Оглушенный, поднимаюсь на колени и трясу головой, цепляясь за землю, изрытую копытами.
Безумство царит на поле битвы. Отряд Антонии врезается во фланг Минервы. Оружие у наших убогое, но неожиданный натиск конного строя делает свое дело. Ошарашенные бойцы Виргинии один за другим вылетают из седел, оставшиеся рвутся к оставленному мною штандарту, но тут из тумана вылетает Кассий, подхватывает его и, развернувшись на скаку, несется к южным холмам. Ослабив основные силы, двое всадников Минервы кидаются вдогонку, не подозревая, что в лесу ждет засада из шестерых бойцов Антонии.
Чудом уворачиваюсь от пики, нацеленной в голову. Пытаюсь достать чужую руку, но не успеваю. Ритмично переступая ногами, кружусь в танце жнеца. Плавные движения перетекают одно в другое, дядькины уроки в заброшенной шахте не прошли даром. Мой тесак врезается в колено всадника. Крепкую кость аурея пробить трудно, но в седле он не удерживается. Крутанувшись на ноге, достаю лошадь другого всадника над копытом, и на землю валятся оба.
Еще одна пика летит в лицо – пропускаю в пируэте удар мимо и, выхватив оружие из руки противника, разряжаю шокер в брюхо еще одной лошади, она бьется на земле… но тут, перешагнув ее, передо мной снова вырастает человек-гора, громогласно представляясь, как будто можно было не расслышать в первый раз, – грозный титан, рожденный вести воронов космического десанта на абордаж вражеских кораблей.
– Пакс Телеманус! – Гулко ударив в грудь кулаком и отшвырнув с дороги, словно пушинку, лохматого Клоуна, гигант неудержимо надвигается. – Пакс Телеманус!
– Оттопырил анус! – успеваю продолжить я, занося пику для удара, но чья-то лошадь мощным толчком в спину отправляет меня прямо в смертельные объятия великана. Пренебрегая шокером, он просто сжимает их, продолжая реветь как заведенный свое имя. О боги, с такой силищей мне сталкиваться еще не доводилось! Ребра и череп трещат, плечо горит огнем, дыхание перехватывает. Звон в ушах смешивается с отчаянным завыванием десятков глоток.
– Все, засранцы, у меня ваш командир! Сдавайся, Марс! – торжествует титан. – Пакс Телеманус прикончил вашего дохляка! Пакс Телеманус!
Свет начинает меркнуть в глазах, но ярость горит как прежде.
С отчаянным ревом впечатываю колено великану в пах, потом еще и еще. Задохнувшись от боли, тот рушится в истоптанное копытами месиво, не выпуская меня из рук. Я теряю сознание и валюсь сверху на великана под одобрительный гомон и рукоплескания кураторов.
* * *Последующий ход битвы Севро изложил мне уже потом, обшаривая карманы пленных. Когда мы с Паксом отключились, в долину нагрянул Рок с остатком моих бойцов, и мудрая Виргиния поспешила укрыться в замке с несколькими приближенными. Бывшие люди Титуса помочь ей не могут, поскольку без штандарта в рабство их никак не обратишь. Мы захватили одиннадцать ее людей, и наш штандарт Рок уже достал из тайника. Однако осаждать замок у нас нет времени: вот-вот может явиться подмога из цитадели Минервы. Тогда Кассий отправится с их штандартом к Церере, все равно его лучше держать подальше, чтобы не набивался в лидеры.
Подходим с Роком и Антонией к воротам замка для переговоров. Я едва ковыляю и прижимаю локтем треснутое ребро. Каждый вдох дается ценой адской боли. Рок держится чуть позади меня, Антония, недовольно кривясь, тоже отстает на шаг. Виргиния, вся в крови после стычки, окидывает нас уничтожающим взглядом:
– Кураторы знают, они видели, что происходило в этом… месте. Все, что сделали…
– Сделал Титус, – устало поправляет Антония.
– И больше никто? – недоверчиво щурится Виргиния. – Девчонки до сих пор в истерике.
Антония равнодушно пожимает плечами:
– Главное, живы. Даже слабаки со временем зализывают раны. Наша каста не понесла ущерба.
– Каста… У вас совсем нет сердца?
– Золото – холодный металл, милая.
Виргиния изумленно качает головой:
– Страшное у вас божество, и вы все ему под стать. Варварство, средневековье какое-то…
Мораль в устах аурея? Это что-то новое. Прерываю ее решительным жестом:
– Уходите из замка, и можете забрать своих, иначе станут рабами. – Киваю на кучку связанных пленников, над которыми стоит Севро с нашим штандартом наготове и, хихикая, щекочет понурого Пакса конским волосом.
Виргиния угрожающе тычет в меня пальцем:
– Не забывайте, что мы учимся! Как бы вы там себя ни называли, какой бы мерзостью ни тешились, любой жестокости есть предел. Чем тупее и кровожаднее вы покажетесь кураторам, тем хуже для вас! Думаете, Сообществу нужны вожди-изуверы? Кто возьмет под покровительство подобных чудовищ? – (Я вспоминаю болтающиеся ноги своей жены и лицо Августуса с ледяным взглядом гадюки. Такой – возьмет.) – Нас хотят видеть лидерами, стратегами, а не жнецами, которые косят людей, как траву, – продолжает она. – Всему есть предел!
– Чушь! – бросаю я. – Нет никаких пределов!
Лицо Виргинии каменеет. Она прекрасно понимает, во что ей встанет попытка удержать захваченное гнездо порока. Чего доброго, и сама окажется в той жуткой башне. По глазам вижу, какие картины ей представляются. Ушла бы с радостью, не мучь ее совесть и чувство справедливости. Преступление должно быть наказано – почему кураторы не вмешиваются? Эта мысль преследует здесь чуть ли не каждого, Кассий мне все уши прожужжал, пока бродили по холмам в первые дни. Только игра устроена иначе – потому что иначе устроена жизнь. Боги не спускаются с небес вершить правосудие, это задача правителей. Вот чему нас учат, а не только драться за первенство. Золотой должен испытать не одни лишь тяготы борьбы за власть, но и отчаяние безвластия.
– Мы заберем рабов, взятых у Цереры! – требует Виргиния.
Я с ленивой усмешкой качаю головой:
– Нет, они наши… и мы будем делать с ними все, что захотим.
Она долго молчит, глядя мне в глаза.
– Тогда оставьте нам Титуса!
– Нет.
– Мы заберем его, или никаких переговоров! – взрывается она.
– Никого вы не заберете.
На лице Виргинии растерянность, она явно не привыкла слышать отказ.
– Но… я хочу гарантий их безопасности! Титус должен ответить за…
– Мне плевать, чего ты хочешь. Бери, что дают, и убирайся! – Вынимаю тесак и втыкаю перед собой в землю. – Титус принадлежит к братству Марса, он наш, попробуй взять.
– Мы сами будем его судить, – примирительно кивает Рок.
– Заткнись! – оборачиваюсь я, сверкая глазами.
Он виновато опускает голову, но Виргиния этого не замечает, взгляд ее прикован ко мне. Она не смотрит ни на моих спутников, ни в сторону пленных, стоящих на коленях под охраной Лии со Сципионом. Ведьма со Скелетом взобрались Паксу на плечи и щекочут его по очереди.
Наклоняюсь к Виргинии и спрашиваю вкрадчиво:
– Что бы ты чувствовала, будь те девушки, которых насиловал Титус, из алых?
Она мнется в нерешительности. Между тем закон на этот счет прост: с алыми все можно, никого не накажут, разве что жертва носит знаки влиятельного семейства, такого как Августус, – но и тогда потерпевшим считается ее хозяин… Не получив ответа, я продолжаю еще тише:
– Оглянись вокруг – здесь нет золотых, я алый, и ты тоже, и все вокруг, пока один из нас не соберет достаточно власти, чтобы установить свои законы. – Выпрямляюсь и продолжаю уже громче: – Да, нас учат – хотят, чтобы мы поняли, что такое мир без власти и порядка. Нашего порядка! Безопасность и права не дарованы свыше, их утверждают сильные!
– Тогда молись, чтобы это было не так, – тихо произносит Виргиния.
– Почему?
– Потому что ты тут не один такой, – с горечью продолжает она, – есть и похуже… Кураторы зовут его Шакалом, он хитрее, злее и сильнее тебя. Если так и будем дальше рвать друг друга, как дикие звери, все попадем к нему в рабство… Так что умоляю: становись поскорее человеком.
28 Мой брат
Внутри стен замка впервые запылал огонь – пришлось соврать, что спички мне достались от бойцов Минервы, бесславно отступивших в свои владения. Из временного заточения освободили Юнию, и она приготовила настоящий пир из баранины и козлятины с травами, собранными в долине. Приходится делать вид, что мы впервые едим горячую еду, но остальные настолько голодны, что охотно верят нашей лжи.
– Ну, что теперь? – спрашиваю Рока, наблюдая, как братство Марса набивает животы, рассевшись кучками во дворе внизу.
Повсюду еще царит разруха, и свет костра лишь выставляет напоказ окружающую грязь. Кассий пошел утешать Куинн, и мы сидим вдвоем.
Защитники держатся особняком, девчонки не разговаривают с парнями, насмотревшись на дела их рук. Жуют в одиночку, не поднимая головы и переживая свой позор под хмурыми взглядами наших ребят и сподвижников Антонии. Сытная еда не в силах погасить застарелую вражду и ощущение предательства, дело уже не раз доходило до кулаков. Я надеялся, что общая победа всех сплотит, но ошибся. Раскол стал еще сильнее и глубже, теперь остался только один способ его преодолеть.
Рок знает, что я имею в виду, но медлит с ответом.
– Кураторы не станут вмешиваться, – произносит он наконец, – потому что хотят видеть, как мы сами наведем порядок. Это проверка на вшивость, Дэрроу. Способны ли мы вершить правосудие?
– Замечательно, – вздыхаю я, – и что нам делать? Высечь его плетьми, казнить? Закон требует наказания.
– Точно ли закон? Или просто месть?
Сбрасываю носком сапога камушек со стены.
– Ты у нас поэт, вот и подыщи слово.
– В любом случае делать что-то надо. Нельзя же вечно держать его связанным. Народ ждет, и только ты можешь разрешить ситуацию.
– А почему не Кассий? Он заслужил право высказаться. В конце концов, он требовал отдать ему Титуса.
Делиться властью с Кассием я не собираюсь, но и не хочу лишать его карьерных перспектив после училища. Как ни крути, я ему многим обязан.
– Требовал отдать? – фыркает Рок. – Ты так понимаешь торжество закона? Варварство, да и только.
– Стало быть, Кассия в сторону?
– Я люблю его как брата, но… – Узкое лицо Рока темнеет. – После того, что с ним сделали, Кассий не сможет возглавить братство. Люди Титуса подчинятся по необходимости, но не станут его уважать. Они никогда не признают, что он сильнее, даже если это на самом деле так. Дэрроу, они мочились на него. Мы, золотые, не забываем унижений, ни своих, ни чужих.
Он прав.
– Ты не понимаешь, насколько это важно для Кассия! – огрызаюсь я, сердито дергая себя за волосы. – Тем более после смерти Юлиана… Его семья… Иначе тот случай только и останется у всех в памяти! Так нельзя.
Почему это меня так волнует?
– Наплевать, что для него важно, – с ухмылкой вторит Рок моим мыслям, кладя мне на плечо костлявые пальцы. – Его просто-напросто никто не станет бояться.
Да, страх необходим, и Кассий это понимает не хуже нас. Не потому ли его нет на победном пиру? Антония тут, неподалеку, равно как и Поллукс, наш тайный союзник. Сидят в нескольких шагах, поближе к источнику власти. Гоблин с Ведьмой исподтишка наблюдают за ними с хитрой усмешкой.
Вглядываюсь в лицо Рока:
– Уж не для себя ли место выбиваешь, интриган? Славы захотелось?
Он равнодушно пожимает плечами, вгрызаясь в баранью ногу, поданную Лией:
– Вот еще… Мяса мне захотелось, мяса.
* * *Титуса нахожу в подвале, связанного и избитого до полусмерти. Это сделали бойцы Минервы, когда обнаружили, что́ он вытворял с рабынями у себя в башне. Таковы их понятия о правосудии. Великан встречает меня злобной ухмылкой.
– Сколько людей Цереры ты убил? – спрашиваю я.
– Отсоси!
Он плюет мне в лицо кровавой слюной, но я уворачиваюсь, с трудом подавляя желание пнуть еще раз. С меня хватит разборок и с Паксом. Титус долго молчит, потом не выдерживает и интересуется, что произошло.
– В братстве Марса теперь я главный, – отвечаю.
– Свалил грязную работу на Минерву? – презрительно хмыкает он. – Трусил со мной связываться, трус золоченый? Ясное дело.
Ощущая непонятный страх, наклоняюсь и смотрю ему в глаза:
– Ты полный придурок, Титус! Так и остался дикарем, не усвоил самый первый урок. Решил, что насилие и убийства – это все, что от нас требуется? Идиот, войной все не решишь, нужна цивилизация! Только так можно создать нормальную армию, а не шайку бандитов. Ты попался на самый примитивный крючок. Думаешь, почему Марсу не дали того же, что и другим? Потому что мы бешеные, деремся лучше всех, но зато быстро выгораем – как ты. Я этот экзамен осилил и теперь хожу в героях, никто не считает, что я обманом захватил власть, а ты – просто тупой громила за решеткой.
– Слава победителю! – Он неуклюже аплодирует связанными руками. – Мне насрать.
– Так сколько человек ты убил?
– Слишком мало! – рычит Титус, гордо закинув огромную лохматую голову. Жирные волосы потемнели, почти потеряв золотой цвет, грязь на коже, под ногтями – такое впечатление, что вымазался он нарочно. – Сто раз хотел проломить головы гадам, пока нет санитаров, но те всегда успевали.
– Зачем убивать? За что? Они же наши сокурсники, такие же, как мы!
– На меня все валишь, ублюдок? – Он злобно сплевывает, но в больших глазах лишь странное спокойствие и скорбь. Похоже, он ненавидит сам себя, и то, что казалось гордостью, больше отдает презрением. – Винишь в жестокости, а сам? Думаешь, я не знал с самого начала про твой йод и спички? Знал, еще до того, как унюхал дым. Мы тут голодали, а ты жрал от пуза и подкармливал своих прихвостней – и все, чтобы выбиться в вожди! Так что нечего читать мне мораль, сволочь хитрожопая!
– Если знал, почему не пытался отнять?
– Поллукс с Виксусом боялись, остальные тоже. Каждую ночь ждали, что Гоблин их зарежет во сне. Что я мог один?
– А ты не боялся?
– Чего мне бояться? – хохочет связанный великан. – Твоего тесака? Сначала думал, ты ничего, вроде даже чем-то на меня похож… – Он облизывает кровь, сочащуюся из опухшей губы. – Только хуже, взгляд у тебя ледяной… А потом увидел, как ты нянчишься с этими мразями…
– Как это? – хмурюсь я, ничего не понимая.
– Как? Просто! Дружбу с ними завел – с Роком, Кассием, Лией, Куинн…
– А сам-то ты? Поллукс, Кассандра, Виксус – не друзья твои разве?
Лицо Титуса искажает злоба.
– Друзья? – снова сплевывает он. – Эти золоченые? Холодные, бездушные твари, людоедское отродье! Делали то же, что и я, только… Тьфу!
– Я все-таки не понимаю, зачем насиловать… Рабыни – за что ты с ними так, Титус?
На лице его холодная жестокая усмешка.
– Не я первый начал…
– А кто?
Но он продолжает, не слушая, – о том, как некие «они» изнасиловали «ее» у него на глазах, а потом нагрянули через неделю и сделали это еще раз.
– Тогда я взял и проломил, на хер, головы этим подонкам, а теперь пускай их сучьи дочки испытают то же самое! Какого хрена я должен их жалеть?..
Я отшатываюсь, словно от удара в лицо.
«Какого хрена»?
По спине бегут мурашки.
«На хер»?
Титус удивленно таращится:
– Что с тобой, Дэрроу?
Будь я в самом деле ауреем, особо и не заметил бы, разве что поморщился… но я не золотой.
Ошарашенный, вываливаюсь в коридор и бреду наверх, словно в тумане. Все встает на свои места: ненависть, презрение, мстительная злоба. «Людоедское отродье» – ну да, Поллукс и Виксус творили это со своими. А главное, ни один из них не станет так выражаться, уроки Маттео я заучил намертво… да еще и «тесак» вместо «серпа»!
Черт!
Титус тоже из алых.
29 Единство
Этого и боялся Танцор – что я стану таким вот Титусом. Он, как и Гармони, думает только о мести. Восстание во главе с подобным вождем выдохнется за неделю. Что еще хуже – если эта злобная скотина продолжит в том же духе, то и меня поставит под удар. Либо Танцор соврал, либо сам не в курсе, что ваятели трудились не надо мной одним и под золотой личиной скрываются и другие алые. Сколько их всего? Скольких еще Арес внедрил в Сообщество, в училище? Однако, будь нас тысячи или единицы, кровожадное буйство Титуса грозит всем и каждому, подвергает риску саму возможность исполнения мечты моей Эо, а этого я допустить никак не могу. Она пожертвовала собой не для того, чтобы Титус смог убить нескольких золотых детишек.
Всхлипывая, сижу в оружейной, обдумывая то, что предстоит сделать.
Я гляжу на свои руки. Скоро их обагрит новая кровь. Иначе нельзя: этого неуправляемого психа нужно остановить.
* * *Наутро вывожу его во двор замка перед общим строем, смотреть разрешили даже рабам. Мостовая вычищена, остатки ночного пиршества убраны, высоко над головой парят в рассветном тумане несколько кураторов. Санитарных роботов с ними нет, что можно расценивать как молчаливое согласие.
Толкаю Титуса на колени перед его бывшими людьми. Они молчат, нервно шаркая ногами по скользким булыжникам. Рукоять тесака холодит мне руку.
– За насилия, зверства и попытку убийства членов своего братства я приговариваю Титуса Ладроса к смерти! Кто-нибудь оспаривает мое право это сделать?
Смотрю вверх на кураторов. Молчание. Перевожу взгляд на Виксуса, чей синяк на шее еще заметен, потом на Кассандру. Костлявый Поллукс, который отпустил Кассия и обещал открыть нам ворота, уже переметнулся к нам и стоит рядом с Роком. А я сам? Предаю смерти алого за то, что убивал золотых. Когда-то Титус копал землю в шахте, как и я. Скоро его душа отправится в ту же самую долину, где ждут и меня, хоть и окончил он свою жизнь глупо, думая в своем горе о себе одном. Ему не хватило сил жить для большего, для всех нас. Для алых.
Люди Титуса молча ждут. Все их прегрешения связаны с бывшим предводителем. Уйдет он, исчезнет и вина. Так я уговариваю сам себя. Все будет хорошо.
– Я оспариваю!.. – поднимает голову Титус. – И вызываю тебя на поединок, крысеныш!
Я отвечаю коротким поклоном:
– Принимаю твой вызов, патриций.
Рок выступает вперед.
– Поединок состоится по обычаям ордена Меча, – сухо объявляет он.