– Шувалов может и пойти к черту, но мой первый урок отменить нельзя. Вставай, – категорически заявила Ника. И стащила с меня одеяло.
Жизнь пошла по своему обычному маршруту, и на работу я опоздала. На десять минут, совсем как в старые добрые времена. Поэтому я бежала, стуча высоченными каблуками, и злилась, что не надела кроссовки. И еле успела влететь в лифт, который почти закрылся. Какая-то женщина, обширная во всех своих эрогенных зонах, любезно нажала на кнопку раскрытия двери, и я влетела в кабину, задыхаясь от непривычной физической нагрузки. Необозримая мадам чуть-чуть посторонилась, и я провалилась за ее спину, к зеркальной стене. И вот только тут я заметила, что в лифте мы с ней не одни. Просто за массивностью девушки я не заметила, что в углу стоит Шувалов. Стоит и с интересом смотрит на меня. Мы молчали, а я лихорадочно соображала, стоит или не стоит мне пытаться соблазнительно улыбнуться. Ну почему я не в черной с отливом юбке?! Почему я не помыла голову с утра?
– Добрый день, – ядовито улыбнулся Станислав Сергеевич. И продолжил молча сверлить меня взглядом.
Раздался звонок, и женщина с красно-бордовым облаком волос на голове вышла на пятом этаже. Двери закрылись. Шувалов улыбнулся (недобро) и сказал:
– Видите, я не ошибся.
– В чем? – закашлялась я.
– Если человек опаздывает, то этого не переделать.
– Я попала в пробку, – автоматически пискнула я.
– Мне казалось, что у вас нет машины, – злорадно добавил Шувалов.
Я прикусила губу, но вывернулась:
– Я попала в пробку на автобусе.
– Ладно, это не имеет значения. Хорошего дня. – Он еще раз приподнял уголки губ, имитируя улыбку, и вышел из лифта.
Я стояла и думала, что этот человек ничем, ну совершенно ничем не похож на того, который сидел на моей кухне, смеялся Никиным выкрутасам и трескал зефир. Может быть, мне все это приснилось?
Я пулей пролетела через наш зал и раздраженно бросила сумку на стул.
– Что случилось? – заинтересованно посмотрела на меня Алена.
– Знаешь, ты была права. Он вообще меня уже не помнит. И знаешь что…
– Что?
– Я много бы дала, чтобы хоть в чем-то ты хоть когда-то ошибалась! – Я нажала на кнопку системного блока так, что системный блок чуть не вылетел из-под стола.
– Эй, не надо технику ломать. Все не так плохо! Зато теперь ты не будешь страдать. И заниматься самообманом. Надо выбирать цели, которые можно поразить. У нас не так много боеприпасов.
– А ведь до сегодняшнего дня я думала (наивная!), что я ни с кем не воюю, – злобно прошипела я, обернувшись к подруге.
Алена всепрощающе улыбнулась.
– Конечно, воюешь. И в нашей войне пленных не берут. И с белым флагом не ходят. Кстати, как поживает твой Кирилл? Не звонит? Может быть, он залечит твои раны?
– Не хочу. Не желаю, – еле сдержала я слезы. – Ну почему, почему? В кои-то веки я была практически согласна на сексуальное домогательство, а оно не случилось?
– Говорю тебе, позвони Кириллу. Вот он – тот, кому ты сможешь отомстить за все зло. Просто скажи ему «да», а потом пусть расплачивается всю жизнь. – Аленка меланхолично крутила в пальцах красивую ручку. Неизвестно, что было красивее, ручка или ее маникюр со стразами.
– Что ты несешь? – нахмурилась я. – Я не хочу говорить Кириллу «да».
– Ну так скажи ему «нет», и очень скоро «да» ему скажет кто-то другой. А ты будешь ходить и сохнуть по Шувалову, пока тебе не стукнет сорок. И тогда тебе не видать даже Кирилла.
– Что за глупости? Я уверена, что ты просто сгущаешь краски, – встрепенулась я. Что-что, а возраст меня мало смущал. – Настоящей любви, как известно, все возрасты покорны.
– Настоящей любви нет, – авторитетно заверила Аленка. – А возраст – странная штука. Научно доказано, что мы всегда ощущаем себя на пять лет моложе. То есть ты чувствуешь себя чуть ли не на двадцать пять. А это не так, моя дорогая. Не так. И еще хуже после сорока пяти – мы будем чувствовать себя все время на тридцать с хвостиком. Даже в шестьдесят. Пока не поймем вдруг однажды, что все изменилось.
– Да уж, – я вздохнула. – У тебя веревки нет? И мыла.
– Зачем? – удивилась Алена. – Просто позвони Кириллу.
– Да, это примерно одно и то же, – согласилась я.
По дороге домой я думала: «Вот вам и романтика в чистом виде, за неделю только несколько слов, и это слова: «Мне кажется, у вас нет машины». Тоже мне, следователь по особо важным опозданиям. А мне теперь сидеть и мучиться».
Впрочем, выходной есть выходной, и как бы ни болело сердце, а право спать до двенадцати дня – священная привилегия работающего человека. Наверное, я могла бы проспать всю субботу до самого понедельника, если бы кто-то или что-то не поднимало меня с кровати. В моем случае это была Ника, которая раздвинула шторы в моей комнате и впустила ко мне яркий солнечный свет со словами:
– Меня, кажется, не циклоп родил. Вот и нечего в пещере жить. Посмотри, какой день. Настоящая весна!
– Ни-и-и-ка, я спать хочу, – застонала я, прячась под одеяло от слепящих лучей.
– Уже первый час. Я, между прочим, ухожу. И хотела убедиться, что ты в порядке, жива-здорова.
– Я в порядке. А ты куда? – поинтересовалась я, аккуратно выглядывая из-под своего укрытия.
Ника ухмыльнулась.
– Какая разница, если ты все равно меня проспала? Ладно, не смотри так. Мы с подружками едем в Парк Горького. Отдыхать. А потом там будет концерт в Зеленом театре, в семь часов. «Король и Шут». Так что ты меня не жди.
– Вообще? – съязвила я.
– Я приду, когда ты уже уснешь, скорее всего. Слушай, может, ты впадаешь в спячку?
– Вопрос риторический, я надеюсь? – нахмурилась я.
– Может быть, мы поедем к Нинке после концерта. Будешь волноваться – звони. – Ника упорхнула, оставив за собой легкий аромат моих любимых духов. Единственных, которые я стараюсь ей не давать.
Сонное настроение сползло и укатилось от меня под диван. Я потянулась и пошла в кухню, где уже стоял заваренный кофейник. Это было приятно. На столе лежала записка: «Не кофеём единым жив человек – кушай кашку из кастрюльки!»
Я ухмыльнулась и выпила кофе. Съела кашку. Побродила по пустой квартире, наслаждаясь тишиной. Потом позвонила маме (чего только от скуки не сделаешь) и выслушала ее лекцию о том, что ЖЭК неправильно начисляет ей квартплату. Я была мобилизована и брошена на восточный фронт, но ЖЭК по субботам не работал, и операция была отложена до лучших времен.
Я посмотрела сериал, который всю неделю записывался для меня в автоматическом режиме. Мне не нравилось смотреть его с рекламой, кроме того, в рабочие дни, если только я включала телик, то моментально засыпала. Так что все пять серий скапливались к выходным. Минус три часа. Если не проматывать рекламу, то четыре. Обожаю валяться на диване в одной пижаме и смотреть бессмысленные программы. Особенно те, которые на эрудицию. Если мне и не удается угадать ни слова (даже за 100 очков), я все равно чувствую себя очень умной. Поумневшей.
Но иногда, особенно если дома нет Ники, на меня находит что-то. Накатывает волна какой-то смутной тревоги, бередящей душу. Сегодня был как раз такой случай. Часам к семи вечера я выключила телевизор и прислушалась к тишине. Тишина была неполная. Соседские телевизоры просачивались сквозь темные закоулки общей вытяжки. У меня на кухне капала вода. Очень, кстати, раздражает. Я подумала, что если бы у меня был кот, то сейчас он вполне бы мог запрыгнуть ко мне на колени и помурлыкать. И я бы сидела и чесала его за ушком, а он бы мурчал под моей рукой.
«Рыба моя, так этим все и кончится!» – внезапно пронеслось у меня в голове. Сейчас Ника просто ушла на концерт, а потом она нацепит белое платье, выйдет замуж и переедет к мужу. А тебе подарит кота, и ты будешь наглаживать его, пока он не полысеет.
– Кошмар, – поежилась я от такой перспективы.
Включила телевизор, посмотрела на скачущих по сцене эстрадных звезд. Поморщилась и выключила. Посмотрела на часы. Было уже около восьми. Я загрузила стиральную машину, потом перегладила все белье. Вот Ника удивится! Обычно мы вытаскиваем из огромной кучи чистого белья то, что нужно именно сегодня, и гладим это прямо перед выходом. А тут я перегладила даже наволочки и простыни. Их-то мы вообще уже давно решили не гладить. Жалко было тратить время. А тут у меня вдруг его образовалось слишком много, этого времени. И оно тянулось так, что я не могла дождаться, когда доработает стиральная машина. Наконец я развесила белье и подумала, что теперь уже можно идти спать. А что? Время-то уже не детское, одиннадцатый час. Нику ждать бессмысленно. Она уже прислала мне эсэмэску, что у нее все супер и что она приедет только завтра, так как останется у Нинки. Я уже позвонила маме этой самой Нинки и уточнила, что она не против этого вторжения молодежи. Мама Нинки сказала, что она совсем не возражает и что она тоже любит красное вино и ей даже нравится песня «ели мясо мужики, пивом запивали». Особенно в исполнении сводного хора девичьих голосов.
Я легла в кровать, включила телик и принялась ждать, когда меня затуманит. Обычно хватало пятнадцати минут. Но сон не шел. Я ворочалась, взбивала подушку, переключала каналы… но вместо блаженного забытья в голову лезли разные мысли. Почему все так плохо? Что я делаю в этой кровати совершенно одна? Почему время тянется по выходным, но летит, как скоростной экспресс, если мерить в годах? Еще вчера мне действительно было двадцать пять и я больше всего на свете мечтала подкинуть Нику папе и сбежать на вечеринку. И вот прошло почти десять лет, а я как-то даже и не заметила.
Я резко села на постели и осмотрелась по сторонам. Вдруг я с невероятной отчетливостью поняла, что надо что-то менять. Иначе я сойду с ума от бессонницы и самокопания. Я помню, у меня это уже было, когда я не могла уснуть без двух таблеток реланиума. Надо менять что угодно, хрен с ней, с любовью. Мне просто нужен второй теплый бугор под одеялом. Когда рядом со мной невыносимо храпел Кирилл, я всегда высыпалась. Всегда. Я, как лукавый воришка, не глядя схватила телефон с тумбочки, телефон, который молчал весь вечер, если не считать Никиной эсэмэски, и набрала до боли знакомое имя, стараясь не думать о том, что я об этом на самом деле думаю. Было ли мне стыдно? Да, конечно. А что делать?
– Алло. Кирилл? Да, это я. Зачем я позвонила? Я не знаю. Нет, я ничего не решила. Что? Футбол? Я на секундочку. Может быть, ты приедешь… скажем, завтра. Да, просто поболтаем. Ничего такого, просто как старые друзья. Ладно? Ну, приезжай. Да.
Глава 2 В одну реку не войти дважды. А в болото?
Моя мама всегда очень хорошо относилась к Кириллу. Меня, надо признать, это даже забавляло. И несколько озадачивало, потому что на моем пути встречались мужчины и получше. Правда, не так уж часто и ненамного лучше, но… все-таки. Когда я впервые решилась представить маме своего будущего мужа, то он пришел не с цветами или с бутылкой дорогого вина. Кира принес в подарок будущей теще огромную тыкву, настолько желтую и красивую, что я все время ждала ее превращения в карету. Мы планировали пожениться в октябре, и Кирилл не придумал ничего лучше, как сэкономить на презенте и заодно пристроить часть обильного в тот год дачного урожая. Когда он с милейшей улыбкой вручал маме героиню Хеллоуина, я слегка зажмурилась. В ожидании удара, естественно. Если бы я решила подарить маме тыкву на ее день рождения, к примеру, меня бы выставили из дому. Маме следовало дарить только то, что она хочет. Желательно заранее согласовав с ней цвет и размер. И место, где это лучше всего брать.
– Нечего дарить всякую ерунду, – ворчала она, когда я пыталась объяснить ей, в чем прелесть сюрприза.
– Но ведь тебе будет неинтересно! – отбивалась я.
– А мне не надо, чтобы интересно. Мне надо, чтобы хоть раз в год ты подумала о том, в чем я действительно нуждаюсь, – парировала она.
Я проигрывала в первом же сете. И вот Кира притащил этот дар природы и радостно водрузил на мамин стол. Я сжалась и отошла подальше, чтобы меня не забрызгало, когда мама примется размазывать Кирилла по стене, и вдруг услышала:
– Это же одна сплошная польза. Кирюша, какой вы молодец. А я-то думала, что вы один из этих ее пустых дружков!
– Ну что вы, что вы, – радостно жал ей руки мой будущий благоверный. Будущий благоНЕверный. Мама раскраснелась от удовольствия и битый час рассказывала нам, что и как она будет готовить из этой тыквы.
– Мама, ты же никогда не ела тыкву! – пыталась вставить я.
– И что? Кто в этом виноват? – вопрошала мама.
– Кто? Я, что ли? – удивилась я.
Оказалось, естественно, я. Ведь я не забочусь о матери, не приношу ей тыкву, которая ей так необходима.
– Тебе никогда бы и в голову не пришло купить тыкву, потому что ты не думаешь о моем здоровье! – категорично заявила она.
В общем, Кирилл произвел на маму неизгладимое впечатление. Сразу, с первых минут знакомства, она своим материнским сердцем почувствовала, что Кира – человек, из-за которого я обязательно буду страдать. И страдать не так, как страдала до сего дня. Я никогда не встречалась ни с кем, кто по-настоящему мог бы заставить меня плакать. А Кирилл смог. Конечно же, мамочка сразу его полюбила. И все время, что длился наш брак, она была на его стороне. Даже когда я, вся в слезах, спросила ее, виновата ли я в том, что он трахает нашу кассиршу, она ответила:
– Конечно! Значит, у нее есть что-то, чего нет у тебя. Надо лучше следить за тем, что нравится твоему мужу.
– А что нравилось папе, ты хоть помнишь? – в сердцах ответила я, после чего мама не разговаривала со мной целый месяц. Это был хороший месяц, хоть я и не могла спать без двух таблеток реланиума.
Еще не успев повесить трубку и лечь обратно в свою одинокую постель, я уже пожалела о том, что сделала. Мне вдруг представилось мамочкино лицо, когда я ей скажу, что мы с Кириллом решили помириться. Сколько нравоучений и высокопарных слов выльется на меня!
– Ну и пусть. Зато я буду не одна, – буркнула я, заматываясь с головой в одеяло. Да, я всегда жила потихонечку, выбирая полумеры, и никогда ни в чем не была честной до конца. Зачем мне Кирилл, которого я терпеть не могу? Почему бы мне не найти выход, который действительно что-то изменит в моей жизни? Или я всерьез полагаю, что Кирюшкин храп примирит меня с тем, что Шувалову нет до меня никакого дела?
«Шуваловых на всех не напасешься», – успокоила себя я и закрыла глаза. В то, что утро вечера мудренее, я уже совсем не верила. Как и в другие сказочные изречения типа: «Они жили долго и счастливо».
На этой веселой ноте я отбыла в царство снов. И то ли от безделья и пересыпа, то ли из-за отсутствия витаминов и какого-нибудь кальция мне приснился страшный сон. Он снился мне и прежде и повторялся с некоторой периодичностью. Я стояла с Никой и Кириллом на пустыре около нашего дома и смотрела на кроны деревьев. День красив, нежен и свеж. Голубое небо, легкие перистые облачка, бабочки над одуванчиками – плюшевая рекламная идиллия, не хватает только блондинки с кефиром в руках. Мы стоим и смотрим на всю эту красоту, Кира слегка обнимает меня за плечи, Ника просто что-то рассматривает вдали. И вдруг вокруг начинает происходить что-то странное. Вернее, сначала я даже не могу разобраться, что не так. Просто налетает порыв непонятно откуда взявшегося ветра. И Ника вскакивает, тычет пальцем куда-то в небо и говорит:
– Смотрите! Вот там, что это?
– Где? – не могу понять я, а она тащит меня за руку и кричит:
– Вот там же, что ты не смотришь? Вон же оно, что это?
И вдруг я вижу, как в голубом небе прямо над нашими головами летят, проносятся с огромной скоростью какие-то незнакомые боевые самолеты. И все вокруг темнеет, потому что этих истребителей так много, что они загораживают солнце. Тут и остатки тишины взрываются от гула их двигателей. Мы стоим и смотрим в небо, день по-прежнему прекрасен и свеж, небо все еще голубеет между контурами боевых самолетов. А я стою, оцепенев от смертельного ужаса, и понимаю, что это – последние минуты, которые доживает наша планета. Война, которая еще не началась, уже неотвратима. Все уже случилось, и хоть еще кажется, что есть время, – на самом деле некуда бежать. Нечего делать. Остается только ждать, когда все эти полчища, вся эта армада откроет свои бомболюки и выплюнет на нас свой огнедышащий арсенал.
В этом месте я всегда просыпалась. Интересно, почему сны всегда обрываются, не отработав, так сказать, сюжет до конца? Может быть, я лежала и несколько часов подряд во сне смотрела на бесконечные военные армады в небе, пока наконец Кирилл не позвонил в дверь? В мою настоящую дверь, мой настоящий Кирилл, который решил поскорее откликнуться на мой призыв.
– А? Что? Кто? Кому? – Я села на кровати и почувствовала, как слезы текут у меня из глаз.
Звонок настойчиво звенел. К нему присоединился телефон. Я подняла аппарат, свалившийся от вибраций на пол. Кирилл.
– Алле, ты что так рано? – хриплым голосом спросила я. – Ты где?
– Я у тебя под дверью. Просыпайся давай, сколько можно ждать, – возмутился он. Я сонно огляделась, свела все к единому знаменателю и пошла открывать дверь.
– Ну и видок, мать. Все дрыхнешь? Зачем нужны выходные, если поспать можно и на работе? – весело приветствовал меня Кира.
Он держался естественно, как ни в чем не бывало. Словно бы мы никогда и не ссорились, чтобы теперь мириться. И все же я была рада, что хоть кто-то пришел и вырвал меня из лап третьей мировой войны.
– У меня на работе спать не дадут.
– Надо, значит, менять работу. Тебе нужен свой кабинет, чтобы там дрыхнуть. Или, может, тебе пойти подопытным кроликом в институт сна? Они на тебе Нобелевскую премию сделают.
– Что ты так рано приперся? – прервала я его речь. – Я не ждала тебя раньше обеда.
– Меня ждать не надо. Я всегда сам приду, – мирно ответил Кирилл и снял ботинки. – Кофе сделать?
– Кофеварка сломалась, мы в турке варим, – предупредила я и потянулась, зевнув.