Фома медленно поднял жену, усадил ее в кресло и пошел к аптечке.
– На, выпей, – заботливо протянул он ей успокоительные таблетки и стакан с водой.
Варька большими глотками осушила стакан, а таблетки так и остались у мужа.
– Варя, а откуда тогда адрес этот? Мне сегодня тоже позвонили и продиктовали точное твое местонахождение. Ты не знаешь, кто по этому адресу проживает?
Варька не знала точно адреса, но у нее было только одно предположение – карманный дом культуры.
Через десять минут умытая и чуть успокоенная Варька сидела за столом, лопала Гутины плюшки и подробно рассказывала все с самого начала. Фома тоже вспомнил ту девушку с больной ногой, которая одолевала его в поликлинике и которая, как оказалось, и есть та самая Серова.
– Надо идти на квартиру к этой Елизавете Николаевне, так хозяйку зовут? Может, это кто-то из прежних дружков и укокошил Ирину, – выдвинула предположение Гутя.
– Надо, – глубоко вздохнула Варя. – Должны же у Ирки быть подруги, друзья… кроме Ленки Сорокиной.
– А кто это Сорокина? – вздернул брови Фома.
– А это та дама, которая беспокоилась о моем моральном облике. Та, которая тебе звонила.
Сегодняшний день был просто неприлично богат на новости – через какой-то час заявилась Аллочка и сразила всех наповал своим рассказом о Даниловых. Неверовы слушали ее, широко распахнув рты.
– Аллочка… – еле слышно проговорила Гутя. – Аллочка, неужели у тебя хватило на это ума? Какая ты умная, Аллочка.
– Странно, говорят, если человек умер, это надолго, а если человек дурак, так это навсегда. Выходит, ошибаются люди, умнеешь ты, тетушка, – задумчиво пробормотал Фома.
Аллочка вовсю наслаждалась заслуженным триумфом. Жаль, жаль все-таки, что Толик так этого и не увидел.
– И все-таки про Даниловых мы тоже кое-что узнали, но какое отношение имеет к ним Псов, почему Сазон так лихо покинул Гутю, мы так и не выяснили, – огорчилась Варька.
– А может, мне к ним в семью проникнуть? – предложила Аллочка.
– И как это? Девочкой-сироткой сорока лет? – усмехнулся Фома.
Аллочка на какое-то время задумалась, а потом просияла:
– Можете смело на меня положиться. Завтра я попытаюсь что-то узнать.
Теперь ее домашние не стали дико ржать и крутить пальцами у виска, а посмотрели с глубоким уважением. Черт, оказывается, это довольно приятно – быть неглупой.
– А сейчас спать, – скомандовала Аллочка. – И не включайте эти противные сериалы, там одна муть, а мне сейчас еще на ночь надо дочитать «Преступление и наказание», да Фонвизина полистаю.
У Фомы бешено задергался глаз, Варька чуть было опять не завыла в голос, а Гутиэра срочно побежала листать свои мужские альбомы, дабы подыскать сестре какого-нибудь интеллектуала, потому что теперь Толик Аллочке катастрофически не подходил.
Глава 7 За древесиной
Утро началось в бешеном ритме. Еще вчера вечером, вернувшись домой из зала игровых автоматов, Фома едва устоял на ногах – в нос ударил одуряющий заряд запаха краски. Не откладывая дело в долгий ящик, он сразу же позвонил в строительную фирму и вызвал бригаду. Она и явилась с утра пораньше, дабы к вечеру закончить осточертевший ремонт.
– Сразу предупреждаю – нам не надо размазывать и рассусоливать, все должно быть качественно и быстро. Вы же видите, никакого «евро», обычный ремонтик – обои, побелочка, покрасочка, до восьми уложитесь?
– Не вопрос, – пожал плечами самый старший и тут же зычно рявкнул своим: – Жора! Кирилл! Давайте в ту комнату, сразу к потолкам! Дима! Обои принес?
Жора с Кириллом так яростно приступили к своим обязанностям, что до смерти напугали Гутю, которая еще досматривала утренние сны. С воплем ужаса она выскочила из спальни, решив, что на их семью организовано покушение и террористы застали ее в неглиже.
– Варь, мы с тобой к Елизавете Николаевне, так?
– А может, успеем позавтракать? – жалобно попросила Варя и прошмыгнула на кухню.
До пищеблока строители еще не добрались, и семейству удалось наскоро перекусить. После завтрака все как-то быстро рассосались по своим неотложным делам, и из хозяев осталась только Аллочка. Она что-то вырезала, наклеивала и раскрашивала фломастером.
Худоногов верещал, точно припадочная курсистка. Он даже топал ногой, но нога была засунута в толстый шерстяной носок, и топот выглядел неубедительно. Перед ним стоял Толик и, скучая, пережидал гнев шефа.
– Когда!! Это!! Кончится?!! – орал он и брызгал слюной на Толика. – Ты понимаешь, что у нас совсем нет времени! У нас нет денег!!
– Так вы чего, значит, секретаршу брать не будете? – сунулась в двери старушечья голова.
– Это еще что за лох-несское чудовище? – вздрогнул от неожиданности Худоногов.
– Так это ж бабуся. Все хочет к нам или поломойкой устроиться, или секретаршей, я же вам уже рассказывал, – с улыбкой пояснил Толик. – Упорная какая старушенция.
– Ну так чево, берете аль денег нету? – напомнила о себе старушка.
Худоногов в гневе затряс челюстью.
– Знаете что! Если у меня один идиот работает, так это не значит, что я здесь устраиваю дом слабоумных! Или интернат для престарелых!
– Ой, да ить тебе самому б подлечиться не мешает, – нисколько не испугавшись грозного рыка, протиснулась старушка в дверь. – Вон вить какой, синий весь, да и трясесси, как собачонка на помойке. Я тута вам принесла картошечки с селедочкой, ты ба, родимай, не орал, как голоднай боров, а покушал бы сперва.
Старушка выставила на стол дымящуюся кастрюльку и развернула масленую газету. Что и говорить, если Толик последнее время питался у Неверовых довольно неплохо, то шефу приходилось совсем туго. Из-за хронического безденежья он перешел на нещадную диету и ел больше вприглядку. У Худоногова потекли слюни. Он торопливо уселся за стол и принялся за обед. Толик решил, что ничего страшного, если он поможет шефу в таком многотрудном процессе. Он уселся рядом, но не успел, на газетке осталась только елочка рыбьего скелета, а на дне кастрюльки не просматривалось ни единой картофелины.
– Спасибо, – сыто облизнулся Худоногов. – Мы подумаем над вашим предложением. Завтра подойдите в это же время.
– Ага, опять, стало быть, картошку-то нести? – уточнила бабуся.
– Ну… если у вас лишняя…
Старушка ушла, пообещав непременно вернуться, и Худоногов уставился на Толика слегка затуманенным едой, но все еще грозным взглядом.
– Ну что, так и будем на стариковской картошечке жить, бестолочь?
– А я-то чего? Они все время дома, я уже все обстучал – тайника нигде нет.
– И что?
– Так я и пришел спросить: что? Что делать-то?
– А сам не можешь придумать, олух? Сам-то уже вообще мозгами не ворочаешь?
Толик искренне удивился:
– Так если б я мог, ты-то мне тогда на фига сдался? Живешь в моей комнате, спишь на моей кровати, а сам ни черта не делаешь!
Худоногов от злости так огорчился, что и так перекошенное лицо его задергалось от нервного тика.
– Это я ни… ничего? Да я только и делаю, что за тобой следы затираю! Да я уже всех, кто нам мешал, убрал, а теперь я… А ты… Трех баб одолеть не можешь!!
– Там же еще мужик, ты чего, не помнишь?
– А мужика не тронь! Вот когда ты всех баб по одной изводить станешь, когда он поверит, что ты не шутить с ним собираешься, тогда он…
– …сразу меня и придушит. Ты видел, какие у него ручищи?
– Да мне наплевать на его ручищи! Ты знаешь, что есть такие вещи, как, например, пистолет? «ТТ», «ПМ» – тебе они не знакомы? Ты что же думаешь, он тебе по доброй воле все выложит?! – Худоногов опять орал.
Толику уже надоел крик. Вообще-то он к нему давно привык, но сегодня уж что-то больно долго идет проработка. Неожиданно шеф как-то скис и устало проговорил:
– Ладно, сделаем так.
Аллочка уже закончила приготовления, накрасила глаза и тряхнула новенькой модной стрижкой, осталось только дождаться Гутю – не хотелось оставлять квартиру без присмотра. Звонок она расслышала не сразу, так шумно строители вершили свой ремонт.
– Ты чего? Звоню, звоню, а ты не открываешь, – обиженно надулся Толик, когда она все-таки открыла двери.
– Так я же тебя от себя отлучила! На три дня! – обрадованно захлопала себя по бокам Аллочка.
Толик, ничуть не смущаясь, пожал плечами:
– Так я подумал, ладно, три-то дня могу на тебя и не глядеть. Буду себе здесь тихонько ходить, отдыхать, к дому приноравливаться. А ты себе делай, что хочешь.
– Ох уж эти мужики! Ну и сказал бы прямо, что не можешь без меня ни часика, чего всякую чушь нести.
Аллочка была счастлива. Еще никто и никогда не скучал по ней так, как этот щербатый Толик. И вообще как-то уже не раздражало, что у него не хватает зубов, да и ума палата, но зато какие чувства! Ах, Аллочка ему уже простила, потому что главное ведь в жизни не наказание, а именно эти самые чувства!
– Ох уж эти мужики! Ну и сказал бы прямо, что не можешь без меня ни часика, чего всякую чушь нести.
Аллочка была счастлива. Еще никто и никогда не скучал по ней так, как этот щербатый Толик. И вообще как-то уже не раздражало, что у него не хватает зубов, да и ума палата, но зато какие чувства! Ах, Аллочка ему уже простила, потому что главное ведь в жизни не наказание, а именно эти самые чувства!
– А чего это у вас? – кивнул женишок на ремонтников.
– Так мы ж с тобой все раскурочили, краской навоняли, а у Фомы непереносимость на запахи, а у Гути клиенты, а Варя ждет наследника, вот и получается, что жить в такой разрухе никак невозможно, поэтому ремонтников вызвали. Обедать будешь?
– А как же! – обиделся Толик и забеспокоился: а ну как эти ребята что-то нароют? Тогда точно ему без головы оставаться.
– Садись, я тебе свою мыслишку изложу.
Толик уселся, и Аллочка запорхала возле него, выставляя различные тарелочки и чашечки, стараясь побыстрее накормить дружка, пока строители не оккупировали кухню. Толик ел, смачно чавкая и не понимая, на кой черт им надо тащиться к какому-то мужику, да еще и изображать невесть кого.
– Хозяйка! Здесь уберите! – позвал из коридора один из ремонтников.
Аллочка вскинулась, выскочила в коридор. Парень кинул ей на руки целый ворох верхней одежды, которая мешала обклеивать стены. Аллочка заметалась с ношей по всем комнатам, не зная, куда ее пристроить, наконец приладила на маленький столик в комнате Гути. На одежду немедленно вскочил всполошенный Матвей.
– Матвей, мальчик, иди в темнушку, там никто не будет шуметь и пугать тебя.
Кот, будто понял, спрыгнул с куртки Толика и вальяжно прошел в темнушку. Куртка неловко обвалилась на пол, и из кармана тяжело вывалилась какая-то вещь. Аллочка взяла ее двумя пальцами и брезгливо потащила на кухню.
– Толик! Толик, это что?! – шипела она.
– Так это пистолет Макарова, – добродушно пояснил он и вдруг онемел.
– А почему он у тебя? Вот и отдай этому Макарову его пистолет! Толик, никогда не бери чужие вещи! – назидательно проговорила Аллочка и даже попыталась погрозить пальцем, но на пальце висела эта непривычная штука.
Толик с ужасом понял, что его план погиб. Шеф ему обязательно открутит голову. Сегодня они последние деньги отдали именно за эту игрушку, потому что больше нельзя ждать, больше нет времени, черт, как же еще шеф говорил?.. А эта коровища держит такое драгоценное оружие, и просто неизвестно, как его отобрать у нее.
– Аллочка. Это не настоящий пистолет, – вдруг с большой любовью заговорил Толик. – Это так, игрушка. Я его, представляешь, я его в магазине купил, зажигалка такая.
– Это? Это зажигалка? – недоверчиво переспросила Аллочка.
– Ну, конечно, такая, хи-хи-хи, игрушечная такая. Аллочка, дай мне зажигалочку.
– Да забирай, конечно… Ну надо же, зажигалка, – растерянно рассматривала тяжелую вещицу Аллочка. – И ведь делать научились, прямо от настоящей не отличишь… Ведь могут же, когда захочут…
Толик поскорее поднялся со стула, не хватало, чтобы «ПМ» кто-нибудь увидел.
И тут раздался выстрел. Нет, раздался звонкий хлопок, это Толик знал, был выстрел.
– Ой-й-й!! – заверещала Аллочка.
– Да отдай же, черт!! – кинулся к ней Толик. – Ты чего здесь ковыряла? Он же на предохранителе стоял.
– Так я сюда большим пальцем… А чего это, он настоящий, что ли?! – сурово нахмурила брови Аллочка и пистолет не отдавала. Он прямо-таки приклеился к ее толстым пальцам, и, как Толик ни старался, рука невесты сжималась все крепче, а взгляд ее становился все опаснее. – Толик… да отцепись ты, клещ какой! Скажи мне… отцепись, говорю! Сейчас нажму, видишь, эта дырка как раз в тебя уставилась!
Толик отпрыгнул, точно молодой кузнечик, и надежно спрятался за широкую спину подруги.
– Аллочка, мышка моя, положи эту хренотень на столик, а?
«Мышка» поправила широченные лямки лифчика – от переживаний у нее расшалилось сердце, сильно сдавило грудь.
– Ах, это ты меня так облапил, охальник! Отпусти, а то дышать неудобно. Скажи лучше, так это что, не зажигалка?
– Видимо, так, – сокрушался Толик. – Давай, я его обратно отнесу в магазин, а то ишь, как только людей не дурят!
Толик усиленно возмущался, крыл продавцов последними словами, а сам пытался вытянуть из рук Аллочки опасную штуку.
– Нет, чего ты тянешь-то? – снова обозлилась та. – Знаю я тебя, ты же и двух слов не скажешь! Я сама к ним наведаюсь, отойди, говорю! Заявлюсь, и пусть они мне растолкуют, для какой это цели честным гражданам вручают такие зажигалки.
Аллочка вдруг внезапно поняла, чего не хватало семье Неверовых для полной безопасности – именно такой зажигалочки. Нет, она ни за что не потащится ни в какой магазин, она упрячет пистолетик куда подальше и даже своим родным не проболтается. Не ровен час, случится что – сосед на водку придет занимать, или подписи опять за кандидатов в депутаты собирать начнут… нет, она, конечно, не применит оружия для преступных целей, но все-таки мало ли, в опасное время живем. Рассчитывать приходится только на себя. Вон, в квартире полно народу, раздался выстрел, и хоть бы один человек на кухню прибежал – узнать, что стряслось! Никому ни до чего никакого дела! Фиг она пистолет отдаст!
Толик испугался до неприличия. Он даже расхрабрился и вновь кинулся к Аллочке отбирать пистолет силой, но куда там, силы у них были неравные, да еще и в руке у этой глупой курицы торчал настоящий «ПМ». Господи, как бы его назад-то выудить. Толик только представил, как она завтра заявится в магазин и станет требовать жалобную книгу… Ой-ой-ой, что начнется, продавцы непременно вызовут милицию, милиция непременно спросит у Аллочки, откуда у нее появилась эта штука, а та, конечно, непременно расскажет.
Но постепенно негодование у Аллочки поутихло. Теперь надо попытаться усыпить ее бдительность и обтяпать дело без лишнего шума. Только без шума. У него ведь на сегодняшний вечер намечено серьезное мероприятие – первой будет эта самая Аллочка. Ну достала баба! Просто сил никаких нет… Ладно уж, пусть последние часочки побалуется, покапризничает.
Варька и Фома уже целый час сидели в прокуренной кухне Елизаветы Николаевны и беседовали с тощенькой девушкой по имени Арина. По всей видимости, это был самый близкий человек погибшей Иры Серовой. Супруги вычислили ее без труда. Их прихода сперва вообще никто не заметил. В одной комнате справляли именины какие-то старушки весьма испитого вида, в другой пацанята лицезрели новую серию порнухи, где-то тренькали на гитаре, а из большой комнаты доносилась ругань:
– Нет, ты, значит, реально переживаешь! А мы, ваще, лохи отстойные по твоим понятиям, так?! – визжала невидимая девица.
– А если не лохи, на фиг тогда вырядились как попугаи?! Любой дурак знает – когда траур, черный прикид полагается! Ты, ваще, сопи тихо, а то всегда в черное обтягивалась, а когда Ирка откинулась, ты в желтое вырядилась, конкретная тыква!
Девицы орали что-то еще, и Фома дернул Варьку:
– Нам, похоже, сюда. Это ее приятели, ты знаешь кого-нибудь?
– Да я же тебе говорю, я их даже не видела никого, – зашипела Варька.
– Тогда пойдем знакомиться.
Фома вошел в большую комнату и вальяжно прогундосил:
– Частное расследование. Оставаться всем на своих местах.
«Все» и не думали дергаться. Кто-то пил из темной бутылки непонятную муть, кто-то курил, блаженно закатывая глаза, некоторые пили и курили одновременно. На середине комнаты, точно два воробья, наскакивали друг на друга две девчонки. Одна в черной майке под горлышко, у другой из желтой кофтенки в обтяжку вываливалось все, что на поминках вываливаться не должно.
– Да ты ваще! Ты и подругой-то Ирке никогда не была! Ты с ней рядом, тесемка, болталась, поэтому тебе сейчас в кайф вырядиться! – орала девица в темном, по-верблюжьи задирая голову. Варе даже показалось, что она вот сейчас смачно плюнет на противницу.
– А ты, типа, дружайка клевая! Ирка ваще мне трещала, что ты…
– Брек! – коротко бросил Фома и развел девиц руками. – Кто из вас лучше знал Ирину Серову?
– Я! – выкрикнули обе.
– Да вы их обеих забирайте. Надоели, хуже мух осенних. Ну их, – лениво бросил парень в джинсовой рубахе и достал из грязного рюкзака еще бутылку.
Девицы замолчали, потом блеснули глазами и остервенело накинулись на парня.
– А ты-то!!
Фома не стал дожидаться развязки.
– Можно с вами пройтись, – любезно пригласил он девицу в черном, поскольку та была трезвее своей противницы.
– Зовите меня просто Арина, – мигом утихла та и с очаровательной улыбкой проплыла мимо Фомы к выходу, призывно виляя тощим тазом. – Пойдемте, в ванной нам никто не помешает.
Варька, не сдержавшись, крякнула.
– Я думаю, – обливал Фома девицу обаянием, – нам будет удобнее… на кухне, там свободно?
– Не вопрос, ты ее только веди, а мы тебе любой угол освободим, – снова подал голос парень в джинсах.