Ткать можно бы и раньше, одолень-трава росла всюду, но если все в пути, все на бегу, какой уж тут ткацкий стан?
Под холодным осенним дождем добирали последние грибы, а еще носили камни для будущих скребков и топоров. Такие камни нашлись, а вот медных не видно. Правда, так случилось, что все камни, что тащил в своей повозке Рус, так у него и остались, а оба коваля – Вукол и Одул – ушли со Словеном, но князь честно поделил все поровну, собираясь отдать их половину при встрече.
Первое время, радуясь своим находкам и успехам, без конца твердили, что Рус не ошибся и здесь наверняка самое лучшее место во всей округе. Постепенно восторг сменялся чуть завистливым сомнением: а вдруг у них еще лучше? Однажды Славута объявил, что, даже если там еще и медного камня полно, он все равно останется жить здесь! Родовичи поддержали. Как-то очень быстро место у слияния двух рек легло к сердцу и стало родным.
Но каждый ловил себя на мысли, что, если бы с ними были ушедшие в другую сторону, жилось бы куда лучше…
Осенняя непогода загнала людей под крышу, заставила поближе придвинуться к очагам, заняться домашней работой. Охотиться еще рано, по осени звери хоть и нагуляли жир, да пока лесной хозяин медведь в берлогу не залег, и лоси сердитые, и у зверья шкурка не у всех вылиняла. Подождем, решили родовичи и принялись стучать отбойниками, прясть пряжу, чинить одежду и сети, заготавливать стрелы для зимней охоты… Мало ли дел у каждого?
Поневоле без Вукола и Одула лучшим мастером оказался сам Рус. Но он своего умения не таил, учил всех, у кого руки к такому делу лежали. И как раньше его самого Словен, наставлял молодых, что не то быстро, что поспешно, а то, что не переделывается.
В его Роду оказалось куда больше молодых, чем у Словена. Пожалуй, только Радок был старше самого князя. Когда Роды поделились не поровну, у Руса сердце кольнула обида: со Словеном ушли те, кого Рус привык считать своими. Особенно обидно было из-за троих: Вукола, Первака и Чигиря! С каждым из них проведено столько времени, столько говорено-переговорено, столько пережито…
Вукол объяснил просто:
– Ты, князь, не серчай, я с Одулом, ему моя помощь нужна, а у него внучка, сам знаешь…
Рус знал, что Елица без своего Отрада никуда, а тот со Словена глаз не сводит.
Первак был в беспамятстве, его Словен и спрашивать не стал, а где князь, там и его люди. Потянулись сородичи Первака за Словеном…
С Чигирем Рус даже говорить не хотел, тот сам подошел, помялся, потом объяснил:
– Рус, там Желотуг, внук же…
Вот так у каждого ушедшего со старшим братом нашлась причина, чтобы перейти в его Род. Словен смотрел чуть насмешливо, мол, куда тебе против меня!
Славута постарался успокоить Руса:
– Князь, что мы без них, не проживем?
Но проживать без родовичей и брата Русу совсем не хотелось, и он надеялся на другое: что их место и правда окажется замечательным, Словен разумный человек, хотя и на него иногда находит, поймет и приведет свой Род жить рядом. Даже ставя свои дома, прикидывал, где останется место для Словеновых.
Зато у него было много молодых и сильных. Им нипочем таскать тяжелые лесины, махать топором, много раз на дню спускаться и подниматься по шатким приставкам на будущие крыши. Работы парни не боялись, Русу оставалось только следить за тем, чтобы делали как надо.
Поздняя осенняя пора недаром у людей зовется глухой. Пусто и глухо в лесу, только ветер подвывает в вершинах деревьев, обрывая с их веток последние каким-то чудом зацепившиеся листья. Лес голый, а оттого скучный и мрачный, ждет не дождется, когда его укроет первым снежком. Все живое попряталось от непогоды, притихло до времени.
Люди тоже в домах у очагов заняты работой. Порусь взялась прясть, за столько лет руки от веретена отвыкли, не сразу и наладилось, остальные пока даже не брались, ждали, когда их Порусь научит. Жена Славуты Тина привычно работала скребком, вчера муж случайно подбил куницу, шкурку нужно выделать, пригодится, хотя и мала. Старательно скребла и Лубица, работали руки у Таи…
Мужчины чуть в стороне либо, как Рус, шлифовали наконечники для стрел, либо резали что-то из дерева (ложки тоже нужны), либо чинили порванные непогодой сети.
У каждой семьи свой, хоть и небольшой, дом, но по вечерам у Руса и Поруси не протолкнуться, все норовят собраться именно здесь. Князь рад, что поставил дом с большим очагом, зато всем хватает места. У него придумка зимой добавить еще одну часть нарочно для вот таких посиделок. Когда все вместе, жить легче, даже если сама жизнь уже наладилась, людей все равно тянуло друг к дружке.
Они быстро обжились на новом месте, оставался один вопрос: как там родовичи со Словеном? Принялись обсуждать, кто пойдет на встречу, как договаривались. Русу очень хотелось самому, но тут против были все. Но и сильных парней отпускать тоже не хотелось: впереди зима, кто знает, как далеко ушли родовичи и когда вернутся посланные.
Вдруг Рус напрягся:
– Кричит кто-то?
Прислушались и остальные. Вроде сквозь шум осеннего ветра действительно слышен человеческий голос! Славута выскочил за дверь, закричал оттуда:
– Да!
Выбежали наружу. Порывы ветра доносили чей-то крик. Первой мыслью было: леший шутки шутит, но потом поняли, что нет, человек помощи просит. Парни, махнув рукой на Руса: «Останься, князь, дома», бросились на зов. Потянулись томительные минуты ожидания. Уже никто не мог работать, а Рус и вовсе стоял на верху тына, вглядываясь в темноту.
Вдруг показалось, что внизу зашевелились люди, стало чуть не по себе, но оттуда раздался голос Славуты:
– Князь, мы тебе гостя необычного ведем.
– Несем! – зычно расхохотался Елец.
Гость действительно был необычным, уж его-то Рус никак не ждал. Парни внесли в дом мокрого и замученного… Чигиря!
– Ты откуда?! – вытаращил глаза князь.
Порусь замахала на него руками:
– Потом спрашивать будешь, обсуши да накорми человека сначала.
Вокруг Чигиря засуетились, но один вопрос Рус все же задал:
– Как родовичи? Случилось что?
Еле живой Чигирь махнул рукой:
– Хорошо. Место нашли, встали. Живут.
– А ты чего?
Стуча зубами о край плошки с горячим питьем, Чигирь принялся рассказывать. Хоть он и дед Желотугу такой же, как Словен, но до внучонка не допускали. Надея гнала прочь, точно он безрукий какой. А потом случилась беда.
Плоты прошли по озеру немного, там оказалась мутная, широкая река, решили пройти по ней, вдруг места лучше, повыше и посуше? Встали и впрямь чуть в стороне от озера на этой реке. Пока ставили дома, заняты были все сильные взрослые и за малышней следили старики. За всеми не углядишь, вот Чигирь и не заметил, как Желотуг оказался близко к краю плота…
Волхов на него так рычал!.. А Словен сказал только одно слово: «Вон!» И Чигирь ушел. Опытный охотник, даже хромая, легко мог бы прожить в лесу довольно долго, но с собой у бедолаги оказался только нож. И все-таки он не отчаялся, побрел искать Руса. Все бы ничего, да как-то ночью провалился в большую яму с водой, снова подвернул и без того калечную ногу и с тех пор полз. Уже увидев поставленные дома, понял, что не дойдет, стал кричать. Тут его и услышали.
– И давно ты так ползешь?
Чигирь, не отвечая, махнул рукой. Стало ясно, что давно. Хотя это было видно и так, старый охотник отощал, оброс и был весь в грязи.
– Ладно, – заявил Рус, когда Чигиря уже отмыли, подсушили, переодели и накормили, – нынче спи, завтра рассказывать про их житье-бытье будешь.
На следующий день Чигирь рассказал, что Словен, конечно, никуда не пойдет, он град большой поставил и назвал его своим именем: Словенеском.
Рус смотрел чуть растерянно, надежда все же объединить Роды таяла с каждым словом Чигиря. Зато расхохотался Елец:
– Князь, у них Словенеск, так у нас Руса будет! Наша лучше!
Когда встал лед, все же собрались на встречу с бывшими родовичами. Рус наказывал ничего не говорить о Чигире, если не спросят, а об остальном сказать как есть.
Отправленные парни вернулись нескоро, пришлось долго ждать Словеновых, те припозднились. Князь тоже сам не пришел, прислал троих молодых. Про Чигиря они ничего не спрашивали, о своей жизни рассказывали, похваляясь, мол, все-то у них есть и ничего им не нужно! Хитрый Славута все же знал чем взять, усмехнулся:
– И соли тоже?
– Какой соли?
– А такой, какой еду солят.
– У вас что, соль есть?
– Есть, так ведь и у вас тоже, вы же говорите, что все есть.
– Не… соли нет.
– Ну так у нас лучше!
Много лет Тимар убеждал Руса, что тот будет князем, что у него будет свой Род. Вот теперь он был, пусть маленький, пусть пока слабый, но свой. И что изменилось? Рус, как всегда, первым впрягался в работу и последним ее оставлял, ничего не требовал себе больше, чем было у других, считал себя ответственным за все. Но так было и раньше…
И все же многое изменилось. Теперь Рус временами понимал Словена, когда тот злился, если делали что-то не так. Но Словену было проще, перед родовичами стояла большая цель – дойти до Рипейских гор, и все были готовы ради нее ломать спины и не жалеть сил. А что у Руса? Он не просто князь по названию, не считая Радока, он старший. Остальные смотрят на него и к нему идут за нужным словом. Теперь ему, а не Словену решать, как поступить. И рядом нет Тимара, с которым можно посоветоваться. Нет опытных охотников, которые могли бы повести за собой на ту же облаву, всему предстоит учиться не только молодым родовичам, но и самому князю.
И все же многое изменилось. Теперь Рус временами понимал Словена, когда тот злился, если делали что-то не так. Но Словену было проще, перед родовичами стояла большая цель – дойти до Рипейских гор, и все были готовы ради нее ломать спины и не жалеть сил. А что у Руса? Он не просто князь по названию, не считая Радока, он старший. Остальные смотрят на него и к нему идут за нужным словом. Теперь ему, а не Словену решать, как поступить. И рядом нет Тимара, с которым можно посоветоваться. Нет опытных охотников, которые могли бы повести за собой на ту же облаву, всему предстоит учиться не только молодым родовичам, но и самому князю.
В Роду нет стариков, некому наставлять молодых. Они знают мало обычаев, только те, что помнит сам Рус. Мало того, его Род еще и смешанный, если муж из родовичей, как Славута, то жена из Рода Первака… И они будут помнить только то, что передадут Рус и Порусь. И своим детям передадут это же!
Иногда Русу становилось страшно от такого груза ответственности. Теперь он всякий час добрым словом поминал Тимара, заставлявшего его запоминать и запоминать, казалось бы, ненужные вещи. Теперь пригодилось.
Однажды Рус признался жене в своих трудностях. Порусь вдруг расплакалась, уткнувшись лицом в его плечо.
– Ты чего? Обидел кто?
– Нет, я тоже мучаюсь…
– Чего?
– Я тоже старшая, учить надо, а я сама не все знаю. Хорошо, что Илмера и Тимар когда-то многому научили…
Еще не раз молодые князь и княгиня помянули добрыми словами своих строгих учителей, предвидевших, что придется им наставлять молодежь одним за всех.
Зимой, когда встал прочный лед, князья все же побывали друг у дружки в гостях, и каждый решил, что дома лучше. Роды разделились окончательно.
К жилищам Словена выходили местные охотники, дивились, что люди встали жить в таком месте. Они-то и посоветовали от озера чуть уйти, мол, так разлиться может по весне, что не будешь знать, куда деваться.
– Рус, знаешь, как они это озеро зовут? Кто Мойско, а кто Илмер.
– Как?!
– Да, словно в честь нашей сестры названо. Мы реку, по которой сюда плыли, Мстой назвали, а миста по-ихнему значит черная… И протоку, в которой Желотуг утонул, тоже его именем.
Князь вспомнил, что еще когда только пришли сюда и Порусь стояла с маленькой Полистью на руках, он посмотрел на приникающие друг к дружке речки и засмеялся: «Точно как ты с Полистью!»
– Тогда и наши речки будут Порусью и Полистью!
– Полисть уже есть, Рус.
Оглянувшись на заблестевшие глаза жены, князь махнул рукой:
– У тебя своя Полисть, у меня своя. Словен, стоило столько идти и мучиться, чтобы найти эти земли?
– Стоило. Без нас они еще долго были бы безлюдными…
Конечно, град у Словена больше, чем у младшего брата, потому как людей больше, но Рус не унывал:
– И наш вырастет, дайте срок!
Глядя с холма над Мутной на возившихся на берегу людей, Рус кивнул брату:
– Словен, помнишь, я обещал, что у нас будут свои города? Свершилось!
– Жаль только, что не рядом, а врозь стоят.
– И что на нас тогда нашло? Пошли бы вместе со мной по левому берегу…
– Нет, уж лучше со мной направо!
Братья посмотрели друг на дружку и расхохотались. Видно, и впрямь пришло время делить Роды…
Рус вышел на высокий берег озера и встал, глядя вдаль. Там, на другом берегу, Словенеск, брат со своими сородичами. Вроде и недалече, а не рядом.
Ильмер – озеро с норовом, хоть и мелкое, а капризное, волны бывают такие, каких и на Непре не видывали. Ветер часто дует с их стороны в сторону Словенеска, нагоняя воду туда.
И все равно Словен здесь, а вот Хазар? Как там сложилась его жизнь и жизнь в Треполе? Однажды Рус спросил Илмера, в какой стороне Непра? Волхв кивнул почти на полудень:
– Там.
И теперь Рус отвернулся от озера в сторону города на Непре. Когда-то, уходя, он обещал Хазару дать о них знать, как это сделает – не ведал, но был уверен, что сможет. Князь долго смотрел на полудень, потом вдруг крикнул:
– Хазар!..
Словно заговоренный, ветер с полудня вдруг стих.
– Хазар!..
Постаревший князь пока еще был силен как бык, все так же крепко держал в своих руках Род и округу, соседи не рисковали ущемлять трепольцев, помня о жестком нраве Хазара. Гойтомир по-прежнему ходил в его помощниках, но больше занимался охраной Рода, чем другими делами.
После ухода младших братьев шло пятнадцатое лето. Сначала Хазар, да и все трепольцы часто вспоминали ушедших, потом реже, а теперь и совсем редко, у каждого свои дела, свои заботы. Даже те, у кого искать свою Долю отправились родные, перестали беспокоиться, понимая, что все равно ничем не смогут помочь и даже узнать о судьбе близких.
Но иногда на Хазара словно что-то накатывало – уходил на берег Непры и подолгу сидел, вглядываясь на восход.
Вот и теперь он сидел, захватив колени руками, и пытался представить, как там его братья, живы ли…
Внизу вольно раскинувшись, несла свои воды река. В ближние камыши с шумом опустилась стая уток, со стороны города доносился девичий смех, чьи-то голоса… И вдруг…
Хазар круто обернулся в сторону сивера. Показалось?.. Нет, ветер явно принес голос Руса, окликавшего старшего брата!
– Хазар!.. Мы не нашли горы Рипы, но мы нашли земли, где стали жить! Мы нашли благословенные земли, Хазар!
– Я слышу… – прошептал брат. Хотелось разобрать еще что-то в голосе ветра, но, сколько ни прислушивался, больше ничего не услышал.
Но все хорошо не бывает. У князя вдруг… разладилось с женкой!
А виной тому незваная гостья.
Хорошо поставили свои грады Словен и Рус, хоть рядом и не жил никто, зато мимо ходили многие. То с захода солнышка на восход, а потом обратно шли те, у кого солнечные камни, то с полуночи на полудень от моря к Непре пробивались. Не нарочно, но на оба града натыкались. Родовичи и в Словенеске, и в Русе рады новым людям. Кто из прохожих небывальщину расскажет, кто научит чему дельному, а кто и свое обменяет на съестные припасы… У многих появились амулеты из солнечного камня. Люди ходили разные, но все мирные, видно, не пришло еще время эти земли делить.
Однажды завернули трое таких. На дворе второй день хлестал дождь, словно желая затопить все, потому, когда из леса вынырнули двое, один из которых тащил на себе третьего, им бросились помогать все, кто увидел. С путников ручьями текла вода, они едва держались на ногах, вернее, третий не держался вовсе, видно нога была сломана.
Когда вошли вод крышу и чуть отряхнулись, обнаружилось, что среди них женщина. Крупная, выше Поруси на полголовы, светлая коса с руку толщиной, серые с зеленым отливом глаза смотрели с вызовом… А двое других, видно, ее братья – такие же глаза и губы точь-в-точь.
У одного и правда сломана нога, оступился, полетел в какую-то яму, даже выбраться сам не смог. Куда теперь идти? На одной ноге не поскачешь по лесу… А куда шли? Нежданные гости махнули руками почти туда, откуда пришли сами родовичи:
– Криви…
Рус, вспомнив Первака, поинтересовался:
– Нерви?
Те закивали. Нежданные гости вполне понимали речь родовичей и немного говорили сами. Но их расспрашивать не стали, все потом, сначала Порусь занялась ногой пострадавшего. Чтобы уложить ее в лубок и крепко перевязать, пришлось повозиться, а ведь женщина сама была на сносях, вот-вот родит…
Пришедшей девушке дали чистую рубаху, а мужчинам только порты, накормили и уложили отсыпаться. Утро вечера мудренее, все одно им никуда не уйти с калечным товарищем, завтра все и расскажут.
Когда все улеглись, Рус осторожно поинтересовался:
– Порусь, это надолго?
Та вздохнула:
– Не знаю. Не сломал вроде, только вывихнул, но уж очень неловко, долго встать на ногу не сможет.
Это означало, что нежданным гостям придется жить в Русе. Но родовичи сами много намыкались, хорошо помнили, каково это быть без крова и защиты, потому никому не отказывали в помощи. Решение было единодушным:
– Пусть живут, сколько понадобится.
Чужаков звали Наровом и Латгалом, а их сестру Элмой. Их поселили в доме у Руса с Порусью в той самой части, что пристраивали для общих посиделок. Конечно, там не было очага, еще не сложили, но пока тепло, греться не требовалось. Зато Поруси к гостям ближе.
Элма оказалась не из стеснительных, в первый же вечер она принялась разглядывать родовичей одного за другим. Это не понравилось Тине, прошипела княгине вроде на ухо, но так, чтоб гостья услышала:
– И чего глядит? Совести нет!
Но недовольство хозяек не смутило гостью, та продолжала изучать мужчин, перебирая взглядом одного за другим. Поруси тоже стало не по себе. А Тина пообещала:
– Станет к Славуте приставать, зенки бесстыжие выцарапаю, не посмотрю, что выше меня ростом.
Княгиня нахмурилась: в их Роду пока не бывало таких ссор. Ей бы внимательно присмотреться, на ком задержала взгляд Элма, но Поруси не до того, у хозяйки забот полон рот, особенно если это хозяйка целого города, пусть и маленького, и мать двоих ребятишек. Поднималась до света и ложилась позже всех.