– Ты воистину обладаешь склонностью к сопротивлению, не так ли? Что делают с этим мужчины твоего времени?
Прежде чем Лиза ответила, в зал вбежал Дункан, сопровождаемый Галаном.
– Всем доброго утра. Сегодня прекрасный день, а? – радостно произнёс Дункан.
Лиза фыркнула. Разве может красивый горец хоть раз не быть пессимистичным?
– Цирцен, Галан сегодня рано утром был в деревне, слушая некоторые споры, поддержанные местными судами…
– Разве не предполагается, что их решает лэрд? – саркастически заметила Лиза.
Цирцен стрельнул на девушку взглядом.
– Откуда ты это знаешь? И какое тебе дело?
Лиза невинно прикрыла глаза.
– Должно быть, где–то слышала. Мне просто любопытно.
– Кажется, ты могла бы научиться сдерживать своё любопытство, зная, к каким последствиям это приводит.
– И пока Галан был в деревне, – настаивал Дункан, – он понял, что жители ждут праздника.
– Я не понимаю, почему ты не рассматриваешь дела? Разве не ты лэрд? – надавила Лиза. – Или ты слишком занят, портя жизнь всем остальным или постоянно предаваясь раздумьям? – сладко добавила она.
Бездеятельность действовала Лизе на нервы, и если она не начнёт провоцировать Цирцена, то закончит, став окончательно слишком милой. Её стойкость может не выдержать ещё одного совместного десерта.
Смех Дункана отозвался в потолочных балках.
– Не твоё дело, почему я не рассматриваю дела, – загремел Цирцен.
– Прекрасно. Меня ничего не касается, так? И что же мне делать? Просто сидеть рядом, не задавать вопросов, не иметь желаний и быть олицетворением бесхребетной женственности?
– Даже если попробуешь, ты не сможешь быть бесхребетной, – с многострадальным вздохом ответил Цирцен.
– Праздник, – громко повторил Дункан. – Жители планируют торжество…
– О чём это ты болтаешь? – Цирцен неохотно переключил внимание на Дункана.
– Если позволишь мне закончить предложение, то возможно узнаешь, – спокойно закончил Дункан.
– Ну? – ободряюще предложил Цирцен. – Я - весь внимание.
– Жители хотят отпраздновать твоё возвращение и грядущую свадьбу.
– Никаких праздников! – тут же встряла Лиза.
– Привлекательная идея, – парировал Цирцен.
Лиза уставилась на него, словно лэрд спятил.
– Я не выйду за тебя замуж, помнишь? Я не собираюсь здесь оставаться.
Трое воинов повернулись, разглядывая девушку, будто она только что сообщила им, что отрастит крылья и улетит в своё время.
– Я не буду принимать в этом участия, – огрызнулась Лиза.
– Возможно, праздник – это то, что тебе нужно, девушка, – уговаривал Дункан. – И у тебя появиться возможность познакомиться со своими людьми.
– Они не мои, и никогда ими не станут, – сухо возразила Лиза. – Я здесь не останусь.
Сказав это, девушка развернулась и взбежала вверх по ступенькам.
* * *
Однако Лиза обнаружила, что не может долго оставаться в одиночестве. Втихомолку она прокралась обратно на верхушку лестницы, очарованная происходящими внизу событиями.
Они планировали её свадьбу, и этого было достаточно, чтобы дух захватывало.
Все сгрудились вокруг стола в Главном зале, а властный, но неотразимо сексуальный горец-красавчик перебирал руками ткани.
– Неа. Этот недостаточно мягок. Гиллендрия, принеси шёлка, что хранятся в гобеленовой комнате. Адам дал мне нечто, что отлично подойдёт. Принеси рулон золотистого шёлка.
Дункан облокотился о спинку стула, сложив руки за голову и положив башмаки на стол. Передние ножки стула угрожающе висели в четырёх дюймах над полом, а затем с глухим стуком ударились о плиты, когда Галан ударил рукой по тыльной стороне спинки.
– Что с тобой, Галан? – выразил недовольство Дункан.
– Сними ноги со стола, – отчитал Галан. – Они грязные!
– Оставь его, Галан. Стол можно вытереть, – рассеянно сказал Цирцен, перебирая в пальцах бледно–синюю шерсть и, покачав головой, отбросил её прочь.
Дункан и Галан взглянули на Цирцена, как на полоумного.
– До чего мы дожили? Грязь на столе? Ты копаешься в тряпках? Значит ли это, что теперь можно спариваться на кухне? – недоверчиво спросил Дункан.
– Я вовсе не намерен регулировать спаривание, – мягко сказал Цирцен, поднимая складку малинового бархата.
Подставив палец к подбородку Дункана, Галан захлопнул ему рот с громким щелчком.
– Я думал, что тебе ненавистны дары, которые принёс тебе Адам, – напомнил Галан лэрду.
Цирцен отбросил в сторону бледно–розовое полотно.
– Для девушки только яркие цвета, – приказал он служанкам. – Кроме, может, лавандового.
Он мельком взглянул на швей, стоящих рядом с ним:
– У вас есть цвет лаванды?
Оставаясь на своём месте, Лиза залилась румянцем. Цирцен явно вспомнил её бюстгальтер и трусики. Эта мысль послала жар по телу девушки. Но затем между бровями залегла морщинка. Кто такой Адам? Почему он принёс дары? И почему Цирцен их ненавидит? Лиза потрясла головой, наблюдая, как Цирцен делает выбор среди расстеленных на столе рулонов. Возле него шесть женщин отбирали ткани, которые одобрил лэрд.
– Плащ из бархата, – говорил Цирцен, – с чёрным мехом по краю капюшона и манжетам. Мои цвета, – самодовольно добавил он.
Лиза застыла, сбитая с толку собственническим тоном в его голосе. “Мои цвета ”, – сказал он, однако Лиза ясно расслышала, как Цирцен говорит: “Моя женщина ”.
И это взволновало девушку.
Лиза быстро отступила назад и, нырнув за угол, прислонилась к стене. Сердце колотилось.
Что она делает?
Стоит тут на верху лестницы в четырнадцатом веке, наблюдая, как Цирцен выбирает ткани для свадебного платья!
Господи, она полностью теряла себя. Непосредственность настоящего была столь неотразимой, роскошной и восхитительной, что разрушала связующие нити с реальной жизнью, подрывая её решимость вернуться к матери.
Лиза опустилась на пол и закрыла глаза, заставляя себя думать о Кэтрин, представлять, что она делает, как терзается от беспокойства, насколько Кэтрин одинока. Лиза сидела, согнувшись на полу, жестоко заставляя себя вернуться в настоящее, пока не почувствовала, как закипают в глазах слёзы.
Затем девушка встала, приняв решение раз и навсегда взять под контроль события.
Глава 18
ЛИЗА ВЖАЛАСЬ СПИНОЙ ВГЛУБЬ КАМЕННОЙ АРКИ дверного проема, едва дыша. Ноги покалывало и сводило судорогой от бега по холодному полу. Девушка крепко обхватила пальцами рукоятку ножа, который стащила из кухни. Смертоносное острое лезвие было шириной с её ладонь и, по меньшей мере, двенадцать дюймов в длину. Оно прекрасно послужит для демонстрации её намерений. Время ожидания истекло, и теперь Лиза упорно пыталась найти флягу. Она собиралась вернуться назад в будущеё. Сейчас!
Последней каплей послужила представшая перед ней картина, как лэрд подбирает ткань для её свадебного платья: Цирцен допускал, что Лиза останется здесь навсегда. Гораздо хуже то, что Лиза тоже стала соглашаться с этим. Пряча нож в складках платья, девушка прокралась на второй этаж и спряталась в тени дверного проёма наискосок от комнаты Цирцена, ожидая, когда воин поднимется наверх переодеться к ужину, как делал это каждый вечер. Лиза допускала, что не будь у неё больной матери, она могла бы воспользоваться таким случаем. В её времени не было мужчин, которых по стати можно было сравнить с мужественным великолепием Цирцена Броуди. Однако Кэтрин нуждается в ней и всегда будет для Лизы на первом месте.
Едва слышно скрипнули ступеньки, и девушка напряглась. Быстро выглянув из–за угла проёма, Лиза мельком увидела плавной походкой идущего по коридору Цирцена. Для такого большого мужчины он определённо двигался тихо. Миг – и лэрд стоит к ней спиной. Он вставил ключ в замок, и девушка поняла, что время работает против неё. Она получит флягу, неважно, через кого ей придётся переступить, чтобы заполучить её. Никакой покорной, растерянной, восприимчивой к обольщению Лизы!
Она выскользнула из своего укрытия, прижала кончик ножа к спине Цирцена рядом с его сердцем и приказала:
– Ступай. В дверь. Быстро! – Положив другую руку ему на поясницу, Лиза толкнула его вперёд.
Спина Цирцена застыла под её ладонью.
– Быстро, я сказала. Заходи в комнату.
Цирцен пинком открыл дверь и вошёл в спальню.
– Стой, – скомандовала Лиза. – Не оборачивайся.
– Я видел, как ты подсматривала в Главном зале, девушка, – просто сказал Цирцен. – Если тебе не нравится золотой шёлк, не нужно так переживать по этому поводу. Можешь сама выбрать себе платье. Я не собирался обижать тебя своим выбором.
– Не будь глупым. Ты знаешь, что я не поэтому расстроена, – прошипела Лиза. – Фляга, Броуди. Скореё. Принеси её. – Она сильнеё нажала кончиком ножа на его спину, показывая решительность, и закусила губу, когда капля крови расцвела под его лопаткой, растекаясь по белой, льняной рубашке. Лиза отчаянно желала увидеть лицо лэрда. Потемнело ли оно от ярости? Забавлялся ли он её настойчивостью или по глупости недооценивал её решимость?
Лэрд тяжело вздохнул.
– Зачем тебе моя фляга? Или ты и в самом деле предательница, как мы и опасались?
– Нет! Я хочу попасть домой. Не желаю я твою флягу, она мне нужна, чтобы вернуться обратно.
– Ты всё ещё веришь, что фляга вернёт тебя?
– Она принесла меня сюда…
– Я уже объяснил тебе…
– Ты только сказал, что это не во власти фляги, однако умолчал о том, что она может . Думаешь, я поверю тебе на слово? С чего бы это?
– Я не лгал тебе, девушка. Но вижу, что ты не веришь мне. Знай я, что ты по–прежнему лелеёшь это глупую надежду, я бы убедил тебя раньше.
Цирцен повернулся настолько быстро, что Лиза замешкалась, но быстро оправилась и ткнула кончиком ножа его в грудь. Кровь потекла сильнеё, когда смертельно отточенное лезвие вошло сквозь рубашку, как в масло.
– Осторожней с этой штуковиной, девушка. Если только тебе не доставляет удовольствие портить мои рубашки.
– Стой спокойно, и я не порежу тебя, – резко сказала Лиза.
Цирцен уронил руки.
– Мне придётся двигаться, чтобы взять флягу.
– Я пойду с тобой.
– Неа, не пойдёшь. Я не выдам тебе своё потайноё место.
– Это у меня нож, – напомнила девушка. – И он в настоящий момент нацелен в твоё сердце.
Если лэрд и сделал движение, то Лиза этого не заметила. До неё дошло, что вот только сейчас она держала нож у его груди, а в следующеё мгновенье оружия не стало.
Лиза заморгала, пытаясь вновь чётко видеть комнату.
Лезвие прижалось к её горлу.
Глаза её широко распахнулись, и девушка ахнула:
– Как ты это сделал?
– Ты не можешь распоряжаться мной, девушка. Никто не может, – устало произнёс Цирцен. – Если я разрешил тебе это, то лишь по собственному выбору. И Лиза, если бы ты только позволила, я бы всё тебе отдал.
– Тогда отдай мне флягу, – потребовала Лиза, стараясь не замечать холодный металл у шеи.
– Зачем ты ищешь её? Ради чего хочешь вернуться? Я сказал, что женюсь на тебе и буду о тебе заботиться. Я предлагаю тебе свой дом.
Лиза издала стон разочарования. Ничто не шло так, как она планировала. Воин так легко разоружил её, лишил власти. “Я предлагаю тебе свой дом ”, – сказал Цирцен, и вероломная часть её души сильно заинтересовалась этим предложением. Лиза снова заколебалась. Она смотрела на него, и сверкающие в глазах слёзы туманили её взор.
При виде слёз, Цирцен бросил нож на кровать, куда тот и упал с глухим звуком. Притянув Лизу в свои объятья, воин ласково гладил её по волосам.
– Скажи мне, девушка, в чём дело? Из–за чего ты плачешь?
Лиза вырвалась из его объятий. Дрожа от разочарования, она стала вышагивать между Цирценом и дверью.
– Кстати, где моя бейсболка? Или это ты тоже должен забрать у меня?
Лэрд поднял голову.
– Твоя шляпка для главного бала? – неловко повторил Цирцен.
– Моя – как это он её назвал? – дамская шляпка.
Воин подошёл к сундуку у окна, поднял крышку и достал её одежду. На аккуратно сложенных джинсах и рубашке с короткими рукавами лежала кепка.
Лиза подскочила к нему и, ревностно выхватив бейсболку из его рук, прижала к груди. Похоже, прошла целая жизнь, когда они с отцом сидели на голубых сиденьях в третьем ряду, прямо перед финишной базой. Они смеялись и орали на игроков, пили содовую и ели пропитанные горчицей и соусом хотдоги. В тот день Лиза решила, что однажды выйдет замуж за такого человека, как её папа. Обаятельного, умного, с потрясающим чувством юмора, нежного и любящего проводить время с семьёй.
А затем она встретила этого великолепного, могущественного воина, и на его фоне образ настоящего Джека Стоуна предстал еще болеё четким. Как и её чувства к нему.
Лиза злилась на отца. Злилась на его легкомысленное отношение: его неспособность следить за исправностью машины, позаботиться о страховке, внести соответствующую общую сумму рисков по договору страхования в случае автомобильной аварии, спланировать будущеё на случай, если его не станет. Во многих отношениях её отец был большим ребёнком, неважно, насколько милым. Но Цирцен Броуди всегда задумывается о будущем своей семьи. Женившись, он позаботиться о безопасности жены и детей, неважно, какой ценой. Цирцен Броуди использовал все меры предосторожности, держал под контролем события, и строил неприступную крепость для тех, кого называл своей собственностью.
– Поговори со мной, девушка.
Лиза с трудом оторвалась от своих горьких мыслей.
– Если поделишься, почему так отчаянно хочешь вернуться, я принесу тебе флягу. Это из–за мужчины? – осторожно спросил Цирцен. – По–моему, ты говорила, что у тебя никого нет.
Напряжение, бушующеё в крови, пока Лиза сидела в коридоре, сжимая нож в ожидании воина, внезапно оставило её. Девушка упрекала себя за глупость – ей следовало предвидеть, что силой на лэрда не подействуешь.
Главная причина, почему Лиза отказывалась обсуждать с Цирценом Кэтрин, состояла в том, что она не хотела выставлять себя дурой, поскольку понимала, что если уж начнет рассказывать, то к концу повествования непременно расплачется перед бесстрастным воином. Однако, эмоции больше ей не повиновались, необходимость поговорить снедала девушку. Потребность довериться кому–нибудь, открыться. Её оборона пала, оставив Лизу беззащитной и уязвимой. Девушка опустилась на пол.
– Нет. Ничего подобного. Это моя мама, – прошептала она.
– Твоя мама, что? – мягко переспросил Цирцен, опускаясь рядом с ней.
– Она у–умирает, – ответила Лиза. Она опустила вниз голову, закрыв лицо занавесом волос.
– Умирает?
– Да, – Лиза глубоко вздохнула. – Мама – всё, что у меня осталось, Цирцен. Она больна и долго не проживёт. Я забочусь о ней, кормлю её, работаю, чтобы поддержать нас. А сейчас она совсем одна. – Вырвавшись наружу, слова теперь давались Лизе намного легче. Быть может, Цирцен достаточно проникнется сочувствием, чтобы помочь ей. Может, если рассказать ему всё, воин найдёт способ вернуть Лизу.
– Мама попала в автокатастрофу пять лет назад. Мы все там были. Мой отец погиб. – Лиза любовно погладила рукой бейсболку. – Он подарил мне это за неделю до аварии. – От воспоминания нежная улыбка с примесью горечи промелькнула на её лице. – В тот день “Редс” выиграли, и мы всей семьёй пошли обедать. Это был последний раз, мне помнится, когда мы все были вместе, не считая дня аварии. Моё последнеё хорошеё воспоминание. После этого всё, что я помню – это помятые, зазубренные куски синего Мерседеса, покрытые кровью и…
Цирцен вздрогнул. Приставив палец к подбородку Лизы, он заставил её посмотреть на него.
– Ох, девушка, – прошептал он. Большим пальцем он вытер ей слёзы, в его глазах отражалось её горе.
Сочувствие Цирцена успокаивало Лизу. Она никогда не говорила об этом вслух, даже Руби, хотя её лучшая подруга много раз пытались разговорить её. Девушка обнаружила, что довериться Цирцену было не так уж и трудно, как она боялась.
– Мама покалечилась в автокатастрофе…
– Автокатастрофа? – мягко переспросил лэрд.
Лиза попробовала объяснить.
– Машины. Мерседес – это машина. В моём столетии мы не скачем на лошадях, у нас металлические…, – она подыскивала подходящеё слово, – кареты, которые возят нас. Быстрые, иногда слишком быстрые. Покрышка … э, колесо нашей кареты развалилось на части, и мы столкнулись с другой машиной. Папу раздавило рулевым колесом, и он скончался на месте. – Лиза выдохнула и на миг остановилась. – Когда меня выписали из больницы, я, как можно скореё, нашла работу, а затем и вторую, чтобы позаботиться о нас с мамой и оплачивать счета. Мы потеряли всё, – прошептала она. – Это было ужасно. Мы не могли заплатить по судебному иску, так что у нас забрали дом и всё, что мы имели. – И я смирилась с этим – я должна была – я приняла свою жизнь такой, какой она стала, пока ты не забрал меня прочь в самый разгар того, что я должна закончить. У моей мамы рак, и долго она не проживёт. Там никто не накормит её, не оплатит счетов или подержит за руку.
Цирцен сглотнул. Многое из того, что рассказала Лиза, лэрд не смог истолковать, но понял, что её мать умирает, а девушка уже долгое время пытается заботиться обо всём.
– Она совсем одна? Больше никого из твоего клана не осталось в живых?
Лиза покачала головой.
– В моём столетии семьи не похожи на ваши. Родители отца давно умерли, а маму удочерили. Теперь там только мама, а я застряла здесь.
– Ох, девушка, – Цирцен обнял её.
– Не пытайся утешить меня, – закричала Лиза, оттолкнув его грудь. – Это моя ошибка. Я должна была работой заниматься в музеё. И надо же мне было коснуться этой чёртовой фляги. Эгоистка.
Цирцен уронил руки и расстроено выдохнул. В ней не было ничего эгоистичного, хотя девушка разносила себя в пух и прах, возлагая вину за всё на себя. Воин беспомощно смотрел, как Лиза покачивалась взад и вперёд, обхватив себя руками – много раз в своей жизни он видел эту позу, выражающую глубокое горе.