— Служил, — кивнул Вадим. — В 106-й воздушно-десантной дивизии, что в Туле стоит. 137-й парашютно-десантный полк. И, знаешь, Кот, вот ни разу не стыжусь.
— Совпало… — недоверчиво мотнул подбородком Кот. — Бывает же… Та самая дивизия, Плата, 51-й гвардейский парашютно-десантный полк. Командир батальона капитан Котов, мать его…
— Ты что несешь? — изумился Вадим. — Ты же блатной, Кот, блатарям западло служить в армии.
— Я бандит, Плата, — наставительно изрек зэк. — Мне блатная жизнь чисто поровну, так, типа время провести. Меня уже не было в тех войсках, когда ты служил, первый срок на зоне тянул. А до этого девять лет в дивизии. В Сумгаите айзеров усмиряли в 88-м — я тогда еще ротой командовал, в первую чеченскую воевал — уже комбатом. Жена имелась, двое детишек… В 97-м под Асиновской трудный бой был, наших до хренища полегло. Сука нашлась при штабе — информацию «чехам» сливала. Я лично накрыл эту падлу в станице, когда он с местными перетирал. Ворвались с парнями в дом, а выпили перед делом, злые были, да как давай эту публику свинцом кандагарить… Ну, переусердствовали слегка. Впоследствии выяснилось, что там трое невиновных было, а один втихушку поставлял ФСБ информацию — считался особо ценным агентом. В общем, буза, арест, превышение должностных полномочий, вся фигня. «Мирные» чеченцы на ушах. Стал я вроде Буданова, но только про Буданова вся страна трещала, а про меня — ни звука. На зоне крутанул бабочку — извернулся, уважать себя заставил. В общем, перековался, втянулся в тюремную жизнь. Несколько пересылок, терок, разборок — вот и стал Котом. Жена, естественно, бросила, убыла с хахалем за бугор. Первый срок отбарабанил, пару лет на воле погулял — в новом, так сказать, качестве. Снова зона… Никто уже и не припомнит, парень, что был на свете такой персонаж — капитан Котов. Я сам об этом с удивлением вспоминаю.
— Такого не бывает, Кот, — не верил Вадим. — Да ты у нас в натуре вымышленный персонаж…
— Бывает, Плата, бывает. В жизни и не такое бывает. Ты еще про офицерскую честь вспомни, которая не продается… — Кот расслабился, перевернулся на спину и устремил на небо исполненный меланхолии взгляд. Для образа отпетого зэка это было что-то новенькое. А наступательный порыв охотников пока не иссяк. Они продолжали подбираться, но внаглую не лезли, прятались за скалами. Каркал на задворках офицер, младшие командиры дублировали приказы.
— Нет, эти вопли не сойдут за крики чаек… — раздраженно дернулся Кот и покосился на Вадима. — Чем они там страдают, Плата?
— Обкатывают новые позы, — усмехнулся Вадим, выглянув из-за укрытия. — Через пару минут будут здесь.
— Работаем так, — процедил Кот. — Ты первым катишь колеса, я за тобой. Ныряешь в любую щель и уноси ноги, а я уведу их за собой. Глядишь, прорвемся. — Кот скабрезно подмигнул. — С клеймом будем, но хоть не за решкой.
— Не получится, Кот, — подумав, возразил Вадим. — Оба в дерьме, так давай вдвоем и выпутываться.
— Спорить будешь, Плата? — прожег его злобным взглядом зэк. И немного смягчился. — Не по пути нам с тобой, Плата. Уходи, я же вижу, ты не хочешь убивать — и бьешь куда угодно, только не по корпусу. Какой мне понт с такого напарника? А я уж сам развлекусь, вспомню былое, по душе мне это. Думаешь, подыхать собрался? — Кот презрительно выставил свою ортогональную челюсть. — Да ни в жизнь. Обую молокососов, да подамся на свою делянку. Не один ты, Плата, такой деловой, и у меня дела на воле… Держи шпалер, — он перебросил через проход изъятый у офицера «стечкин». — Глядишь, пригодится. А мне магазин кидай — тот, что в автомате. Тебе уже без пользы, а мне подспорье. Ну, пошли, пошли, Плата, контора на хвосте, перед смертью не надышишься…
Вадим понесся по пади, «просверленной» когда-то грунтовыми водами, отлетал, как мячик, от стен, а в затылок свирепо дышал Кот, наступал на пятки. Вояки всполошились, с задержкой стали палить, и появился реальный шанс отправиться в ад либо в медсанчасть на зону. Распадок изгибался, Вадим «дрифтом» вписался в поворот, а затылок уже вибрировал от злобного рычания:
— Уходи на хрен, Плата, проваливай к той-то матери, ты мне мешаешь…
Вадим нырнул в щель по правую руку, куда-то провалился, пополз, оказавшись в темноте. Выбросил руку со «стечкиным», чтобы отбиваться, пока не укокошили… А Кот снаружи уже развлекался — ржал, стегал свинцом. Хрустели камни, он тоже решился куда-то нырнуть. Но перед этим в полный рост отметился. Мимо ниши, в которой скорчился Вадим, протопало будто стадо слонов — злые, матерились. И снова он различал удаляющиеся вопли, треск «калашей». А ведь этот «вымышленный персонаж» реально уводил вояк в глубь скал. Вадим недоверчиво осмотрелся, привстал, треснулся затылком и схватился за отбитое место. Такое ощущение, что лежал в гробу. Вмятину в земле придавила плита. Впрочем, в стороне мерцал просвет. Он подался туда по-пластунски, выволок себя наружу — и сполз в какую-то ямку. Лежать можно было только боком — каменные махины почти соприкасались. Он умудрился встать на корточки, подался в зазор. В сплющенном виде Вадим протискивался между скал, не забывая держать в голове ориентир на дорогу. А в отдалении гремели выстрелы — Кот неплохо отжигал. Вот уж неисповедимы пути Господни… Он обнаружил плоскую выбоину в скале, вскарабкался на нее, дотянувшись до выпуклой шишки в камне. Пополз по верху, огибая острые углы. Скатился со скалы, оказавшись на тропе, которую они с Котом уже покоряли, когда выбирались к дороге. Рановато туда выходить — дорога перекрыта. Он развернулся, чтобы углубиться в каменные дебри, отлежаться где-нибудь в норе — и всполошился, когда над головой прозвучал молодецкий свист и молодой голос восторженно проорал:
— Он здесь, вижу его!!!
Отдельная группа шла верхом, резонно полагая, что вид в плане лучше. Видно, кто-то зафиксировал, что беглецы разделились. Вадим нырнул за ближайший отросток — простучала очередь, но он уже убрался с линии огня. Покатился за соседнюю глыбу, метнулся с низкого старта в прореху между скалами. Он петлял, как заяц, выскочил на открытое пространство, завертел головой. Вот же непруха, неужели попался?! Голяк, пустырь, впереди дорога, за дорогой лес, но пока он туда добежит, его солдаты свинцом накачают и покурить успеют. Правее — два знакомых «КамАЗа», встали посреди дороги и не дают проехать нормальным людям — всем приходится объезжать по обочине… Он помчался по диагонали влево, больше некуда! Пот прошиб, слезы навернулись, неужели все напрасно, и сейчас его прошьет прицельная очередь? А солдаты уже выбегали из скал, кричали, у Вадима не было никакого желания оборачиваться. Пули вспороли землю, он предугадал это дело, сменил направление. Бежал по пустырю, не имея возможности укрыться, а автоматчики аккуратно целились, чтобы сбить его, как кеглю… Глаза щипало от пота. Но он видел, как с юга к «месту происшествия» приближалась невзрачная серая «Нива», водитель сбрасывал скорость. Вадим замахал руками, что-то кричал, но из горла вылетали лишь свистящие и шипящие. «Нива» вдруг как-то странно дернулась, он не поверил своим глазам, проворно сменила направление, съехала с обочины и покатилась к нему. Может, в ней такие же люди в погонах? Или это шанс? Он помчался наперерез, болтаясь из стороны в сторону. А машина, оказавшись на пустыре, стала разворачиваться — резкими рывками: вперед, назад. Солдаты, спохватившись, открыли огонь, но он уже нырнул за задний бампер. Правая дверь была открыта, а переднее сиденье выдвинуто вперед.
— Пролезай назад, быстрее… — возбужденно прокричала женщина, сидящая за баранкой.
Женщина? Впору призадуматься, протереть глаза, но некогда. Он пролез в салон, обдирая бока, рухнул на продавленное сиденье, и только пригнулся, как с треском разлетелось заднее стекло. Основная часть осколков вывалилась наружу. Женщина ругнулась, взревел мотор, затрясся салон российского внедорожника. Машина прыгала через препятствия, рухнула в канаву водостока, вылетела, словно с трамплина, на проезжую часть. Ее потащило юзом, женщина яростно вертела баранку, справляясь с управлением. Пальба не унималась, пули стучали по обшивке. «Какого хрена она рискует ради незнакомца?» — мелькнула мысль. «Нива» мчалась по дороге в южном направлении. Солдаты прекратили стрелять, навстречу двигался автобус с пассажирами. Вираж вправо, автобус тоже отпрянул — и прикрыл собой машину. Трясло безбожно, Вадим схватился за спинку переднего сиденья, обернулся. Декорации менялись, машина входила в поворот, огибая мохнатый ельник. В тылу царила суета — солдаты бежали к «КамАЗам», в один из этих монстров уже запрыгивал шофер, сейчас начнется погоня… Он откинулся на спинку, перевел дыхание. Дама за рулем, похоже, прекрасно сознавала, что творит. Лес закрыл машину. Дорога впереди была пуста — извивалась между холмами. Но вместо того чтобы мчаться вперед на полном газу, дама вдруг резко закрутила баранку влево, и снова многострадальная машина запрыгала по буеракам — съехала с обочины, подалась к лесу. Хорошо, что машина с полным приводом, — земля, напоенная влагой, упорно сопротивлялась, прокручивались колеса, но мощности хватало. Она направила капот в просвет между елями. Расступились деревья, но не сильно, царапали машину ветками. Мелькали пышные лесные красавицы, они росли на этом участке не очень густо. Снова просвет, ямка, затрещал бампер — и юркая машина запрыгала по лесной дороге, приближаясь к скалам. Но не уперлась в них, отправилась краем по заросшей чертополохом колее. Вот уж воистину неисповедимы пути Господни в Сибири… Вадим прислушался, за спиной ревел мотор, тряслись борта, погоня промчалась мимо. Самое время пораскинуть мозгами. Женщина не вымолвила ни слова, сосредоточенно крутила баранку. Он видел лишь ухоженные руки, какую-то серую немаркую куртку. Темные волосы собраны под вязаную шапочку. Она подняла глаза, посмотрела на него в зеркало, он разглядел только эти глаза, глубокие, карие, с прищуром… Налетели на ухаб, машину тряхнуло, но с дороги не сбросило, водительница успела принять меры.
— Прошу прощения, — пробормотала она сквозь сжатые губы.
— Ничего страшного, — пошутил Вадим. — Просто входим в зону сильной турбулентности… Послушайте, я вам крайне признателен, — решился он начать разговор. — Вы так вовремя и быстро возникли, но это довольно странно.
Клацнули зубы, она свернула с дороги. «Нива» совершила последний бросок, трещали ветки, и кусты сомкнулись за спиной. Дама надавила на тормоз, и машина встала, съехав с кочки. Вадима швырнуло вперед, потом назад, кратковременная невесомость, комок в горле… Дама испустила мучительный вздох, откинула голову. Она дрожала. Но вот дыхание восстановилось, она подняла глаза к зеркалу, глянула на него продолжительным взглядом. Что-то странное ему почудилось в этом взгляде.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Кира… — у нее был приятный, немного хрипловатый голос. — А вас?
— Вадим.
— Это хорошо… — проговорила незнакомка.
Что в этом хорошего, она предпочла не расшифровывать. Она обернулась, предстала во плоти — серьезная, худощавая, с уставшим сероватым лицом. На впалой щеке чернела родинка, вполне отличительная примета. Он мог поклясться, что никогда в жизни не видел этой женщины. Почему она так на него смотрит?
— Вадим Платов? — уточнила она. Он вздрогнул, что-то непростительно он сегодня тормозил. Утвердительно кивнул. Дама сухо рассмеялась.
— Расслабьтесь, Вадим. Вы смотрите на меня, как на пачку пельменей, которую негде приготовить…
— Мы знакомы? — сглотнул он.
— В одностороннем порядке, — кивнула дама. — Но у нас, Вадим, еще будет время познакомиться ближе.
В лицо Вадима плеснула тугая струя. Он дернулся, перехватило дыхание, защипало глаза. Он вытянул руку, чтобы вырвать баллончик, какого она творит?! Но рука не слушалась, лютая боль скрутила лицевые мышцы, его парализовало, реальность куда-то покатилась…
Он ожидал всего, но только не этого. Почему бы просто не сдать его работникам пенитенциарной системы? Его тошнило, голова кружилась и раскалывалась. Он выплывал из бессознательного состояния, картинка перед глазами искривлялась и дрожала. Вадим находился в помещении. Над головой громоздились деревянные балки, у стены возвышались строительные леса в аварийном состоянии, на полу валялся какой-то мусор, груды досок. Покосившись влево, он обнаружил дверной проем — в нем определенно не хватало двери, рамы и десятка кирпичей в кладке. За порогом колосился бурьян, просматривалось серое небо, из которого проливались умеренные осадки. Болели суставы. Руки и ноги были вывернуты и к чему-то привязаны. Извернувшись, он обнаружил, что прикован спиной к банальному поддону для кирпичей — причем весьма качественно, не одним рулоном скотча. Подняться невозможно, ноги имели какую-то степень свободы, ниже бедер их ничто не держало, но упирались икрами в края поддона — что полностью исключало принятие вертикали. Он натужился, чтобы отодрать себя от поддона. Затрещали гниющие доски, мир завертелся, череп чуть не треснул от дикой боли…
— Не вертись, дорогой, у тебя нарушена система перемещения в пространственном континууме, — прозвучал ехидный голос, и Вадим обнаружил, что он здесь не один. Темноволосая зараза выплывала из рябящего пространства — нерезкая, плохо читаемая, но по голосу та же самая. Она приблизилась, села сбоку рядом с ним на корточки и задумчиво на него воззрилась. Он взбрыкнул ногами и снова испытал пронзительную боль. Пришлось признать, что стреножили его надежно. Он расслабился — только так имелась возможность терпеть боль. Способность видеть возвращалась. Женщине, сидящей на корточках, было лет тридцать. Или больше. Она поигрывала пистолетом (это был его «стечкин»!) и задумчиво, с какой-то недоброй иронией созерцала свою жертву. Молчание затягивалось.
— Многообещающее начало… Ничего не хочешь сказать? — прошептал Вадим.
Она молчала, смотрела на него, как смотрят на пойманную крупную рыбу. Сдобной плюшкой эта особа определенно не была. Возможно, она и не страдала болезненной худобой, но чуток поправиться ей не мешало. Как она скрутила его, притащила в этот «странноприимный» дом? Его ощупывали колючие глаза — явно обыскивали, а не гладили. Возможно, в иной ситуации ее лицо показалось бы Вадиму привлекательным, но сейчас он в гробу видал ее «возможную» привлекательность.
— У тебя проблемы? — поинтересовался он.
Она шевельнулась. Произнесла с расстановкой:
— Да, Вадим Платов. Вся моя жизнь — чудовищная проблема. И ты — часть этой проблемы. Тебе нехорошо? — она подошла ближе, но все равно у него не было возможности засадить ей ногой! — Крутится-вертится шар голубой, Вадим Платов? — издевательские чертенята заплясали в глазах.
— Крутится… вертится… — согласился Вадим, переводя дыхание. — Ты, главное, продолжай, не останавливайся, раз начала. Позволишь несколько вопросов?
— Давай, — кивнула женщина.
— Ты кто?
— Меня зовут Кира, — она устроилась удобнее, достала из куртки пачку недорогих сигарет, прикурила, щелкнув зажигалкой, и окутала свою жертву дымом. — Кира Владимировна Строева, — выдала она более развернутую информацию, которая ни о чем Вадиму не говорила.
— Кто-то еще здесь есть? — поинтересовался Вадим.
— Никого, — покачала она головой. — Работаю одна, но не обольщайся.
— Где мы?
— Понятия не имею. — Кира пожала плечами. — Главное не место, а процесс, дорогой… Усыпив тебя, я какое-то время плутала по проселочным дорогам, ушла подальше от цивилизации и отыскала это место недалеко от грунтовки. Тут рядом ферма, поросшая быльем, а здесь, возможно, был гараж или что-то еще… Неважно. Люди здесь не ходят, от дороги это несчастье не видать. Тебя, возможно, ищут, но не здесь.
— Что ты собираешься делать?
— Хороший вопрос, — она иезуитски усмехнулась. — Я поступлю с тобой, Вадим, прямо скажем, жестоко. Я тебя убью. Без вариантов. Но для начала помучаю — мы с тобой поиграем в добрые и поучительные ролевые игры. Мы оба никуда не спешим, и этот процесс затянется, обещаю. Я обязана получить сатисфакцию.
— Ты садистка? — в горле пересохло. До Вадима дошло, что ей ничто не мешает осуществить угрозу — он беззащитен, как беременная женщина! И стоило ради этого сбегать с зоны?
— Я не садистка… — женщина зашептала со зловещим придыханием. — Я обычная баба. Но больше всего на свете, гражданин Платов, я ненавижу тебя — как источник и составную часть моей неудавшейся жизни.
— Ты ничего не путаешь? Я впервые тебя вижу…
— И я впервые тебя вижу — в реале, так сказать. Извини, что в первые минуты знакомства польстила твоему самолюбию. Это не в моих привычках — способствовать побегу заключенных. Я рада, что ты, наконец, прервал победную серию, завершил свой жизненный этап под названием «увидеть зону и не умереть»… — и он взревел от боли, затряс ногой, когда в обнаженную лодыжку вонзился горящий окурок! Она держала его ногу и прижимала к ней «бычок», пока он не потух. Глаза от боли лезли на лоб, пот заливал глаза.
— А говоришь, что не садистка… Слушай, ты, сука… — он бы рад был сохранять спокойствие, но чтобы в таких условиях…
— Спокойствие, Вадим, спокойствие… — монотонно бурчала мучительница. — Обойдемся без взаимных оскорблений. Оскорблять буду я, договорились?
— Ты уже закончила прелюдию? — задыхаясь, прохрипел он. — Может, прежде чем продолжишь свои упражнения, объяснишь, в чем тут изюминка?
— Разумеется, Вадим, это непреложная часть наших ролевых игр, будем считать, что сегодня у тебя — день знаний. Посмотри, пожалуйста, сюда…
И перед глазами Вадима закачалась цветная фотография с помятыми полями. Он навел резкость, задрожал, комок подполз к горлу… С фотографии смотрел солдат российской армии, снятый крупным планом в парадной форме. Видный чернявый парень, правильные черты лица, дружелюбный взгляд с задумчивой поволокой, весь такой лихой, независимый, форменная кепка набекрень, он знал, что снимается для девушки, и очень старался произвести на нее впечатление. Вадим прекрасно помнил это лицо, оно снилось ему много лет в кошмарных снах… Ну, бред, прошлое не должно вернуться подобным образом, он представлял возврат к нему несколько иначе.
— Вижу, ты узнал этого человека… — продирался сквозь набат женский голос. Его обладательница отдалилась вместе с фотографией, пристроилась на груду досок, откуда прекрасно видела дверной проем и жертву. Ее голос настойчиво вкрадывался в мозг. — Этого парня призвали из Н-ска одиннадцать лет назад. Тогда служили два года, и данное событие выглядело крайне драматично. В строительном институте, который он закончил, не было военной кафедры, поэтому его забрали на обычную срочную службу. Парня звали Вовка Писемский, к моменту призыва ему уже исполнилось двадцать три года. У Вовки была девушка, они учились вместе, даже прожили пару месяцев в гражданском браке, планируя дальнейшую совместную жизнь. Оба страстно любили друг друга — так любили, что даже расставание в несколько часов воспринималось ими крайне нервозно… — голос женщины задрожал, но она совладала с собой. — Лазеек уклониться не нашлось, и Вовке пришлось идти в армию. Его забрили во внутренние войска и отправили на юг Кузбасса — охранять места, где традиционно содержится всякая мразь. Девушка поклялась, что дождется, и ждала, считала каждый день, отмечая их зарубками над своей кроватью… Служить ее любимому оставалось четыре месяца, он писал ей почти каждый день, она копила деньги, сняла квартиру, где они смогли бы свить свое любовное гнездышко. Они томились в предчувствии долгожданного счастья, несколько раз девушка ездила к парню в часть. Потом произошло то самое страшное событие… — она помолчала, собираясь с духом. — И рухнул весь мир. Девушке рассказали, что солдаты преследовали сбежавших заключенных, которые отобрали катер у подвернувшейся им по дороге свадьбы. Но убили ее любимого не зэки, убил его впавший в буйство жених с той самой свадьбы — он был пьяный, схватил автомат, начал стрелять по солдатам…