бы мне лучше сто рублей дала. Ваньке вон за шахматиста давала!» Ну, одним словом, я детей готовила к визитам Псова как надо. Однажды, в очередной его приход, я его как следует накормила, и тут он мне вдруг говорит: «Люба, у меня к вам одно дело…» Ну, я чувствую, что сейчас предложение станет делать. Он заметался по комнате, потом успокоился и говорит: «У меня к вам, Люба, небольшая просьба…» Поднялся и в коридор вышел. А оттуда как заорет! Оказывается, он притащил какие-то продукты, видно, хотел меня угостить. А дети… они залезли в эти пакеты и съели его провизию. Я просто возмутилась: стоит ли орать на детей из-за каких-то продуктов! И вообще! Чего ему не хватало-то? Убежал. Больше не возвращался, каков мерзавец, правда?
Фома понимающе хрюкнул. Видимо, Псов и Матрениной притаскивал свой продуктовый набор. Но откусывать уже было нечего, и это вызвало его ярость.
– Скажите, а вы сильно переживали из-за его ухода? – аккуратно поинтересовался Фома, но Любовь Сергеевна ответить не успела – в комнату ворвался перемазанный тортом малыш лет пяти и завопил:
– Мам! – вопил он. – Я из кубиков такой дом построил, смотри, а это у меня будет дерево! А Манька отбирает!
В руках у малыша торчал вырванный с корнем из пепельницы бонсаи.
– Данечка, выбрось немедленно эту корягу! Иди поиграй, сейчас уже есть будем.
Фома с ужасом смотрел, как его маленькое деревце, которое он вез Варьке, равнодушно затолкали в мусорное ведро. Он не оставил бонсаи в машине – боялся, что там растение замерзнет. Фома в пакете оставил его в коридоре…
Наконец, взяв себя в руки, Фома извлек из мусора бедное растение, так же молча нашел на полу подобие пепельницы, в которой рос бонсаи, все так же безмолвно удалился. Ему теперь было совершенно ясно, почему Псов бежал от Матрениной сломя голову.
Час спустя Фома нервно ходил по комнате, а Гутя его успокаивала:
– Ну не переживай ты так. Смотри, Аллочка уже воткнула растение на место! Ничего, приживется. И вообще – выращивать дома карликовые деревья – все равно что осознанно растить уродцев.
– Гутиэра Власовна!
– Ладно, я же ничего, пусть растет.
Вечером заявилась домой Варька. На ее челе лежала печать страшной усталости, и даже ужин, приготовленный Аллочкой, не вызвал бурю восторга.
– Варя, я сегодня тебе купил подарок, – начал Фома, когда жена уселась к столу. – Только он… он немножко того… погиб.
При этих словах из комнаты медленно выплыла Гутя, неся на растопыренной ладони воткнутое в маленький горшочек деревце.
– И ничего с ним не случилось. На, Варя, ты же давно бонсаи хотела, – защебетала Гутиэра, решив на всякий случай сгладить ситуацию.
Но сглаживать ничего не потребовалось. Варька, увидев крошечную корягу с листочками, в восторге кинулась мужу на шею.
– Фомочка! Ты у меня самый внимательный муж на свете! Ой, смотри! Какие листики! Это ведь яблонька! Посмотри, это маленькая яблонька! А потом на ней расцветут малюсенькие цветочки и появятся совсем маленькие яблочки! Фомочка! Это дерево проживет у нас сто лет, и мы подарим его внукам!
Восхищенные возгласы Варьки прервал телефонный звонок.
– Алло, пригласите к телефону Фому Леонидовича, пожалуйста, – послышался приятный женский голос.
– Я слушаю. – Фома нехотя подошел к трубке.
– Это Матренина беспокоит. Вы так стремительно удалились, что я даже не успела ответить на ваш вопрос. Вы, кажется, интересовались, сильно ли я переживала после ухода Псова. Так я отвечаю – нет, не сильно. Ну подумайте, какой из него отец – он беден, как неизвестный художник, моих детей не любит, а запросы, вы меня извините!.. Я переживала всего два дня, а на третий снизошла до нашего соседа. Боже мой, Фома! Какой это оказался замечательный мужчина! Он, конечно, к деткам тоже не больно привязан, зато у него столько денег! Он вор-карманник, сами понимаете, зарплату ему не задерживают, она у него от выработки зависит. Короче, мы сейчас живем вместе с Жориком, и я не могу на него нахвалиться. Нет, я не жалею о Псове. Это меня бог отвел.
– Но вы такая интересная женщина, – закинул удочку Фома. – Неужели ваш Жорик не ревновал вас к Псову?
– Ах, о чем вы! Если бы он ревновал меня ко всем, кто у меня перебывал, то у него уже давно началась бы белая горячка.
– Спасибо, что позвонили. А, скажите, откуда вы узнали мой номер телефона? Я, по-моему, вам не говорил.
– Конечно, не говорили, – радостно согласилась Любовь Сергеевна. – Это Данечка успел у вас из кармана записную книжку вытащить. Хи-хи, и еще бумажник. Я же вам говорила, что он шалунишка!..
– Любовь Сергеевна, у меня там были деньги! И я точно могу назвать сумму! Скажите своему шалуну, чтобы ни копейки не пропало.
– О чем вы? У нас очень порядочные дети, – обиделась Любовь Сергеевна и бросила трубку.
Фома вскочил и поспешно стал одеваться.
– Ты куда? – поймала его у двери Варя.
– К Матрениной, у нее мой бумажник.
– Я с тобой. Я почти готова.
– Хорошо, ты одевайся, а я машину подгоню. Только ценного с собой не бери, когда войдешь в ее квартиру, ничего не выпускай из рук и даже не разувайся – обдерут как липку.
Вскоре молодые уехали. Гутиэра уселась к телефону. Хотела выяснить, каково самочувствие беременной Виолетты Поросюк и одновременно как прошло знакомство у Поросюка-младшего. Видно, новости были хорошие, потому что Гутя то и дело охала, ахала и радостно цокала языком. Аллочка, громко топая, носилась по квартире, пытаясь развлечь кота. Она привязала к ниточке бумажный бантик и хотела привлечь к нему внимание Матвея. Он же не желал играть с бантиком, а царапал когтями балконную дверь, желая выбраться на балкон.
– Аллочка! Выпусти Матвея на балкон, – попросила Гутя, но Аллочка ее не слышала.
Гутя уже хотела было сама выпустить пушистого затворника, но не успела – в дверь позвонили. На пороге переминался с ноги на ногу незнакомый молодой человек, которого Гутя с Аллочкой уже видели однажды возле подъезда. Человек держал огромный газетный пакет и смущенно прятал глаза.
– Здравствуйте. Я к вам, – пролепетал он. – Мы договаривались знакомиться.
– Ах, ну, конечно! – с преувеличенной радостью воскликнула Гутиэра и крикнула в комнату: – Аллочка, к тебе кавалер! А вы проходите, проходите, садитесь. Сейчас мы цветочки в вазу поставим… ой, какой изумительный букет! – порхала возле кавалера Гутя.
– Ах, ну, конечно! – с преувеличенной радостью воскликнула Гутиэра и крикнула в комнату: – Аллочка, к тебе кавалер! А вы проходите, проходите, садитесь. Сейчас мы цветочки в вазу поставим… ой, какой изумительный букет! – порхала возле кавалера Гутя.
Ее немного настораживал этот мужчина. Ему было где-то около сорока. Красивые, неглупые глаза, хорошая прическа и приятные манеры привлекали. И было непонятно, что же нашел он в ее недотепистой сестрице. И почему у него такие печальные глаза?
Не успела Гутя найти ответы на эти вопросы, звонок снова оповестил хозяев о нашествии гостей.
– Иду, иду-у, – запела Гутя и выскочила в коридор. Теперь можно не особенно торопиться, пусть Аллочка сама развлекает своего гостя.
– Здрасть, – на пороге стоял еще один незнакомец. Этого парня Гутя никогда не видела. Он был не слишком высокого роста, плотный и щербатый. Зато улыбался просто и бесхитростно. – Здрасть, говорю! Здесь невеста проживает?
– З-з-десь, – растерянно пробормотала Гутя. – А какую вам надо?
– Ну эту… Которая у вас живет. Слушайте, что вы мне голову морочите, у вас их сколько на выданье? – нетерпеливо спросил щербатый жених.
– На выданье одна.
– Ну так и ведите меня к ней! Надо же товар лицом посмотреть, так сказать… Ну чего вы стоите-то?
– Я, конечно, вам очень, ну просто очень рада… Только у нее, у невесты… у нее сейчас жених…
– Да и ладно, я тоже жених, куда мне проходить? – уверенно сдернул с себя куртку неизвестный щербатый и двинулся в комнату.
– Нет, не сюда, вот сюда проходите, – провела его Гутя к приятному мужчине, который все еще сидел в одиночестве – Аллочка все еще не выходила, «выдерживала» жениха.
– Алиссия! Я не знаю, что делать! – забежала в ее комнату сестра. – Прямо как прорвало, откуда-то женихов целая куча – двое! С чего бы, а?
– Я тебе давно говорила, что любая женщина, рано или поздно, дождется свою половинку, вот и я дождалась. Даже две, – томно говорила Аллочка, колдуя над развалившейся прической.
– Ты давай, сильно здесь не засиживайся, чего доброго, уйдут, – тревожилась Гутя, но Аллочка не прибавила темпа. Она стала раскрашивать глаза ярко-синей Варькиной тушью и подводить зелеными тенями веки.
Гутиэра выскочила к мужчинам и принялась обхаживать гостей.
– Вы немного посидите, я сейчас чайничек поставлю. Аллочке ведь совсем некогда, все хлопочет по дому. Наша Аллочка женой будет замечательной!
– А что, много желающих Аллочку вашу в жены взять? – осторожно спросил незнакомец, что покрасивее.
– А что ж вы думаете?! – обиделась за сестру Гутя. – Вы же сами видите – вот вас и сейчас два сразу! А бывает и больше!
Второй жених ничего не спрашивал, он шатался по комнате, заложив руки за спину, и глазел по сторонам. Зато первый заметно скис.
– А чья это квартира? – наконец заговорил щербатый.
– Ну… прямо скажем. Квартира это моя… – начала Гутиэра.
– …Но сестра ни за что меня не обделит, – появилась в дверях разнаряженная Аллочка.
Она нацепила на себя Гутин выходной костюм, который ей был слегка маловат и обтягивал многочисленные складки и валики на животе. Губы девицы горели малиновым пожаром, глаза томно светились из-под синих ресниц, и завершала красоту тощенькая косица, которая сильно напоминала шнурок.
– И вообще, Гутя, почему ты не сообщила молодым людям про мое богатство?
Гутя вообще считала, что они зря погорячились тогда с Псовым, когда сообщили ему про несметные сокровища Аллочки. Откуда богатство? Есть, конечно, кое-какие деньжата, но это Гутя собирает сестре на квартиру, да и их так мало, что уж богатством называть такую сумму просто неприлично. Ну, ляпнули они тогда Псову невесть что, так ведь все для того, чтоб хоть как-то подманить к сестрице ухажера! Теперь и подавно в этом не было необходимости, ведь женихи сами пришли, и даже целых двое. Попросят потом приданое, а где им Гутя возьмет?
– Аллочка, я считаю, это нескромно, – процедила она сквозь зубы и за спиной женихов скроила сестре страшную рожу.
– Ну почему же? – выпендривалась изо всех сил несносная Аллочка. – Пусть кавалеры знают, на что идут, я не на помойке найдена, себя уважаю и буду требовать к себе такого же отношения от мужа.
Вот шельма! Эта она заранее себе почву подготавливает, чтобы ничем себя в семейной жизни не утруждать. Только кто же на нее такую позарится, так она и вовсе никуда не выйдет, ни за какой замуж!
Словно подслушав мысли Гути, первый красавец понуро уточнил:
– Так вы еще и богата?
– А что вас не устраивает? – выпятила грудь Аллочка.
– Да не обращайте вы на него внимания, – отозвался щербатый, плюхнувшись в глубокое кресло. – Богатые ему не нравятся! Иди отсюда тогда, не видишь, люди с серьезными намерениями пришли!
Гутя оставила тройку мило беседовать, а сама удалилась на кухню, готовить чай. Через несколько минут к ней подошел незнакомый красавец и кисло сообщил:
– Вы знаете, я, наверное, пойду.
– А что случилось? Посидите, поговорите, вот у меня и чай уже готов, сейчас конфет насыплю, печенье, у нас даже пирожные есть, зачем уходить…
– Куда это вы подевались? – властно спросила Аллочка, втискиваясь в кухню.
Самой Гуте как раз больше пришелся по душе высокий и симпатичный мужчина с такой загадочной отрешенностью в очах.
– Пойду я, пожалуй, – снова проговорил мужчина. – Раз у вас много кавалеров, да вы к тому же богата, вы мне не подходите.
– Как то есть не подхожу? – вытаращила глаза Аллочка.
– Понимаете… Тут такое дело…
Оказывается, мужчина, звали его, кстати, Вадим Дмитриевич, имел в свое время все – и семью, и ребенка, и прекрасную работу. Но потом повалились напасти. Началось с того, что от него ушла жена. Оказывается, она уже давно питала к другу семьи и сослуживцу мужа самые нежные чувства. Естественно, ребенок остался с матерью. Надо ли говорить, что работать вместе с другом, который разрушил его такую счастливую семейную жизнь, Вадим Дмитриевич не смог и с работы уволился. На новую работу устроиться было не так легко, жить в одиночку он не привык, поэтому мучился нестерпимо. Мать несчастного решила помочь – нашла ему ведунью. Жила ведунья в глухой деревне, питалась корешками растений и умела разговаривать с птицами. К ней-то и отправился Вадим Дмитриевич попросить совета, как избавиться от невезения. Старушка, глядя подслеповатыми глазами на холеного мужчину с уже болтающейся пуговицей, пошамкала беззубым ртом, понюхала какой-то корешок и выдала диагноз – все неприятности у Вадима Дмитриевича от гордыни. Как только он избавится от нее, само собой все образуется. А чтобы эта гордыня исчезла побыстрее, ему нужно жениться на самой страшной и неудачной женщине. И хорошо бы еще, чтобы невеста была победнее, а возраст ее был побогаче. Вадим долго присматривал себе женщин и никого страшнее Аллочки не сыскал. А тут оказывается, что к этой невесте, и старой, и толстой, и похожей на бульдога, образовалась целая очередь женихов! Да к тому же она еще и богата! Такая жена не могла освободить Вадима Дмитриевича от заклятия. А если так, то к чему лишние жертвы?
– Ой, да ну не расстраивайтесь, подумаешь… Подождите… Так это вы меня, что ли, самую страшную-то отыскали?! – дошло наконец до невесты. – Ах ты прыщ! Ты сам на себя сначала посмотри!!
– Аллочка, ну нельзя же так разговаривать с мужчинами! Аллочка! Ну что о тебе подумают! – пыталась утихомирить сестру Гутиэра, но Алиссия только еще больше распалялась.
И тут звонко рявкнул щербатый:
– Всем руки за голову!! – рявкнул, будто таз уронил.
В ту же секунду в комнате повисла тишина, и руки присутствующих сами поползли за уши.
– Гы-ы-ы, это у меня шутка такая, чего вы, – загоготал второй женишок.
– Дурацкая у вас шутка, – всхлипнула Гутиэра.
– Гы-ы, зато эффектная, всегда срабатывает на все сто. Кое-кто, знаете, сразу кошелек отдает, – еще раз гыкнул щербатый и потом насупился: – Ну чего у вас с чаем-то задержка? За то время, что вы здесь толчетесь, не только чай, котлет нажарить можно.
– А у нас и котлеты есть, вы будете? – захлопотала Гутиэра.
– Кого это ты там котлетами угощаешь? – послышалось из коридора. Это в самый разгар знакомства вернулись Фома и Варя.
Щербатый женишок от неожиданности даже присел и зачем-то бодро закинул руки за голову.
– Что это с вами? – недоуменно спросила Варя. – Ой, а что это мне ваша личина почему-то знакома?
Девушка внимательно присмотрелась к щербатому.
– Так это же он хотел меня у гаража похитить! В тот раз ничего у него не вышло, так он теперь официально пришел, – спокойно объяснила Аллочка и грозно обратилась к похитителю: – Я верно говорю?
Парень затряс головой и нервно захихикал. Посмотрев на него и на уверенную Аллочку, Варя успокоилась. Кто их поймет, этих влюбленных, в самом деле.
– Ну давайте, Гутиэра Власовна, доставайте котлеты, знакомиться будем, – потирал руки Фома. – Варя, Аллочка, помогите теще на стол накрыть, а мы пока тут с мужиками по бутылочке пивка дернем.