– Ребята, а чего вы делом-то не занимаетесь? Здесь работы-то на полчаса максимум, – вежливо намекнул им Фома на длительный перекур.
– Да куда спешить? Сейчас вот придумаем, на что лепить вот эту обоину… – лениво отозвался рабочий и принялся рассказывать дружкам новый анекдот.
– Фом, они уже четвертый час думают! – крикнула из кухни Варька. – А чего думать-то, у них только один и есть – клей «Дом», другого-то все равно нет.
– Так вы, ребята, «Домом» клейте, – радостно сообщил Фома.
Рабочие удивились:
– «Домом», это что ж получается, и комнаты, и коридор, что ли? Обои разные, а клей менять не будем? Ну смотри, хозяин. Нам ведь все равно. Вот докурим и обклеим.
Фома, довольный, что так легко удалось разрешить этот вопрос, подлетел к телефону и набрал нужный номер.
– Алло. Это квартира Федориных? Мне Игоря Ивановича пригласите, пожалуйста.
– Да, Федорин у аппарата, – донесся голос главврача.
Фому почему-то всегда раздражало, как он говорит про аппарат. Всегда хотелось спросить: «У доильного?» – ну да сейчас не до этого, надо вживаться в роль.
– Игорь Иванович, я вот тут решил книгу написать про скромных тружеников краевой больницы. Ну чего ж это про «Скорую помощь» иностранцы уже давно фильм выпустили, а про нашу краевую ни у кого еще руки не дошли. А между тем там трудятся, я не боюсь этого слова, герои! Герои, которые за нищенскую зарплату ставят людей на ноги. У вас случайно там нет знакомых? Ну, сами понимаете, мне необходимо потолкаться среди врачей, побеседовать с пациентами.
В трубке послышалось пыхтение, потом обиженный голос прогнусавил:
– А почему это вы, любезный Фома Леонидович, не хотите написать про не менее скромных тружеников частных клиник? Смею вас заверить, там тоже трудятся герои!
Фома тряхнул головой – черт, как же он не подумал! Ясное дело, теперь этому Федорину непременно захочется прочитать о себе душещипательную повесть. Придется выкручиваться.
– Игорь Иванович, тут такое дело… Мне следует сначала попробовать себя в роли писателя, а уж потом я мыслю прославлять всех врачей поименно, вас в самую первую очередь. Только я же не могу вот так, не расписавшись, вы ж понимаете… А про вас у меня уже и план набросан…
– Любопытно, любопытно, – довольно зафыркал Федорин и немедленно проникся проблемой подчиненного. – Так что вы хотели?
– У вас ведь обширные связи, в краевой не могли бы за меня словечко замолвить, ну, чтобы не препятствовали… Я же вреда не нанесу, сам врач. Но так, потихоньку присмотреться, в хирургию заглянуть, в ординаторскую, в палаты, в реанимацию, а?
Федорин минутку подумал, потом произнес:
– У нас тут сегодня, Фома Леонидович, в некотором роде праздник, решили матушку, так сказать, семейным гуртом замуж спровадить. Без лишней шумихи, конечно, обидно, правда, что Гутиэра Власовна не смогла прийти, так мы сами, потихоньку… Это я к чему… Ты мне через денька три позвони, я думаю, что смогу тебе помочь.
– Вот спасибо, честное слово, выручите.
– Ну так что ж, мы понимаем. А ежели потребуется интервью взять или семейный архив поворошить для книги про меня, ты не стесняйся, звони, приходи. А сейчас извини, браток, надо тост выдать, а то, слышу, скучать без меня начали.
Фома опустил трубку на рычаг и потер руки. Так, прорваться к Поганкину он сумеет и уж, конечно, постарается, чтобы парень с ним первым поговорил. А может, удастся и присутствовать на допросе Поганкина со следователем, хоть послушать, как это профессионально делается.
– Ты с кем это? – подозрительно уставилась на него теща.
Она уже полчаса крутилась возле телефона, делая вид, что протирает пыль с мебели, и знакомое имя Федорина ее насторожило, а уж весть о том, что недотепистый зять собирается писать книгу, просто привела ее в ужас. Гутя только на миг представила, что он может написать о ней, любимой теще, и жить стало как-то тошно.
– С кем это ты столько? Мне позвонить должны.
– Вам привет от ваших пациентов, тьфу ты! От клиентов, – радовался теперь всему Фома. – Федорина бабушка сегодня выходит замуж! Большое вам за это мерси! Жалеют, что вы не смогли присутствовать. А чего это вы не смогли?
– Ах, тебе бы только на гулянку, – отмахнулась Гутиэра. – Ну и чего мне там делать? Слушать льстивые речи про то, как твой Федорин любит свою тещу и теперь страшно жалеет, что некий мужчина похитил ее у осиротевшего семейства? Все же знают, что старушонку не знали кому спихнуть. Если старичок пришелся по душе, я искренне рада, а небось два пожилых человека готовы бежать от деток куда глаза глядят! Нет, я на такие свадьбы не ездун… ездец… в общем, не езжу я на такие свадьбы. И учти…
Неизвестно, сколько бы еще теща токовала, но тут раздался звонок в дверь, и строители, которые все еще курили в коридоре, услужливо открыли двери.
– Так! Где тут шарлатанка?! – ворвалась в комнату разъяренная женщина довольно молодого возраста. – Где Варвара?! А вы кто? Вы ее мать?
Гутиэра с удивлением ждала, что сейчас выкинет эта девица. После того как Гутя решила заделаться свахой, их дом стал напоминать растревоженный улей. Гутя внимательно вглядывалась в лицо незнакомки. Нет, эта дама у нее в клиентках не состоит, но лицо казалось Гуте знакомым.
– Вы, простите, кто? – осторожно спросила она, но из кухни на голос вылетела Варька и, вытирая руки о полотенце, презрительно хмыкнула:
– Сорокина, ты мне мать не пугай. Чего, прибежала за миллионером?
– Ах, так ты Леночка Сорокина, – протянула с улыбкой мать. – То-то я смотрю, лицо вроде знакомое, ты же с Варей в школе училась. Правда? Изменилась, но узнать можно. Похорошела, прямо скажу, похорошела…
– Вы мне лучше прямо скажите – вы мне подыскали богатенького жениха? Учтите, я много знаю, и если что, мне рот не заткнете, у меня голосище – дай бог каждому. Короче, где жених?! Нашли?
Девица чувствовала себя как дома. Варька хотела было вышвырнуть нахалку за порог, но там все еще рассудительно курили рабочие. Гутя легким жестом усадила Варьку на стул, а сама приняла очень озабоченную позу.
– Извините, я и не помнила про вашу просьбу, у меня случился такой стресс…
– Да мне ваш стресс…
– Нет, вы не понимаете! И не успокаивайте меня! – театрально заломила руки сваха. – Я – профессионал в своем деле, и такие проколы – это для меня острый нож. Ах, я бы ни за что… Но ведь вы подруга моей дочери, вам я могу довериться. Варя говорила, что вы – психолог.
– Я не пси… – уже тише дергалась Ленка Сорокина.
Фома с интересом наблюдал, как теща обрабатывает свою жертву. Она просто тянет ее в свои сети. Причем Гутя диктует правила, а вовсе не капризная гостья. Ему так хотелось узнать, чем же кончится беседа, но Варька настырно дернула его за рукав:
– Пойдем, не мешай творческому процессу.
И все-таки сама она тоже сгорала от любопытства, поэтому они тихонько встали за дверь, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Ах, нет, я не выдержу, – продолжала стонать за дверью несчастная Гутиэра. – Это я во всем виновата!
– Но я…
– А кто же?!! – слышалось за дверью. – Боже, если бы вы знали, как я ее уговаривала… Только вам, как психологу, я могу все поведать.
– Но я не психолог! – взвилась Леночка.
– Не надо, прошу вас… – печально попросила Гутиэра. – Я прекрасно знаю свою дочь, это она пригласила вас для моего лечения, я согласна, я добровольно вверяю вам свой позор, и не надо передо мной таиться. Дело в том, что у меня в клиентах ходил очень состоятельный господин. Денег у него немерено, но и запросы, я вам скажу… И красавицу ему подавай, и чтобы девственница, и чтоб не моложе восемнадцати и не старше двадцати трех… Но что ж вы думаете – нашла ему такую! А тут новая беда – не желает девчонка идти за моего миллионера. Вон у вас, говорит, Митька-музыкант, который год в клиентах ходит, никто не берет, его хочу! С его-то слухом и музыкальными пальцами я себе такую жизнь построю, сама миллионершей стану. Только я ее хитрее оказалась – сосватала-таки девчонку. А что получилось? Муженька ее состоятельного пристрелили в какой-то разборке, настало время, и нотариус зачитал завещание. А в завещании черным по белому написано, что все движимое и недвижимое имущество миллионер завещал обществу анонимных алкоголиков. Вот такой каприз.
– А если плюнуть на завещание? – хриплым голосом спросила Ленка.
– Миленькая моя! Это же вам не филькина грамота, а документ! Вот и выходит, что зря я отговорила девчонку от Митьки-музыканта. Может, и не нажила бы она миллионов, да сколько бы ни было, а свои. А так… Ой, что-то я своими проблемами вам голову загрузила, а вы, может, по своим делам… Варя! Согрей нам чайку, мы тут заболтались.
Когда Варя позвала дам к столу, Ленка сидела в глубоком раздумье.
– Лен, ты чего? Ты ко мне приходила-то? – спросила Варька, тщательно скрывая усмешку.
– Ага… Да нет, я так… мимо шла, дай, думаю, забегу… А вообще, вы знаете, я спешу очень… Я так спешу…
– Ага… Да нет, я так… мимо шла, дай, думаю, забегу… А вообще, вы знаете, я спешу очень… Я так спешу…
Ленка как в тумане поднялась, намотала на шею шарф, которым размахивала, точно знаменем, когда вбежала, и растерянно вышла.
– Гутиэра Власовна, вы про миллионера-то сами придумали или такое правда было?
Гутиэра не ответила, из коридора раздалась грозная, отборная брань – пришел Кареев и достойно оценил труд работников. Слышно было, как те забормотали, но шансов оправдаться у них не было, и, побросав бычки тут же, на пол, они медленно начали ворочаться. Сразу же Гуте резанул слух какой-то слишком ненатуральный, заливистый смех Аллочки. Гутиэра резко вскочила и, дабы не слышать сестрицу, на всю мощь врубила радио.
– Напоминаем! С вами «Веселый Попутчик»! – орал радостный голос из динамика.
– Ой! А вы все здесь! Дайте нам что-нибудь съесть, мы голодные! – влетела на кухню Аллочка, сдирая на ходу шубу.
– …Аллочки заказал ее любимый Толик песню «Я на тебе никогда не женюсь»! Слушаем, поет…
Из динамика полились веселые аккорды, а на всех присутствующих напал столбняк. Варька боялась поднять глаза на тетку, Фома отчего-то уткнулся в ладони и наверняка от горя всхлипывал, Гутя выронила чашку из рук.
– Что-о-о?!! – взревела Аллочка взбешенной слонихой. – Этот гад на мне не женится?!! Да куда он, на хрен, денется!!!
– Аллочка, ну… а может, и не надо? – лопотала Гутя. – Вон, Олег Петрович… может…
– Гад!!! Червяк!! Да я!!! Я на алименты!!! – Аллочка уже топала ногами и хвостала на пол все, что подворачивалось под руку.
– Галочка, Галина, мы ценим юмор вашего друга, – продолжался «Веселый Попутчик», но его уже никто не слушал. Аллочка в гневе смахнула с холодильника приемник, и тот, вякнув раза два, умолк навечно.
– Так меня!.. Пред всеми!!
– Здравствуйте, что за шум? – уже совсем некстати появилась в дверях кухни блаженная морда Толика. Он вошел неслышно, его любезно впустили рабочие и, улучив момент, снова потянулись к сигаретам.
– Вы еще не потеряли меня? Нет? – дарил обществу щербатую улыбку гость.
Все стихли, будто перед грозой, и тоскливо уставились на гостя.
– Ах, любимый дру-у-уг, – ядовито улыбаясь, проговорила Аллочка, медленно пробираясь к нему.
Толик и без того шел сюда, как на Голгофу, он боялся. Черт его знает… До этого как-то было не так, а тут… вроде уже знакомые, даже близкими немного стали… Эх, кто бы знал, чего ему стоило прийти! Да он всю ночь не спал! А что делать? Худоногов – тварь последняя, отравит, глазом не моргнет… У него, кажется, не то что нервы вздыбились, а даже шнурки на кроссовках!.. И этот Аллочкин безумный взгляд… и голос какой-то странный… Нет, они обо всем догадались! Специально для этого и мужиков в коридоре держат, чтобы отрезать путь. Вон как этот громила насторожился… Убьют, как есть придушат… Один Фома с его кулаками чего стоит, ему раз плюнуть, он ведь опытный хирург!
– Ты что – душу мою травить, да? – все так же по-змеиному вытягивала голову бывшая подруга.
«Откуда они знают про отраву?! Меня кто-то сдал! Кто?!! Как там говорится – чистосердечное признание…»
– Я не душу… я просто пришел травить… – забегал глазами Толик, и тут нервы не выдержали – он стремительно рванулся к дверям.
Он несся прямо на рабочих. Но тех было слишком много, чтобы вот так, с налету проскочить, они и сами-то там с трудом поворачивались.
– Стой!! – вдруг рявкнул Кареев и ломанулся за ним. – Мужики! Держи его!!
– Ничего не понимаю… – тихо уселась на табуретку Аллочка, – теперь ни одного, ни другого…
Неверовы улеглись только под утро. Каждый, ворочаясь в своей постели, вспоминал все события прошедшего дня и не мог поверить, что все это правда.
Когда Кареев навалился на злодея Толика, тот уже был недалек от обморока. Крепкой рукой Олег Петрович притащил бегуна в комнату и усадил в самый неудобный угол – с одной стороны была стена, а с другой стоял высоченный шкаф, которому после ремонта еще не придумали нового места. У бывшего кавалера тряслись губы, руки и все, что только можно. Варя быстро сбегала за водой, но зубы кавалера выбивали такую дробь, что Аллочка всерьез испугалась за стакан.
– Успокойся ты! – прикрикнула она на Толика, и тот снова чуть было не потерял сознание. – У тебя что, сердце слабое?
Тот усердно замотал башкой.
– Олег Петрович, посмотрите у него в карманах, сердечники всегда с собой лекарства носят.
Кареев пошарил в карманах и вытащил небольшую склянку.
– И точно есть. На, дружок, выпей свое лекарство, полегчает, – ткнул Кареев ему склянку в рот.
После этого тычка Толик как-то резко вскочил, отпрыгнул за стул и затряс руками.
– Не-е-е, убери ее на хрен и руки вымой, – проблеял он.
Все присутствующие сгрудились вокруг Толика, включая строителей, которые не могли заниматься ремонтом в такой напряженный момент. Фома уже хотел высмеять бедолагу, мол, его прыжкам может позавидовать любой кенгуру, но ужас на лице бывшего Аллочкиного ухажера заставил его промолчать.
– Вот что! – зычно рыкнул Кареев. – Всем удалиться из комнаты. Всем! Вы меня хорошо слышите? Господа рабочие, срочно покиньте помещение, мы займемся вами завтра. А вы, уважаемые хозяева, можете спокойно отправляться смотреть телевизор, сейчас новый сериал вроде бы начинается.
– Фиг тебе, – спокойно проговорила Аллочка. – Ты не отвлекайся, делом займись, а мы уж в своем-то доме найдем себе местечко.
И она преспокойно уселась прямо на пол – диван стоял слишком далеко, а кресло подтаскивать не хотелось. Кареев подождал, пока работники не хлопнут дверьми, и ласково начал:
– Ну, теперь все свои остались, говори. Что это за склянка такая? Отчего ты так дернулся? Давай, кайся, все равно я тебя отсюда живым не выпущу.
Толик никогда не считался кремнем, поэтому просить дважды не пришлось, и все же из его речи присутствующие до конца так ничего и не поняли.
– Я не виноват. Это все он! – ткнул на Фому Толик грязный палец. – Мог бы сразу сказать, где лекарство, и ничего бы не было.
– Ни фига себе! – возмутился Фома. – Так ты больной? Сразу бы сказал, я бы тебе любое лекарство дал. Но ты ж ничего не говорил!
– Ага, дал бы! У тебя его и нет! Я все проверил! А вот куда ты его дел, мне и предстояло разузнать. Но только так просто ты бы не признался, поэтому и решено было тебя напугать. Нет, сперва-то мы хотели просто от тебя избавиться, а уж потом и лекарство к рукам прибрать…
Кареев помотал головой, приводя мысли в порядок.
– Подожди, какое лекарство?
– А я знаю?! Мне шеф говорил название, только его с первого раза и не выговоришь, я ж с собой бумажку не буду все время таскать!
– Теперь срочно говори адрес твоего шефа, – приказывал прораб.
Толик пожал плечами и пробормотал название улицы, номер дома и квартиры.
– Вы меня извините, я на минуточку, – поднялся Кареев, и слышно было, как заиграли нотки сотового телефона.
– Вот, сейчас каждый прораб имеет сотовый, а ты чего-то упрямишься, – прошептала Варька Фоме.
Фома только пожал плечами, на самом же деле он жутко сомневался, что Кареев какой-то обыкновенный прораб.
Через минуту Олег Петрович снова сидел напротив Толика, и тот сбивчиво пытался хоть что-то прояснить.
– Короче так, шеф, то есть Худоногов, сказал, что Неверов, гад такой, забрал у него жутко дорогое лекарство. А без этого лекарства он жить просто не может, вот и надо вернуть пробирку обратно.
– Врет!! Дико врет! – вскочил Фома. – Ничего я ни у кого не брал, никакого лекарства! Да и на фига?! Наркотой мы не торгуем, сами не колемся, ну и зачем мне такая головная боль? А любые лекарства сейчас не проблема, тем более для нашей семьи, где свой врач!
Тут уже Толика пробрало:
– Чего ты прикидываешься, гад?! Ты знаешь, сколько та пробирка стоит? Да за нее шеф продал все, что у него было! Он чуть по миру не пошел! В моей квартире бездомничал, потому что свою продал, а ты говоришь – не проблема! Он, может, на этом лекарстве разбогатеть хотел, а ты ему все карты спутал!
– Ничего не понимаю, – развел руками Фома. – Вот вам крест, ничего такого я не брал. Да и когда? А ты тоже! Ходил здесь, женихом прикидывался! Не мог, что ли, сразу сказать, что нужна какая-то пробирка, вместе бы поискали…
Толик нервничал – Неверов никак не хотел понимать истинной стоимости драгоценной пробирки.
– Короче, так, – решил Кареев, – мы задаем вопросы, ты отвечаешь, договорились?
Толик милостиво согласился, однако отважные женщины и их единственный родственник Фома так и не услышали исповеди – в дверь требовательно зазвонили, и ворвалась целая группа людей.
– Все, взяли… – как-то непонятно доложил один из прибывших, обращаясь к Карееву.
– Ну вот и ладушки, давайте, этого берите, и едем разбираться, – поднялся Олег Петрович.
– То есть… как это? – лопотала Гутя. – Куда вы его? А мы?