Шлюпка мягко коснулась яхты. Незнакомец легко запрыгнул на ее борт, одним махом привязал шлюпку сложным узлом и скрылся в рубке.
Нам было уже не только страшно, но и жутко интересно. Мы стояли на пороге какой-то тайны.
И тут нам повезло. Яхтсмен открыл иллюминатор (отдраил, по-морскому говоря) и закурил, все время что-то ворча грубым голосом.
Мы прислушались. Он ходил по крохотной рубке большими шагами: два шага вперед, два обратно, не разбежишься.
– Когда же они меня найдут, спрашивается, а? Я уже в этой вонючей луже плесневеть стал, сто чертей в глотку! Удружил фантаст! Чтоб его акула напугала! Главное, говорит: «Все должно быть натурально! Этих мальков не проведешь!» И где эти мальки затерялись? В каких сетях?
И тут он сделал очень странную вещь. С бормотанием «натурально», застегнул одно кольцо наручников на металлической стойке столика, а другое кольцо накинул себе на руку и лег на койку.
Свободной рукой взял книгу, полежал немного, бегая глазами по странице. Потом вскочил, отстегнул наручники.
– К морским чертям этот натурализм! Он только писателям нужен. Чтобы читателям головы морской капустой забивать!
Приподнял стекло фонаря, сердито дунул – погасил его и завалился на койку.
Мы ползком, задним ходом вернулись к лодке, беззвучно в нее спустились и так же бесшумно отплыли.
– Странный какой заложник, – сказал Алешка, когда мы вышли из затона на реку.
– Очень странный, – согласился я, но свои догадки пока приберег. До подходящего случая.
На реку уже опускалась ночь. Заметно посвежело, если не сказать – похолодало. Я усадил Алешку рядом и дал ему весло, чтобы он согрелся.
Мы плыли быстро, молча и задумчиво.
Над нами загорались звезды. По берегам заквакали лягушки. В небе и над водой изредка мелькали какие-то ночные птицы.
– Сейчас нам от Митька будет, – проговорил Алешка, когда мы вытаскивали лодку на берег.
И он не ошибся. Митёк встретил нас в дверях. Сердитый:
– Мы так не договаривались!
– Мы заблудились, дядь Мить, – лихо соврал Алешка. – Ждали, когда звезды появятся. Мы по ним дорогу нашли.
– Астрономы! Мореплаватели! Марш в дом! Ночь сегодня холодная.
В доме нас ждала остывшая яичница и бутерброды с подтаявшим маслом.
– Надо печь растопить, – решил Митёк. – А то вы у меня замерзнете. Что я родителям скажу?
– А ничего! – отмахнулся Алешка и пугнул Митька в отместку: – Они ведь не вернутся, дядь Мить. Они вас обманули. Они сейчас в белоснежном лайнере летят на заграничный пляж. Мы у вас еще месяца два проживем.
Митёк в ужасе схватился за бороду. Потом сообразил, что Алешка шутит, и погрозил ему кулаком. А мне сказал:
– Поднимись в мой кабинет, тезка. И там из мусорной корзины возьми черновики на растопку. А я пока дров принесу.
– А я? – спросил Алешка.
– А ты яичницу ешь.
Я поднялся в Митьков кабинет, пошарил в корзине, набрал скомканных перечеркнутых листов.
И вдруг… Один клочок бумаги бросился мне в глаза. Какой-то странно знакомый почерк. Неуверенный такой. Где-то я его уже видел. И слова на бумаге. «Спасите! Погибаю, но не сдаюсь!» Черновик, словом. Писатели без черновиков жить не могут.
Все стало на свои места! Мои подозрения получили реальные основания. Я сунул этот листок в карман и спустился вниз.
Митёк уже заложил дрова в печку и ждал меня. Алешка хрустел пережаренной и подгоревшей яичницей.
Митёк взял у меня бумагу, подсунул под дрова и поднес горящую спичку.
– А вот это, дядь Мить, – спокойно сказал я, – нужно было бы сжечь в первую очередь. А не разбрасывать улики по всему дому.
И я протянул ему черновик очередного послания похищенного заложника. «Сто чертей в глотку акуле!»
Митёк взял бумажку, глянул в нее, смущенно заморгал и расхохотался.
– А я давно догадался, – лениво произнес Алешка и откусил ломоть хлеба.
Глава XVII Зубастый Мен
В общем, наши родители почти в первый же день предупредили Митька, что нам может стать скучно от спокойной жизни и мы можем от этой скуки натворить всяких озорных дел.
Но Митёк не испугался. И решил подкинуть нам эту историю с мнимым заложником. Помните первый подслушанный мною разговор? «Я им кое-что придумаю. Скучно не будет». Вот он и придумал. У него недавно гостил его старый друг, капитан дальнего плавания по фамилии Егоркин. И по имени Егор. И этот капитан в отставке не мог жить без морей и кораблей. Он построил себе яхту и собирался перегнать ее на Белое море и там поплавать в свое удовольствие среди белых льдин и белых медведей.
Но у него не все еще было готово. А тут как раз мы подвернулись. Митёк и попросил его сыграть роль заложника. Пожить на своей любимой яхте, спрятавшись в затоне, и дождаться, когда мы его разыщем и торжественно освободим. И он специально навел нас на кладбище кораблей, чтобы мы поскорее нашли там капитана.
И Митёк уже потирал руки от скорого удовольствия. Он даже собирался написать об этих веселых, на его взгляд, событиях интересную книгу. Про двух юных сыщиков – детей не то Шерлока Холмса, не то людоедов.
Митёк написал левой рукой и первую и вторую записки, мастерски подкинул их нам. Он ведь всегда был в курсе наших дел и планов, мы от него ничего не скрывали. И он всегда знал, где мы в данный момент находимся. Прямо какой-то капитан Немо.
Но не на тех напал. Сомневаюсь, конечно, что Алешка сразу же раскрыл этот розыгрыш, хотя и допускаю такую возможность. Уж больно вяло он вел розыски похищенного и постоянно отвлекался на другие дела. Особенно после того, как на «Амелии» заложника не оказалось. Там был только один кладоискатель пивных пробок.
В общем, мы весь вечер хохотали. Митёк – смущенно, а мы – от души. Даже немножко злорадно.
– Завтра пойдем его выручать, – сказал Митёк, помешивая угли кочергой.
– А давайте мы его тоже разыграем! – предложил Алешка. – Будто мы ничего не знаем и в самом деле его нашли.
– Не жестоко будет? – засомневался Митёк. – И так человеку досталось.
– А он там не скучал, – засмеялся Алешка, – он там шампанское пил и бросал в воду бутылки с записками.
Митёк захлопнул печную дверцу и закрыл трубу. Спросил Алешку:
– Сигнализацию будешь включать?
– Как раз нет! Я тоже некоторый розыгрыш подготовил. Для жадных и зубастых менов.
– Ну, если что, – сказал Митек, – я рядом. С оружием в руках. Пошли спать, ребята.
Я устал за этот насыщенный событиями день. Но долго не мог уснуть, потому что Алешка затаился у окна и пытался что-то разглядеть в темноте.
Терпеливо он сидел. Как маленький хищник в засаде на большого зверя. Вдруг он прислушался, повернул ко мне голову и приложил палец к губам. Я тоже приблизился к окну.
Точно – во дворе слышались какие-то неясные тихие звуки.
– Включай! – шепнул я.
– А вот фиг, – шепнул Алешка. – Пусть они сделают свое дурное дело.
Звуки стали удаляться. Стихли совсем. А потом где-то под горой заработала и быстро уехала машина.
– Все, Дим, – усмехнулся Алешка. – Плакали наши сокровища. Утащили их и увезли.
– Какие сокровища? – не понял я.
– В сундуке, – небрежно объяснил Алешка. – Я тут случайно проговорился про собачью будку. И кое-кто это услышал.
– Так они сейчас вытащили и увезли сундук? – наконец-то дошло до меня, и я расхохотался. – Пустой сундук?
– Почему пустой? – обиделся Алешка. – Очень даже полный. Я туда всю коллекцию Каркадила опять сложил. Ну и для веса пустые бутылки добавил из Митькова сарая. А то что? Пробки есть, а затыкать ими нечего.
Митёк стукнул кулаком в стену:
– Эй! Весельчаки! Над чем смеемся? Не расскажете?
– А вы догадайтесь! – крикнул Алешка.
– Над Митьком, наверное, – грустно предположил писатель.
Утром мы загрузили лодку в Митьков раритет и поехали выручать «заложника».
Алешка уселся впереди, рядом с Митьком, и всю дорогу назойливо подсказывал ему, как надо правильно ездить. Митёк не выдержал:
– Может, Алексей, ты меня еще поучишь, как книги писать?
Алешка не смутился:
– Книги писать легче, чем машину водить.
– Ошибки писателя тоже людям дорого обходятся, – задумчиво произнес Митёк.
– Какой вы умный, – похвалил его Алешка. Всерьез, без подначки.
Митьку понравилось.
За этой болтовней мы и не заметили, как приехали на пристань «Опенки». Отсюда по реке до затона совсем близко. Но встал вопрос – втроем мы в одну лодку не влезем.
– Мы с Митьком поплывем, – решил Алешка, – а ты, Дим, добирайся по берегу. Встречаемся на дебар… барде… кабере. Скрытно.
– А потом как нападем! – засмеялся Митёк. – Как освободим Егоркина! Он будет рад.
– Не знаю, – с сомнением произнес Алешка. – Он вам не скоро это дело простит.
– Зол? – Митёк подергал бороду.
– Не очень доволен, – дипломатично ответил Алешка. – Как голодная акула.
Я пошел берегом. Тут была тропка в траве, довольно утоптанная. И я быстро добрался до крайнего берега затона. И от этого берега в глубь залива тоже было что-то вроде тропки. С корабля на корабль кое-где были проложены доски мостиками. И можно было по ним добраться в любую точку кладбища кораблей. Не случайно речная шпана так ловко и быстро оказывалась в нужном месте.
– Зол? – Митёк подергал бороду.
– Не очень доволен, – дипломатично ответил Алешка. – Как голодная акула.
Я пошел берегом. Тут была тропка в траве, довольно утоптанная. И я быстро добрался до крайнего берега затона. И от этого берега в глубь залива тоже было что-то вроде тропки. С корабля на корабль кое-где были проложены доски мостиками. И можно было по ним добраться в любую точку кладбища кораблей. Не случайно речная шпана так ловко и быстро оказывалась в нужном месте.
С одного корабля на другой, соседний, с одной ржавой развалюхи на другую, гнилую, я уже подобрался было к дебаркадеру, как вдруг увидел на прежнем месте прекрасную «Амелию». На ее палубе мелькали какие-то фигуры. Что-то это значит! Я почувствовал реальную опасность. Сундук они, конечно, вскрыли – с его содержимым ознакомились. И сейчас, так я думал, они пребывают в злобе на нас, да еще, наверное, уверены, что денежки Каркадила мы спокойненько прикарманили. И не такие это были люди, которые могли нам это простить.
Надо поскорее предупредить Алешку и Митька. Они-то проплывали стороной и «Амелию» увидеть не могли.
Соблюдая крайнюю осторожность, я добрался до дебаркадера. Яхта так же спокойно стояла, доверчиво прижавшись к его борту. Признаков жизни на ней никто не подавал. Я подумал, что заложник Егор спит сейчас вовсю сердитым сном.
Вскоре показалась наша резиновая лодка. Митёк греб, Алешка командовал. Похоже, они пререкались всю дорогу.
Я замахал им обеими руками, давая понять, что нужно соблюдать осторожность и конспирацию. Они поняли, оба замолкли, и лодка благополучно пристала к дебаркадеру.
Я рассказал о своем открытии.
– Да, – мрачно согласился Митёк, – все это неспроста, они что-то затевают. Какую-то пакость.
– Они думают, – подхватил Алешка мою мысль, – что денежки у нас. Что мы их захапали.
– Как ты красиво выражаешься, – поморщился писатель. – На уровне крокодила.
У Алешки блеснули глаза какой-то догадкой, но выпалил он совсем другое:
– Я говорил, надо было «папашу» захватить на всякий случай. И десяток гранат.
– И рогатку, – усмехнулся Митёк. – Ну все, приступаем к операции по освобождению заложника.
Приступили. Спустились на яхту. Окликнули капитана дальнего плавания. Никакого ответа. Кроме неясного мычания в каюте.
– Врываемся! – скомандовал Митёк.
Писатель, а вроде ребенка.
Митёк рванул дверь рубки, чтобы «ворваться» внутрь, но… Но в руке его осталась изящная дверная ручка – каюта была заперта.
А изнутри опять донеслось невнятное мычание. Похожее на сердитый стон.
Митёк встревожился.
– Нож есть? – спросил он нас.
Алешка молча протянул ему свой карманный ножик.
Митёк раскрыл его и стал шарить лезвием в щели, пытаясь отжать язычок замка.
Удалось. Алешка было ринулся в рубку, но Митёк твердой рукой поймал его за плечо и вернул на место – себе за спину. Распахнул дверь и нырнул в рубку.
Мы, конечно, за ним.
В каюте был не флотский порядок, а какой-то сухопутный разгром. Вещи разбросаны, фонарь разбит, и воняет вытекшим керосином, столик скособочился, и все, что на нем было, валялось на полу. Такое впечатление, что здесь происходила жестокая схватка.
Но капитан Егоркин был жив. Он лежал на своей койке, и за руки и за ноги прихваченный наручниками, грозно сверкал глазами и мычал залепленным пластырем ртом.
Мы бросились к нему. Митёк аккуратно отлепил пластырь.
– Три тысячи чертей! – во весь голос взорвался капитан. – Мы так не договаривались, акула тебе в глотку, Митёк! Я тут всю неделю обрастал ракушками со скуки, а теперь еще какие-то сухопутные крысы напали на меня.
– Егор! – Митёк одну руку прижал к груди, а другую запустил в бороду. – Егор, это не мы. Мы здесь ни при чем.
– Это бандиты, – сказал Алешка.
– А ты тот самый сыщик? – спросил его капитан. – Который должен был меня освободить? Три тысячи чертей! Где ж ты столько времени шлялся?
– Я клад искал, – признался Алешка.
Егоркин с интересом приподнял голову:
– Нашел?
Алешка кивнул.
– Молодец, забодай тебя акула! Да отпустите меня! Спеленали, как треску сетью!
Ключик от наручников мы, конечно, не нашли. Но Митёк сумел их расстегнуть с помощью шила в Алешкином ножике.
Капитан Егоркин сел, с наслаждением растер кисти, а потом, сжав руки в громадные кулаки, решительно встал:
– Пошли, морская гвардия! Сейчас мы их крушить будем. Из орудий главного калибра. Сто рогатых чертей им в глотку!
– Пошли, – кивнул Митёк. – Но не сейчас. Сначала орудия главного калибра к бою подготовим. – И спросил капитана: – Сколько их было?
– Четверо. Один такой… – Капитан пошевелил пальцами. – Такой… все будто улыбается. Будто ему зубы велики, во рту плохо помещаются. Другой – так себе, толстый, в фуражке. Еще один… Этот покрепче всех будет. Вроде как бы охранник у Зубастого. Ну и еще… баба.
– Женщина, – поправил его писатель.
Егоркин подумал, покачал головой:
– Нет, Митёк, не женщина. Баба все-таки.
Позже мы убедились, что он был прав. Но не совсем.
Что ж, личности все хорошо нам известные. Их четверо и нас четверо. У них из четверых – одна женщина. У нас – двое пацанов. Но Митёк и капитан вместе четверых бойцов стоят. Справимся. Только как?
Оказывается, Митёк уже все обдумал.
– Сейчас скрытно передислоцируемся.
– Удираем, что ли? – недовольно уточнил Алешка.
– Меняем месторасположение нашего боевого подразделения, – терпеливо уточнил Митёк. – Готовимся к бою. Как ты думаешь, – спросил он капитана, – они тебя проверять будут? Вернутся на яхту?
– Нет. Во всяком случае не скоро. Баба эта… ну, женщина так и сказала: «Валяйся здесь, пока не протухнешь!»
– Странно. – Митёк опять покопался в бороде. – Занятно. Зачем же они на тебя напали?
Мы это узнали. Очень скоро. На обратном пути.
Мы решили, что Алешка проведет капитана к машине «сухим» путем, а мы с Митьком будем выбираться на лодке. Но едва мы отплыли от дебаркадера и вышли на открытую воду, нам наперерез пошла неторопливая красавица «Амелия».
Сбавила ход у нас на пути. На носовой палубе скалил свои «неудобные» зубы Зубастый Мен.
– Эй вы! – крикнул он. – Писатели и людоеды! Здесь, неподалеку, в укромном месте находится ваш бравый друг. В беспомощном состоянии. Если через двадцать четыре часа вы не вернете украденные у нас деньги, его ждет печальная участь. Он отправится в свое последнее плавание на дно затона вместе со своей дырявой яхтой. Все ясно? Действуйте. Деньги доставить сюда. До единого бакса.
Катер вновь заработал двигателем, плавно развернулся и исчез среди разбитых кораблей.
– Занятно, – пробормотал Митёк.
А мне нечего было сказать – я растерялся. Во-первых, нет у нас никаких денег. Сказать им об этом – не поверят. А Митёк будто прочитал мои мысли.
– Денег у нас нет. Но у них, тезка, нету заложника. По нулям! Меняем стратегию. Будем их брать. Тем более что нужно спасти Егорову яхту. Он о ней сто лет мечтал. И тридцать лет строил. – Митёк взялся за весла. – Полный вперед!
Глава XVIII Сражение в затоне
Мы собрались в кабинете Митька. Капитан Егоркин, едва вошел, так сразу вцепился в «папашу»:
– Во, это по мне! Патроны у тебя, Митёк, дурные, зато приклад хорош. Как ахну по корме, а после по башке добавлю!
– Три раза, – посоветовал Алешка, бочком подбираясь к «шмайссеру».
– Одного хватит, – уверенно ответил капитан.
– Все не так! – решительно прекратил прения Митёк, садясь за свой левый стол. – Слушать меня!
И он из писателя вдруг превратился в генерала, который у себя в штабе разрабатывает операцию по уничтожению группировки противника.
Я понял, чем писатели отличаются от нормальных людей. Они дольше других остаются детьми. Не всегда это заметно, но рано или поздно проявляется.
Мы выслушали, не перебивая, план генерала Митька. План нам понравился, и мы его утвердили.
Но тут капитан, как самый дисциплинированный из нас, высказал особое мнение. В одной фразе.
– А может, сто чертей им в глотку, в милицию обратиться?
Мы все немного призадумались. Но Алешка первым возразил:
– Я уже обращался, дядя Егор, к ним. По вашему вопросу.
– К тому же, – отметил Митёк, – нам фактически обратиться не с чем.
– Это же вымогательство! – вспылил капитан. – Рэкет!
– Оно так, – задумчиво произнес Митёк. – Но ведь вымогают-то они старые пивные пробки.
– А захват заложника! – рявкнул Егоркин.
– И заложника нет, – вздохнул Митёк.
– Как это нет! Бычок ты в томате! А я кто?
– А ты, Егор, на свободе. Сидишь тут и талантливых людей бычками обзываешь.
Все это, конечно, правильно. Но мне кажется, что Митёк просто очень хочет повоевать. Он пишет в своих книгах о героях, вот и самому хочется героем побыть.
Спор закончился – начались действия. Еще не боевые, но уже военные. Мы погрузили в машину танковый пулемет. «Заодно испытания проведем», – сказал Митёк. Уложили все наличное оружие, даже каску захватили. И рогатку, на что капитан сурово отозвался: