Потом они с Мстой перетащили к новому огню незнакомца, устроили поудобней и, перенеся остальное, принялись готовить еду. Пока возились, все накрыла темная ночь. Но у Мсты уже был ощипан и выпотрошен большой тетерев, в плошке у огня весело бурлил растопленный снег, туда кинули горсть трав, а птицу пристроили запекаться чуть в стороне в углях, тоже напичкав травами.
Пока запекался тетерев, быстро нарубили несколько клиньев, вдвоем вставили их в широкую часть ствола, чтобы, дойдя до плотного комля, огонь не задохнулся.
Если человек знает, что ему нужно в лесу, и хорошо запасется, то никакая стужа и темная ночь не страшны. Те, кто родился и вырос среди леса, знают. Привычные к долгим походам Чигирь и Мста все делали быстро и ловко и не сговариваясь, каждый понимал следующий шаг второго.
Свет от горящей нодьи натыкался на сплошную стену деревьев, выхватывая из темноты морщинистые лапы елей, укрытый снегом подлесок, сизые от старости стволы, мох… Тихо… только потрескивало в огне дерево да шипел попавший в огонь снег. Казалось, в целом мире никого, кроме них троих, но людям не страшно. Боится тот, кто не привычен к лесу.
– Будет лежать два дня, – кивнул в сторону найденыша Чигирь.
Мста согласилась:
– Слабый очень. Хотя сильный.
– Выживет?
– Выживет, если до сих пор не помер.
Дважды за ночь пришлось переползать вдоль ствола, чтобы быть поближе к огню. Так же не сговариваясь, перетаскивали и спящего незнакомца.
Утром Мста ушла поохотиться и пощипать сосновой коры, а Чигирь остался присматривать за незнакомцем. Оставлять его одного нельзя, скоро очнется, как бы не ушел снова. Выпотрошив второго тетерева, пойманного накануне Мстой, Чигирь пристроил его жариться, проткнув длинным прутом. Немного погодя вкусно запахло мясом.
Очнувшись, Рус не понял, где находится. Он лежал на лапнике, укрытый чем-то теплым, тело не горело, голова была ясной и пустой, казалось, даже звенела. Боли в ноге тоже не было. Почти рядом горел костер и жарилось мясо. Внутри все заныло, очень хотелось есть, а еще пить.
Князь попытался вспомнить, как попал сюда, но ничего не получалось. Нет, он хорошо помнил гибель Тишека и Давора, помнил, как выбирался из болота, как сидел в дупле, как потом долго и мучительно топал по застывшему лесу… И вдруг его обожгло еще одно воспоминание: человек, шагнувший от кустов в его сторону!
Чуть поведя глазом, Рус увидел другого человека, сидевшего перед огнем, это он поворачивал на длинной веточке кусок мяса, чтобы то прожарилось ровнее.
Незнакомец был примерно такого же роста, что и сам Рус, тоже светловолосый, одет в кожаные штаны и рубаху, только на голову накинуто еще что-то. Русу бросилось в глаза, что вся одежда мехом внутрь, даже то, что было на голове.
И вдруг он осознал, что и сам лежит весь в меху. Видно, на него надели, пока лежал в беспамятстве.
– Эй! – Голос князя от многодневного молчания и волнения был хриплым. – Эй, ты кто?
Сидевший встал, подошел к Русу и принялся внимательно в него вглядываться. Князю это совсем не понравилось, приподнялся на своем ложе, снова строго спросил:
– Кто ты?
– Я Чигирь.
Вот так просто: Чигирь, и все тут, словно пришедший в эти леса с Непры Рус должен был знать всех Чигирей на свете! Хотя куда больше Руса потрясло то, что незнакомец не только понимал его речь, но и сам говорил так же! Чуть посоображав, князь решил, что попросту бредит, а в бреду чего не привидится!..
Однако, ущипнув себя, он почувствовал боль, оглядевшись, видел все совершенно отчетливо, без тумана, в голове не было горячечного жара, только сильная слабость. Немного побаливала рана, знобило и сильно хотелось есть. Значит, он все же не бредит? Но тогда откуда в далекой лесной глуши сородич?!
– Откуда ты здесь?
– Я здесь живу.
– А… нашу речь откуда знаешь?
– Вашу? – удивился необычный знакомый. – Я своей говорю.
Рус даже застонал от невозможности понять, что происходит. Где-то в дне пути отсюда стан, который они поставили, придя в эти места с Непры. Непра далеко, так далеко, что и помыслить трудно, родовичи пробирались много лет, а теперь перед ним у костра сидел человек, который говорил их речью и утверждал, что эта речь его!
– А кто ты?
– Я Рус.
– Недужен? – заботливо поинтересовался незнакомец. – Почему…
Вот следующего слова Рус не понял. Заметив это, Чигирь пояснил:
– Ты одной ногой так делаешь, – и показал, что князь хромает.
– Да, рана здесь. В болоте чуть не утонул. Нарыв на ноге, потому хромаю.
Он хотел сказать, что до дома уже недалеко, но осекся – стоит ли выдавать, где их стан? Правда, тут же подумал, что это глупо, дымы видны издалека, все равно найдет, если захочет. Чигирь, видно, понял его сомнения, усмехнулся, кивая в сторону стана:
– Ты оттуда?
– Оттуда. А ты откуда? Где живешь? Где твой Род?
Чигирь помотал головой:
– Много говоришь… Надо кушать и спать. Потом скажешь.
Руса удивило, что Чигирь ведет себя так, словно у них в лесу каждый день появляется кто-то чужой невесть откуда да еще и едва живой. Он, видно, подбил тетерева и теперь протягивал князю половину птицы:
– Ешь.
То ли приправленный какой-то травкой тетерев был действительно необычайно вкусен, то ли Рус оголодал на подмерзших ягодах и несоленой рыбе, но он с удовольствием вгрызся в сочное мясо.
Чигирь ел спокойно. Заметив, что князь успел съесть свою часть и даже быстро обглодать косточки, протянул Русу еще большой кусок. Тот воспротивился:
– Нет, ешь сам.
– Я много ел, ты голодный. Ешь, силы нужны. Завтра домой идти будем.
– К тебе или ко мне? – осторожно поинтересовался князь.
Чигирь вытаращил на него глаза:
– К тебе. Ко мне далеко, слабый, не дойдешь.
– И то хорошо, – пробормотал Рус.
Тем временем Чигирь поставил к огню какую-то плошку и сыпанул в нее из мешочка горсть травы. По поляне разнесся приятный сладковатый запах. Отодвинув плошку концом большого сука, незнакомец накрыл варево большим листом и поднял глаза на Руса:
– Сил у тебя нет. Пить надо. Немного поспишь и будешь сильный.
– Нет, – замотал тот головой. – Пить не буду.
– Не бойся. Я не колдун. Смотри, – Чигирь отпил из плошки сам, показывая, что это не отрава и не сонное снадобье. Русу стало стыдно, человек помочь старается, а он не доверяет. Но все же пробормотал:
– Я верю, только сначала поговорить хочу.
– Говорить будем потом. Пей.
Снадобье было горьким, но Рус слишком ослаб, чтобы что-то чувствовать. Засыпая, он подумал, что сам, пожалуй, мог и не дойти до дома.
Когда к костру вернулась Мста, Рус уже снова спал. Вдвоем они наполовину раздели чужака, Мста осмотрела рану и покачала головой:
– Нескоро поправится, долго ходить не сможет. Много дней прошло, не заживает.
– Через два дня метель, холодно…
Мста привязала к ране распаренные травы, но их было слишком мало, чтобы полностью снять красноту. Оставалось только ждать, когда сильное тело Руса само справится с болезнью.
Вдруг Мста поднялась:
– Утром пойду туда, – она кивнула в сторону дымов, – скажу, что он здесь.
Чигирь только кивнул, другого выхода у них не было. Человеку нужно в настоящее тепло, нужны травы и снадобья, чтобы побороть недуг, он слишком долго был на холоде и без помощи, ослаб и мог погибнуть. Иначе краснота перекинется с ноги на все тело, тогда беда, тогда смерть. Тащить Руса до его дома слишком тяжело, а Зима-Морена уже взялась за землю не шутя. Скорее Мсте сбегать за помощью.
Девушка притащила двух зайцев, большую куропатку и еще одного тетерева. Потом они вместе приготовили еще две нодьи, одну за другой чуть подальше, натаскали туда лапника и даже устроили шалашик около второй. Кто знает, сколько проходит Мста? Идешь на день, с собой бери на седмицу… Лес щедрый, да только Чигирю несколько дней от недужного хода никуда не будет, станет сидеть как привязанный.
Рус просыпался, в полудреме выпивал снадобье и снова валился на лапник, от него пока толку никакого. Но так лучше, во сне тело набиралось сил, а снадобье боролось с горячкой.
Утром Мста привязала к ногам лыжи и, махнув рукой, заскользила в сторону стана. Чигирь остался с Русом дожидаться помощи.
Словен с Инежем, Радоком и Аболей рубили сухостой для очагов. Уже лег снег, а подморозило еще раньше, и хотя запасов валежника пока хватало, было решено лучше добавить сейчас, пока не приходилось лазить по сугробам по пояс.
Началась девятая зима с тех пор, как они покинули родные места. Леса, где жили теперь, другие, приходилось к чему-то привыкать, а от чего-то отвыкать.
Здесь многое было иначе, раньше ложились снега и начинались морозы, позже приходило тепло. Росли немного другие ягоды и травы, ходили другие звери. А научить их некому, никто не мог подсказать, когда можно опускать семена в землю, чтобы взошло хоть на огороде. В первый раз посеяли слишком рано, почти все пропало, оставшееся пустили на семена для следующего посева. Теперь решили не спешить, выждать, пока морозы не прекратятся совсем.
Словен с Инежем, Радоком и Аболей рубили сухостой для очагов. Уже лег снег, а подморозило еще раньше, и хотя запасов валежника пока хватало, было решено лучше добавить сейчас, пока не приходилось лазить по сугробам по пояс.
Началась девятая зима с тех пор, как они покинули родные места. Леса, где жили теперь, другие, приходилось к чему-то привыкать, а от чего-то отвыкать.
Здесь многое было иначе, раньше ложились снега и начинались морозы, позже приходило тепло. Росли немного другие ягоды и травы, ходили другие звери. А научить их некому, никто не мог подсказать, когда можно опускать семена в землю, чтобы взошло хоть на огороде. В первый раз посеяли слишком рано, почти все пропало, оставшееся пустили на семена для следующего посева. Теперь решили не спешить, выждать, пока морозы не прекратятся совсем.
Также никто не мог подсказать, как охотиться на малознакомых зверей. Зайцев, куропаток, больших птиц брали легко силками, на еду хватало. Но нужны были и крупные, для шкур.
В этих лесах также брали лося, кабанов, медведей. Иными были лисы – серые, со словно поседевшим мехом. Родовичи не сидели без дела, год за годом они сами придумывали новые силки, новые охотничьи хитрости.
Но нигде не жили подолгу, всякий год на новом месте, потому главной бедой было холодное жилье. К чему строить хорошее жилье, если по весне его бросать и уходить? Да и для строительства нужно много времени, а его обычно не хватало. Пока подбирали место, пока вставали, едва успевали возвести хоть какую-то крышу над головой.
Они все время торопились за горы Рипы в Земли предков, а потому были готовы терпеть холод и тяготы пути. Но ныне им спешить оказалось некуда, потому за жилье взялись всерьез.
Родовичи быстро отказались от обмазанных глиной стен домов, на морозе глина осыпалась, и сквозь оголенные ветки легко проникал ветер. Стали ставить стены тыном, укрывать сверху корьем и ветками, утаптывать снаружи снегом. Но нутром понимали, что это негодное для тутошних холодов жилье, нужно ставить другое. Потому на сей раз щели между бревнами туго забили мхом, наверх в несколько слоев настелили ветки с жердями и укрыли лапником, снаружи тоже привалили лапником. Оставалось только утоптать снегом.
Если бы кто-то посмеялся над таким сооружением, его бы не поняли. А как же иначе? Пока родовичам в голову не приходило, что жилье нужно утеплять и снизу. Дома этого не требовалось, там долгих суровых зим не бывало, потому и в пути такого не делали.
А вот дровами запасаться научились. Лучше по легкому морозцу нарубить побольше, чтоб потом в самую стужу не мучиться, вгрызаясь топором в трещащее от холода дерево.
Словен поплевал на ладони и занес топор над очередным высохшим деревом. От его медного топора скоро останется только рукоять. Что делать тогда? Может, где-то и были медные камни, да им все недосуг поискать, все торопились вперед. Теперь придется.
У другой срубленной сосны возились Инеж с Радоком. Аболь обрубал ветки у сваленного до этого. Сосна вкусно пахла, попадая в огонь, правда, сгорала быстро. Работа спорилась, от всех четверых валил пар, мокрые от пота волосы липли к шее и лбу, а вот ноги явно мерзли.
Вдруг краем глаза Словен заметил глубже в лесу какое-то движение. К ним частенько выходили лоси, спокойно стояли, смотрели, потом уходили. Пока была еда, их не били, человек не брал лишнего, иначе потом лес не даст еще. Но это не лось, между деревьями споро двигался… человек!
Словен остановился, опустив топор, это заметил Аболь и тоже замер. Опустили топоры и Инеж с Радоком. Рус с Давором и Тишеком ушли больше седмицы назад, но им вернуться рано. Да и человек шел один. Словена невольно поразило то, как легко он двигался, почти бежал, словно ноги не проваливались в снег!
Рука князя невольно потянулась к луку со стрелами. К ним шел чужак! Но как уверенно шел, словно не боялся, знал, что они здесь. Сзади к Словену подошли все трое, встали, напряженно приглядываясь.
Незнакомец был куда ниже их ростом, коренастый, скорее даже толстенький, весь закутан в мех. И двигался странно: не шагал, а просто передвигал ноги, толкая их вперед. Но, приглядевшись к его ногам, родовичи поняли почему – к ним оказались привязаны широкие полосы не то коры, не то дерева. Ай да хитер! Вот почему он не проваливался в снег.
Человек действительно шел прямо к ним. Приблизившись, крикнул:
– Рус там!
Голос молодой, почти детский. Но раздумывать над голосом было некогда, Словен с родовичами метнулся навстречу:
– Где Рус?!
– Там, – рука указала на след на снегу, оставленный ногами пришельца.
– Далеко?
– День пути. – Подошедший посмотрел на ноги Словена и остальных и помотал головой: – Так нет. Так надо! – рука указала на свои полозья.
А Словен вдруг сообразил, что понимает речь незнакомца и тот понимает его! Вытаращив глаза, он смотрел на подошедшего, и тут у князя зародилось сомнение: женщина?! Даже головой затряс, чтобы прогнать видение. Так же, оторопев, стояли и остальные.
Рука незнакомца сбросила накидку с головы, и подозрения Словена подтвердились: перед ними стояла молодая девушка! Не дождавшись ответа от оторопевших родовичей, она повторила:
– Там Рус. Недужен. Нужно забрать.
Говорила не совсем правильно, но вполне понятно. Голос резковатый, требовательный.
Сзади раздался голос Аболя:
– Словен, они втроем ушли. Почему один Рус? Может, снова колдуны? В лес заманивают…
Всем четверым стало жутковато, но речь Аболя услышала и девушка, насмешливо сверкнула глазами:
– Рус был в болоте. Встретили недалеко, день пути. Там Чигирь остался, я бежала помощь звать.
Словену стало стыдно: а вдруг и правда Рус в беде, а они раздумывают? Мотнул головой:
– А ты кто?
– Я Мста.
– Откуда нашу речь знаешь? Волховица?
Та снова помотала головой, насмешливо глядя:
– Нет. Это речь моего Рода.
– Где твой Род?! – Теперь уже в лицо девушки впились все четыре пары глаз.
– Там, – кивнула девушка в сторону далеких дымов.
– Рус дошел до вас?
– Нет, попал в болото.
– Вы завели?
Блеснули светлые глаза:
– Сам попал. Мы встретили недалеко. Он недужен, нога… и весь горячий.
Недоверчивый Аболь вдруг поинтересовался:
– А вы-то как здесь оказались, если живете там?
– Сюда шли, посмотреть, кто живет.
– Похоже на правду.
– Рус не может идти, помочь надо. – Похоже, незнакомку начало раздражать тугодумие сородичей Руса. Сама она уже давно мерила бы версты, выручая своего сородича.
– Ну? – поинтересовался у родовичей Словен. Инеж прошептал:
– Она не лжет. Видно, Рус и впрямь где-то лежит больной.
Девушка почти раздраженно потребовала:
– Идти надо!
Но Словен покосился на закатное солнце и помотал головой:
– Нынче поздно.
– Завтра утром. Рано.
Развернулась и, скинув заплечный мешок, принялась отвязывать свои деревяшки с ног, явно готовясь устраиваться на краю поляны!
– Ты чего?!
– Здесь подожду!
– Пойдем в наше жилище, здесь недалеко.
Но девушка почти строго повторила:
– Здесь ждать буду. Идите.
Она так и осталась, не приближаясь к стану, а ошарашенные родовичи отправились восвояси. Мста смотрела им вслед с сожалением: глупые люди, брести по колено в снегу, когда можно встать на лыжи!
Немного погодя Словен с товарищами услышал сзади стук топора. Она что, деревья рубит?! Поспешили к Тимару, может, тот сможет что узнать?
Волхв выслушал озабоченно, кивнул:
– За Русом надо идти, он был в беде, но сейчас уже нет. А к девке я сам схожу, посмотрю, не волховица ли.
С Тимаром порывались любопытные: интересно увидеть девку, что говорит их речью, но живет так далеко от Непры. Но старик потребовал, чтобы отправился только Словен, нечего пугать человека.
Подходили осторожно, кто знает, что там, а приблизившись, подивились.
Мста не стала дожидаться, пока стемнеет, выбрала себе пихту для нодьи, свалила ее и устроила знатный ночлег. Пока родовичи ходили к стану и возвращались обратно, она развела огонь под вершиной и принялась разделывать подбитого глухаря.
Словена поразила нодья, но главное – умение девушки так ловко справиться с немалым деревом. А самой Мсте очень не понравились сородичи Руса: несколько рослых мужчин явно побаивались ее, обыкновенную девушку! Сам попавший в беду Рус ей нравился куда больше.
Разговор у нодьи получился долгим… Зато после него родовичи многое знали о здешних местах и Роде самой Мсты. Говорили трудно, с остановками, не все сразу понимали, но постепенно привыкли, речь потекла легче.
Сговорились со светом троим выйти на помощь Русу. Порывался сам Словен, но князя не отпустили, пошли Радок, Выр и Могута. Тимар убедил родовичей, что девка не опасна и речь понимает хорошо.
Глядя на Мсту, родовичи и себе привязали на ноги большие куски коры, конечно, не то что у нее, но все же не проваливались по колено.