– Но с Горностаевой-то она ругалась, ты сама говорила! – запальчиво возразила Нина.
– Слушай, давай уж примем за основную гипотезу, что убийца у нас всего один! – рассердилась Надежда. – То есть если Вика своего Витю не трогала, то, значит, и журналистку не она придушила. И Илью тоже не она. А то мы совсем запутаемся.
– Ну, как знаешь, – обиделась Нина.
– Но поговорить с Викой очень даже надо, – не унималась Надежда, – возможно, она кое-что знает. Ведь мы сейчас в тупике. Получается, что убил Ирину ее бородатый хахаль, больше некому. А ему смысла не было это делать. Но я так просто не отступлю.
– А уж я тем более! – пообещала Нина. – Этак убийца всех нас передушит да перетопит…
– А насчет того, что толстый тип в магазине принял меня за ненормальную, так это даже хорошо, – невозмутимо продолжала Надежда, – он постарался поскорее от нас избавиться и все выболтал.
– Ну надо же такое придумать – тетя от третьего брака! – фыркнула Нина. – Слушай, ну ты и отчаянная! И зачем вы в свое время с Ильей развелись?..
На этот вопрос у Надежды не нашлось ответа.
Бармалеева улица расположена среди многочисленных тихих и уютных улочек и переулков Петроградской стороны. Ее название не связано своим происхождением с обаятельным разбойником из сказки Корнея Ивановича Чуковского. Такую звучную форму приобрела в русском языке фамилия крупного английского предпринимателя Бромлея, владевшего в Петербурге заводом, и когда Чуковский подбирал имя для разбойника, ему на глаза попалась табличка с названием этой улицы.
Надежда Николаевна с Ниной подошли к дому номер пять по Бармалеевой и уставились на табличку с номерами квартир. Как это часто бывает в старых районах, квартиры располагались в художественном беспорядке. На первом этаже имелись номера три и девять, на втором – пять и одиннадцать. Дальше устанавливался некоторый порядок, однако семнадцатой квартиры не было в помине.
Поскольку других подъездов в пределах видимости не наблюдалось, женщины в растерянности остановились на тротуаре.
– Чего ищете-то? – поинтересовалась проходившая мимо старуха чрезвычайно грозного вида, опиравшаяся на толстую суковатую палку.
– Да вот семнадцатую квартиру никак не найдем, – пожаловалась Надежда, окинув бабку опасливым взглядом.
– Семнадцатую? – грозно переспросила старуха. – А кто вам нужен в семнадцатой? Если Василий Корытов, так его уж посадили, Василия вашего! Нечего его искать!
– Да не знаем мы никакого Василия! – отмахнулась Надежда Николаевна. – Женщину мы ищем, с работы. Заболела она, а мы из профкома, с общественным поручением…
Услышав забытые слова «профком», «общественное поручение», старуха несколько смягчилась и нехотя сообщила, что семнадцатая квартира, вопреки всякой логике, находится за углом, на Левашовском проспекте.
Сдержанно поблагодарив старую партизанку, женщины свернули за угол и действительно нашли нужную квартиру. Правда, размещалась она под самой крышей, на шестом этаже, а лифта, разумеется, в доме не было.
Шестой этаж старого дома на Петроградской – это примерно то же, что двенадцатый в доме послевоенной постройки, поэтому, когда Надежда и Нина подошли к двери семнадцатой квартиры, они чувствовали себя, как альпинисты, которые только что совершили невероятно трудное восхождение. С тем отличием, что альпинисты дышат свежим, хотя и разреженным воздухом горных вершин, а наши героини вдыхали ароматы щей, подгоревшей каши, хозяйственного мыла и кошачьей мочи – тот неповторимый букет, которым благоухает обычно черная лестница в старом запущенном доме.
На двери семнадцатой квартиры красовалась целая выставка разнообразных звонков с табличками.
Пожелтевшая картонка с кривой, расплывшейся надписью «Корытов».
Узенький листок с фамилией «Коровкины».
Приколотая кнопкой аккуратненькая визитка «Л. Ласточкина».
Голубой глянцевый прямоугольник с залихватской росписью «Леонид Семипалатинский».
Мятая бумажка с угрожающей фамилией «Р. Облаева».
Сохранившаяся с незапамятных времен медная табличка с каллиграфической гравировкой «Е. К. Собакинд».
В общем, самая натуральная, глухая и дремучая коммуналка, которую никто не расселил и вряд ли когда-нибудь станет расселять, принимая во внимание жуткий шестой этаж, кошмарную лестницу и общее состояние дома.
Фамилии Топорова на двери не было. Впрочем, Викина тетя вполне могла носить совершенно другую фамилию.
Надежда секунду поколебалась и ткнула пальцем в первый попавшийся звонок – в тот, рядом с которым красовалась незамысловатая фамилия Корытов, слишком поздно вспомнив слова местной старухи.
Некоторое время ничего не происходило. Наконец за дверью послышался глухой удар, и сразу за ним последовала громкая и чрезвычайно выразительная матерная тирада.
– Понавешали тут всякого барахла! – завершив трехэтажную реплику, выкрикнул хриплый мужской голос и тут же добавил: – Ну, иду я, иду!
Надежда с Ниной переглянулись: у старухи сведения оказались неверные, Корытова еще не посадили. Впрочем, у него, надо думать, все еще впереди.
Загремели запоры, и на пороге возникло опухшее небритое создание в грязной майке и фиолетовых разношенных штанах, сильно напоминающих кальсоны.
– Чего надо? – хрипло осведомился этот венец творения. – Я на лечение не согласный, а если вас Клавка прислала, так я ей, вобле сушеной, еще зимой сказал, чтобы катилась на все четыре…
– Нам нужна Вика Топорова, – терпеливо сообщила Надежда, стараясь не дышать в непосредственной близости от Корытова.
– А чего ж мне звонишь? – окрысился тот. – Человек, может быть, отдыхает, а ты тута шляешься! Я вам швейцаром не нанимался, двери открывать!
Он развернулся и побрел прочь по темному коридору.
– В какой комнате Вика? – без большой надежды на успех крикнула Надежда ему в спину.
– Райка! – хрипло крикнул Корытов в глубину коридора. – К профурсетке твоей пришли!
В ту же секунду он ударился головой о свисающий с потолка металлический блин, похожий на спутниковую антенну. На таких тарелках не так давно дети съезжали зимой с горок.
– Ну, блин! – заорал Корытов, тряся кулаком. – Ну, Коровкины, понавешали тут всякой дряни! Глядите, достану я вас!
С этими словами он исчез за одной из дверей.
Дальше по коридору возникла весьма крупная женщина неопределенного возраста, облаченная в шелковый фиолетовый халат с яркими разводами, с обмотанной полотенцем головой.
– Чего надо? – без всяких приветствий поинтересовалась женщина, подозрительно уставившись на гостей.
– Вы – тетя Вики Топоровой? – осторожно осведомилась Надежда Николаевна.
– Допустим. – Взгляд женщины стал еще более настороженным. – Только если она чего натворила или денег заняла, то я тут ни при чем.
– Мы что, так и будем с вами в коридоре разговаривать? – спросила Надежда, заметив, что почти все двери в квартире едва заметно приоткрылись, и догадавшись, что около них наверняка с удобством расположились любопытствующие соседи.
– Ну ладно, – тетка поплотнее запахнула свой фантастический халат и открыла дверь комнаты, – так уж и быть, заходите.
Комната была довольно большая, но казалась тесной и душной из-за того, что ее до отказа заполняли бесчисленные шкафчики, полочки, тумбочки, этажерки, заваленные стопками старых журналов и заставленные пыльными безделушками.
Один угол комнаты был отгорожен платяным шкафом – вероятно, там и обитала Вика Топорова. Надежда Николаевна невольно посочувствовала девушке: жить, как сверчок, в углу за шкафом – это и само по себе не сахар, да к тому же тетка, видимо, превращала это и без того неуютное существование в совершенный ад.
Внезапно откуда-то сверху прозвучал жизнерадостный хрипловатый голос:
– Пр-ривет, р-ребята!
Надежда вздрогнула и оглянулась. Со шкафа на нее с интересом смотрел большой ярко-зеленый попугай. Он сидел в круглой клетке, время от времени наклоняясь к кормушке и выклевывая оттуда семечки.
– Здравствуй, – вежливо ответила она попугаю. – Хорошо, хоть тебя научили здороваться.
– Так что там эта оторва натворила? – осведомилась Викина тетка, разматывая полотенце. Под ним обнаружились огненно-рыжие волосы, накрученные на крупные бигуди. – Только я за нее платить ничего не буду, – предупредила она, удовлетворенно покосившись в пыльное зеркало, – хватит уж того, что я ее в дом к себе пустила! Даром, между прочим! Копейки с нее не беру!
– Не подумайте, – начала Надежда, – никаких денег Вика не занимала, мы только хотели узнать, где она сейчас… Она неожиданно ушла из магазина, ничего не сказав…
– Вот ведь оторва! – повторила тетка. – Сколько раз я ей повторяла – держись за работу!
Дверь комнаты неожиданно приоткрылась, и в нее просунулась остроносенькая старушечья мордочка, больше всего похожая на лисью.
– Вот ведь оторва! – повторила тетка. – Сколько раз я ей повторяла – держись за работу!
Дверь комнаты неожиданно приоткрылась, и в нее просунулась остроносенькая старушечья мордочка, больше всего похожая на лисью.
– Раечка, у тебя чайник вскипел! – прошелестела старушка. – Ой, а у тебя гости? Здрасте!
– Проваливай, старая карга! – напустилась на соседку Раиса. – Только бы выглядывать да вынюхивать! Только бы нос совать! Лучше бы сама чайник выключила!
Дверь захлопнулась.
Раиса поджала губы. Надежда отчетливо поняла, какие колебания ее раздирают: с одной стороны, нужно пойти на кухню и выключить выкипающий чайник, с другой – страшно оставлять в комнате незнакомых людей…
– Я на минутку… – наконец выдавила хозяйка и пулей вылетела в коридор.
– Нина, стой на шухере! – шепнула Надежда и кинулась за шкаф, в угол, где обитала в тесноте и обиде Вика Топорова.
За шкафом было гораздо чище и аккуратнее, чем во владениях Раисы.
Узенькая кушетка застелена темно-синим покрывалом, рядом приткнулся столик, на нем – стопка толстых тетрадей и несколько книг.
Надежда наугад взяла в руки одну книгу.
«Гражданское право», – прочитала она на обложке.
Открыв книгу, она увидела внутри фиолетовый штамп:
«Библиотека Гуманитарно-юридической академии».
Это плохо сочеталось с образом Вики Топоровой, который создала для себя Надежда Николаевна, – простоватой молоденькой продавщице ни к чему юридическая литература.
Время поджимало, Викина тетка могла появиться в любую секунду.
Надежда выдвинула ящик стола.
Первое, что она увидела, была зачетная книжка. Открыв ее, Надежда увидела то же самое название – «Гуманитарно-юридическая академия». На первой странице была фотография и имя – Топорова Виктория Леонидовна. Девушку на фотографии Надежда узнала без труда.
Вдруг у нее за спиной раздался хриплый окрик:
– Гр-рабеж!
Надежда вздрогнула, поспешно задвинула ящик стола и оглянулась.
На нее осуждающе смотрел со шкафа зеленый попугай.
– Кр-ража! – выкрикнул он, переступив лапами по жердочке.
– Клевета! – в тон ему ответила Надежда. – Наглая клевета! Я совершенно ничего не взяла! А если будешь заниматься шантажом – учти, это занятие очень опасное, свернут тебе шею, ощиплют и сварят суп! Суп из попугая – замечательное африканское блюдо!
– Кар-раул! – испуганно воскликнул попугай и закрыл глаза.
Надежда Николаевна выскользнула из-за шкафа и вернулась к Нине. Она сделала это очень своевременно, потому что в коридоре послышались торопливые тяжелые шаги, и в комнату, как поезд под парами, влетела Раиса с пыхтящим чайником в руке.
Она настороженно огляделась по сторонам, но, кажется, не заметила ничего подозрительного.
Надежда грозно покосилась на попугая. Запуганная птица приоткрыла один глаз и тут же на всякий случай спрятала голову под крыло.
– Ну и чего вам надо-то? – недовольно осведомилась Раиса, поставив чайник на застеленный клеенкой стол. – Чего вам от меня надо? Я за нее, слава богу, не отвечаю! Где она ходит, с кем шляется – мне не докладывает! Только что ни вечер – куда-то уматывает, и нету ее допоздна! А то и ночевать не приходит! И я за ней следить не нанималась! Только мне и дела, что ее проверять! Пусть спасибо скажет, что пустила на свою жилплощадь и ни копейки с нее не беру! Притащилась из своего Заборска, будто ее здесь ждали!
Надежда застыла, пораженная последними словами Раисы. Точнее, одним произнесенным ею словом. Заборск! Она уже слышала название этого провинциального города!
Дверь снова приоткрылась, и в щелку заглянула прежняя остроносенькая старушка.
– Раечка, – проскрипела она, обегая комнату любопытным взглядом, – ты чайник-то выключила? А то выкипит…
– Проваливай, старая медуза! – гаркнула Раиса и захлопнула дверь, едва не прищемив старухе нос.
– Извините, – проговорила Надежда, – не будем вас больше задерживать. Спасибо за гостеприимство.
Ошарашенная такой вежливостью, Раиса открыла рот, сверкающий золотыми коронками, и застыла на месте, как соляной столп.
Не дожидаясь, когда хозяйка отомрет, Надежда подхватила Нину за локоть и вытащила ее в коридор. Вслед им понесся хриплый голос попугая:
– Бр-раво, виктор-рия!
– Ну, и что нам удалось узнать? – проговорила Нина, когда они оказались на лестнице и за ними захлопнулась дверь «вороньей слободки».
– Не так уж мало, – отозвалась Надежда. – Вика – девушка серьезная, учится в институте… точнее, в Гуманитарно-юридической академии. Правда, сейчас таких новоявленных институтов в городе развелось как собак нерезаных, и все громко называются академиями или университетами… Тем не менее нам обязательно надо туда наведаться. Вика учится там по вечерам, поскольку днем работает в магазине. Но вот что особенно интересно. Ты обратила внимание, что сказала напоследок ее колоритная тетка? Вика, оказывается, приехала к нам в город из Заборска!
– Ну и что? – удивленно переспросила Нина.
– А то, что Ирина Горностаева родом из этого же города.
– Да что ты? – Нина споткнулась и схватилась за перила. – Ну надо же, она, оказывается, была провинциалка! А столько самомнения!
– Уроженцы провинции отличаются особой хваткой, – проговорила Надежда, – большинство звезд шоу-бизнеса, да и вообще большинство людей, сделавших в столицах большую карьеру, – провинциалы. Но нам в данном случае интересно совсем другое. Они родом из одного города, к тому же небольшого, и весьма вероятно, что там, в Заборске, они сталкивались. Так что прослеживается отчетливая связь, а значит – и возможный мотив… Не уходят ли все эти криминальные события корнями в Заборск?
– Но ведь мы уже выяснили, что убить Витю Вика никак не могла, у нее стопроцентное алиби…
– В этом случае – возможно, но вот в первом… нам обязательно нужно выяснить, из-за чего они скандалили с Ириной в ту ночь! А для начала попробуем наведаться в академию.
В ближайшем газетном киоске женщины купили справочник «Вузы города» и нашли в нем адрес Гуманитарно-юридической академии.
Учебное заведение с таким громким названием занимало небольшой желтый с белым особнячок на Васильевском острове. Впрочем, здание было прекрасно отремонтировано и выглядело очень неплохо. На тротуаре перед входом в особняк толпились кучки студентов, в основном – девушек. Кто-то курил, кто-то просто болтал.
Надежда подошла к одной из маленьких групп и спросила:
– Девочки, вы случайно не знаете Вику Топорову?
– Кого? – долговязая девица с усыпанным веснушками носом смерила Надежду высокомерным взглядом. – Какую еще Вику?
– Я – ее родственница, приехала на несколько дней, хотела повидаться, а дома ее нет…
– В деканате спрашивайте, – отрезала девица.
– Да это та девчонка, – подала голос невысокая темноволосая толстушка с характерным южным произношением, – ну, у которой такой крутой папик… ты помнишь…
Она переглянулась с веснушчатой, и обе захихикали.
– Крутого отца у нее нету, – возразила Надежда, – она иногородняя…
– Тетя, кто вам сказал про отца? – насмешливо отозвалась веснушчатая девица. – Папик у нее крутой! Совсем, что ли, неграмотная? Папик – это хахаль, богатый и старый! Да вот же и они!
К крыльцу особняка, тихо шурша шинами, подкатил сверкающий черным лаком «Мерседес». Дверца машины распахнулась, и из нее выпорхнула стройная девичья фигурка. Надежда не сразу узнала Вику, которую до сих пор видела только на фотографиях. Она шагнула было вслед за девушкой к дверям академии, но в ту же секунду замерла на месте, как почуявшая дичь охотничья собака. Она не отрываясь смотрела на водителя «Мерседеса», который медленно разворачивался, чтобы выехать на Средний проспект. Широкое уверенное лицо с тяжелым волевым подбородком сразу показалось ей знакомым.
– Ты знаешь, кто это? – вполголоса спросила она Нину.
– Нет. – Нина проследила за ее взглядом. – Хотя, кажется, где-то я это лицо видела…
– По телевизору, и в газетах, и на рекламных листовках… Это известный адвокат Ямщиков, депутат Законодательного собрания. Вот, оказывается, какие у нашей Вики крутые знакомые!
«Мерседес» скрылся за углом, а за Викой захлопнулась входная дверь академии.
– Что же вы свою племянницу не догоняете? – насмешливо осведомилась веснушчатая девица. – Или не узнали? Сильно изменилась?
– Как-нибудь сама разберусь, – отмахнулась Надежда и под руку с Ниной вошла в здание академии.
Вики в холле уже не было. Зато прямо против двери красовался портрет мужчины из «Мерседеса», под которым крупными буквами было написано:
«Депутат Законодательного собрания Павел Павлович Ямщиков встречается с избирателями по четным вторникам в восемнадцать часов».
– Со своей избирательницей Викой Топоровой он, судя по всему, встречается гораздо чаще, – проговорила Надежда.