– Трейси!
На самом деле ей не хотелось слышать, что он скажет, или спорить о чем-то. В настоящий момент ей хотелось уйти с холода и узнать, что с Рексом. Но она обернулась к шерифу. Каллоуэй как будто не мог подобрать слова, что было на него не похоже. Помолчав, он сказал:
– Твой отец был одним из моих лучших друзей. Я не говорю, что это одно и то же, но не проходит и дня, чтобы я не думал о нем и Саре.
– Тогда вы должны найти того, кто их убил.
– Я нашел.
– Есть свидетельства обратного.
– Не всегда можно верить свидетельствам.
– Я не всегда верю.
Он как будто собрался рассердиться, что было в его духе, но потом вдруг показался просто усталым, и впервые Трейси заметила, что он старик. Шериф понизил голос.
– Некоторые из нас не могли убежать, Трейси. Некоторым пришлось остаться здесь. У нас была здесь работа. У нас был город, о котором надо было подумать, место, которое люди по-прежнему зовут своей родиной. И раньше здесь было хорошее место для жизни. Люди хотели просто оставить это в прошлом и жить дальше.
– Похоже, что кто-то из нас не слишком в этом преуспел, – сказала она.
Он протянул к ней ладони.
– Что ты хочешь от меня?
Они уже все сказали. Дальнейший разговор не имел смысла, а Трейси начала замерзать.
– Ничего, – ответила она и снова двинулась к двери.
– Твой отец…
Она убрала руку с ручки двери. Деанджело Финн тоже недавно упоминал отца.
– Что, Рой? Что мой отец?
Каллоуэй прикусил нижнюю губу.
– Передай Дэну, что я очень сожалею о его собаке.
* * *По лицу Дэна Трейси решила, что Рекс умер. Дэн сидел в прихожей, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони. Шерлок лежал перед ним на полу, положив голову на лапы и глядя из-под нахмуренных бровей.
– Ты что-нибудь слышал? – спросила Трейси.
Дэн покачал головой.
– Приезжал Каллоуэй. Он собирается поспрашивать, посмотреть, не проговорится ли кто-нибудь. И пришлет людей заколотить окно.
Дэн не отвечал.
– Хочешь кофе? – спросила Трейси
– Нет.
Она села на стул рядом с ним. Через минуту она взяла его за руку.
– Дэн, мне очень жаль. Не знаю, что сказать. Мне не следовало втягивать тебя в это. Это было нечестно по отношению к тебе.
О’Лири уставился в пол, словно обдумывая ее слова. Наконец он повернул голову и сказал:
– Я занимаюсь этим, потому что подруга детства попросила меня взглянуть и то, что я увидел, было непонятно. Я занимаюсь этим, поскольку мне кажется, что посадили невинного человека, и если это так, то убийца избежал наказания. И я занимаюсь этим, потому что решил снова жить здесь. Это снова мой дом, Трейси, хорошо это или плохо, а когда-то это было хорошо, верно?
– Да, было, – ответила она, вспомнив, что Каллоуэй и Деанджело говорили примерно то же.
– Я не пытаюсь вернуть то, что было в детстве. Знаю, что это было давно, но, может быть… – Он выдохнул. – Не знаю.
Трейси не стала его подталкивать. Они посидели молча.
Через сорок пять минут после того, как Рекса внесли, открылась внутренняя дверь слева от стойки регистратуры, и вышел ветеринар. Высокий и худой, он выглядел лет на семнадцать, и Трейси ощутила себя старой. Они с Дэном встали. Шерлок встал к ноге хозяина.
– Там ваша собака, мистер О’Лири.
– Он поправится?
– Все не так страшно, как кажется. Дробь нанесла раны, но по большей части не проникла внутрь – отчасти из-за чертовски мощной мускулатуры.
С облегченным вздохом Дэн снял очки и потер переносицу. Его голос дрожал, когда он сказал:
– Спасибо. Спасибо за все.
– Мы собираемся вводить ему седативные препараты, чтобы успокоить. Это лучше делать здесь. Домой вы сможете его забрать, пожалуй, послезавтра, если считаете, что сможете обеспечить уход.
– У меня начинаются слушания. Боюсь, в ближайшие дни меня не будет дома.
– Мы можем оставить его здесь. Просто дайте нам знать, когда решите. – Ветеринар взял в руки голову Шерлока. – Что, хочешь увидеть своего приятеля?
Хвост Шерлока начал молотить воздух. Пес высвободил голову, зашевелил ушами, и его железный ошейник зазвенел. Вместе с Дэном они пошли вслед за ветеринаром, но Трейси осталась, чувствуя, что ей там не место. Шерлок остановился и с вопросительным видом посмотрел на нее, но его хозяин, не останавливаясь, шел дальше.
Глава 40
Утро пришло скоро. Когда Трейси добралась до своего мотеля в Силвер-Спурсе, было уже за полночь. Она легла спать, но не спалось. Она помнила, как видела на часах горящие цифры 2:38, а встала в 4:54.
Раздвинув шторы, Кроссуайт увидела за окном белую завесу падающего с низкого серого неба снега. Снег уже покрывал землю, налип на ветви деревьев и провода. Он приглушал звуки небольшого городка, придавая картине ложное ощущение покоя.
Трейси зарезервировала номер в мотеле, еще будучи в Сиэтле, не желая, чтобы репортеры фотографировали ее и Дэна утром у его дома. После стрельбы О’Лири уговаривал ее остаться, считая, что жить одной в мотеле неразумно. Она отвергла его сомнения, так же как и опасения Роя Каллоуэя.
– Просто какой-то сумасшедший перепил пива, – сказала она. – Если бы он хотел меня убить, то запросто застрелил бы и не стал бы использовать дробовик. У меня «Глок». Больше мне для защиты ничего не нужно.
На самом деле ей не хотелось подвергать опасности Дэна и Шерлока.
Она поехала в окружной суд Каскейда и зарулила на стоянку за час до слушаний в надежде избежать встречи с прессой, но стоянка была уже почти полностью забита, и репортеры жужжали у стоящих на улице фургонов с оборудованием. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить ее, они сняли, как она прошла через стоянку, а когда приблизилась к широким ступеням под возвышающимся фронтоном, забросали вопросами:
– Что вы можете сказать о вчерашней стрельбе, детектив?
– Вы испугались за свою жизнь?
Трейси продолжала идти. Слухи в Седар-Гроуве всегда распространяются быстро.
– Почему вы оказались в доме у Дэна О’Лири?
– У полиции есть подозреваемые?
По мере приближения к зданию суда репортеров с камерами и без становилось все больше, их толпа становилась плотнее, мешая проходу. Поток укутанных по-зимнему зевак, страстно желавших попасть на слушания, хлынул по ступеням и выплеснулся на тротуар, добавляя толчеи.
– Вы будете давать показания, детектив?
– Это решат юристы, – ответила она.
– Вы разговаривали с Эдмундом Хаузом?
Она протолкалась к южной стороне здания, к стеклянной двери для членов семьи, свидетелей и адвокатов. Охранник внутри без колебаний открыл дверь и впустил ее.
– Я был судебным приставом у судьи Лоуренса на первом суде, – сказал он. – Теперь это что-то вроде дежавю. Даже зал отвели тот же самый.
* * *Чтобы вместить ожидавшуюся толпу, судья Мейерс действительно выделил церемониальный зал на втором этаже, где Эдмунда Хауза судили двадцать лет назад, в те ужасные дни. Почти все в зале осталось таким же – от роскошного мраморного пола до коробчатых балок из красного дерева на потолке, с которого свисали бронзовые с цветным стеклом люстры. Изменились только технологии. В углу, слева от места судей, где раньше располагался стенд, чтобы показывать фотографии присяжным, теперь стоял телевизор с большим плоским экраном, а на столах у всех участников процесса, у судей и адвокатов и на месте опроса свидетелей стояли компьютеры.
Дэн сидел за столом слева, ближайшим к окну. Когда Трейси вошла, он бросил на нее быстрый взгляд и продолжил просматривать свои записи. Несмотря на события прошлого вечера, Трейси показалось, что он выглядит стильно в своем темно-синем костюме и белой рубашке с солидным серебристым галстуком. В отличие от него, Вэнс Кларк уже выглядел утомленным. Он стоял у ближайшего к пустым креслам присяжных стола, сняв свой спортивный пиджак и закатав рукава рубашки. Опершись руками на стол, Кларк склонился над топографической картой и, закрыв глаза, свесил голову. Трейси задумалась, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что он может снова вернуться в этот зал суда и будет сидеть напротив того же обвиняемого, которого упрятал за решетку двадцать лет назад. Она сомневалась, что приходило.
Когда дверь в судебный зал распахнулась у нее за спиной, появилась еще часть прошлого. Паркер Хауз, дядя Эдмунда, увидев ее, в нерешительности замер, словно думая, входить или нет. Он постарел. По прикидкам Трейси, ему было уже лет шестьдесят пять. Его волосы поредели и поседели, но по-прежнему свисали прядями до воротника куртки. Лицо его, загорелое и обветренное от многолетней работы под открытым небом, обвисло от тяжелой жизни и пьянства. Засунув руки в карманы потертых джинсов, Паркер потупился и прошел вдоль задней стены на противоположную сторону зала, стуча своими потертыми сапогами со стальными носками. Он сел в первом ряду позади Дэна, на то же самое место, где сидел во время первого суда, по большей части в одиночестве. Отец Трейси во время процесса каждое утро демонстративно здоровался с ним, и когда Трейси спросила почему, отец ответил:
– Паркеру тоже тяжело.
Теперь Трейси подошла к нему, но он глядел в окно на продолжающийся снегопад.
– Паркер.
Он повернул голову, словно удивился, услышав свое имя, и, помедлив, нерешительно встал.
– Привет, Трейси. – Его голос звучал не громче шепота.
– Сожалею, что заставляю вас пройти через это снова, Паркер.
– Да, – сказал он, чуть сдвинув брови.
Не зная, что еще сказать, она оставила его и инстинктивно направилась к первой скамье позади места обвинителя. Это была скамья, на которой она сидела вместе с матерью, отцом и Беном, но знакомое окружение вдруг ошеломило ее, и она поняла, что ее чувства более уязвимы, а промежуток между самообладанием и слезами меньше, чем она хотела признать.
Трейси отошла назад и села во втором ряду.
Ожидая, она то проверяла электронную почту на своем телефоне, то смотрела в окна с деревянным переплетом. Снег облепил деревья во дворе и покрыл все сверкающей нетронутой белизной.
Без десяти девять пристав отпер двери и распахнул их. Толпа устремилась внутрь, заполняя скамейки, как в кинотеатре, занимая лучшие места и кладя куртки, шляпы и перчатки на соседние, чтобы зарезервировать их для друзей.
– Граждане, не резервируйте места, – говорил пристав. – Здесь кто первый пришел, тот и сел. Пожалуйста, кладите пальто и перчатки под скамью, чтобы осталось место для тех, кто все еще стоит на холоде.
Если, как предполагалось, заполнить галерею, зал мог вместить более двухсот пятидесяти человек.
Учитывая длину очереди, что тянулась через лестницу и двор и по тротуару, Трейси заподозрила, что кого-нибудь завернут от дверей и заставят сесть в соседнем зале, чтобы смотреть новости на экране.
Ванпельт вошла с журналистским пропуском на шее и села в передние ряды, за спиной у Паркера Хауза. Трейси насчитала еще дюжину других мужчин и женщин с журналистскими пропусками. Многих присутствующих она узнала, это были те же лица, что и на Сариных похоронах, но на этот раз никто из них не подошел к Трейси, хотя некоторые кивнули ей или послали грустную улыбку, которая сразу гасла.
Когда галерея заполнилась, двери зала снова открылись. Вошел Эдмунд Хауз в сопровождении двух охранников по бокам. Галерея затихла. Те, кто был на первом суде, смотрели на невероятную и драматическую перемену в облике Хауза и шепотом делились впечатлением с окружающими. В отличие от первого суда, никто не позаботился привести Хауза в порядок, чтобы он произвел хорошее впечатление на присяжных. Здесь присяжных не предполагалось. Он прошаркал вперед в своей тюремной одежде – штанах цвета хаки и рубашке с короткими рукавами, не скрывавшими татуированных рук. Его длинные, завязанные в хвост волосы доходили до середины широкой спины, а цепи, соединявшие кандалы на ногах с ремнем на поясе, гремели и звенели, когда охранники вели его к его месту.
На прежнем суде Хауз казался безразличным к взглядам зрителей, но теперь, похоже, его забавляло всеобщее внимание. Это заставило Трейси задуматься о его замечании, когда они с Дэном в первый раз пришли к нему в тюрьму, – что ему хотелось бы увидеть лица жителей Седар-Гроува, когда он снова пройдется по тамошним улицам как свободный человек. Слава богу, пока что это городу не грозило. Она осмотрела зал и заметила, как вошли два дополнительных охранника и встали у выхода, а пятый занял позицию позади места присяжных.
Дэн положил руку Хаузу на плечо и шепнул ему что-то на ухо, когда охранник освободил ему руки и ноги от оков. Тот воспользовался возможностью послать взгляд дяде, хотя Паркер никак на это не ответил – он не поднимал головы, как на покаянии в церкви.
Секретарь судьи Мейерса, вышедший, когда вошел Хауз, вернулся через дверь слева от скамьи и призвал всех к тишине. Следовавший за ним по пятам Мейерс поднялся на свое место и быстрой скороговоркой произнес предварительные формальности, включая слова о приличном поведении в зале суда. Потом без особых фанфар и предисловий обратился к Дэну:
– Мистер О’Лири, поскольку на этих слушаниях бремя доказательств лежит на защите, можете начинать.
Через двадцать лет дело двинулось.
Глава 41
Когда Дэн встал и сказал:
– Защита вызывает шерифа Роя Каллоуэя, – спина Эдмунда Хауза напряглась.
Хауз не спускал глаз с шерифа, как только тот вошел в зал суда. Каллоуэй прошел через двери и задержался, чтобы вернуть взгляд осужденному. Пауза затянулась, и один из охранников уже двинулся к столу, но Каллоуэй послал Эдмунду последнюю самоуверенную улыбку и прошел к месту свидетеля.
Седар-гроувский шериф выглядел еще импозантнее, когда взошел на возвышение, чтобы принести клятву говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
Когда Каллоуэй сел, О’Лири выполнил с ним предварительные формальности. Мейерс ускорил это:
– Я знаком с прошлым свидетеля, и это есть в записях. Давайте перейдем к делу.
Верховая прогулка жены не давала рассусоливать.
О’Лири повиновался:
– Вы помните, как двадцать второго августа 1993 года вам позвонил один из ваших помощников и сообщил, что синий «Форд»-пикап, похоже, брошен на обочине местной дороги?
– Не похоже брошен, а брошен.
– Вы расскажете суду, что вы предприняли в результате этого звонка?
– Мой помощник к тому времени уже проверил номерной знак, и ему сказали, что машина зарегистрирована на Джеймса Кроссуайта. Я знал, что на этой машине ездит Трейси Кроссуайт, его дочь.
– Вы дружили с Джеймсом Кроссуайтом?
– С Джеймсом Кроссуайтом все дружили.
Тихий гул и легкие кивки заставили Мейерса поднять голову, но не председательский молоток.
– Что случилось потом?
– Я выехал к найденной машине.
– Она казалась каким-то образом неисправной?
– Нет.
– Вы попытались забраться внутрь?
– Двери были заперты. И в кабине никого не было. В прицепленном трейлере были затемненные стекла, но я постучал и не получил ответа. – Тон Каллоуэя колебался между презрением и скукой.
– Что вы сделали потом?
– Я поехал домой к Кроссуайтам, постучал в дверь, но снова никто не откликнулся. Поэтому я подумал, что лучше позвонить Джеймсу.
– Доктор Кроссуайт был дома?
– Нет. Он с Эбби уехал в Майами отпраздновать двадцать пятую годовщину свадьбы.
– Вы знали, как связаться с ним?
– Джеймс дал мне телефонный номер отеля на случай, если мне понадобится с ним связаться. Он всегда так делал, когда уезжал из города.
– И как Джеймс Кроссуайт отреагировал на сообщение, что вы нашли машину его дочери?
– Он сказал мне, что девочки на выходные поехали на чемпионат штата Вашингтон по стрельбе и что Трейси недавно съехала в съемный дом. Сказал, что если у них сломалась машина, они могли заночевать там. Сказал, что позвонит Трейси, и предложил подождать, пока он мне перезвонит.
– И он перезвонил?
– Он сказал, что дозвонился до Трейси, но она сказала, что Сара поехала на «Форде» домой одна. Сказал, что Трейси едет домой и встретит меня там с ключом.
– Сара была дома?
– Если бы была, мы бы здесь не сидели.
– Просто отвечайте на вопрос, – сказал Мейерс.
Дэн сверился со своими записями в «Айпаде», прежде чем спросить Каллоуэя, как они с Трейси осматривали машину и дом.
– Что вы сделали потом?
– Я заставил Трейси обзвонить всех Сариных друзей, чтобы проверить, не ночевала ли она где-то еще.
– Вы считали это вероятным?
Каллоуэй пожал широкими плечами.
– Накануне был сильный дождь. Я подумал, если у Сары сломалась машина и она пошла пешком, это было более вероятно, чем она пошла бы домой.
– Значит, вы уже подозревали преступление?
– Я делал свою работу, Дэн.
– Отвечайте на заданные вам вопросы и называйте представителя защиты «адвокат», – сказал Мейерс.
– Кто последний видел Сару? – спросил О’Лири, и Трейси увидела, как он вздрогнул от своей ошибки.
Каллоуэй уцепился за нее.
– Эдмунд Хауз.
На этот раз Мейерс утихомирил публику одним ударом своего молотка.
– Кроме вашего предположения, что подсудимый…
– Это не предположение, адвокат. Хауз сам сказал мне, что последний видел Сару, перед тем как изнасиловал ее и задушил.
– Ваша честь, я бы попросил проинструктировать свидетеля, чтобы он позволял мне закончить вопрос, прежде чем отвечать.
Мейерс наклонился поближе к креслу свидетеля и сверху посмотрел на Каллоуэя.
– Шериф Каллоуэй, я не собираюсь повторять вам, что вы должны относиться к этим слушаниям и участвовать в них с уважением. Прежде чем отвечать, подождите, пока вопрос будет вам задан полностью.
Каллоуэй сделал такую мину, будто откусил что-то очень кислое.
Дэн сделал несколько шагов к нему, пелена снегопада за окном служила ему фоном.
– Шериф Каллоуэй, кто из ваших знакомых последний видел Сару Кроссуайт живой?
Каллоуэй ответил не сразу.
– Трейси и ее парень говорили с Сарой на стоянке в Олимпии.