Иной раз Лиза чувствовала его разочарование, пока он был с рыцарями. Даже, не ведая причину его злости, её затапливала неукротимая мужественность Цирцена, когда он орал, махая боевым топором и яростно защищая свою землю. Через их узы Лиза испытывала мужские чувства и потребности, которые сроду раньше не понимала, и её приводило в восторг знание того, что и Цирцен ощущает её тонкую женскую сущность.
Так было до тех пор, пока Лиза не спросила, не знает ли он о щенках, которых она могла бы взять себе. Её потрясло, какой глубокий мрак и горечь на мгновение поглотили его внутри.
Они сидели на каменной скамье возле отражающей поверхности пруда – это уже стало их любимым местом – наблюдая, как дети гоняют мяч из пузыря во внутреннем дворе. Маленькая дворняжка бросилась в самую гущу свалки и схватила мяч своими острыми зубками, а когда тот лопнул в её пасти, высоко подпрыгнула в воздух, неистово тявкая, забавно пытаясь очистить нос от налипших ошметков кожи. Ребятишкам ничего не оставалось, как хихикать над ней, и Лиза смеялась, пока слёзы не выступили на глазах.
– Я хочу щенка, – сказала она, когда немного успокоилась. – Я всегда мечтала о нём, но квартира была слишком маленькой и…
– Нет.
Сбитая с толку, она перестала улыбаться. Волна горя, исходящая от Цирцена, поглотила Лизу. Она накрыла девушку, вызвав глубокое ощущение пустоты.
– Почему?
Цирцен размышлял, уставившись на тявкающую дворняжку.
– Зачем тебе щенок? Они, знаешь ли, долго не живут.
– Нет, живут. Они могут жить десять или пятнадцать лет, в зависимости от породы.
– Десять или пятнадцать лет. Потом они умирают.
– Да, – согласилась Лиза, не в силах понять его сопротивление. Ещё одна волна мрака и злости поднялась вокруг неё. – У тебя уже был щенок?
– Нет. Пойдём. Давай, прогуляемся. – Цирцен встал, протягивая руку. Уводя Лизу от играющих детей, он повел её в густую рощу.
– Но, Цирцен, мне не важно, что щенок умрёт когда-нибудь. По крайней мере, я буду любить его, пока он будет со мной.
Воин толкнул Лизу спиной к дереву и жестко припечатал ей рот поцелуем.
Хм , - глухо выдохнула Лиза, когда Цирцен зажал её между собой и деревом. Её накрыли его чувства: боль, безнадёжность и голод, приправленный дичайшей потребностью безраздельно владеть ею, поставить на ней своё клеймо. И что-то ещё, нечто, что дразняще плясало вне её досягаемости.
– Моя, – прошептал Цирцен ей в губы.
– Что за варварство, - она глубоко вздохнула, покусывая его нижнюю губу, - средневековые, надменные командирские замашки, я бы сказала.
– Именно так. Ты моя. – Цирцен медленно провёл языком по её нижней губе, пробуя, посасывая. Лэрд впился пальцами в нежную плоть девичьих бёдер. Он прижал Лизу к дереву, вдавливая её в ствол. Мрак его заряжал воздух между ними и проникал в Лизу, пропитывая её внутренним напряжением Цирцена. Лэрд задрал её юбки, скользнул рукой вверх по бедру, неожиданно погрузив в Лизу палец.
– Ты мокрая, девушка, – отрывисто произнёс Цирцен. – Уже истекаешь от желания, хотя я едва поцеловал тебя. Мне нравиться знать, что ты ходишь поблизости, готовая принять меня.
Он повернул девушку лицом к дереву. Откинув плед в сторону, заодно лэрд убрал с пути складки платья, зажав ткань между девушкой и корой дерева. Цирцен обхватил ладонями её незащищенные формы, растягивая и открывая Лизу для себя. Его дыхание стало резким, и Лиза задохнулась, когда ощутила его тяжелый, набухший член между ягодицами. И тут неожиданно Цирцен вошёл в неё.
Сзади он еле помещался. Лиза попыталась, было, бёдрами вытолкнуть его, однако Цирцен безжалостно вошёл снова.
Лиза обхватила дерево руками. Поражённая силой его чувств, она была вдвойне потрясена тем, что поймана в водоворот его неистовства. Оно проникло в неё с необъяснимой яростью, выливаясь в страстную потребность обладать, господствовать, завладеть даже тем, что при иных обстоятельствах было бы охотно отдано. Захватить и властвовать было единственным способом дать выход гневу.
Ярость Цирцена поглотила девушку. Она воспротивилась и вывернулась, с силой вытолкнув лэрда из своего лона. А потом замолотила ладошками по его груди.
– Я не понимаю тебя, – закричала на него Лиза. Глаза её пылали. Сильный мрак по-прежнему проникал в неё, будоражил, вызывая желание хоть как-то избавиться от него.
Очи Цирцена потемнели, превратились в бездонные омуты, от мужчины несло угрозой. Он снова толкнул её спиной к дереву.
Лиза скинула его руки со своих плеч, быстро ударив по ним.
– Ну, уж нет. Ты говорил, что я тоже могу командовать. Не рассчитывай, что я забыла. На этот раз сделаешь, как я захочу.
– И чего же ты хочешь, Лиза? – поинтересовался Цирцен опасно мягким голосом.
Она схватилась за плед Цирцена, сорвала его, бросила на землю и развернула носком туфли.
– Ложись, – приказала Лиза, его непонятный мрак разжёг девушку.
Сверкая взором, Цирцен повиновался. Хотя он и уважил её требование, его это отнюдь не смягчило. Лэрд был опасен и неумолим, но Лизу это ничуть не волновало, поскольку его эмоции заставляли девушку ощущать каждое мгновение, как последнеё.
Лиза обрушилась на него и поцеловала Цирцена со всей этой его неудовлетворённой яростью. Она превратилась в дикую штучку, наплевав на то, что оглашает воздух страстными стонами. Взяв в ладони лицо Цирцена, Лиза крепко его целовала, глубоко проникая языком в рот, покусывая его губы. При этом пристроила свои бёдра так, чтобы оседлать его. В том, как требовательно она одним движением поглотила своим лоном Цирцена, не было нежности. Их взгляды не отрывались друг от друга, и Лизе показалось, что от их неистовой страсти летят искры.
Она ощущала себя Валькирией, требующей удовлетворения от своего самца. Цирцен поднял руки и накрыл её груди, его взгляд сосредоточился на родинке с внутренней стороны её левой ноги. Лиза качалась на нём, снова и снова поднимая и опуская бёдра, прижавшись ладонями к его груди, поддерживая себя и глядя туда, где их тела соединялись его толстым копьём. Цирцен поднялся, нетерпеливо ловя ртом её покачивающиеся перед ним соски, его бёдра совершали настойчивые выпады. Когда он взорвался внутри Лизы, дикое удовлетворение нахлынуло на девушку, и она почти потеряла сознание от силы их совокупных чувств. Эта непомерность ощущений мгновенно послала её за грань восприятия. Она выгнула шею и закричала.
Позже она лежала у него на груди, удивляясь тому, что только что произошло. Взяла ли она его по его желанию, или он взял девушку по её собственной воле? Их необъяснимая связь сильно сбивала с толку, разум отказывался служить. Когда их желание усиливалось, и влажные тела скользили друг по другу, Лиза действительно не могла определить, где начинается Цирцен, и заканчивается она, потому что чувствовала их обоих. Эта связь усиливала её наслаждение во сто крат.
– Что это было? – прошептала Лиза.
– Думаю, что мы показали, как воистину нужны друг другу, девушка, – мягко пояснил Цирцен, поглаживая волосы Лизы. – Иногда такая взаимная потребность может себя грубо проявлять.
– Но тот мрак, что я получала от тебя, что это? – гнула своё Лиза.
– На что он был похож, любимая? – осторожно спросил Цирцен.
– Словно тебя взбесило что-то или кто-то, и, похоже, ты думал, что завтра меня здесь не будет.
Лэрд выдохнул ей в волосы. Он покрепче прижал Лизу к себе, и она почувствовала движение его горла, когда он сглотнул.
– Время столь быстротечно, дорогая. Вот и всё, что ты ощутила. Неважно, сколько мне отпущено быть с тобой, этого никогда не будет достаточно.
– У нас целая жизнь, Цирцен, – поцеловав, успокоила она лэрда. – Я проведу с тобой всю жизнь.
– Я знаю, – печально заметил Цирцен. – Знаю. Всю жизнь.
– Ты чего-то недоговариваешь, Цирцен.
– Этого недостаточно, – ответил он. – Боюсь, лишь вечность устроит меня.
– Тогда я твоя навсегда, – легко произнесла Лиза.
– Будь осторожна со своими обещаниями, девушка, – его глаза потемнели. – Я ведь могу поймать тебя на слове.
Лиза прижалась щекой к его груди, устав от избытка чувств, и смущённая странными словами Цирцена. Интуитивно она ощущала смутную угрозу, но не была уверена, что хочет разобраться в этом.
* * *
– Расскажи мне всё о твоей жизни, девушка, – потребовал позже Цирцен, когда они лежали в его кровати. Он шевельнулся внутри её и откатился.
– Всё? – дыхание Лизы было частым и неглубоким. Господи, знал же он, как прикоснуться к ней. Она ничего не смыслила в ласках, пока этот горец не дотронулся до неё рукой.
– Всё. Ведала ли ты о наслаждении, что может испытать женщина, прежде чем я сделал тебя своей?
– Ты имеёшь в виду, был ли у меня когда-нибудь оргазм? Мы так это называем в моём времени. Верх наслаждения или оргазм.
– Ты имеёшь в виду, был ли у меня когда-нибудь оргазм? Мы так это называем в моём времени. Верх наслаждения или оргазм.
– Ага. Так ведала?
Лиза покраснела.
– Да, – тихо призналась она. Пальцы Цирцена сжали её бёдра, и он, будто зарывшись, спрятал лицо между её ног.
– Когда? – зарычал он, от чего она ощутила легкую приятную вибрацию.
– Вообще-то говоря, это сугубо личное дело, – слабо запротестовала Лиза, выгибаясь ему навстречу.
– Ага, "сугубо личное", – поддел её Цирцен. – И ты надеёшься уйти от разговора, когда я проделываю это самое личное с тобой?
– Ну, мне было любопытно. Я… трогала себя раз или два.
– И?
– Нашла, что это самые необычные ощущения. Поэтому я купила книгу, которая всё объясняла.
– И?
– И что? – недоумевая, переспросила Лиза.
– Ощущение такое же, как это? – Цирцен скользнул пальцем внутрь Лизы.
– Никакого сравнения, – прошептала Лиза, выгибаясь под его рукой.
– Ты трогала себя вот так? – Цирцен откинулся назад, чтобы Лиза могла видеть его. Одной рукой он погладил её холмик, надавив слегка основанием ладони, другой Цирцен обхватил себя.
Лиза задохнулась, завороженная видом руки, держащей его сильное копьё. Завидуя его руке, пребывавшей там, где жаждала оказаться её рука, Лиза потянулась и отбросила его руку прочь. Цирцен рассмеялся.
– Моё, – резко заявила Лиза.
– Ах, да.
* * *
Позже он начал снова.
– Расскажи мне всё о твоей жизни. Об аварии и о несчастье с твоей матерью, о чем ты скучала и чего хотела от жизни.
Он тут же попытался замаскировать чувства, стыдясь своих мыслей. Должно быть, ему успешно удалось скрыть эмоции, потому что Лиза охотно доверилась ему, обучая лэрда многим новым словам, когда они продолжили разговор.
Рискованная мысль зародилась где-то на задворках его разума, и лэрд приложил усилия, пытаясь обуздать её.
Просто он хорошо понимал, какие опасные всходы могут дать семена, однажды посеянные.
Глава 22
– ГАЛАН, У НАС ПОЛУЧИЛОСЬ! – САМОДОВОЛЬНО ЗАЯВИЛ ДУНКАН. БРАТЬЯ стояли, прислонившись к каменной колонне у входа в Главный зал, и наблюдали за шумным весельем. Цирцен обучал Лизу самому простому танцу горцев. Сосредоточившись на движениях ног, Лиза каждые пару минут откидывала голову назад и смеялась над лэрдом. Она прелестна, решил Дункан.
Жители деревни, наконец-то, получили долгожданный праздник, благодаря Галану с Дунканом и полным воодушевления слугам замка, которые затеяли его, не дожидаясь, когда их лишний раз попросят или дадут разрешение. Пока Цирцен с Лизой бродили, увлечённые друг другом, как два голубка, и позабывшие обо всём на свете, жители замка Броуди довели до конца замыслы, просто известив пару, когда состоится торжество. Вовсю разгоревшийся роман между лэрдом и его леди приводил обитателей замка в весьма доброе расположение духа.
Дункан признавал, что они провернули удивительную работу: преданные слуги с любовью и заботой преобразили замок Броуди к торжеству. Яркий свет исходил от сотен свечей, в зале было тепло, а обстановка больше всего способствовала романтическим отношениям. Стены были украшены колышущимися чёрно-красными клетчатыми знамёнами клана Броуди. Тридцать длинных столов вдоль стен, каждый из которых был уставлен роскошными яствами, образовывали прямоугольник. Позади стоящего во главе зала хозяйского стола собрались музыканты, а центр освободили для танцев, парочек, детей. И даже случайно затесавшийся волкодав позволил себе предаться безумной склонности шотландцев к веселью. В их стране, разрываемой войной, любая причина являлась поводом для праздника, словно не было завтра, поскольку оно могло и не наступить. Музыканты заиграли весёлую, жизнерадостную мелодию, и танцующие с радостью откликнулись. Как только по полу стали порхать ножки, темп музыки ускорился, а воздух наполнился взрывами хохота гостей, которые пытались не отставать от неистово зазвучавшей мелодии.
– Глянь на них, – тихо сказал Галан.
Дункану не нужно было уточнять, кого тот имеет в виду. Взгляд Галана, как и у большинства присутствующих в зале, сосредоточился на Лизе и Цирцене. Поглощённые друг другом лэрд и его дама явно пребывали в своем собственном мире.
Дункан расслышал странные нотки в голосе Галана и теперь внимательно уставился на него, словно увидев старшего брата в новом свете.
– Они так влюблены. – C тоской в голосе произнёс Галан.
Дункан нахмурился. Ему стало не по себе от непривычного чувства – будто это он старший брат, и должен заботиться о Галане. Ему пришло на ум, что Галану тридцать лет, последние десять из которых он преданно сражался за независимость Шотландии, что не оставляло много времени вымуштрованному воину вкусить семейного уюта и мирной жизни дома. Как он мог не замечать, что Галан, пребывая среди всех этих воинов в сражениях, отменно таскаясь по бабам, все-таки одинок?
– Ты не посещал какую-нибудь девушку в Эдинбурге, когда мы были там в последний раз? – спросил Дункан.
Галан покраснел.
– Не пытайся втихаря сосватать меня, братишка. Я в порядке.
Дункан поднял бровь. Как часто Галан уверял его, что всё в порядке, и Дункан весело шёл дальше своей дорогой, оставляя брата в одиночестве? Сбитый с толку своей новой проницательностью, смущённый Дункан отложил эту тему, чтобы на досуге поразмыслить над этим. Его брат нуждался в женщине, но не в том смысле, как Дункан – Галану нужна была жена.
– Думаешь, у них будут дети? – сменил тему Дункан, заметив, что Галан заметно расслабился.
– Ещё бы! Если они уже не зачали одного. Я слышал, они выгнали тебя из одного из твоих излюбленных мест для спаривания.
– Моя хибарка?! – возмущённо воскликнул Дункан. – Мужчине уже и одному побыть нельзя!
Какое-то время братья молчали, каждый углубился в свои собственные мысли. Музыканты заиграли протяжную, печальную балладу, и объятия танцоров стали теснее.
Вдруг Галан сказал:
– Ох, о Дагда – посмотри вон туда, Дункан. Что за изумительная девушка? – Он указал через зал. – Слишком хороша для меня, это уж наверняка.
Дункан мельком взглянул туда, куда показывал Галан. Его тело напряглось от предвкушения. Фраза “Слишком хороша для меня ” для Дункана была, как брошенная ему в лицо перчатка, вызов, на который нельзя не ответить. Он обожал подобные слова, в нем с азартом просыпалась вся его природная мужская сущность. Давала о себе знать его вечная неугомонность и постоянная готовность к чему-нибудь необыкновенному.
– Где? Я не вижу никого примечательного. – Дункан вытянул шею, всматриваясь в толпу. Когда на мгновенье танцующие расступились, он мельком увидел копну сверкающих рыжих волос. – Рыженькая? Ты её имеешь в виду? Знаешь, как говорят: “Огонь в волосах, страсть в простынях”?
Галан ударил брата по руке.
– И это всё , о чём ты думаешь? Вон опять она. – Танцующие вновь расступились, и в этот момент женщина слегка повернулась к братьям Дуглас.
Брови Дункана поднялись, жар пронзил его чресла. Она была совершенством. Копна рыжих волос, с отдельными белокурыми и медовыми прядями, струились через плечо. Тонкие черты лица, острый подбородок и широкие скулы, тёмные глаза. Полные губы. Нелепо полные. Чувственно полные. Приди, оближи меня всего , мысленно живо откликнулся Дункан. Ни одна женщина не должна иметь таких сочных и пухлых губ. Её кожа была безупречно полупрозрачной, губы – совершенные лепестки розы. И полные к тому же.
Спокойная и грациозная, девушка излучала уверенность в себе, которая вскоре разлетится вдребезги от его соблазнительного очарования. Может быть, у неё на лбу и стояло клеймо “недотрога”, но оно было менеё различимым, чем её манера поведения. Однако Дункан был мужчиной, готовым рискнуть: он вторгнется в её заповедные места, прорубит вход, которым, он подозревал, уже хаживали парочка мужчин, и удовлетворится только, когда она станет распутной самкой в его постели. Дункан смерил девушку взглядом. Облачённое в простое белое платье под зелёной накидкой, её тело под одеждой было единственным необходимым украшением.
– Ну? – потребовал Галан. – Чего ждёшь? Разве тебе не нужно завоевать её для совокупления?
– Так точно, – произнёс Дункан, смешиваясь с толпой.
Галан покачал головой. Если в его улыбке и присутствовала грусть, то он давно уже научился с ней справляться.
* * *
Дункан появился позади девушки. Он затаил дыхание, когда его взгляд восхищенно скользнул по её пробуждающей похоть копне волос. Мягкие, шелковистые, с дюжиной пламенных оттенков, он страстно желал намотать их на руку. Он питал особую страсть к рыжеволосым. Воин желал рывком откинуть её голову назад и прижаться губами к её горлу. Дункану было больно от желания раскинуть её волосы по своей подушке. Она необходима ему в постели. Её прекрасному телу потребуется мягкий матрас, дабы выдержать его мощь.